Мне снилось, как…

Все эти года, проведённые под одной крышей, — они же как будто ничего и не значили. Это же всего-навсего данность, факт, вполне очевидный, ведь парни из одной группы. Это же совершенно пустые слова. Вероятно, слова эти должны были звучать как аргумент, но почему-то не звучали. И дело не в каких бы то ни было конфликтах, которых, вообще-то, и не происходило вовсе, потому что общение как таковое отсутствовало, а в том, что… ну… не срослось у них. Не срослось и всё. Йошинори не хотел играть на камеру, не хотел обманывать и подводить этим фанатов, поэтому вёл себя, как и в реальной жизни: не взаимодействовал с Асахи. Впрочем, как и он с ним. Что бы они выжали, если даже не могли зрительный контакт больше чем на две секунды установить? А что касаемо разговоров, то это гиблое дело. Лидеры однажды попытались прояснить ситуацию и подтолкнуть парней друг к другу, но успехом это не увенчалось. Тщетно. Всё тщетно. Подлянка-то заключалась в том, что между ними всё же явно что-то было. Какого рода эти отношения — а хрен его знает. О своей ориентации не было времени подумать. Стоило как-то объяснить хотя бы самому себе, почему хотелось быть ближе, воображать, что он в данный момент думает именно о тебе, что ему тоже неловко, но уходить и не помышляет, что занят мыслями о том же самом. Но всё это оставалось за кулисами, равно как и никому не сдавшиеся объяснения. В какой-то момент начало казаться, что они втихую ненавидели друг друга. Намеренно делали вид, будто не замечали один одного, и всё отдалялись, отдалялись и отдалялись. Потом это переросло в открытое игнорирование. Однако и здесь было своё «но», поскольку за всей неумышленной — да, всё-таки неумышленной — показухой пряталось что-то интригующее, что-то, что пока ещё предстояло обнаружить и в конечном счете принять. Что ни говори, а даже туманного намёка на первый шаг с обеих сторон не было. Мемберы знать не знали, что лучше предпринять, чтобы хуже-то, наоборот, не сделать. Иногда казалось: вот-вот — и один из парней прямо сейчас возьмёт да скажет что-нибудь второму. Любое слово уже явилось бы поводом радоваться, даже оскорбление. Это бы означало, что хоть какая-то эмоциальная связь все же имелась. Нет, ничего такого и в помине не было. С тех пор как из шоу на выживание образовалась группа, никаких абсолютно взаимодействий замечено не было, а до этого максимум, за что можно было зацепиться, — это привет-пока да как дела. Это было лишь оболочкой. Это видели окружающие. Это сеяло некую раздробленность в группе, но все ждали, что это разрешится само собой. И вскоре наступил тот самый день, который всё изменил. Утро началось, как обычно. Подъём, пара-тройка упражнений, легкий завтрак, сборы и путь в компанию на индивидуальные репетиции. После тура по Японии атмосфера была умиротворенная и расслабленная, не было необходимости спешить куда-то, тревожиться о чем-то. Асахи, Харуто и Чону спонтанно решили запустить прямую трансляцию и запланировали это сделать после полудня. Весь день Асахи был сам не свой. Может, он и не душа компании, но точно не настолько молчаливый. Сосредоточенный, погруженный в раздумья, он будто бы все это время принимал важнейшее в своей жизни решение. Асахи чётко осознавал, что намеревался сделать, а также представлял последствия, без которых это самое решение не обошлось бы. Однако его было не остановить. На протяжении нескольких лет Асахи втайне восхищался Йошинори. Его мягкостью и добротой, игривостью, наивностью, робкой или широкой улыбкой, мелодичным тихим смехом, который прокатывался по коже Хамады шёлковой волной. Начиная от внутренних качеств и заканчивая чарующим кошачим взглядом, ровным аккуратным носом, тонкими губами и даже той родинкой, которую нередко приходилось по какой-то нелепой причине замазывать. Но парни были далеко друг от друга, находились по обе стороны от ледяной стены, хотя была куча шансов это исправить. Глядя на Йошинори, Асахи не хотелось делать вид, будто Канемото нет рядом, не хотелось молчать и даже не здороваться по утрам, не желать доброй ночи вечером, не спрашивать, как прошёл день. Это было мучительно. Асахи не знал, что о нем думал Йошинори, не знал, как на самом деле тот к нему относился, не знал, есть ли вообще шанс наладить отношения. Каждого из мемберов он без преувеличения мог назвать близким другом, но только не его. Не того, о ком думал перед сном. Однако в этот день что-то надломилось и освободило храбрость из оков. У Асахи был план, и если Йошинори не понял бы намёков, то Хамада непременно сказал бы всё напрямую. Откровенно, прямолинейно и без утайки. 　 　 　 Занятая часть дня Йошинори подошла к концу, и парень уже направлялся к выходу. Но появилось единственное препятствие дальнейшим планам — его любопытство. Йошинори, шагая по коридору, боковым зрением увидел, как Хёнсок и Джихун зашли в их помещение для трансляций — то самое, с большим белым столом и серой стеной позади. Так как они не говорили, что планировали что-то снимать, любопытству удалось подцепить Йошинори на удочку, и он увязался следом. Канемото немного приоткрыл дверь, что успела закрыться за лидерами, но уже словил пронзающий все нутро взгляд Асахи. Неосознанно отшатнувшись от двери, Йошинори затем увидел, как Пак и Чхве помахали руками, предлагая присоединиться к ним, и в итоге сделал над собой усилие, чтобы как ни в чем не бывало появиться перед камерой. Оказалось, обычная прямая трансляция. Йошинори хотел побыть пару минут, отмолчаться, стоя позади всех, и уйти, но не тут-то было. — Они просят TMI от каждого, — читая комменатрии, сказал Харуто и, немного подумав, первым же начал: — Ну… Я потерял наушники… — Это те-то, которые я тебе дарил? — воскликнул Чону, толкнув друга в плечо. — Серьёзно, что ли? Да как ты мог? — Ну типа, — с извиняющейся улыбкой ответил тот. Уж у этой парочки недомолвок не наблюдалось, их вообще не разнять было — может, в силу почти одинакового возраста или схожих характеров. Позавидуешь ещё такой дружбе. — А я сегодня потерял лучшего друга, — произнёс Чону и тут же получил ответный толчок в плечо. Ребята засмеялись, продолжая подкалывать друг друга, поэтому лидерам пришлось немного успокоить их, прежде чем очередь дошла до Асахи. Он думал долго — настолько, что со стороны Чону и Харуто уже прекратились смешки и шепотки. Пока продолжались эти раздумия, остальные мемберы разговаривали о чем-то незначительном. На самом же деле Хамада заранее знал, что скажет, просто собирался с духом, ведь кто знал, что изменят его слова. — Мой TMI… — наконец начал он, неуверенно и растягивая эти вступительные слова. Затем последовала пауза, воцарилась тишина, и Асахи слышал одно только биение своего сердца. — Мне снилось, как я целовал Йошинори. 　 　 　 Джихун нервно хихикнул, но сделал вид, что ничего странного не произошло. Хёнсок тоже включил режим «я ничего не слышал» и вовсе переключил тему, рассказывая теперь уже свой TMI. А Йошинори… Йошинори, напрочь позабыв о прямой трансляции, шокированно уставился на Асахи, потрясенный услышанным. Быть может, Хамада запутался в чужом языке и совсем не это имел ввиду? Или пытался пошутить, рассмешить ребят и фанатов? Иначе как это объяснить? И тон… тон был будничным, словно не в диковинку это было говорить, или, возможно, Асахи готовился специально. 　 　 　 По окончании трансляции никто так и не упомянул случившееся, пусть и надлежало об этом поговорить, чтобы прояснить особо непонятные моменты. А что подумают фанаты? О чем будут говорить нетизены? Что произойдёт, когда вести вскоре достигнут директора компании, если не достигли уже? Да и от менеджера попадёт по самое не хочу. Однако даже не это в первую очередь волновало обоих. Канемото дождался Асахи, который вышел из помещения последним. В полной тишине они вдвоём по коридору шли на выход. Хамада не возразил и более того не обратил внимания на этот жест. Йошинори и забыл, когда в последний раз они нормально разговаривали, но ужасно сильно хотел положить конец молчанке и что-то поменять. — Зачем ты рассказал об этом? — спросил Канемото и взглянул на затылок парня, поскольку тот шёл впереди. Звуков шагов по плитке отдавался в повисшем молчании эхом. — Сказал как есть, — хрипловато ответил Асахи. После тех сказанных на трансляции слов он сидел как воды в рот набрав до самого конца. — А что таить-то? Контакт вроде бы пошёл. Это уже что-то. — Такое нельзя говорить вслух. — Хамада мимолетно глянул на парня через плечо, что самую малость смутило последнего, поэтому последовали уточнения: — Не на сотни тысяч фанатов хотя бы. Они продолжали идти, минуя коридоры, лестницы, повороты. Шаг, казалось, ускорялся. — Знаешь что? — не выдержал Асахи. — А надоело уже таить это в себе. Я готов понести ответственность, и мне, честно говоря, плевать, как отреагируют другие. Есть много чего, о чем молчать я больше не собираюсь. К этому моменту они уже оставили компанию за плечами. Благо около здания не было толпы народа, иначе при таком раскладе событий подавить слухи было бы просто невозможно. На стоянке было два автомобиля, однако вместо того чтобы в одно и то же общежитие поехать в разных машинах, как всякий раз делалось ранее, они поехали в одной. Появилась отличная возможность поговорить, пока водителя не было. Но никто не решался начать, боясь усугубить и так неясную, непростую ситуацию. По итогу, чтобы не терять времени, это сделал Йошинори. Тихо вздохнув, спросил: — Я правда тебе снился? — Да… — отрешенно ответил Асахи, глядя куда-то, но только не на Канемото. — Да, снишься, и часто. Йошинори тщательно подбирал слова, усиленно обмозговывая каждый вариант. Было бы обидно снова свести все к молчанке и игнорированию другу друга. По отношению к Асахи у Йошинори были смешанные чувства. Этот парень вроде был где-то поблизости, мелькал в поле зрения, до Канемото вроде доносился его голос, когда Хамада беседовал с другими мемберами, но в то же самое время Асахи не занимал никакое место в его жизни. Только Йошинори это не устраивало: было в таких отношениях что-то противоречивое. Но Йошинори, который нередко засматривался на людей, начиная за ними наблюдать, задерживал взгляд на Асахи, пока тот не замечал. Так он мог на долю секунды увидеть его большие глаза, нахмуренные брови, если был чем-то занят, маленькие губы, обычно плотно сжатые, и серьёзное выражение лица, по которому настоящие эмоции определить было нелегко. Также Йошинори обращал внимание на то, как сложно было переубедить в чем-то Асахи, и он ценил это качество, потому что в таком случае на Хамаду, похоже, можно было положиться и знать, что свое слово он сдержит. — Ты сказал, есть много чего, о чем молчать больше не будешь… С чем это связано? Асахи измотанно усмехнулся, прикрыл глаза на секунду, с тем чтобы потом заставить себя посмотреть прямо в глаза Йошинори. — С тобой. — Но… И только хотел Канемото что-то ответить, возразить, как водитель вернулся и все разговоры пришлось отложить до поры до времени. 　 　 　 Как удобно, что парни жили в одном общежитии, ведь распределить их могли по разным. Вторая часть группы жила в здании напротив, к примеру. Но в то же время находиться в одной квартире было пыткой, потому что оставаться наедине было крайне неловко. Атмосфера будто бы накалялась, пропитывалась немой враждебностью, хотя повода к этому никакого не было. В этот раз по-другому. Произошёл какой-то переломный момент, и оба парня ощущали острую необходимость завершить начатое. Асахи повёл Йошинори в свою комнату, она была дальней, в конце коридора. У него в комнате оказалось очень уютно, Канемото видел её впервые и бывал там тоже впервые. Куча редких статуэток, гирлянд, коллекционных вещиц — комната отражала своего владельца. Хамада включил одну из гирлянд — и комнату залил синий цвет, включил вторую — и над головой начали плавно переливаться разноцветные огоньки. Даже в такой ситуации Асахи был верен себе и непоколебим в отношении привычек. После этого он сел на кровать, пригласил сесть и Йошинори. — Перестань быть таким наивным, — бесцеремонно произнёс Хамада, и во второй раз открыто встретить взгляд парня ему оказалось проще. — Что ты имеешь ввиду?.. — со слегка оскорбленным видом спросил тот. — Ну же, Йошинори, это очевидно, — с растущим раздражением произнёс Асахи. — Я не понимаю, скажи прямо, ну пожалуйста! — простонал Канемото. — Да не снятся людям поцелуи просто так! — Асахи вышел из себя, вскочил, взглянул на Йошинори с мольбой, надеясь, что он сам все поймёт и этим облегчит Хамаде задачу. Йошинори тотчас поднялся и тоже повысил голос: — Так что я должен понять? Что нравлюсь тебе или… Он не успел договорить: губами уже завладел Асахи. Несмотря на эту его вспышку нетерпеливости, поцелуй вышел медленным и осторожным. Руки Хамады были на плечах Канемото, а тот держался за них, будто хотел снять, но… нет, такого желания не возникало. Наоборот, отталкивать совершенно не хотелось. Только не сейчас, когда что-то сдвинулось с мёртвой точки после стольких лет. Только не сейчас, когда картина начала прорисовываться. Всё разом встало на свои места. Губы льнули друг к другу, смыкались в мягких поцелуях. Мысли были заняты только этим. Получалось что-то ласковое и осторожное, будто любая заминка, неподходящее слово или действие могло разрушить идиллию. Останавливаться, одумываться уже было поздно. Даже прошлое успело померкнуть и забыться обоими парнями. Эти поцелуи дарили необъятное чувство успокоения, гармонии, миропорядка в душе. Если чего и надо было бояться, то разве что перспективы захлебнуться этим всепоглощающим чувством. Соприкоснувшись после этого лбами, парни переводили дыхание и параллельно подыскивали нужные слова. Всё происходило так стремительно, что голова шла кругом. Внезапные слова о сне, неясные намёки, а в результате — поцелуй, который отнюдь не казался чем-то неправильным. — Асахи, что нам делать? — в отчаянии прошептал Канемото. — Мы же… мы же не можем… — Надеюсь, что все разрулится, — сказал Асахи, затем отстранился, провел ладонью по щеке Йошинори. — Если вдруг что, знай, я не пойду ни у кого на поводу и, как бы кто ни запугивал, буду с тобой. Но никого подводить я тоже не хочу, поэтому будем действовать по ситуации. Пока бошку мне никто открутить не хочет. Интересно, менеджер уже знает? Йошинори хихикнул, глядя на необычайно радостного Асахи, чей красноречивый, нежный взгляд был адресован именно ему. Такое даже представить было трудно, не говоря уже о поцелуе. — Это теперь так странно и непривычно, — проговорил Йошинори, садясь обратно на кровать. — Ребятам же сказать надо будет. Нельзя это от них скрывать. — Скажем, — согласился Асахи, присаживаясь рядом и гораздо ближе, чем прежде. Он обхватил парня рукой, слегка прижав к себе. Вдвоём, смеясь, упали на кровать. — Значит, мы просто заявимся к ним и скажем, что вместе? Ты представляешь, в каком шоке они будут? — Ну что тут сделаешь? Разумнее будет хоть так. Только я не прощу себе, если в группе произойдёт разлад. Но они поймут. Наверное. Если захотят, — пожал плечами Йошинори и, не говоря больше ни слова, уткнулся носом в шею Хамады. — Надеюсь, меня перестанут мучать сны с тобой, — усмехнулся Асахи. Йошинори промолчал и не переставал широко улыбаться, казалось, задумавшись о чем-то. — Слушай, — серьёзно начал он, — я надеюсь, в них были только поцелуи и ничего больше? — Что? — удивился Хамада, наблюдая, как серьёзное выражение лица парня сменялось хитрым. — Конечно только это! Иначе я бы запомнил. Ему прилетел слабый удар в плечо и одновременно — тихий, мягкий смешок на ухо. Йошинори абсолютно не знал другую сторону Асахи, не ту, что видел каждый день, и даже не догадывался о ней, поэтому, хоть они и были знакомы несколько лет кряду, по-настоящему знакомились именно сейчас. Блеск в глазах. Неловкие объятия. Робкие поцелуи. Тепло чужих рук. Разговоры вполголоса и попытки разузнать за один вечер друг о друге всё, чтобы нагнать упущенное время. Так этот день изменил всё.