The kiss of a vampire

      Заинтересованный взгляд бледно-бирюзовых глаз изучающе прошёлся по Кавеху, пока тот спускался на первый этаж. Юноша даже не обратил внимания на то, что сосед смотрел в его сторону. Так происходило всегда. Аль-Хайтам делал это незаметно — так, чтобы у Кавеха не появилось даже малейшего представления о том, что он может нравится студенту, что вечно скрывался в своих учебниках.       Кавех хитро ухмыльнулся, когда заметил соседа. Тот сидел в гостиной, уткнувшись в очередную заумную книжку, смысл которой, казалось, даже преподаватели бы не поняли. Бодрой походкой юноша преодолел расстояние, разделяющее их и заглянул аль-Хайтаму через плечо, словно его тоже заинтересовало написанное, однако карие глаза следили за непроницаемым, красивым, словно его обладатель был высечен из камня лучшими скульпторами мира — уж кому, как не Кавеху разбираться в искусстве, — лицом. В этот день терпение аль-Хайтама закончилось довольно быстро. Он махнул рукой, словно отгонял надоедливую муху, а не соседа, и Кавех, недовольно сморщившись, отстранился.       — Сегодня Хэллоуин, — с улыбкой начал парень, однако аль-Хайтам даже не поднял глаз от текста.       — И? — он всем своим видом показывал, что ему не хочется продолжать диалог, а компания студента архитектурного ему не интересна, однако молча ждал, когда сосед логично завершит мысль.       — Будет вечеринка. Не хочешь хоть раз за всю жизнь отдохнуть? — юноша оперся о спинку дивана, где сидел сосед, внимательно следя за его реакцией. Он уже знал ответ — аль-Хайтам никогда не посещал подобные мероприятия, словно считал, что он выше этого. Некоторых такое поведение раздражало, он казался им самовлюбленным и отстраненным. Порой Кавех всерьез задавался вопросом: «а общается ли аль-Хайтам с кем-то помимо меня?». Он часто уходил и проводил вечера вне дома, но никогда не рассказывал, где пропадает. Объективно обдумывая все это, юноша понимал, что почти ничего не знал про человека, с которым жил.       — Я отдыхаю прямо сейчас. И мой отдых станет куда лучше, если никто не будет шуметь и не отвлекать меня. Архитектор закатил глаза. На что вообще рассчитывал Кавех? Аль-Хайтам всегда отказывал ему, особенно если это касалось совместного времяпрепровождения. Он словно намеренно отталкивал от себя парня, однако Кавех продолжал звать его с собой на встречи с друзьями и вечеринки, предлагал пообедать вместе и пытался навязаться на совместную прогулку до университета, как будто это могло заставить аль-Хайтама оттаять.       — Очень жаль, — и архитектора действительно расстраивал этот отказ, но он умело прятал свои чувства за улыбкой и сарказмом, — Думаю, тебе подошел бы костюм старого сварливого вампира, который постоянно сидит в своем пыльном замке и ненавидит солнечный свет. На мгновение в голове появился образ аль-Хайтама — другого аль-Хайтама. Улыбка скрывала тонкие острые клыки, которые на первый взгляд не внушали страха и, казалось, не несли опасности. Обыкновенно бирюзовые глаза горели словно два рубина, и манили к себе. Кавех представил, как эти клыки вонзаются в шею — его собственную — и оказывается, что бледная кожа вовсе не является препятствием. Багровая капля скатилась вниз и непременно оставила бы за собой неприятный липкий след, если бы все это происходило наяву. Насколько извращенным было сознание Кавеха, если он счел эту сцену сексуальной? Юноша громко сглотнул, отгоняя навязчивый образ соседа, который смотрел уже не в книгу, а на архитектора, вопросительно изогнув бровь.       — Что? — на щеках появился едва заметный румянец, но Кавех был уверен — аль-Хайтам заметил его смущение, и потому юноша отвел взгляд. Глаза студента оценивающе пробежались по телу архитектора. Костюм, который он подобрал, ничуть не умалял достоинств парня. Белая рубашка на завязках открывала вид на подтянутое тело, а темные кожаные брюки плотно прилегали к ногам. Весь образ вместе с острыми накладными ушами и красным перышком, что украшало причёску, на удивление шел Кавеху, словно был придуман специально для него. У этого молодого человека определенно всегда был вкус.       — Как ты додумался до костюма жиголо? — тонкие губы изогнулись в усмешке. Без сомнений, аль-Хайтам делал это специально: он намеренно злил Кавеха, издевался над ним, ему будто нравилось выводить юношу из себя.       — Ты! — возмущение заполонило разум, и смущение, овладевшее Кавехом несколько мгновений назад, полностью отступило, — Я эльф!       Приличных слов, которые студент архитектурного мог бы адресовать соседу, не находилось. Почему в очередной раз этот противный аль-Хайтам все портил?       — Я ненавижу тебя! — Кавех показал студенту, который уже вернулся к чтению, средний палец и громко хлопнул входной дверью.       Аль-Хайтам нравился Кавеху, но он не соврал. В такие моменты он действительно ненавидел аль-Хайтама. Он ненавидел его поведение, его презрительный взгляд, его ужасный характер. Он ненавидел себя самого за то, что никак не мог выкинуть соседа из своих мыслей. В такие моменты, когда в голове юноши возникал вопрос: «что я в нем нашел?» — он мысленно вспоминал все ситуации, когда аль-Хайтам был добр к нему. Их было гораздо меньше, чем моментов, когда сосед дразнил и раздражал Кавеха, но каждое заботливое действие и слово парня отпечатывались в сердце, откладывались на полочку с самыми ценными воспоминаниями в голове. Кавех вспоминал редкую улыбку парня, незначительную помощь в учебе, он вспоминал мятный запах его куртки, которая когда-то спасла от холода. Обида на соседа прошла быстро, как и всегда. Кавех устало выдохнул, выпустив изо рта пар. Возможно, он погорячился, когда вышел в поздний осенний вечер лишь в легенькой рубашке, но идти было не так уж и далеко, а подходящей к костюму тёплой кофты или куртки он не нашел.       Весь путь, вплоть до места назначения, прошел весьма незаметным. Дома были тематически украшены декорациями в честь грядущего праздника, из-за чего юноше показалось, что он на мгновение вернулся в детство, полное радости и безмятежности, от чего становилось приятно на душе. Кавех и не заметил, как успел дойти до того самого места, где и должна была проходить эта, по мнению его соседа, отсталая вечеринка. Впрочем, а почему он снова вспоминал его? Не всё ли равно ему на этого занудного книжного червя, который так сильно и ужасно сквернословил с юношей, что последнего переполняло раздражение к этому, как бы его назвать? Вечно кислому… мозгоклюю? От этого прозвища Кавех сам чуть не засмеялся вслух.        «Ну, хоть как-то настроение приподнялось, теперь так и буду его называть. Хотя не стоит, — на мгновение задумался парень, — он же из меня мясное рагу мигом сделает.»       Тем не менее, отбросив мысли про этого зануду, Кавех всё-таки решил зайти в незнакомый ему дом. Кажется, этот коттедж принадлежал какому-то парню из университета. Вроде бы, это был кто-то из старшекурсников.       «Ладно, там наверняка меня уже заждались Сайно и Тигнари» — с этими мыслями будущий архитектор зашёл в коттедж.       Безрезультатные попытки найти своих друзей начинали сводить парня с ума, но, к счастью, Тигнари вовремя нашел архитектора взглядом и помахал ему, чтобы тот наконец подошел к ним с Сайно.        — Фуух, наконец я вас нашёл в этом сборище накурившихся идиотов и…- внезапно, поймав себя на мысли, что он рассуждал прямо как его сосед, Кавех оборвал свою фразу, — а впрочем не суть, главное, что я наконец до вас добрался.       Сайно был одет в костюм древней исторической личности, что следила за дисциплиной во всей стране. Такая профессия была чертовски сложна, опасна и в прошлом почиталась всеми жителями. Капюшон с длинными, вертикальными ушами. Одежда была более открытой с золотистым шарфом, а нижняя часть была того же темного цвета, что и капюшон. Хотелось спросить, где он всё это взял. Тигнари же был в костюме «валук шун» — расы, существовавшей в далеком прошлом. Они когда-то проживали в пустыне и поклонялись божеству — Алому королю. Позже стали поклоняться уже другой богине, но в университете это проходили так давно, что Кавех успел подзабыть эту историю. На Тигнари был ободок с длинными ушами, как у Сайно. Одежда в палитре белого, зелёного и синего оттенков. Весьма специфичный костюм и сразу было понятно, что он пришёл вместе с Сайно.       Эти трое сначала танцевали под различную музыку, выпивали напитки, а потом пошли в отдельный ото всех угол и спокойно разливали себе алкоголь и разговаривали на самые странные и постыдные темы, параллельно играя в карты. Несмотря на учёбу, они очень часто проводили время вместе, гуляя и дурачась. Казалось, что их ничто не могло разлучить.       — Чёрт, почему я опять проиграл?! — Кавех недовольно возмущался своему очередному проигрышу.       Тигнари смеялся во весь голос, пока два его друга спорили между собой.       — Да ладно вам, это всего лишь игра, сделаем еще один заход, — с улыбкой произнес он, пытаясь успокоить Кавеха с Сайно.       — Ну уж нет, мне надоело проигрывать этому блохастому, — сказал архитектор, после чего на его лице оказалась подушка Сайно. Тот в шутку душил своего друга, приговаривая: «Что ж тут поделаешь, раз ты настолько безнадёжен, чучело бессмертное». С этой фразой он бултыхнулся назад на стопку карт, которые Тигнари только что собрал.       — Шакал треклятый, я сейчас тебя на мясо пущу, — в ту же секунду они начали очередную перепалку.       Пока эти двое буянили, Тигнари успел вновь собрать все карты и пошёл на кухню. Промелькнула мысль захватить еще одну бутылку вина, но, вспоминая «трезвое» состояние своих друзей, отмел эту мысль. Юноша решил, что пора бы уже отправить всех домой, ибо если так продолжится — пострадает половина района, а то и города… Но только им с Сайно нужно было в другую сторону. Тигнари не мог оставить Кавеха в таком состоянии. На ум пришла мысль, от которой Кавех явно будет не в восторге, так что юноша решил умолчать о своем плане.       Когда Тигнари вернулся, эти двое уже были без сил и было видно, что их уже тянуло в сон, так что он незамедлительно начал гнать их домой. Кавех пытался сопротивляться, хотя самого уже тошнило от всей этой толпы, но в итоге, по велению своего «доброго» друга был вышвырнут в прихожую, где он и начал одеваться.       С Сайно было в разы легче, но он также пытался сопротивляться, хотя это было больше похоже на… мольбу? Впрочем, он не стал перечить своему возлюбленному и пошёл вслед за Кавехом. Эти двое еле стояли на ногах, хотя пили все одинаково. Тигнари боялся отпускать Кавеха одного, но тот уверял, что с ним всё будет хорошо. Однако Тигнари хорошо знал своего непоседливого друга, и поверить в то, что юноша доберется до дома без приключений было непросто.       — Сколько уже подобных случаев было, и всё было в порядке — главный аргумент архитектора.        Была уже глубокая ночь и вариантов было немного, так что Тигнари пошёл вместе с Сайно, а Кавех всё-таки отправился один.       Прохладный ночной воздух немного прояснил разум Кавеха, но юноша все еще плохо осознавал происходящее. Он слегка пошатывался, поэтому приходилось держаться за стену, чтобы не запутаться в собственных ногах и не упасть на твердый асфальт. Из дома, где проходила вечеринка, все еще слышалась ритмичная музыка, однако теперь она казалась более приглушенной и почти не вызывала головную боль, как это было минуту назад, в помещении. Когда эта песня заиграла в первый раз, Кавех подумал, что она неплоха и навеселе танцевал под нее вместе с другими. Ее включили второй раз, и надоедающий мотив уже не вызывал восторга. Под конец вечера Кавеху хотелось блевать от этой мелодии — хотя, возможно, алкоголь тоже сыграл свою роль.       Внезапно мир перед глазами поплыл, и архитектору пришлось остановиться, чтобы не потерять равновесие. Он оперся спиной о стену и прикрыл глаза. Глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Свежий воздух ему нравился гораздо больше того спертого, что был в переполненном людьми помещении и заставлял задыхаться. Мысленно юноша зарекся больше никогда не пить и уже сотню раз проклял себя за то, что перебрал. Впрочем, так происходило почти всегда, когда юноша употреблял алкоголь.       Откуда-то сбоку послышались шаги, грубые ботинки издавали громкий шлепающий звук, встречаясь с серым холодным асфальтом. Кавех не обратил внимания на идущего человека — мало ли, кто-то вышел подышать или направился домой. Однако незнакомец остановился прямо перед архитектором, и тогда юноше пришлось поднять на него глаза. Мутный взгляд с трудом фокусировался, а мысли в голове все никак не могли собраться в единую картину. Вроде бы он видел это лицо раньше, но никак не мог вспомнить где. Высокий подтянутый брюнет с ухмылкой смотрел на Кавеха, который мало что понимал, и вряд ли мог связно говорить.       — С тобой все в порядке? — смутно знакомый голос вовсе не звучал взволнованно или заботливо, скорее молодой человек спрашивал это только чтобы завязать диалог. Кавех в ответ мог лишь кивнуть и пробормотать тихое: «угу».       — Может, тебя проводить до дома?       На этот раз Кавех замотал головой, выражая отрицание. Ему не хотелось идти домой с незнакомым парнем, который вел себя так, будто они были старыми друзьями. На плечо легла крепкая рука, что заставило архитектора немного прийти в себя и вывело из размышлений.       — Не надо, — он недовольно сморщил симпатичное личико, словно это прикосновение было противно ему, и повел плечом, пытаясь стряхнуть чужую руку. Но у парня напротив были другие планы. Неожиданно хватка не только не пропала с плеча Кавеха, но лишь усилилась. Казалось, что парень давил на архитектора не только физически, но и морально.       — Я же вижу, что ты еле стоишь. Я просто хочу помочь тебе, — в его голосе и поведении не было ни единой альтруистической мысли; даже пьяный Кавех это понимал.       — Все в порядке, — Кавех говорил тихо, и слова его звучали неубедительно для незнакомца, который в ответ лишь хмыкнул, а вторая рука оказалась на талии. Парень притянул его ближе, по-хозяйски, словно они были гораздо ближе, чем просто незнакомцы, что столкнулись друг с другом на улице. Кавех уперся ладонями в чужую грудь, намереваясь отстраниться, но сил в руках не оказалось, другой студент будто и не почувствовал этой попытки вырваться. В черных глазах собеседника мелькнул недобрый огонёк, а тонкие губы искривились в хитрой ухмылке. Кавех был не в состоянии сопротивляться, ему казалось, что голова вот-вот лопнет и разлетится на маленькие кусочки, а ноги подкашивались, отчего юноша не мог стоять прямо без чужой помощи.       — Не надо, — слова, что повторил Кавех, звучали увереннее и громче, однако его будто совсем не слушали. Жадный взгляд прошелся по телу парня, подмечая каждую деталь, и юноше стало неуютно от этого внимания; казалось, что вслед за глазами следовали чужие незнакомые руки, которые внимательно изучали беззащитное тело.       — Я не хочу ничего плохого, просто провожу тебя.       С плеча ладонь стала медленно перемещаться на грудь юноши, которую оголяла распахнутая рубашка. Кавех зажмурился, как будто это могло помочь ему. Он хотел думать, что все происходящее — нереально, просто дурной сон, от которого можно проснуться, если сильно того захотеть. Но как бы Кавех не желал, чтобы рука, что своими касаниями отзывалась внутри неприятными ощущениями и вызывала сковывающий страх, исчезла, она никуда не пропадала, как и ее обладатель.       На мгновение, когда холодные пальцы играюче задели чужой сосок, Кавеху почудился запах мяты, слишком родной и привычный. Появилась непрошеная и совсем неуместная в данной ситуации мысль, что архитектор был бы не против, окажись на месте незнакомца аль-Хайтам.       Рука его «мучителя» внезапно остановилась, и юноша осторожно приоткрыл глаза. Он хотел проверить, почему парень остановился и в мыслях промелькнула надежда, что тот, возможно, образумился. Однако до боли знакомое лицо заставило карие глаза шокировано расшириться: перед ним стоял аль-Хайтам. Он с силой сжимал чужое запястье и прожигал незнакомца убийственным взглядом.       — Советую тебе уйти по-хорошему, — зло процедил аль-Хайтам, отчего Кавех удивился лишь сильнее. обычно его сосед пребывал в спокойном состоянии и крайне редко выказывал какие-либо эмоции. Иногда Кавеху удавалась выловить легкую, почти незаметную улыбку на выточенном из камня лице, но никогда прежде он не видел, чтобы аль-Хайтам проявлял агрессию. Архитектор часто раздражал соседа, досаждал и надоедал ему — иногда он сам того не замечал, а иногда делал это намеренно, — но ничто не могло вызвать у аль-Хайтама такую реакцию.       — Эй, расслабься, мы просто веселимся, — незнакомец попытался вырвать руку из чужой хватки, натянув на себя фальшивую улыбку, однако почти сразу ощутил резкую боль в области носа и отлетел от Кавеха. Аль-Хайтам не сдерживал силу, когда его кулак встретился с лицом парня; у того, вероятнее всего, был перелом.       — Убирайся. Немедленно.       Парень сначала смерил разочарованным взглядом Кавеха, который не до конца понимал, что происходит, а затем с раздражением посмотрел на аль-Хайтама, который прервал его «веселье». Незнакомцу ничего не оставалось, кроме как уйти ни с чем.       Аль-Хайтам наконец обернулся на Кавеха, и бирюзовые глаза смотрели иначе — с едва уловимой нежностью и грустью. На плечи архитектора опустилось что-то тёплое, и он с легкой улыбкой отметил, что его окутал привычный запах мяты и зелёного чая, который постоянно пил аль-Хайтам. Понемногу чужая кофта стала согревать Кавеха, и он приподнял взгляд на соседа. Казалось, что впервые они спрятали свои колючки, которыми порой неосознанно ранили друга. Кавех не мог скрывать истинных эмоций под действием алкоголя, а аль-Хайтам был уверен, что на утро его сосед ничего не вспомнит.       — Спасибо, — юноша тихо прошептал это слово, но был уверен, что его услышали. На губах заиграла тёплая, искренняя улыбка. Хотелось прижаться к аль-Хайтаму, спрятаться в его объятиях хотя бы на короткое мгновение, хотелось услышать ровное биение его сердца и вдохнуть запах зеленого чая и мяты. Однако, даже будучи пьяным, Кавех знал — он не мог позволить себе такую слабость. В лучшем случае его оттолкнут, что еще долго будет отзываться тупой болью в сердце, в худшем — он останется без крыши над головой.       Юноша попытался выпрямиться, но голова закружилась. На губах аль-Хайтама появилась усмешка, но не злорадная, его скорее забавляли и умиляли попытки соседа показаться более трезвым, чем он есть на самом деле. Ноги Кавеха подкашивались, но это не помешало ему сделать первый немного неуверенный шаг от стены, которая уже долгое время была его опорой. Оставшись без прохладного бетона, который помогал удержаться на ногах, архитектор потерял равновесие. К счастью, его сосед был рядом, чтобы поймать неуклюжего парня. Знакомый запах окутал Кавеха и подарил успокоение. Он расслабился в чужих руках и неосознанно уткнулся в плечо аль-Хайтама, шумно вдохнул аромат, что исходил от сильного тела. Аль-Хайтам никак не прокомментировал действия соседа, но руки прижали его ближе; теперь он не просто придерживал Кавеха, он его обнимал: нежно и бережно, стараясь не переходить границы дозволенного.       — Почему ты не обращаешь на меня внимания? — голос юноши звучал расстроенно. Такое непривычно бережное и нежное обращение аль-Хайтама словно стерло последние рамки приличия в сознании архитектора: он хотел наконец выговорить все, что было на душе, понять, как сосед относится к нему на самом деле. Обычно аль-Хайтам был холоден, но сегодня бирюзовые глаза смотрели иначе, с каким-то едва уловимым желанием.       Взгляд Кавеха немного неловко поднялся к чужому лицу, и он заметил, что губы аль-Хайтама растянулись в снисходительной улыбке. Он был гораздо красивее, когда улыбался. Длинные пальцы обхватили подбородок Кавеха, чуть приподняли его лицо.       — А ты хочешь моего внимания? — парень усмехнулся, но архитектор уверенно кивнул, словно ни капли не сомневался в своем решении. Ему на секунду показалось, что глаза аль-Хайтама блеснули красным, но юноша быстро забыл об этом. На пьяную голову еще и не такое может привидеться.       Губы аль-Хайтама были прохладными и сухими, но целовали уверенно и с напором. Кавех растерялся, когда ощутил мягкое прикосновение к собственным губам, но через несколько секунд начал отвечать на такой желанный поцелуй. Руки аль-Хайтама сильнее сжали чужую талию, а Кавех зарылся руками в мягкие пряди волос. Ему казалось, что в тот момент он передавал аль-Хайтаму все свои чувства, что он по-настоящему открыл свое сердце, и в ответ смог увидеть иную сторону соседа — ту, которая была доступна лишь ему. Они никогда не говорили по-душам, лишь ругались и досаждали друг другу, но одного поцелуя было достаточно, чтобы показать их истинное отношение.       Кавех хотел, чтобы этот момент длился вечно. Он не хотел трезветь, не хотел идти домой, не хотел выбираться из родных объятий. Однако аль-Хайтам сам отстранился.       — Идем домой.       Он придержал юношу за талию и помог идти. Хотелось обсудить произошедшее, задать целую кучу вопросов, но аль-Хайтам своим безмолвием точно дал понять — он не собирался больше ничего говорить.       Возможно, на следующее утро Кавех ничего и не вспомнит или же сочтет произошедшее прекрасным сном, но аль-Хайтам уж точно не будет напоминать соседу о своей минутной слабости.