В твоей песне нет правды

      Угэцу сказал, что с моим Кедамой все в порядке, ведь за ним присматривает Харуки. Угэцу сказал, что на улице уже начинают распускаться листья — оказывается время такое поспешное, ведь в последний раз на улице я видел снег. Угэцу сказал, что, как только в Рицке остынет желание мучить меня, я смогу погулять. Весь мир теперь был в этом добром человеке, который подверг себя опасности, чтобы защитить меня, ведь из-за меня ему тоже угрожали. Один раз мой спаситель показал мне белый шрам на плече — это Акихико подстерег его, когда Угэцу возвращался с продуктами для меня. Я очень тревожился теперь за него, поэтому старался скромнее пользоваться благами, которыми меня старательно снабжал этот великий человек.       Я до сих пор не покинул комнату, потому что мне было страшно — там наверху где-то был безумный Рицка. Но Угэцу принес мне сюда несколько книг и гитару. Очень часто он теперь сидел у меня и слушал, как я пою. Если честно, то это так смущало меня, но я старался, ведь ему нравилось. Мне хотелось хоть чем-нибудь отблагодарить его, а мой голос так нравился ему. Я видел это по его обожающим глазам, чувствовал, когда его прохладные тонкие пальцы проводили по моей шее. У него было очень смущающее развлечение: он ложился мне на грудь и просил говорить что-нибудь, а еще лучше петь.       Мне казалось, что это меньшее, что я могу сделать, поэтому, подавляя смущение, я пел ему, чувствуя, как голос гудит внутри. Я не стеснялся своей наготы перед ним. Если иногда — перед этим он обычно очень долго расспрашивал меня или подозрительно смотрел — он вновь снабжал мою еду наркотиками, то я старался не показывать, что мне это не нравится или обижает. Во-первых, этому человеку я обязан тем фактом, что до сих пор жив. Во-вторых, он это делал, чтобы защитить меня.       Каждый раз, отойдя от безумной безвольности, я с тревогой его спрашивал: что случилось? И каждый раз оказывалось, что Рицка громко стучался в дверь, стремясь пробраться, или они с грохотом боролись наверху. Бедный Угэцу — он переносит все это в одиночку.       Мне не хватало свежего воздуха, а глаза уже болели от освещения, но пока у меня был мой спаситель, я был готов терпеть все. Невольно я начинал замечать, что во мне стало зарождаться пока слабое трогательное чувство привязанности, а может, и полноценной любви. Я ждал его, этого спокойного человека с дымчатыми глазами, которые смотрели на меня, улыбаясь без тонких губ. Ради нашего безопасного общего мирка я готов был терпеть некоторые неудобства.       Но, как оказалось, счастье наше было настолько хрупким, а мир вокруг настолько безжалостным, что все мое счастье раскрошили и развеяли пеплом в один миг.       Помню, что в тот час я преданно ждал Угэцу, мне хотелось, чтобы он сел рядом. Но он приходил так внезапно, что мне оставалось лишь тосковать и еще сильнее радоваться встрече, потому что я успевал утомиться незнающим ожиданием. И вот я сидел, смотря на дверь в ожидании, что она распахнется, когда услышал грохот и крики из-за нее. В какое-то мгновение мне показалось, что я услышал вскрик Угэцу.       Ужас охватил меня. Рицка добрался до нас — было моей первой мыслью. От страха меня стало колотить. Надо было спрятаться под кроватью, скрыться, чтобы меня не нашли и не уничтожили, но разум покинул меня, я действовал так, как велело судорожное трепетание сердца. Схватив одеяло, я забился в угол комнаты и накрылся им. Мне казалось в тот момент, что если я никого не вижу, то и меня тоже точно не видно. Я слышал, как внутри меня что-то беспощадно бухало о ребра, живот, казалось, что я дрожал именно от этого. Я тщательно вслушивался в происходящее вне моего убежища, но из-за своего тяжелого отчаянного дыхания не слышал ничего.       А потом внешний угрожающий мир нахлынул на меня резко, безжалостно. Дверь, защищающая меня долго скрежетала, она звала меня, молила, чтобы я помешал людям снаружи разрушать ее. Но я боялся, чувствовал себя предателем отчего-то, но не двигался, даже не решался выглянуть. Тишина на краткий миг вклинилась в безумство злодеев, а потом дверь с грохотом отлетела в стену. Животные крики, шипение, топот нескольких ног, которые сразу же нашли меня, — эти изверги победили Угэцу, а сейчас явились и по мою душу. Что со мной сделает Рицка?!       Мое имя твердили, меня звали, мое одеяло сначала аккуратно, а потом резко и насильно стянули и сорвали. Надо мной нависали странные люди в синем, они напоминали мне что-то, но я давно уже не встречался с этим. Они переговаривались между собой и пытались говорить со мной, но у меня не получалось воспринимать ничей голос кроме Угэцу. Один из них протянул ко мне руку.       Я заплакал, стал твердить имя своего защитника, ведь он столько раз меня уже спасал, он должен и сейчас выбраться из их рук и спасти меня! Вжимаясь в угол, я стремился уйти от этой толстой и грубой руки, но она была настойчива, даже раздражительна.       И тут все эти фигуры надо мной словно расступились и одно лицо выплыло вперед. Миловидная девушка, слишком хрупкая для того, чтобы быть заодно с этими злодеями. Она присела подле меня и, подавшись вперед, громко и четко сказала, перекрыв и мои рыдания, и гомон этих вторженцев:       — Мафую, мы не причиним вам вреда, мы пришли, чтобы прекратить насильственное удержание вас. Доверьтесь мне, пойдемте, вас ждет уже ваш друг, он сходит с ума, — она позволила себе легкую улыбку.       Друг? Неужели с Угэцу все хорошо? Врагов у меня два, но близкий друг и спаситель лишь один — про Харуки я слышал редко — значит, меня отведут к моему милому защитнику. Я вздохнул, стиснул в горле рыдания и робко протянул ей руку. Так странно касаться чужого человека, все эти месяцы мои прикосновения принадлежали лишь одному Угэцу. Мне на плечи накинули какое-то незнакомое покрывало — оно так страшно пахло, чем-то инородным. Медленно, терпеливо ожидая, пока я найду в темноте нужную ступеньку, меня повели наверх. Я очень быстро запыхался.       Что-то страшное происходило здесь на поверхности. Полнящаяся достатком комната выглядела так, словно здесь происходили сражения. Шторы были задернуты, в мерцающем компьютере светилось изображение моего убежища, а перед ним было столько шнуров, клавиш… Везде сновали люди, что-то кричали друг другу, снимали, записывали. Где-то за стенами, в «наруже», которую мне было страшно представлять, верещала сирена.       Моя проводница остановилась перед дверью. Она перетянула покрывало мне на голову так, что кроме пола под ногами я ничего не видел.       — Простите, Мафую, но вы так долго были взаперти под тем вредным светом, что настоящий может не только ослепить вас, но и напугать. Держите меня за руку я отведу вас в карету скорой помощи.       Я взял ее ладонь, но хотел, чтобы отвели меня к Угетсу, он бы точно знал, как позаботиться обо мне. В ноги мне ударил ветер.       Такой теплый и свежий — я почувствовал его и лицом. Мне показалось, что его так много, что он разорвет мои легкие. Земля была такой влажной, но приятной. Я забыл все это. Я не знал, что со мной может произойти здесь, из-за чего даже попятился назад, чтобы скрыться от опасности. Точно! Где-то здесь может быть Рицка!       Девушка долго уговаривала меня, я пытался ей объяснить про угрозу, просил отвести меня к Угэцу. Она замолкала, а потом старательно мне объясняла положение дел. В конце концов я поверил, что опасность меня не ожидает, и робко поплелся за ее ладонью.