Вина душила.
Люмин словно оказалась за бортом судна, что плыло в счастливую жизнь. Волны отчаяния все накрывали и накрывали ее, каждый раз принося новые переживания, омывая старые слезы и вызывая поток новых. Словно она стояла совсем мокрая на берегу одинокого океана, обдуваемая ледяным ветром, что пробирал до дрожи. И у нее был выбор. Она могла уйти. Но продолжала стоять там, трясясь от холода. Дайн, наверное, меня уже ненавидит... — Подумала девушка. — Почему... — Дрожащим шепотом произносит блондинка, ладонями растирая слезы по лицу, — Почему я просто не могу быть как все..? Почему я продолжаю сейчас плакать... Почему? Мысли снова погружались в пучину самых темных воспоминаний, будто само сознание толкало туда. Возвращаясь к Итэру, что навечно поселился в ее памяти, Люмин чувствовала, как разрывается ее сердце. Будто острие ножа всадили глубоко в душу, и болезненно прокручивали, превращая плоть в фарш. Люмин словно была в клетке, в которую сама себя загнала. Сама связала себе руки и ноги, желая выбраться, но не имея сил на это. Она уже не помнила, когда последний раз была счастлива. Каждая мысль о беззаботных моментах с братом разрасталась глубокой, ноющей трещиной в груди, вызывая несносную боль и ком в горле. Разве это когда-то приносило счастье? Тогда почему сейчас так невыносимо от этих воспоминаний?Потому что все это было раньше. А как раньше уже никогда не будет, как бы не хотелось.
Люмин закрыла лицо ладонями, будто этот жест защищал ее от всей реальности. Будто это и правда спасет от проблем. Будто, пока она не видит, этих проблем и вовсе нет. Как бы она хотела снова убежать от них и забыть, совершенно не думая о последствиях, и будь что будет. Но сейчас, мысли о том, чего уже никогда не вернуть, и о том, что ее ждет, не давали подняться и изменить хоть что-нибудь. Это замкнутый круг, из которого нет выхода. Отходя от одного обрыва ты возвращаешься к другому, будто падение неизбежно, но падать не хочется. Раньше Люмин казалось, что жизнь лишь череда везений и невезений. Что все события случайны и от нее не зависят. Но едва ли это было так, когда она в памяти возвращалась к самым мелочным ссорам, осознавая, что от ее слов зависел исход. И сейчас от ее действий зависела ее жизнь. Но она бездействовала. Хотелось оказаться листком, оторванным от родной ветви. Листком, который попал во владения такого беспорядочного и непредсказуемого ветра. Листком, которого уносит куда-то далеко. Листком, который не способен повлиять на то, куда его несет, от которого ничего не зависит. Но сама Люмин была этим холодным, ревущем ветром, что сейчас затих, но внутри которого разрасталась страшнейшая буря. Во всех последствия Люмин сейчас винила саму себя. Саму себя она больше всего ненавидела. Ненавидела за то, что не навестила могилу брата в годовщину его смерти. Ненавидела за то, что накричала на Дайнслейфа пару дней назад. Ненавидела за то, что сейчас происходило. Ведь, по ее мнению, любой другой на ее месте справился бы. И Итэр точно был бы сильнее. Он бы не ныл смотря в потолок. Он бы продолжил жить дальше, чтобы не случилось. А она застряла в этом состоянии, не имея понятия, как выкарабкаться из ямы, которую сама же вырыла. Она чувствовала себя потерянной. Размышляя о том, как вновь собраться с силами, Люмин лишь больше углублялась в прошлое и лишь больше закрывалась в себе, теряясь в лабиринте своих переживаний. Сейчас даже не получалось отследить, в какой момент все пошло не так. Когда именно она так замкнулась. Полтора года назад? Когда в ходе несчастного случая Итэра сбила машина? Вероятно... Но Люмин казалось, что она уже вечность живет одна в маленькой квартирке. Она огородила себя от общения, потеряв желание к разговорам и прогулкам. В тот день, когда ей сообщили о смерти самого близкого и родного человека все потеряло смысл. И ничто не могло его обрести. — Могу ли я что-то изменить?.. — В пустоту шепчет девушка. Вдруг в квартиру кто-то позвонил. Надоедливая кошка, что сейчас была крайне возмущена уже давно опустошенной миской, вновь громко замяукала. Люмин не спеша поднялась с кровати и направилась к входной двери. — Дайнслейф? — Устало произносит Люмин, смотря на стоящего на пороге парня, что упорно продолжал наведываться, не смотря на всю агрессию и нестабильное настроение его дорогой девушки. — Ты снова плакала? — Голубые глаза с сожалением осматривают красное лицо блондинки. Люмин отходит от двери, впуская нежданного гостя. Дайнслейф снимает обувь, аккуратно отставляя ее на полку. — Я привез те кокосовые пироженные. — Спокойно произносит парень, проходя на кухню и доставая из пакета небольшую коробочку. Люмин молча отходит к окну, рассматривая погрузившийся в ночь город. Фонари давно освещают улицы, а неоновые вывески режут глаз, привлекая к себе внимание. И только ветер совершенно беззаботно мчался куда-то, задевая всех и каждого, но не останавливался, сколько бы горожане его не проклинали. Надо же быть таким сильным, что ни одно скверное слово не способно его сломить. — Люмин... — Дайнслейф нерешительно подходит к ней, останавливаюсь сзади и выжидая. — Прости, я задумалась... — Ее голос немного хриплый, тихий. Девушка разворачивается и смотрит в пол, какое-то время не решаясь поднять взгляд, но проходит около тридцати секунд, и ее взор все же устремляется прямо на Дайна. Сначала она рассматривает пуговицы на его рубашке, затем широкие плечи, и наконец доходит до двух уставших голубых глаз, что смотрели на нее с искренним сочувствием. Дайнслейф нерешительно поднимает руки, а затем кладет ладони на девичьи щеки. Он серьезно смотрит на нее, а после тяжело вздыхает. — Хочешь, мы завтра вместе к нему сходим? Люмин кратко кивает, прикрывая веки. Она кладет руки на мужскую спину и падает к нему в грудь, создавая подобие объятий. — Ты не обязан это делать, Дайн. — Она говорит тихо, так, что слова едва слышно. — Мне и не нужно быть обязанным. Я бы не стоял тут, если бы не любил тебя, Люмин. — Дайнслейф медленно гладит женскую спину, в надежде, что девушке станет хоть немного легче. Его голос был совершенно твердым и уверенным. Дайн не в первый раз говорил об этой любви, но каждый раз погружал Люмин в глубокие раздумья. Каждый раз она задумывалась «Почему?», каждый раз поражалась, насколько спокойно он говорил об этом, будто его чувства совсем непоколебимы, и он уже веками хранит их, ни на секунду не сомневаясь. И только в этих чувствах Люмин была беспрекословно уверена. Только им она доверяла, зная, что они не предадут. — Прости меня... — Голос Люмин едва дрожит, и она крепче прижимается к Дайну. Сейчас было очень трудно сформировать свою мысль, слова будто застревали в горле, и было очень страшно сказать что-то не то. Было страшно сделать больно человеку, который так беспокоился и заботился. — Все хорошо. — Он шепчет прямо на ухо. Слова звучат тихо, немного успокаивая. — Н-нет, я.. — Она ненадолго отстраняется, намереваясь посмотреть в лицо своего собеседника, но так и не решается поднять вновь мокрые от слез глаза. — Мне правда жаль... — Она шепчет совсем тихо, в надежде скрыть неунимаемую дрожь. Она невольно всхлипывает. — Ты ни в чем не виновата. — Голос Дайна звучит строго. Он уже в который раз пытался вдолбить девушке этот факт, в надежде, что она поймет и перестанет корить себя. — И только ты сама себя винишь, я не испытываю к тебе ничего подобного. Люмин кивает, поднимая голову. — Пожалуйста, не нужно смотреть на меня так... — Как? — Дайн слегка улыбается, поглаживая блондинистую макушку. — Будто я самое ничтожное создание во вселенной... Убери эту чертову жалость. — Ахахах. — Он тихо смеется, немного расслабляясь. — Прости. Люмин перекладывает ладони на мужские плечи, приподнимаясь на носочках, чтобы дотянуться до чужих губ, но Дайн нарочно отдаляется, наблюдая за реакцией возлюбленной. Взгляд золотых глаз меняется. Она недовольно щурится и поджимает губы, на что парень снова пускает смешок, но все же наклоняется, позволяя втянуть себя в поцелуй. Где-то в коридоре в который раз заорала кошка, напоминая о том, что она все еще голодна.