Вокруг была тьма. Парень не знал, сколько времени прошло с того момента, как он потерял все чувства. Это ощущалось как бесконечность, которую уместили в одно мгновение. Последние обрывки памяти были как будто в тумане и не поддавались объяснению: крики, толпа людей, быстрый бег, обрыв у залива... Блестящая вспышка, пистолет в руке, несколько выстрелов, всплеск воды и… всё кончилось. Тьма.
Постепенно к подростку вернулся слух. До него дошёл странный шум, будто кто-то засунул его бессознательное тело в бас-барабан и отбивал медленный ритм. В пустоте было скучно и ему осталось только фантазировать о том, что это были за звуки. Действительно бас-барабан? Шаги человека? А может быть, сотни людей, которые шли в ритм? Это зрелище выглядело бы в любом случае жутко и этот жутковатый образ занял воображение Святого Джимми. Словно толпа живых мертвецов восстала и идёт под медленный ритм бас-барабана. Он подумал, что это очень похоже на то, что он презирал.
Тьма начала рассеиваться и подросток-бунтарь открыл глаза. Над ним висело красное небо с редкими облаками. Он наконец понял, что странным звуком было его собственное сердцебиение. Скучно. Он думал, что умер раз и навсегда, но видимо, это было не так.
Хулиган захотел подняться и обнаружил, что тело отказывается подчиняться. Он попытался пошевелить руками, но только дёрнул пальцем. После нескольких безуспешных попыток почувствовал отравляющую смесь злости и страха. Это вовсе не помогло и Джимми направил беспомощный и в то же время полный ненависти взгляд на небо. Облака медленно плыли по нему и только они и слабое дуновение ветра напоминало о существовании времени.
Через какое-то время боль начала возвращаться. Но, к удивлению подростка, ноющей тупой болью отозвалась не голова, которой он наверняка сильно ударился, а грудная клетка. Он находился на песке, что было странно. Вроде в обрывках памяти сохранилось что-то про падение в воду. Он начал думать над всем, что ему известно, но внезапно сзади послышались какие-то звуки. Парень вздрогнул и безуспешно попытался рассмотреть то, что там происходило. Позади мужской голос проговорил:
— Я забыл, что ты не можешь говорить и контролировать движения из-за причины смерти. — Раздался щелчок пальцами. — Давай, попробуй сейчас.
Джимми по привычке закатил глаза и только через мгновение понял, что вообще способен на это. Он попробовал поднять руку и преуспел в этом. Затем приподнялся на локтях и, слегка пошатнувшись, но в общем успешно встал на ноги. Парень отряхнул штаны от песка, который почему-то был серым, и воспользовался возможностью рассмотреть того, кому этот голос принадлежит.
Позади него стоял зеленоглазый брюнет с слегка растрёпанными волосами и таким же оценивающим взглядом рассматривал подростка напротив. Незнакомец был одет во всё чёрное, кроме красного галстука. На его руках Джимми мельком заметил татуировки, но тот держал руки за спиной. После немой сцены в минуту или две, где они рассматривали друг друга, подросток заговорил первым, прилагая усилия, чтобы язык не заплетался и голос звучал нормально:
— Ты типа… Бог?
Незнакомец прыснул от смеха, но сразу попытался быть серьёзным. У него это не получилось, но собрался с мыслями и проговорил, сдерживая смех:
— Если на то пошло, по твою задницу пришёл бы Сатана, а не Бог. Не рассматривал такой вариант?
— Ну, допустим, — признал подросток, ухмыляясь, — тогда привет, Сатана.
— Знаешь, даже жаль, что я не Сатана, чтобы тебя заставить ответить за свои слова, Джимми, — хмыкнул незнакомец.
— Моё имя — Святой Джимми… — со злостью провозгласил подросток, впившись в него взглядом. — И не посмей его забывать!
Вторую часть они вдвоём проговорили в унисон. Хулиган с недоверием и раздражением посмотрел на незнакомца и встретил слегка насмешливый взгляд. Парень осознал, что кем бы этот человек не был, он не собирался признавать какой-то особенный авторитет Святого Джимми. Подросток наклонил голову и медленным, угрожающим тоном задал вопрос:
— Кто ты, мать твою, такой?
Незнакомец на это только закатил глаза, прямо как делал это подросток, и ответил с едва заметной усмешкой:
— Моё имя — Билли Джо Армстронг… — Он даже попытался шутливо поклониться и Джимми закатил глаза, в раздражении фыркнув.
— И на кой фиг ты, Билли Джо Армстронг, стоишь здесь надо мной после того, как грохнулся с этого холма, — он указал на холм, с которого упал, — свернул себе шею и сдох как псина? — Армстронг вздёрнул брови, игнорируя первую часть вопроса и поправил мертвеца:
— Насчёт причины смерти ты не угадал. Твоя память не в шее хранится, иначе ещё давно её тебе бы отбила твоя мамка. — Он резко помрачнел, посмотрев чуть в сторону от глаз Джимми. — О… Проверь свою голову.
Парень прикоснулся пальцами к волосам и почувствовал что-то мокрое. И это точно была не морская вода. Оно было тёплое и противное на ощупь, что-то близкое к крови, но она не была такой скользкой. Чуть ниже, у виска, почувствовал на ощупь дыру, в которую можно было бы вставить палец или два. Он похолодел от ужаса и убрал руку, только для того, чтобы ужаснуться ещё больше.
— Да какого хера? — пробормотал Джимми в оцепенении от отвращения, рассматривая черную жидкость на своих пальцах. — Чё это за говно, Армстронг? Где нормальная кровь?
— Это и есть нормальная кровь, — ответил тот достаточно спокойным голосом, — ну, нормальная здесь. Знаешь, в этом мире всё немного по другому. Начиная с песка и цвета крови.
— Ладно, хер с этой кровью, а почему у меня голова прострелена? — слегка истеричным тоном продолжил подросток задавать вопросы в надежде, что мужчина знает ответы. Билли Джо закатил глаза и раздражающим поучающим тоном объяснил:
— Знаешь, это тебе бухать меньше надо было, мой личный запоздавший совет, и держать револьвер подальше… — Джимми впился в него убийственным взглядом и сжал кулаки. Армстронг понял его намерения, прочистил горло и заговорил серьёзно: — Ты прострелил себе голову на краю этого обрыва и из-за обстоятельств смерти не помнишь, как это произошло. — Он задумался на пару секунд с озадаченным видом и продолжил: — Вообще, знаешь, всё это странно, учитывая, что ты криво-косо в себя выстрелил из какой-то хреновой пушки и пуля… знаешь… ну не должна была тебя ко мне отправить. Грустно как-то.
— А револьвер где?… — Хулиган осмотрел пляж в поисках оружия, но не увидел ничего похожего. Армстронг пнул носком ботинка чёрную кучку пепла и пробормотал с невесёлой улыбкой:
— Да так, возле тебя валялся, знаешь.
Повисла тишина. Джимми мрачно смотрел на волны, которые казались красными в лучах солнца. Солнце застыло на небе кроваво-красным диском и не собиралось садиться. Это всё выглядело, как забытое воспоминание и могло иметь разную окраску, меланхоличную или зловещую. Подросток больше склонялся к первому варианту. Билли стоял поодаль и наблюдал за ним, он первым прервал тишину:
— Ты сожалеешь о смерти от собственных рук, Джимми?
— Мне похер, — признал тот с ухмылкой, — я выстрелил бы в свою голову второй и третий раз… и четвёртый… и пятый… и шестой… а потом закончились бы патроны. Мне нечего было терять, на самом деле.
— Я и ждал это услышать от тебя, — сухо отметил мужчина, — просто думал, что есть маленький шанс на другой ответ. Ошибался.
— Я, например, тоже ошибся, и что?
— И то, ты вынес свои мозги пистолетом. Сомнительное сравнение, знаешь ли. — Армстронг прикрыл веки и было видно, как он о чём-то размышляет. После паузы он заявил: — Нам следует идти, потому что я не уверен, хватит ли нам времени добраться.
— А если я не захочу идти с тобой? — прищурился Джимми.
— Тебе не будет одиноко в загробном мире? — удивился Билли Джо. — Ты же не любил одиночество, поэтому и прибегал к наркотикам. Но я знал, что ты такое скажешь, поэтому…
Он наконец достал правую руку из-за спины и показал сердце, которое вырвал из груди Джимми. Естественно, оно давно остановилось и выглядело отвратительно, но Армстронгу было всё равно на капающую кровь. Парень поморщился от этого неприятного зрелища, хотя видел достаточно много жести.
— Ты долбанутый? — усталым голосом спросил он.
— Я перестраховался, — пожал плечами Билли, — ты мёртв, тебе не пофиг на то, что там у тебя временно пропало?
— Говорю как Святой Джимми, что даже для меня это немного перебор, — фыркнул парень с отвращением. Билли Джо закатил глаза и пояснил:
— Это работает как цепь, грубо говоря, знаешь, без сердца ты никуда особенно не уйдёшь здесь. А ещё из-за отсутствия сердца у тебя кровь чёрная… Блин, да не закатывай ты глаза каждые пять секунд, даже меня уже этой привычкой раздражаешь!
— Сам только что закатил глаза, — ухмыльнулся Святой Джимми. Армстронг нахмурился и пробормотал с недовольным видом:
— Меня бить моим же оружием? Хотя чего я от тебя ожидал, действительно. Следуй за мной.
Они покинули пляж и пошли по полупустынной выжженной местности, где в реальном мире был парк. Тишина угнетала их обоих. Джимми упорно смотрел под ноги. Через километр-другой ему стало невыносимо скучно и только поэтому он начал диалог с своим спутником:
— И зачем ты пришёл посмотреть на меня после смерти?
— Я обязан тебя провести через этот мир и передать другим ребятам, — начал объяснять Билли Джо, — а ещё, мне интересно посмотреть на тебя вживую… в смысле, не в живую… знаешь…
— Что за другие ребята? Сатана и его дружки? — Армстронг ухмыльнулся своим мыслям, но покачал головой:
— Не-не, но там тоже будут издевательства. — Он продолжал улыбаться, как идиот и молчать. Это вывешивало подростка, который недовольно пробормотал:
— Как страшно…
— Не буду говорить всё наперёд, ты этого не заслужил, Джимми. — Билли искоса бросил на него неодобрительный взгляд. Тот пожал плечами и молча согласился. — Моя цель вообще тебя на путь правильный поставить, но я тебе не проповедник хренов и не священник, так что, знаешь… можно сказать, что я просто пользуюсь возможностью поговорить.
Джимми только фыркнул и злобно посмотрел на Армстронга:
— Ты не похож на священника вообще нифига, мог и не оправдываться. Знаешь, на кого ты похож?
— Ну и кто я? Вякни давай, а я посмеюсь. — Зелёные глаза мужчины угрожающе блеснули, когда он ухмыльнулся.
— Ты похож на левого неудачника из одной тех самых панк-рок групп, которые играют в захолустных барах, — съязвил хулиган, приглядевшись к лицу Армстронга, чтобы найти ещё что-то, что можно высмеять и спросил: — У тебя хронический недосып или ты глаза красишь?
— И то, и другое, — ответил Билли Джо, посмеиваясь. Загадочно улыбаясь, продолжил: — Знаешь, ты гораздо более проницательный, чем я полагал. Ты угадал почти всё, но группу мою немного недооценил. — Он помолчал недолго, погрузившись в мысли и через минуту махнул рукой:
— Впрочем, знаешь, здесь всем пофиг на мою карьеру. А что ты про подводку спрашивал?
— В аду всё растечётся, — поморщился и буркнул парень, пнув камешек, — а так я тоже бы накрасился.
— Ты слишком злой, — пожал плечами музыкант, перекатив камешек обратно к подростку, — хватит злиться на жизнь, когда ты уже мёртв.
— Пошёл ты нахер, Армстронг, — заключил Джимми и пнул камешек далеко в сторону. Билли Джо, услышав это, спросил как бы невзначай:
— Ты прав, знаешь, а может свернём на бульвар Разбитых Мечт?
Подросток остановился в ступоре. Он давно понял, что этому немного психованному брюнету известно многое, но… Вся жизнь? И та улица, тот бульвар, который навсегда отпечатается в его памяти, словно месяц сентябрь? Джимми не знал, что такое страх, но знал, что такое гнев. И внутри у него всё кипело. Музыкант заметил его ошеломлённое лицо и прошептал с кривой ухмылкой:
— Ты сын гнева и любви… Иисус Субурбии.
Для хулигана эти слова уже были пересечением всех дозволенных границ. Святой Джимми в считаные мгновения сократил расстояние между ними и попытался ударить Армстронга. Но парень только успел замахнулся и тут же упал, чувствуя, как выкручивало кости, как в голове всех тараканов сварило от поднявшейся температуры. Чёрная кровь вскипела в венах. Он почувствовал, как из пульсирующего дикой болью ранения в голове вытекает толчками кровь и стекает по уху и на шею. Подросток поднял полный ненависти взгляд на музыканта и увидел, как тот несильно, но сжимает сердце мертвеца своей рукой, и испытал ужас, но старался его не показать.
В зелёных глазах мужчины промелькнуло в один момент что-то похожее на сочувствие и тот наклонился к лежащему на земле парню и пояснил:
— Если что, я не садист. Ты сам нарывался, знаешь ли.
— Зато я — садист! — невнятно, но эмоционально прохрипел с ненавистью Джимми, сплёвывая кровь. — Я бы тебя избил в мясо, Армстронг, и посмеялся у твоей могилы! Пошёл нахер!
— Обожаю взаимодействовать со злыми подростками-преступниками с комплексом бога, — вздохнул тот, смотря куда-то вдаль и покосился на страдающего от дикой боли хулигана, — да, Иисус?
— Пошёл нахер, дибил! — рявкнул парень, на этот раз вполне разборчиво и чётко проговорил надрывающимся голосом: — Иисус Субурбии — это ложь! Он мёртв! Гниёт в земле!
— Да, ведь ты мёртв, — согласился Билли Джо и сверкнул глазами, сделав идиотское выражение лица: — Слышал ли новости о том, что ты мёртв?
— Нет, я — Святой Джимми! Мы делили одно тело, но если ты не конченный придурок, то из моей биографии сможешь понять, что мы совершенно разные личности!
— Знаешь, я согласен только с частью про разные личности… — проговорил музыкант и протянул руку подростку. Тот встал без его помощи и ударил по руке, на что брюнет мрачно пробормотал: — Засранец ты. Как насчёт поговорить про вас обоих? Обещаю на бульвар Разбитых Мечт не сворачивать.
— Ловлю на слове, идиот, — буркнул Джимми и пошёл за посмеивающимся Армстронгом.
— Я могу быть идиотом, Джимми, но я не американский идиот. — Шутка была вообще не смешной, но подросток осторожно покосился на своё сердце в его руке и решил стиснуть зубы и потерпеть.
Путешественники по загробному миру вошли в наиболее густо застроенную черту города. Если у берега атмосфера была просто меланхоличной, то на улицах город выглядел очень мрачно. Везде были одинаковые двухэтажные дома, окрашенные в грязно-серый цвет. На улицах изредка стояли машины. Они выглядели помятыми и достаточно древними для двухтысячных. Внезапно Джимми остановился и спросил у Армстронга:
— Это субурбия, где я вырос?
— Да, — коротко ответил Армстронг, не сбавляя шага, — поторопись.
На домах висели патриотические плакаты, повсюду висели флаги Соединённых Штатов и всё это выглядело как типичный пропагандистский праздник. Как Четвёртого Июля, но с тёмной стороны.
— Итак, — начал Билли Джо, глядя в пол, игнорируя улицу, — ты утверждаешь, что Иисус Субурбии — это не ты. Но кто тогда он?
— Я слишком изменился, чтобы носить это противное имя, — поморщился парень.
— То есть, это всё-таки ты?
— Нет, придурок! Я — Святой Джимми, и я выстрелил в свою башку, а Иисус — это мечтательный идиот, который думал, что сможет изменить мир и сейчас сидит где-нибудь и грустит. Я лучше его.
— Ты щас просто… — Армстронг вздохнул и не закончил, махнув рукой. — Знаешь, вы оба были придурками…
— Были?
— Ты мёртв, Джимми, и он тоже, — мрачно напомнил музыкант, — ты убил вас обоих.
— В смысле? Нет! — запротестовал Джимми. — Он всё ещё, засранец такой, жив, я знаю это.
— А… — Офигевший от жизни Армстронг начал понимать, что к чему и провозгласил. — Я тебя поздравляю, Джимми, ты просто сошёл с ума.
— Я-то не отрицаю, но поподробнее рассказать слабо?
— Ты был сначала обычным подростком, но потом твой комплекс Бога начал проявляться и ты провозгласил себя Иисусом Субурбии. После того, как, знаешь, ты разочаровался в жизни, на место Иисуса пришёл Святой Джимми. Ты совершил самоубийство и укокошил вас обоих, наверное. И, знаешь… всё. Конец, наверное. — Билли пожал плечами в завершение своей речи и поправил красный галстук.
— Восхитительно, просто чудесно, — прошептал подросток среди сотни нецензурных слов. — Иди устройся детективом работать, а не музыкантом.
— Ха-ха, охеренная идея, — закатил глаза мужчина и направился дальше, продолжая путь по мрачному городу.
В какой-то момент они наткнулись на гигантский портрет человека в противогазе. Под ним было написано большими красными буквами на чёрном фоне: «ПРЕЗИДЕНТ ГАЗМЭН СЛЕДИТ ЗА ТОБОЙ». Джимми передёрнуло от этого билборда. За противогазом не было видно эмоций человека, но нужную реакцию он задавал. Это был вождь Америки, вернее, её зловещего клона в загробном мире. Антиутопия, которую будто достали из воображения и воплотили в реальную жизнь.
— Я хочу поджечь эту хрень, — заявил хулиган, указывая на билборд. Билли Джо, которому тоже было очевидно некомфортно, сразу согласился:
— Я только за, но мы не сможем найти бензин, он здесь в дефиците. Может, просто забьём этого идиота палками?
— Скучно, но сойдёт, меня от его тошнит уже. Погнали.
Они нашли достаточно хорошие палки, ножи и даже один красный фломастер. Джимми взял на себя инициативу по карабканью на саму установку билборда. Через пару минут возни с ножом транспарант упал и подросток спрыгнул прямо на дешёвый брезент с ухмылкой. Билли спросил с сарказмом:
— Ну что, не передумал вандализмом заниматься?
— Смешно очень, придурок, — фыркнул довольный хулиган и сжал покрепче палку.
— Уважаю, — сказал музыкант и со всей силы ударил палкой по ткани, так, что брезент затрещал.
Они били палками транспарант, не жалея сил. Джимми нарисовал в глазницах противогаза пламя и дорисовал рога Газмэну. Армстронг закатил глаза:
— Детский сад… Дай сюда фломастер, щас покажу, как надо.
Мужчина выхватил у хулигана фломастер и нарисовал слоновьи уши президенту. Подросток прыснул от довольно ухмыльнулся. С гигантскими ушами, рогами и огнём из глазниц зловещий портрет человека в противогазе, трубка которого выглядела как хобот, был похож на злого слоника.
— Зашибись, — одобрительно кивнул парень, рассматривая их работу.
— Знаешь, Джимми, вот это я называю искусством, — усмехнулся Билли Джо.
— И что мы с этим будем дальше делать?
— Сомневаюсь, что у тебя получится его сохранить. Я, когда с тобой разберусь, точно вернусь сюда и переделаю его под что-нибудь, — ответил Армстронг, сложил разрисованный портрет президента и закинул транспарант под забор какого-то дома.
Путешественники по загробному миру быстро прошли через улицу, чувствуя больше спокойствия. Билли свернул на какой-то пустырь. Джимми понимал, что скоро конец его пути в этом городе, но молчал. Они молча вышли на середину пустого пространства и встали друг напротив друга. Музыкант первым подал голос:
— Я провёл тебя, Джимми, через свой мир и на этом моя миссия, знаешь ли, закончена. Было довольно интересно взаимодействовать с тобой...
— Твой мир? — фыркнул подросток, перебивая мужчину.
— Нет, мой мир, потому что я за него ответственен, сложно объяснить, это как… ты знаешь, — махнул на это Армстронг, так и не удосужившись закончить свою мысль. — Мы можем немного поговорить, время позволяет.
Стояла тишина. «Город мёртвых», как называл свой дом Иисус Субурбии, в загробном мире был окончательно вымершим. Билли Джо помолчал немного и задумчиво сказал, пристально глядя на хулигана:
— Я не психолог, знаешь ли, но мы в последний раз видимся. Скажи, если что-нибудь хочешь сказать, это всё равно останется при мне.
Подросток стоял и слушал давящую тишину, из принципов отказываясь глядеть в зелёные глаза Армстронга, и внезапно почувствовал, как воспоминания возвращаются к нему. Это ему крайне не понравилось и почти вызвало ужас. Но почему ужас, когда Джимми — сын гнева? Значит, он вернулся. Вернулся Иисус Субурбии и вместе с ним все те воспоминания, о которых он предпочитал бы не видеть.
Субурбия для Джимми, в первую очередь, была тюрьмой. А ещё местом, где жило прошлое, мечты, боль, так называемая семья, которой он нафиг не нужен был. Субурбия, пригород — неважно, как эту темницу назвали, всё равно она была символом среднего класса Америки. Десятки тысяч жизней, которые протекали в маленьких домиках с маленьким миленьким двориком. Всё такое миленькое, что смотреть тошно. Любящая мать, отец-трудяга, братья или сёстры, обязательно собака на заднем дворике. Американская мечта для американского идиота, который никогда не заметит, что в его жизни и в стране что-то не так.
Джимми был мечтателем, давно-давно, когда не был Святым. Мечтателем, но не идиотом. Возможно, гением, который пока не презирал общество, а просто презирал государство. Он был лентяем и типичным неформалом из пригорода, шайки которого боялись в каждом местном супермаркете. Но самое главное отличало от того, кем он стал на момент своей смерти.
Святой Джимми, плод разочарования и гнева, саморазрушения и анархизма, поклялся, что путь домой не будет пройден. Он солгал. Путь домой Святой Джимми прошёл, пусть и самым наихудшим путём — через выстрел в голову. И он исчез навсегда. На пустыре вместо него стоял Иисус Субурбии, прямо глядя в глаза музыканту. Иисус считал, что путь домой не должен был быть таким… из вредности.
Даже Билли Джо офигел с такого поворота событий. Он стоял и с удивлением разглядывал с минуту подростка, прежде чем сказать:
— С возвращением, что ещё могу сказать, Иисус Субурбии.
— Охереть, я не мёртв, — отстранённо проговорил Джимми, чувствуя, как всё сильнее болит голова от странного перехода. Не так жестоко, как от пробуждения на береге, но всё ещё раздражающе.
— Можно задать вопрос, который я задавал раньше? Ты сожалеешь о смерти от собственных рук, Джимми?
— Скорее да, чем нет, — ответил подросток, кивнув с мрачным видом. Билли вздохнул и сказал:
— Всё-таки, хоть какой-то смысл в моём сопровождении был, я даже поражён…
Иисус Субурбии внезапно прервал тишину:
— Армстронг, это звучит по-идиотски, но твоё лицо...
— Я тоже ненавижу сентябрь, Джимми, — тихо перебил его музыкант с серьёзным лицом, на котором не было и тени шутки. — Но не подумай… я не твой отец. И не одна из его многочисленных копий из альтернативных миров. Это просто… — он вздохнул, — совпадение. Думай, что это совпадение.
— Слишком много совпадений на одну смерть, — отреагировал мрачным тоном подросток.
— Ну, вообще, я согласен. — Билли Джо пристально рассматривал вырванное сердце в своей ладони, каждый сосуд, то, как кровь стекает по руке и перевёл взгляд на его обладателя: — Пришёл час нам разойтись.
Тот обернулся по сторонам. Город был всё так же пустынен и мёртв. Потом перевёл взгляд на Армстронга и попрощался с грустной ухмылкой:
— Удачи, придурок. Надери со своей рок-группой задницы нашим идиотам.
— Сделаю это от твоего имени, засранец, — ухмыльнулся музыкант, — тебя будут помнить, если слава может тебя порадовать.
Билли Джо Армстронг высоко поднял руку с окровавленным сердцем и сказал на прощание:
— Знаешь, в твоём сердце достаточно взрывчатки.
Иисус Субурбии не успел осознать эту фразу, как музыкант швырнул сердце прямо ему в голову. Вспышка красного света мелькнула перед глазами и Джимми почувствовал гораздо худшую боль, чем когда умирал или когда Билли сжимал его сердце в кулаке. Тишину разорвал кошмарной громкости взрыв, за которым последовал тошнотворный писк. Тело словно разорвало на миллион кусочков и кровь хлынула отовсюду. Слишком много красного, в котором тонул подросток. В какой-то момент красный медленно начал перетекать в чёрный, пока совсем не пропал. Только когда всё погрузилось во тьму, он посмел открыть глаза и посмотреть вверх.
Небо было холодно-серым и затянутым облаками. Он почувствовал, как что-то приземлилось ему на лицо. Подросток вздрогнул и заметил, как тысячи белых снежных хлопьев медленно спускаются с облаков и осознал, что очень давно не видел снега, только пару раз в жизни. Какое-то время Джимми тихо стоял и глядел остекленевшими глазами на это зрелище, пытаясь запомнить каждое из снежных хлопьев, подобное на белый пух.
В один момент он почувствовал что-то нехорошее, интуиция подсказала ему обернуться. Парень кем-кем, а трусом никогда не был, но без спутника в качестве Армстронга загробный мир не вызывал ни капли доверия и вовсе не являлся безопасным местом. Особенно, для такого грешника, как Джимми. Именно поэтому с непонятным для себя страхом он посмотрел, что происходило за его спиной.
И был крайне поражён. Позади него в каких-то тридцати метрах стояла огромная толпа и посередине её платформа с музыкантами. Каждый из этих людей выделялся, но у них было и общее: они были одеты в чёрно-белое и у них были закрыты глаза. Парень смог рассмотреть из этой разношёрстной толпы только тех, кто стоял ближе всего к нему.
С правого края стоял солдат, форма которого была похожа на форму солдат во Вторую Мировую войну. Самым странным участником этой процессии был скелет, который был одет в парадную форму и держал гигантские часы. Его голова была непропорциональна телу и он выглядел, будто оживший персонаж из комикса или мультфильма. В первом ряду, прямо возле платформы, стояли две девушки, одетые в платья того же стиля, что и скелет с остальным большинством людей. Они выглядели, как сёстры. За их спинами стояла достаточно старая, но элегантная женщина в старомодном платье с корсетом и противогазе. Джимми внезапно вспомнил про плакат Газмэна. Ему пришлось приложить много усилий, чтобы не расхохотаться как идиот буквально перед лицом собственной смерти и быстро перевёл взгляд от неё на платформу с музыкантами. Солист, два гитариста, басист и барабанщик застыли на платформе с одинаково спокойным выражением лица, словно роботы. Их лица были разукрашены с обилием чёрно-белого грима под скелетов. Все пятеро были одеты в парадные камзолы, блестящие серебром, а у басиста даже был орден. Каждый из камзолов был уникальным, как и рисунки на лицах.
И в одну секунду вся эта зловещая и масштабная процессия синхронно открыла глаза. Десятки пар глаз стали пристально глядеть на Джимми, который почувствовал себя безоружным перед этой толпой. Ошарашенный, он сделал шаг назад. Солист с платформы, парень с белыми волосами, наоборот, сделал шаг вперёд, к краю платформы, неся за собой установку с микрофоном. Взгляд зелёных глаз подростка пересеклись со взглядом светло-карих глаз выступающего. Парень вздрогнул. Взгляд, который послал ему солист, бросал вызов. Доля скептики, суровость, заинтересованность и тщательно скрытое где-то в глубине зрачка безумство. Джимми всего лишь на секунду захотел развернуться и убежать, но тот взгляд словно безмолвно говорил:
«Ты можешь убежать, но никуда не денешься от нас. Ты мёртв и предсказуем. Я видел тысячи таких, как ты и теперь ты должен сделать выбор — остаться ли тебе человеком в наших глазах или попытаться сбежать от неизбежного».
Подросток выдохнул и сделал шаг вперёд, навстречу застывшей платформе. Солист усмехнулся внутри, что не отобразилось на его каменном лице, но глаза не дали солгать. Белобрысый взял микрофон со стойки и мрачно-торжественно провозгласил:
— Добро пожаловать на Чёрный Парад, Джимми.
Их барабанщик, единственный, у кого были медно-рыжие волосы изо всей толпы, задал ритм в бас-барабан после слов солиста. Подросток содрогнулся, когда понял, что это был тот самый ритм, который он слышал, когда очнулся в загробном мире и воскликнул на эмоциях:
— Да какого хера?!
— Заткнись и слушай, малой, — крикнул тот с другого конца платформы, сверкнув голубыми глазами, на которые сразу же упала чёлка.
— Нам редко достаётся провожать в последний путь того, кто не принадлежит этому миру, — продолжил солист, бросив неодобрительный взгляд на барабанщика. — Мы тебе бы дали в сопровождение кого-нибудь из нашей толпы, но, судя по всему, тебя уже провёл к нам кто-то…
— Естественно, у него уже был спутник, — проговорил гитарист в микрофон, спокойно разглядывая Джимми и добавил: — разве по лицу не видно?
— Слушай сюда, хер кудрявый… — угрожающе повысил голос подросток, сжимая кулаки.
— Он про то, что у тебя всё лицо в крови, — прервал парня басист, холодно глядя ему в глаза, — нам неизвестно, это из-за причины смерти или из-за раздражающих брюнетов с красными галстуками. — Басист кинул взгляд на солиста, который вздёрнул брови и поджал губы, не оценив шутку.
Парень вздрогнул и опустил взгляд на тело. Он был в больничной пижаме, на которой виднелись капли красного. Далее дотронулся до простреленного виска и, убрав руку, обнаружил, что кровь на самом деле стала красной.
— Я себе голову прострелил, но крови у меня на лице не было, — ответил Джимми с нотками истерии в голосе. — И что с красными галстуками не так? Вы про Билли Джо Армстронга, или что?
Солист вздохнул, гитарист с кудрявыми волосами понятливо кивнул, басист просто смахнул чёрные волосы с лица. Второй гитарист подошёл к краю сцены и наклонился чуть вниз, что смотрелось по-идиотски, ведь он был того же роста, что и подросток, просто стоял выше. И подал голос, вроде бы спокойный, но были слышны нотки прикрытого раздражения:
— Значит, это виноват Армстронг и хер с ним, — закрыл вопрос он, пристально и с угрозой глядя на подростка.
— В отличие от вашего поехавшего парада, этот придурок был адекватным, — буркнул парень. Действительно, он уже даже начал скучать по его идиотским шуткам.
— Платформа стоит на месте, идиот, — развернувшись к нему спиной, бросил через плечо второй гитарист и отошёл на своё место.
— Сам ты идиот! Американский!
— Ты умрешь во второй раз, если рот не закроешь, — медленно проговорил он, сверля тёмно-карими глазами разъярённого Джимми. Басист закатил глаза, основной гитарист перебирал ноты, барабанщик продолжал отбивать ритм в одну вторую, солист недовольно заговорил:
— Фрэнк, заткнись и прекрати поддаваться на провокации злых подростков. Не первое десятилетие ты здесь стоишь.
Злой подросток хмыкнул и обратился с притворно-страдальческим выражением лица к одной из двух девушек:
— Этот белобрысый вообще у вас офигел… — В ответ она промолчала и нахмурилась.
— Подростки всегда пугали меня… — запел основной гитарист, спрыгнув на ступеньку ниже и сразу же прервался: — Прошу прощения, песня будет, но после речи Джерарда.
— Благодарю, Рэй, — проговорил Джерард, сверля убийственным взглядом хулигана и провозгласил: — Пожалуй, мы можем начинать.
Барабанщик ударил по крэш-тарелке и замолк. Джимми понял, что ничего хорошего это не предвещает. Солист начал свою речь:
— Чёрный Парад — это символ не смерти, а памяти. Парады обычно устраивают в честь героев, но большинство миров таково, что запоминают не только тех, кто умер с честью и прожил прекрасную жизнь, но ещё и тех, кто совершил очень много грехов. — Он нахмурился и прикрыл веки, затем спросил у басиста: — Какая причина смерти у Джимми?
Тот держал чёрный свиток и, коротко глянув на самого мертвеца, глухим голосом объявил:
— Самоубийство путём огнестрельного ранения.
По толпе пронёсся короткий и тревожный шёпот. Джимми вздёрнул брови. Ему не верилось, что это могло вызвать столько удивления у толпы. Было совершенно невозможно, что он был первым за всё время существования Чёрного Парада, кто покончил с собой. Несколько сотен людей наверняка свели счёты с жизнью в тот самый день и для него это не было удивительным. С каждой секундой церемонии подросток всё меньше и меньше понимал принцип работы Чёрного Парада.
— Спасибо, Майки, — холодно поблагодарил его Джерард. С мрачным по классике лицом отметил: — Обычно к нам не попадают самоубийцы… Не повод этим гордиться, если честно.
— А я будто собираюсь, ага, конечно, — фыркнул парень.
— Советую на конфликты не нарываться, малой, — подал голос парень с чёлкой из-за барабанной установки.
— Соглашусь с Бобом, — кивнул Майки. — Здесь тоже работает правило «Всё, что ты скажешь, будет против тебя».
— Я тебя, эмо недоделанный, слушать даже не хочу, — отмахнулся от его слов подросток. Басист отвернулся и что-то прошептал Рэю, а затем взял свой инструмент. Вокалист продолжил:
— Твоя короткая жизнь была достаточно безрадостной, пусть счастье в человеческой жизни весьма относительно. Смерть отца, саморазрушение, поиски лучшей жизни… Ты был близок к раскаянию, на самом деле. Я сочувствую.
Джимми рявкнул, перебив Джерарда:
— Заткнись-ка ты нахер. Ты буквально никто, чтобы судить мою жизнь, понял? Смысл вашего парада вообще в чём? Чтобы нести память? Офигенно, самое важное, что я сделал в своей жизни — напился и прострелил свою башку! Да, заслуживает того, чтобы толпа стояла и выслушивала все это дерьмо!…
Повисла тишина. Солист уставшим взглядом буравил мертвеца, остальные музыканты застыли в ожидании его реакции. Кто-то из окружающей толпы воскликнул: «Вообще, он прав». Джерард нахмурился и поставил микрофон на стойку. Вокалист спрыгнул с платформы, вздохнув:
— Хорошо… — Затем он сделал шаг навстречу мертвецу и, с более мягкой интонацией, заговорил: — Смысл в Чёрном Параде — помнить саму личность, а не то, что она натворила. Хочешь ты этого или нет, Джимми, но каждое событие отражалось на тебе и сделало тебя таким, какой ты есть. Это всё отразится на твоём пути, который ты пройдёшь после Чёрного Парада. Наша же роль мала, но одновременно важна. Мы — Спасители, Джимми. Спасители сломленных, разбитых и проклятых. Ты, пусть и не показываешь этого из-за озлобленности, разбит и подавлен. Чаще всего это и доводит людей до такой смерти.
Вокруг не было ни единого звука. Все были впечатлены речью Джерарда. Все, кроме самого подростка, который продолжил стоять со скрещёнными руками, будто это к ему и не относилось. Вокалист махнул рукой на него и развернулся спиной:
— Да тебе какая вообще разница…
— Джерард… или как там тебя… Мне всё равно на то, что ты говоришь. Ты просто сотрясаешь воздух, — хмыкнул Джимми. Тот взялся за микрофон и с ироничным вздохом согласился:
— Конечно, это просто сотрясение воздуха, раз тебе всё равно. Поэтому мы сделаем это… погромче! — Он усмехнулся как псих и вознёс руки к небесам, затем той же интонацией шоумена произнёс: — Специально для тебя Чёрный Парад в составе Фрэнка, Майки, Рэя, Боба, и прочих личностей… и меня, конечно же, устроит небольшое выступление.
— Прямо как в цирке? — Губы подростка искривились в циничной усмешке.
— Ты знал, что музыка — это язык, которые понимают во всех мирах? — язвительно спросил Джи. — Видимо, твой мир действительно уникальный.
Фрэнк подошёл к микрофону и пассивно-агрессивно пояснил:
— Перевод: засунь себе свои идиотские шутки в…
— Фрэнки, заткнись! — прервал Джерард второго гитариста, повернулся в его сторону и испепелил невозмутимое лицо взглядом. — Ты церемонию мне сбиваешь, бессовестный.
— Мы начинаем, Джи? — осведомился Рэй. Вокалист кивнул и прикрыл веки, черты его лица расслабились и посуровели. Он открыл глаза и, разведя руками, торжественно провозгласил с язвительной ухмылкой:
— Да будет шоу!
После его хлопка руками, музыканты заиграли. Мелодия была меланхоличная и торжественная одновременно, она захватывала с первых нот и погружала в странное настроение. Как бы Джимми не было всё равно на этих людей, он не мог не признать, что играли они великолепно. Бешеная сила барабанщика, который вытворял невесть что всего лишь двумя палочками. Азарт двух гитаристов, которые идеально дополняли друг друга своими партиями и партия басиста, которая завершала эту мелодию. Подросток понимал, что это было наверняка вступление, или импровизация, чтобы захватить внимание слушателя. Он сдался и отпустил свои противоречия, наслаждаясь музыкой, которую играли его проводники в ад.
Наконец, подросток почувствовал, что это конец вступления к песне. Соло-гитарист, которого он пытался дразнить из-за кудрявых волос, выдал такое соло, что Джимми аж пробрало до мурашек. Рэй слегка улыбнулся в завершение своего соло и отправил медиатор в свободный полёт. Барабанщик выдал дробь и перешёл на другой ритм, вторая гитара и бас подстроились под него. Зазвучала мелодия, которая показалась подростку смутно знакомой. Это была наверняка какая-нибудь известная песенка. Он слышал её много раз, возможно, в начальной школе. Но это сразу вызвало ещё больше вопросов… Джерард схватил свой микрофон и сделал обратный отсчёт от четырёх и прокричал:
— Все присутствующие, прошу вас петь эту песню со мной!
А затем вокалист запел. И эти так хорошо известные Джимми строки словно резанули бритвенным лезвием по сердцу подростка. Хотя в моменте это ощущалось не как лезвие, а как бомба, бомба из слов. Вокал Джерарда был ангельским и он прочувствовал каждое слово в песне, когда исполнял её. Ему аккомпанировал Рэй с не менее впечатляющим голосом, а со второго повтора и далее пела целая толпа в несколько десятков человек. Джимми сделал шаг назад в исступлении, не найдя слов, чтобы описать всё то, что он чувствует. Толпа пела те самые слова, которые засели у него в голове на долгие недели. Последнее письмо от Какеёзовут. Последние известные слова.
«Ты никем не был полюблен
Ты всеми был предан
Все будут веселиться
Без тебя»
Звучало словно заклинание, этот куплет повторяли по кругу и по кругу. Это сводило с ума и доводило до отчаяния Джимми. Он пытался заткнуть уши, но трёхклятая музыка проникала даже под кожу и текла по венам. Как бы подросток не хотел этого, но проигнорировать музыкантов не получалось. Опустив голову и зажав уши, он отчаянно пытался прогнать от себя все воспоминания, которые ему навевали эти жёсткие строки.
Но воспоминания, которые парень предпочёл забыть, возвращались и убивали его снова. Видимо, именно так можно убить мёртвого. Он проклинал всё: Чёрный Парад, Америку, Какеёзовут, своих друзей, себя и свою жалкую жизнь. Он ненавидел себя за то, что потратил восемнадцать с половиной лет на ничто…
Джимми был в бешенстве. Он развернулся, зажал уши и побежал в другую сторону от платформы, навстречу серой пустоши, которую лишь на горизонте разбавляли обломки многоэтажных зданий. Подростку было все равно, куда бежать, главное, чтобы подальше от музыки. Джерард заметил это и, стараясь перекричать хор, заговорил:
— Ты куда, Джимми? — Тот только ускорился, чувствуя, как начинает кружиться простреленная голова. — Не отвечаешь? Ну и ладно!
С каждым шагом бежать становилось сложнее и сложнее. Подошвы старых кед словно налились свинцом, передвигать ноги было почти невозможно. Его ноги заплелись и он с размаху упал.
— Тебе лучше бежать словно дьявол, ведь мы не оставим тебя в покое никогда! — Через треск микрофона и похоронное пение голос вокалиста почти не было слышно, но Джимми смог понять, про что он говорил.
Лёгкие горели. Он почти не чувствовал ног. Хотелось спать, смертельно хотелось спать. Перед глазами всё почернело. Подросток задумался, а сможет ли платформа переехать его, но потом ему стало резко всё равно. Музыка начала утихать и пропадать… Только по вибрации земли он почувствовал, что кто-то идёт к нему со стороны процессии. Джерард? Рэй? Майки? Фрэнк? Боб? Ему было всё равно. Просто хотелось спать. И он заснул.
Он словно плыл в пустоте, или летел, или стоял, или лежал, или неважно. Эта пустота состояла из невообразимо огромного количество световых точек, их было настолько много, что из них состояла тьма. А был ли это свет вообще? Джимми не имел понятия. Он не имел понятия, спит он или уже мёртв. Жив ли Иисус Субурбии? Он и есть Иисус Субурбии, хотя он же и Святой Джимми. Святой Джимми мёртв, но Иисус вернулся домой. Где он? Кто он? Где его дом? Подросток хотел кричать эти вопросы в пустоту, но он знал, что не получит ответа. Ничего не было важно.
Подросток внезапно раскрыл глаза и испытал дежавю и недоумение. Небо было чёрным, трещал огонь и вдалеке кто-то играл на электрогитаре блюзовую мелодию. В этот раз он поднялся на ноги без проблем и сразу же услышал смех далеко за спиной, там, где горел огонь. Джимми с недоумением обернулся и, прищурившись, попытался рассмотреть чёрный силуэт человека, стоящего спиной к огню.
— Ты не убежал далеко, Джимми, — ухмыльнулся он, подходя ближе к подростку. Тот только пробормотал:
— Джерард?…
Вокалист Чёрного Парада выглядел по-другому, однако и несомненно это был он. Форма Джерард всё ещё была близка к классической парадной, но камзол был более потрепанным и без серебряных элементов, однако у него был значок в форме звезды. У вокалиста были длинные чёрные немытые волосы, совсем не похожие на короткие белые волосы, которые были на Параде. Мертвецкого грима на его лице не было, только были накрашены глаза. Джерард едва сдерживал смех, когда глядел на удивленного подростка и спросил:
— Что смотришь, как будто мёртвого увидел?
— Очень смешно, — без намека на смех съязвил парень, скрещивая руки.
— Я знаю.
— Может, объяснишь, что происходит? Какого хера всё горит? — начал задавать вопросы недовольный Джимми.
— Ах… — Джерард сложил кончики пальцев, задумавшись с достаточно комичным лицом и начал объяснять ему, как пятилетнему ребёнку: — Ты убежал от Чёрного Парада, точнее, убежал с церемонии и начал свой путь в ад чуть-чуть раньше нужного времени. Да, я — Джерард Уэй, единственный и такого второго нигде ты не найдёшь, но… скажем, из-за специфических обязанностей в загробном мире у нас два обличья… маски… образа… понимаешь. Ты уже виделся со Спасителем, тем ещё оптимистичным занудой.
— Допустим, — кивнул подросток, вспоминая то, как вокалист называл себя и друзей «спасителями сломленных, разбитых и проклятых», — но ты тогда кто?
— Моё имя — Шериф, — с кривой ухмылкой отсалютовал Джерард, — твой проводник до истерики и обратно.
Джимми кивнул, поняв наконец смысл значка-звезды. Внутри он задался вопросом, как звучит полное имя этого клона Джерарда, но интуиция посоветовала ему заткнуться нафиг. Будто читая его мысли, Шериф невзначай сказал:
— Думал, без драки не обойдётся, но ты не спросил полное прозвище. Я даже польщён.
— А что за полное прозвище? — назло ему спросил Джимми, раз выпал шанс. Чей-то голос, как он понял, Фрэнка, крикнул:
— Шериф эмо-городка!
На лице Джерарда на миг отразилась жажда крови, но он быстро скрыл её под маской мрачности и серьёзности. Вдалеке послышался смех Фрэнка и Майки. Парень услышал, как Шериф скрипнул зубами от досады. Подросток закатил глаза и решил не комментировать это.
Подул ветер. Джимми услышал шелест крыльев и поднял взгляд к почерневшим небесам. С них падали сотни, тысячи белоснежных листов бумаги, трепыхание которых очень легко можно было спутать с трепыханием белых крыльев голубей. Он застыл, с недоумением рассматривая эту странную картину, когда его спутник остался совершенно равнодушным к странному дождю.
Джерард словил один из таких листков, развернул и криво усмехнулся. Встретив недопонимающий взгляд парня, показал ему лицевую сторону. Сердце Джимми ёкнуло. На листке был нарисован его символ — перевёрнутый крест и сердце. Это Джимми пытался вывести лезвием на своём запястье незадолго после того, как сделал порез через всю ладонь. Попытка была безуспешной, но шрамы остались и едва зажили. С того инцидента хулиган стал использовать это сердце, как свою визитную карточку.
— Знакомый символ, да, Джимми? — зловеще ухмыльнулся Шериф, вертя листок между пальцев.
— Какого хрена это всё означает? — угрожающим тоном задал вопрос подросток и не получил ответа.
Дождю из посланий не было конца. Десятки листков бумаги в конвертах и без были разбросаны по мёртвой земле. В огонь гигантского костра за спиной проводника они тоже попадали. Подросток смотрел за тем, как идеальную белую бумагу вмиг пожирают ненасытные языки пламени. Огонь весело трещал и гитарист продолжал играть на повторе одну и ту же заунывную мелодию. Джерард стоял и с вызовом смотрел на мертвеца. Они пересеклись взглядами и парень хмыкнул. Он понимал, что его спутник чего-то ждёт, а если конкретнее, реакции на падающие послания. Единственной тактикой подростка было тянуть время.
Один из конвертов упал прямо на голову Джимми и тот был вынужден осмотреть его. На лицевой стороне было написано «St. Jimmy» чем-то красным. Подросток принюхался к буквам и убедился окончательно, что это свежая кровь. Внутри было два листка. Первый был копией последнего письма Какеёзовут и сразу был скомкан и полетел куда подальше. Шериф фыркнул.
Второй был куда более интересным по содержанию. Это было похоже на наброски песни, судя по попыткам сочинителя нарисовать ноты. Он был озаглавлен по одной из строк и парень тихим шёпотом прочитал название вслух: «Разбуди меня, когда закончится сентябрь».
Гитарист вдалеке резко прервал мелодию и выдал эпичный риф. Джимми не был музыкантом, но по его спине пробежали мурашки, когда он увидел описание этого рифа в нотах на листке. Джерард тихо и зловеще рассмеялся. Парень напрягся и перевёл на него взгляд. Тот отпустил листок с символикой Святого Джимми из руки. Парень словно в замедленной съемке наблюдал, как бумага, не долетев до земли, вспыхнула и сгорела.
Весь дождь из бумаги вспыхнул в одно мгновение. Те листки, которые были в воздухе, начали падать им на головы ещё быстрее, те, которые услали землю, начали поджигать друг друга и вскоре всё вокруг разрослось в настоящее пекло. Джимми прикрыл голову, опасаясь летящего пепла, захлопнул веки и заорал в сторону Шерифа:
— Что ты натворил, конечный?! Я не хочу прожариться!
— Я вообще ничего не делал, — с нотками возмущения проговорил Джерард, игнорируя ад вокруг.
— А кто поджёг это всё говно?!
— Твоя ненависть, — будничным тоном объяснил он. Подросток на секунду разлепил глаза и смог разглядеть его смутный силуэт, спокойно стоящий посередине пекла. Гнев пробрал чёрную душу преступника, а Шериф, хмыкнув, продолжил: — Все твои сожаления и все письма, которые не дошли до тебя, упали с неба… Ты даже это не смог вынести. Слабак, впрочем, мне всё равно. Очень многие слабы и это не грех.
— Пошёл нахер! — выплюнул с ненавистью Джимми. Он чувствовал, как начинает плавиться подошва его кроссовок, тело просто обливалось потом и дышать становилось нереальным. Он опустился на корточки, чувствуя, как воздухом невозможно дышать.
— Из нас двоих нахер идёшь ты, ты попадешь в ад… думал, что ты если ты был Иисусом Субурбии, то не попадёшь в ад?
Джерард рассмеялся и подросток испытывал огромное желание свернуть ему шею. Он поднялся на ноги и, несмотря на страх ослепления, раскрыл глаза и посмотрел в упор на Шерифа. Тот вздёрнул брови и посерьёзнел.
— Ты можешь отправить меня в ад и нассать на моей могиле, Джерард Уэй, но запомни, мразь, что я никогда никому не позволял насмехаться над собой!
— Заткнись, пожалуйста, — повысил голос тот и с абсолютно серьёзным выражением лица продолжил: — если думаешь, что мне доставляет удовольствие насмехаться над тобой, то я спешу тебя разочаровать… нет.
— А, понятно, ты не садист, а просто ублюдок, — прошипел Джимми, чувствуя, как на нём воспламеняется одежда. Его проводник в это время совершенно не был затронут огнём и стоял посередине пекла, как призрак.
— Скажи мне, что я плохой человек и выкинь с глаз долой… — отстраненно усмехнувшись, изрек Шериф. Переведя взгляд на лицо Джимми, добавил оговорку: — Твои глаза почти выгорели…
— Ничего не знаю, я твоё наглое лицо прекрасно вижу, — огрызнулся подросток с ухмылкой.
— А вот сейчас я обиделся, — ухмыльнулся Джерард и крикнул гитаристу: — Рэй, пожалуйста, сыграй Highway To Hell… Джимми мне надоедает.
— Я против издевательств над мертвецами… — отказался он. Проводник закатил глаза и обратился к другому музыканту: — Фрэнк, а, может, ты?
— С удовольствием! — крикнул гитарист и заиграл известную мелодию.
Джимми переполняли ненависть и раздражение. Отчаяние уже покинуло его, он, казалось, забыл про всё, когда полыхал в пламени. Воспоминания подростка служили топливом для огня безумия. Безумие. Словно огонь прозрения загорелся в тьме его головы. Это всё было безумием и роль Шерифа в отправлении Святого Джимми в ад была очень проста — довести сломленную душу до безумия. Ужасно… ужасно глупо, что он сам осознал это настолько поздно. Парень перевёл взгляд на свои руки и ужаснулся. Они были чёрными, что ожидаемо, ведь он горел заживо. Он был выгоревшей спичкой в костре, который сам распалил. Во всём лишь была вина Джимми. Он стал тем, кем не хотел быть, кого презирал всю свою жизнь. Он стал безумцем, с пустотой вместо мозга и вёл себя как идиот.
Затем, подросток поднял взгляд на Джерарда Уэя. Их взгляды пересеклись и Джимми пробило дежавю. То, каким огнём горели светло-карие глаза музыканта, было ошеломляюще для парня. Этот огонь был тем же, что и огонь в глазах Святого Джимми, когда он был восторжен, вдохновлён на протест или просто жаждал крови и мести. Этот взгляд был взглядом безумца, которого можно переехать танком, но он всё равно будет жить. В глазах Шерифа отражалась чёрная и жуткая душа Святого Джимми и это не могло не внушать ему ужас.
Подросток зажмурил глаза, пытаясь уйти мыслями от окружения. Треск огня, завывание ветра, сердцебиение и мелодия Highway To Hell пытались ввести его в бешенство. Он пытался дышать, хотя среди пекла это было сложно. Мысли все были окрашены в кроваво-красный, но он молчал. Конец Святого Джимми и Иисуса Субурбии был близок. Он проиграл и почти стал безмозглым безумцем. Оставались считанные мгновения, прежде чем всё действительно будет невозможно изменить.
Умирать идиотом, которого покорила смерть, Джимми не собирался. Безумие, смерть, ад его не пугали теперь вообще. Поэтому он выпрямился, игнорируя страшную боль, вскинул кулак вверх и проорал как свой последний боевой клич:
— Не хочу быть американским идиотом!
И понёсся с воплем на застывшего в непонимании Джерарда, который только пробормотал: «чего?» Джимми пробежал через него, как через призрака, и несясь пулей через пламя, дым и искры… сорвался с обрыва и попал в кипящую лаву. Музыка умолкла. Шериф подошёл к краю обрыва и посмотрел на утопающего в вязкой лаве подростка, затем проговорил с некоторой грустью в голосе:
— Хороший последний ход, Джимми. Это не имеет никакого значения, но многое говорит о тебе… Ты не стал американским идиотом. Честно. Всё ещё раздражаешь меня, но всё-таки… моё уважение. Здесь я проиграл.
К краю обрыва подошли и остальные музыканты, которые выглядели так же, как и на Чёрном Параде, только в более потрепанной форме и без грима. Пять человеческих силуэтов выделялись на фоне бушующего пламени. Джерард отсалютовал с кривой ухмылкой и произнёс на прощание коронную фразу Чёрного Парада: — Мы пронесём.
Джимми медленно тонул в лаве и только успел запечатлеть в своей памяти их лица. Зрение абсолютно покинуло его, боль тоже и вообще ощущение собственного тела начало покидать его. В последний раз, чтобы почувствовать или услышать, подросток испустил нечеловеческий крик. Эхо крика не прозвучало в его ушах, как бы он не хотел его услышать. Может быть, у Джерарда он выиграл, но всё равно проиграл. Эта мысль билась в его сознании до самого конца концов, того самого конца концов — он проиграл. В конце концов, когда боль пропала, тьма пропала, свет пропал и сам Джимми почувствовал, как начинает пропадать, до него наконец дошёл весь смысл того, что происходило и это вернуло боль и вознесло её в высшую степень.
Святой Джимми отправился в ад.
