***
– Понять ничего не могу, – Габриэль зарывается рукой в волосы, внимательно перечитывая перевод официального рапорта. – Мистер Грант, на двенадцатый час работы вы больше не узнаете, – потирает переносицу Лима, внимательно всматриваясь в фотографии каждого дела. Безысходность. Неспособность понять мотива, предмета преступление и тем более виновного в ритуальных убийствах и пропаже дипломата встают колом на гордости и стопроцентном рабочем успехе в карьерной лестнице каждого приезжего британца. Невозможно! – Мисс Кхан, проверьте перевод, всё ли верно и не пропустили ли Вы даже самую мелкую деталь? – Габриэль в отчаянии. Он видит усталость команды и их неспособность взять рабочий процесс в крепкую хватку профессионализма и былого энтузиазма быстрого раскрытия дела. Мечты о комфортной температуре и лондонском климате разбиваются в прах с каждым тупиком. – Мистер Грант, Вы просили меня перепроверить четыре раза. На пятый я Вам не дам абсолютно ничего нового, – Амала подпирает голову рукой и клюёт носом уже несколько часов от тоскливой скуки и невероятной нетерпимости: руководитель не отпускает никого, грёбанный педант. – Да нет никакой зацепки, отчёты содержат воду без содержания! Либо местная полиция занимается дрянью, либо нам бы закупиться англо-хиндийским словарём! – стучит папкой по столу Киллиан, явно уставший и разочарованный. – Габриэль, нам необходим отдых, – Лима касается плеча военного атташе, стараясь успокоить разгневанного пустотой капитана Лайтвуда. – Идите, мне нужно поговорить с мисс Кхан наедине, – тяжело выдыхает руководитель и сам поднимается с места, разминая затекшую шею и спину. Стоит только двери хлопнуть, он переводит осуждающий, гневливый взгляд на сопровождающую, – Как бы то грубо ни было, я согласен с ним. – Хотите поставить под вопрос мое знание родного языка? – Басу поднимается с места, поправляет платок на плече. Недорогое сари неприятно облепляет тело, привыкшее к дорогим шелкам и высокому качеству. – Нет, что Вы, – наигранно учтиво говорит Габриэль, но тут же противным тоном добавляет, – Хочу поставить под вопрос Вашу заинтересованность в раскрытии дела. – Это моя работа! – Амала бьёт руками столешницу и нагибается ближе к нему в угрожающем или устрашающем жесте, непослушность британца начинает изрядно раздражать, да и кто он такой, чтобы вести подобный разговор с ней, с Басу? – Так и работайте хорошо, – он на равне с ней поднимает голос, копируя её позу. Смотрит в её глаза и пытается высмотреть в них какой-то подвох. Разгневана и сильно уставшая. Габриэль тяжело выдыхает и первый успокаивается: он действительно перегибает палку и только насилует уставших сотрудников отсутствием всякой информации, а то есть попросту теряет рабочие единицы и их мотивацию, – Нам всем необходим отдых. Прошу меня простить и можете быть свободны. – Попробуем опросить местных и родственников жертв, – взмахивает рукой Амала, как бы допуская вероятность, что быть может и простит его, – И будьте немного терпеливее, расторопность сгубит Вас и Вашу команду. – Местные безумно боятся или покрывают этих дикарей, – Габриэль взмахивает рукой, как и сопровождающая, выгоняя её наконец из своего кабинета и сразу же отрекаясь от её предложения. – От нас требуют выполнения задачи в максимально краткие сроки, мы не можем позволить себе прохлаждаться да попивать чаи с торгашами. Но все ниточки обрываются, стоит только мне нащупать хоть что-то, – руководитель отчаянно запускает пальцы в свои волосы, сжимает. – А Вы не торопитесь, – её голос звучит слишком близко. Признаться честно, мужчина давно проводил её из кабинета и находился в обсуждении сам с собой, оттого пугается её голоса за своей спиной. Резко оборачивается. – Что же беспокоит Вас? Неужели прошлые отношения с мисс Берг вгоняют Вас в краску? - знает, что взрослые люди давно расставили границы допустимого и не позволят прошлому влиять на настоящее, да и тем более на рабочий процесс. Дьяволица провоцирует, хочет сыграть с огнём и его отчаянием. – Меня беспокоят трупы, пропавший дипломат, несговорчивость местных, отсутствие зацепок, Вы и Ваша смелость залезать в чужие отношения, – раздражён. Габриэль крутит перстни на своих длинных пальцах, стараясь успокоить пыл. – Мне не нужен сотрудник, осложняющий ход дела. – В таком случае, я могу задержаться и перепроверить документы в пятый раз, если это немного расслабит Вас, – усмехается Басу, ей определённо нравится раздражать его, и ей опреденно нравится его дерзость и отсутствие страха задеть её. Что-то новенькое, диковинное и необычное. Амала дописывает перевод небольшой деталью о существовании прочих жертв. С тяжёлым вздохом и грубым: "ночь будет долгой", - мужчина встаёт с места и разливает в два стакана британский виски, свою любимую марку трёхлетней выдержки. Протягивает коллеге напиток из чувства такта, он бы никогда не позволил себе разделить вечер с коллегой и алкоголем – он уже знаком с нарушением закона о невозможности служебных отношений в межличностных романтических реалиях. – Что Вы думаете обо мне, Габриэль? – Амала черкает на бумаге информацию о знаке на ладонях жертв. – Что я думаю о Вас? – Габриэль недолго думает, не отвлекается от своих бумаг, – Я уважаю Вас за амбициозность, способность взять за себя ответственность и защитить свои границы. Мне нравится Ваше желание выходить за границы предложенных рамок ради общей цели. – О каких рамках речь? – девушка опирается о спинку стула и не без интереса смотрит на него: несколькими минутами назад он утверждал, что не желает держать работников, осложняющих ход расследования, так к чему это приторное уважение? Да и на самом-то деле он особенно метко подметил о способности выходить за очерченные границы ради общего блага, только благо и цель далеко не для британского правительства, и тем более не для его группы. – А о каких Вы подумали? – совершенно случайный вопрос, парирование на кокетство. Габриэль, хоть и считает сопровождающую много симпатичной, не позволит себе серьёзных отношений на работе, да и алкоголя в нём, по правде говоря, не так уж и много, чтобы позволить себе откровенный флирт. – Мистер Грант, мы же ведём беседу о рабочих вопросах, так ведь? – игриво улыбается. Басу определенно нравится зеркальное поведение руководителя. – Да, пока что всё идет достаточно скромно и в пределах нормы. О чем это Вы думаете, Амала Кхан? – усмехается, открыто веселится. Девушка не отвечает, продолжая развитие неблагонравных мыслей о распространении витилиго на теле Габриэля Гранта.***
– Да что же это такое?! – ругается Габриэль, строго оглядывая сопровождающую. Лима шикает на него, упрямо напоминая ему о правиле тишины в библиотеке: суть дела снова в тупике из-за несостыковок цифр на руках погибших с настоящим количеством жертв, или же архивные данные лгут. Сомнения всякие в сторону – Амала допустила ошибку из-за необъяснимой сентиментальности, ставя под удар доверие членов британской группировки и свою защиту против разгневанных мужчин. Очевидная её вина и сокрытие важных моментов в отчётах, – Как можно было это пропустить? – Габриэль, успокойся, должно быть разумное объяснение. – Лима встаёт перед разгневанным руководством, останавливая его от непредусмотренных действий. – Чему? Невнимательности?! Амала смотрит на него нахально смело, не боясь его гнева, не боясь его внимания или возможностей. Знает, что она сильнее. – Недоразумение. Вы заставляете работать свой штаб сверх меры и требуете бесприкословного выполнения всех инструкций. Глаз заплыл, не заметила, сильно устала. Да, и такое бывает, мистер Грант. Мужчина внимательно всматривается в её глаза, в её нахальство перед начальством, в её веру в собственную значимость и вседозволенность.***
Амала не является уникальным объектом в восприятии Габриэля, он сам рос в семье без отца с доминантой, сильной матерью, которая и заложила в сыне вечное брюзжание и педантичность. Амала – сильная и темпераментная женщина. Амала непонятна ему. Банальные ошибки в её переводах, некоторые несостыковки в делах, её способность работать круглосуточно, еë смелость – Габриэль знает о патриархальном укладе семьи в Индии, но поведение маленькой мисс Кхан еле можно назвать терпимым! – О, что такое? Как ты до такого дошла? Папочка недостаточно любил в детстве или что-то в этом роде? – Возможно. А твой? – Амала смотрит на Габриэля подозрительно тихим гневом, без криков или ударов по столу, – Не смей смотреть на меня свысока. Ты не лучше меня. Киллиан в неформальной и нерабочей обстановке после нескольких стаканов виски называет сопровождающую сукой – особо много не вкладывая в обращение смысла. Дрянь ведь и есть дрянь. Мистер Грант широко улыбается, в мыслях прикидывая язвительное чувство юмора госпожи Кхан, которое во многом сходит с его; или заслуженные насмешки и грубость, примерно также и сам Габриэль ведёт себя во многом также. Поразительная схожесть с неоднозначной фигурой должна пугать, но вместо того мужчина шире улыбается, прокручивая в руках стакан виски со льдом. Киллиан определённо прав, она сука. Как и руководитель – тот уверен, что стоит ему выйти из комнаты, как ласковый язык военного продолжит распаляться в ненависти к коллегам криминологу. Габриэль отпивает крепкого алкоголя и задумывается: схожесть её поведения ведь не обусловлена желанием подстроиться под него – наоборот, Амала противиться ему, как и он противиться ей. И это только сильнее разжигает азарт.***
Порывистый шаг вперёд, требовательный поцелуй – именно он, никакой нежности или трепета влюблённых. Амала Басу получает то, что хочет, и плевать она хотела на цену последствий. Более будоражит и только разжигает больший костёр желания и требования подчиниться её правилам его напряжение. Габриэль сильно хватает её за локоть и также резко отстраняет её от себя – не стесняется окатить мерзавку хмурым видом, так смотрят лишь на тех, кого хотят наказать за шалость и маленькое баловство, хотя этот британец смотрел бы так и на серийного убийцу – его эмоции затруднительно прочитать с ходу, что непременно идёт ему только в плюс. Обдумывает что-то наедине с собой, словно перед ним и не стоит наглая особа, так желающая близости. – Что за индийская программа по устранению врага? – тяжело выдыхает Грант, поднимает руки к её запястьям и внимательно считает пульс. Думает буквально несколько секунд и проговаривает, – Я хотел бы сконцентрироваться на работе, без всяких отвлекающих манёвров, но... – британец бессовестно говорит на ухо, так тихо, насколько сам может, дышит рвано и тяжело. – Это будет последний раз. Просто попробую ещё, ладно? Снова касается её губами, действительно, словно в последний раз – излишне лёгкий, неразличимый, эфемерный. И он действительно хочет того, что предлагает Амала, она действительно ему интересна, как внешне, так и в разговоре она занимает интересную позицию – никогда неизвестно, что она выкинет. Её ладонь игривым настроем скользит к его крепкой шее и тянет ниже, тянет ближе к себе. Углубляет поцелуй, требовательно и не принимая какого-либо отказа или компромисса – целует, загоняя в ловушку. Агония – обычно предсмертное состояние, но именно это истинно сможет описать подступающие эмоции и необъяснимую тягу друг ко другу: ни его принципы, ни её положение в обществе не могли бы и допустить вероятность этого союза. Тысячи причин отойти друг от друга, сотни причин забыть о произошедшем и более никогда не возвращаться ко флиртующим искрам и колким фразам, десятки причин гневно оттолкнуть от себя избалованную чужачку, несколько причин ударить его, всадить нож в спину и исполнить изначальный план – одна причина остаться на месте и продолжать жадно искать друг в друге каждую мелочь: Амала Кхан - явно не просто сопровождающая, посланная посольством, чертовка много опаснее и хитрее, только веских поводов в обвинении не допускает (помимо совращения официальных лиц, естественно); Габриэль Грант - пахнет табаком и мятной жвачкой, стараясь перекрыть свой грех (наверняка, со своим снобизмом и цинизмом поступает точно так же, пряча в своей притягательности дорогой парфюм). Воздуха становится всё меньше, итак душное помещение становится более жарким – места категорически не хватает, есть только его пухлые губы, её дикий нрав. А улыбка с его губ не сходит. Она отстраняется и смотрит с редким повышенным самомнением на руководителя британской группы, на удивление малодовольного подобным исходом. – Амала! – поднимает голос, но нет в интонации ни злости, ни наказа недовольного начальника, скорее избалованного мальчика, которого на потеху всем друзьям дразнят (мальчик и не понимает, не принимает существование издевательств в свою сторону), – Ты же понимаешь, что это будет неудобно. – Да и крайне невыгодно, – наигранно тяжело выдыхает Басу, будто не понимает возбуждения в его взгляде, его желания перейти допустимую грань да оставить проклятую Индию с проклятой сопровождающей, но вместе с тем и желания овладеть Амалой. Страшная мысль, но противиться ей он и не думает – поддаётся слепо и уверенно. Его большая ладонь медленно, нет в этом темпе неуверенности, скорее небольшой конфликт с собой – осмелится ли он перейти грань дозволенного или не поступится со своими принципами, оставляя искушающую чертовку в треклятой командировке и забытии; поднимается к топу расшитого сари. Ловит её вздох, когда кожа освобождает ткань на несколько миллиметров – поддевает ногтем. Ярко синий цвет комплекта, Габриэль назвал бы его вырвиглазным, но стерпит – принятое решение позволяет ему раздеть чертовку. Игнорирует единственную зацепку в её прямом обвинении в лжи, обмане - не каждая индианка могла бы позволить себе столь дорогое одеяние; игнорирует единственные отголоски Басу в роли Кхан. Её вздымающаяся грудь, глубокие громкие вздохи и видимая податливость. Амала позволяет ему так трепетно выцеловывать её шею, позволяет его пальцам расстегнуть застежку топа и позволяет оголить себя. – Скажи что-нибудь, – голос неруководящий, просящий. Ему действительно сложно отринуть свои законы и запреты, Габриэль уже отошел от своей привычной принципиальности и надменности, следующий ход её. – Мне нравится, когда ты такой крепкий, статный и циничный покоряешься мне, – Амала мягко оглаживает его подбородок, царапая ноготками пухлые губы, опускает к широким плечам, слабо надавливает – он подчиняется без всякого вопроса, садится на колени на обитый ковролином пол. Этот ход - мат. Всегда гордый и запертый в собственной заносчивости Габриэль смотрит на неё затуманенным взглядом – только сильное возбуждение и желание. Басу горделиво улыбается, опирается в его излюбленной манере о край стола и поднимает его за подбородок, заставляет взглянуть на себя. Габриэль уже не пытается бороться с собой – он проиграл в этой битве. – Запомни этот момент, когда желание превосходит долг, – шепчет Амала, наклоняется ближе к нему и целует: по началу нежно, невесомо, со временем углубляя поцелуй до манящего, возбуждающего и особенно вопрошающего к действиям. Опускается к Габриэлю, садится на его бёдра и льнет ближе, прижимаясь грудью к его – так неправильно и опасно. Его ладонь опускается к её пояснице, притягивает ближе, холодный металл от тяжёлых перстней будоражит неожиданным контрастом разгоряченной кожи и прохладного, отрезвляющего металла. – А мне безумно нравится, когда ты так уверена, – охрипший от желания голос не дрожит, наоборот - принимает условия игры и ставит свои. Приподнимается, опирается руками о шкафчик – зажимает Амалу между собой и дверцей. Не может сдержать довольной улыбки – чертовка загнана в ловушку. Габриэлю не привычен уклад доминирующей женщины в отношениях, более того ему никогда и не приходилось иметь отношения с таковыми (покуда даже смелая Лима была на удивление мягкой), а колкий язык Амалы, её кокетство и наигранность в частых острых разговорах только зажигают азарт – подчинить. Басу не на долгое время поддаётся, спешно расстегивая его рубашку, сразу распахивает и не без шального восхищения оглаживает нарушение пигментации: от ключиц, по груди и до линии таза. Проводит кончиком пальца, разжигает подступающее желание быть с ним в ближайшие полчаса. Мужчина не замечает, когда оказывается припечатанным к полу: девушка смело нависает над ним, оставляя влажные дорожки поцелуев на крепкой груди. Длинная юбка в пол высоко задрана ради удобства, его ладони скользят по её щиколоткам, выше к коленям и останавливаются на бёдрах, сжимают требовательно. Амала спешно расстегивает его ширинку. Габриэль резко поднимается, встречая своими губами её и утягивает в очередной жадный поцелуй – глубокий и больше возбуждающий. Его рука скользит ко внутренней стороне её бедра, аккуратно надавливает, заставляя раздвинуть ноги шире. На удивление она подчиняется, руководитель проводит пальцем по её половым губам и ловит её возбуждённый вздох. Амала тихо, совсем еле слышно стонет ему в губы, требуя продолжение начатого, двигает бёдрами к нему. Жадность, ей хочется много большего, чем тот даёт, Басу вовсе не кокетливо и не игриво кусает его губу – он входит в неё двумя пальцами, большим надавливая на припухший, возбуждённый клитор. Свободной рукой Габриэль Грант держит сопровождающую за подбородок, поднимая её взгляд и губы к себе. Ему нравится видеть её такой: по-детски требовательной, наивной да симпатичной в собственном удовольствии. Нет ничего лучше для раздутого самомнения поставить дурочку на место. Амала стонет ему в губы, прикрывая глаза. Держится за его плечи. Сладость её подчинения дурманит. Аккуратно поддерживая Кхан, Габриэль опускает её на пол, нависает сверху – одаривает её обнажённую грудь поцелуями. – Начинала дьяволицей, кончишь ангелом? – самодовольная усмешка. Грант не слышит ярких стонов, но чувствует всё её напряжение в мышцах, частое прерывистое дыхание, а его ладонь не сходит с её запястья – считает пульс; чувствует, как ей приятно окунуться в этот омут. Амала одной рукой сжимает его крепкое плечо, второй – уложенные, светлые волосы. Слабо оттягивает их, в это же мгновение без слов умоляя его продолжать и ни в коем случае не останавливаться. Мистер Грант чувствует каждый её вздох, каждое безмолвное желание ускориться, каждый еле слышимый стон – довольствуется её нетерпением и замедляется. Амала Кхан допускает крайне опасную ловушку – закрывает глаза и приоткрывает рот. Он сдаётся. Останавливается на мгновение, расстегнуть ширинку да самому раздеться, а чертовка уже по-хозяйски сидит на нём, так и толкается, припечатывая его к полу, сильно надавливая руками на его грудь. Девушка не стесняется при виде эрегированного члена, оглаживает пальцами выступившую смазку, еле дотрагиваясь до головки – сводит с ума, рассчитывая в своих мыслях справедливость сия действа. Его колено слабо подрагивает в предвкушении – однако не смеет пока играть в 'кто главный'. Габриэль обнимает её за талию, задавая необходимый темп для себя, сильно жмурится, не смея дать слабину в виде стона или, не дай Бог, в довольном лице. Девушка опускает свои ладони к его и опускает их ниже, к ягодицам и бёдрам. Мужчина опускает её, входит резко. Ни он, ни она не сдерживают блаженного тихого, из-за своей гордости, стона. Амала аккуратно приподнимается, сильно жмурит глаза, – снова опускается. Так неправильно, так дико и непристойно, так неестественно – Амала знает, что до своего рождения была связана нерушимыми узами с другим мужчиной; знает, что эта выходка не будет прощена ей ни со стороны группы, ни со стороны дюжины, но отчаянно идёт вперёд, идёт прямиком в пропасть. Тривиально и вульгарно. Что им до людского мнения и тем более осуждения? Грант выходит из неё, поднимается аккуратно, крепко хватает её за руку и одним рывком помогает ей подняться – сразу укладывает на свой рабочий стол и аккуратно входит. Амала закидывает ноги на его поясницу, давит ближе к себе, дёргает много резче и увереннее, чем он самостоятельно. Она – инстинкт, он – рефлекс. Начало их взаимодействия – содействие. Габриэль уверен в истинно рабочем характере их отношений до того, как, привыкнув к британцам, Амала начала показывать зубки – пленить в свои сети. Безусловно, всё это табу, да и не стоило бы даже начинать. Сладкий запрет – пленительный плод. Не грубый секс, а откровение. Мужчина грубыми движениями, строго под влиянием Амалы, входит в неё, сам громко и часто дышит, прикрывая глаза в истоме. Именно она забирает каждую деталь, заставляет их остаться в этом моменте по-дольше – они содрогаются. Амала резко запрокидывает голову, широко распахивает глаза, силой закрывая свой рот ладонью – не позволяет себе и писка. В момент расслабляется, удобнее укладывается на столе и внимательно рассматривает запыхавшегося руководителя – произведение искусства, не меньше! Габриэль глубоко дышит, стараясь усмирить бешено бьющееся сердце и тяжело взлымающуюся грудь, пряди волос облепляют его лоб так неаккуратно, так не в его обычном духе. Басу широко улыбается, даже смеётся – краткое мгновения бесспорного счастья отступает. Амала в мыслях допускает данную встречу объяснением к её жажде необычного: ведь именно поэтому люди пробуют новые блюда, когда старые становятся пресными. Скоротечная эйфория – неоспоримое желание отречься от последствий. Она быстро одевается и быстро выбегает из кабинета. Рабочее пространство мистера Гранта до каждого миллиметра впитало произошедшее – Габриэль повсюду чувствует аромат её духов. Бракованный дуэт без возможности какого-либо продолжения. Хоть они и много симпатизируют друг другу, как уже упоминали ранее, не позволят себе серьёзных отношений во время рабочего процесса или загона в ловушку.