Вместе

Ему было очень плохо. Даже сквозь мутный полусон-полуявь Сережа чувствовал острую боль, пульсировавшую в шее. Ноги и руки ломило, а во рту так пересохло, что он буквально разбудил сам себя хриплым, надрывным кашлем. Резко подскочил, хватая ртом воздух и пытаясь сфокусировать зрение. Не успев до конца понять, что спал на полу, тут же скривился: правую ногу свело. Разминая ее неловкими движениями, Сережа медленно огляделся и уставился на бутылку, валявшуюся чуть в стороне. Тяжелая, черная с золотом, она поблескивала в тусклых лучах неизвестно откуда взявшегося в Питере солнца. В голове тут же пронеслась карусель последних событий, и на душе стало еще гаже. Грома нигде не было. Ни живого, ни мертвого. А ведь он, Сережа, несколько часов назад его этой самой бутылкой по голове... Да с такой силой, что глухой звук удара до сих пор помнился, словно был записан на диктофон и теперь воспроизводился, снова и снова. И этот случай исключительно на твоей совести. Голос, который произнес это обвинение, тоже до сих пор отзывался эхом где-то внутри. Сережа вспомнил его обладателя, и внутренности вновь скрутило от ужаса. Не сдержавшись, он тихо всхлипнул и сжал голову руками. Не могло этого произойти. Разве сумел бы он убить майора полиции? Да если и убил, оттащить и спрятать тело у него не хватило бы сил даже в состоянии аффекта. Не говоря уже о безумном двойнике, существование которого казалось полным абсурдом. Пошатываясь, Сережа осторожно встал и только теперь заметил, что вместо мешковатой пижамы и халата на нем были брюки и черный свитер. Неужели, напившись, он решил выйти и прогуляться по ночному Питеру? Зачем? Искал Олега? Отпихнув валявшиеся на пути кроссовки, сделал пару неверных шагов в направлении дивана. Обличительной папки с документами не было, вместо нее лежала смятая упаковка из-под чипсов, а пол покрывали мелкие крошки. Никакой крови. Единственным доказательством реальности ночного кошмара была та самая бутылка, брошенная среди осколков разбившейся витрины. Только это опять же говорило лишь о том, что Сережа вчера напился до чертиков. Которые потом еще и привиделись. Стараясь не наступать на стекло, вышел из офиса и побрел в сторону ванной. Нога все еще ныла, а шея и спина казались деревянными. Выкрутив на полную кран с холодной водой, Сережа остервенело умывался до тех пор, пока не начало сводить пальцы. Когда-то в детдоме его тоже мучили кошмары. И дворник дядя Видок — единственный нормальный человек из всех взрослых — рассказал ему, как с ними справляться. — Умываешься и приговариваешь: «Куда вода, туда и сон», — хрипло басил он. — Меня так моя бабка учила, а она плохих советов не давала. Тогда вроде бы помогало, сейчас — нет. Сережа выключил воду и наконец решился взглянуть в зеркало. Боялся, что в отражении мелькнет тот, другой, но все-таки посмотрел. В уставших красноватых глазах не было и намека на то опасное безумие, которое исходило от двойника, когда тот, схватив его за горло, яростно шептал: «Тебе понравится мой план. Ты увидишь его собственными глазами!» Зеркало показывало бледного парня, перебравшего накануне и теперь страдающего от самой примитивной и распространенной болезни — похмелья. Под глазами залегли тени, сквозь тонкую кожу проступала сеть голубоватых вен. Даже на шее виднелись следы. Сережа порывисто шагнул вперед, пытаясь рассмотреть едва заметные узоры и пятна, которые в мертвенном холодном свете казались синяками, оставленными чьими-то пальцами. Провел по ним дрожащей рукой и тут же поморщился: саднило. Вот только чем пристальнее всматривался, тем сильнее сомневался, что на шее были именно синяки. Скорее, игра теней, расшатанная к чертям нервная система и больное горло. Если он и впрямь бродил по ночному Питеру в одном лишь тонком свитере, мог и простыть. С его-то здоровьем. Продолжая мысленно убеждать себя, что просто слишком впечатлителен, Сережа потянулся к шкафчику и достал успокоительное. Он редко его принимал, поскольку колеса были довольно сильными и тормозили по полной, но сейчас они бы явно не помешали. Выпить не успел. В спину вдруг резко дохнуло холодом, отчего по телу пробежала короткая судорога. Пузырек выпал из ослабевших рук и с грохотом покатился по кафелю, рассыпаясь десятком зеленоватых таблеток, которые, как и все вокруг, вдруг растворились в резко обрушившейся темноте. Пропали и звуки. Разом навалилась удушающая тишина. Сережа вцепился пальцами в раковину, буквально заставляя себя дышать. Вдох-выдох. Вдох-выдох. Ничего страшного, просто отключили электроэнергию, вот и все. Успокойся, Разумовский. Но как успокоиться, когда у его башни автономное питание, как раз для подобных форс-мажоров, а он даже не слышал привычного гудения серверов в дальних комнатах! Ничего, один сплошной вакуум. И мерзкое ощущение, что за тобой наблюдают. — Где ты? — заорал Сережа, резко разворачиваясь и слепо всматриваясь в черноту вокруг. — Я же знаю, что ты здесь! Паника внутри начала перетапливаться в злобу. Он настолько устал бояться, что готов был шагнуть вперед и встретиться со своим двойником. Схватить его и изо всех сил приложить головой о край мраморной ванны, чтобы тот уже никогда не встал и не мучил его. Прямо как Игоря… Сережу затошнило от круговерти мыслей и образов в голове, своих и чужих. Он вдруг почувствовал, что падает куда-то вниз, в бездну. На ледяную плитку собственной ванной. Зажегся свет, а вместе с ним вернулись и звуки. Вот только таблеток нигде не было. *** — Сергей, все данные о состоянии системы и нагрузок на серверы за последние сутки отправлены на ваш компьютер. Пиксельное лицо Марго растворилось, сменившись десятками графиков и отчетов. Все они свидетельствовали о том, что никакого перехода на автономное питание не происходило — перебоев в электросети зафиксировано не было. Пользователи Vmeste стабильно продолжали обмениваться мемами, смотреть клипы и оскорблять друг друга в комментариях. Не доверяя цифрам и собственным глазам, Сережа вошел во внутренние службы дата-центра и перезапустил мониторинг. Пока перед глазами бегали мелкие строчки, молча крутил в пальцах канцелярскую резинку и пытался найти хоть какое-то оправдание тому, что случилось. Возможно, это был просто еще один кошмар. Голова закружилась, сознание на пару секунд померкло, вот и показалось, что он ничего не видит и не слышит. А таблетки… Наверняка закатились под ванну, к самой стене. Их там оставалось всего ничего. Можно было бы наклониться и поискать, но почему-то не хотелось. И без них обойдется. Нервничать надо меньше, как сказал бы Олег. Компьютер издал тихий писк, уведомляя о завершении проверки, однако Сережа даже не обратил на это внимания. Олег. Он до сих пор так и не появился. Конечно, в последнее время Сережа не то чтобы хотел его видеть, но конкретно сейчас готов был лично заказать для Олега еще с десяток костюмов Чумного Доктора, лишь бы тот снова вошел в этот кабинет и тем самым доказал, что существует. Что Игорь Гром не приходил с этим чертовым досье, в котором кровавым отпечатком горело безнадежное «Погиб». И что Сережин двойник с глазами безумца — всего лишь навязчивый ночной кошмар. А если Олега поймали и арестовали? Не все же ему безнаказанно бегать по Питеру и сжигать неугодных, когда-нибудь мог и попасться. — Марго, — прохрипел он, пытаясь вынырнуть из скачущих мыслей и сфокусировать взгляд на мониторе. — Сделай подборку новостей. Меня интересуют Чумной Доктор, Игорь Гром и… Олег Волков. — Хорошо, Сергей. Безликие цифры сменились яркими заголовками, от которых сразу же зарябило в глазах. Судорожно листая ленту, Сережа будто своими глазами видел все, что происходило этой ночью. «Сегодня был арестован человек, скрывающийся под маской Чумного Доктора. В интересах следствия его личность не разглашается». «Сотрудник ФСБ Евгений Стрелков задержал Чумного Доктора. Ведется следствие». «Чумной Доктор оказался майором полиции Санкт-Петербурга». «Майор полиции Игорь Гром пойман с поличным». «В квартире майора Грома найдены неопровержимые улики». «Игорь Гром категорически отрицает свою причастность к делу Чумного Доктора». — Не может быть… — медленно прошептал Сережа, с жадностью всматриваясь в смазанное любительское фото, выложенное в одной из новостных групп Vmeste. До боли знакомый черный костюм сидел на Игоре как влитой. Позади Грома маячил белозубый мужик, одновременно улыбающийся в камеру и толкающий арестованного к машине. Самые последние посты не давали ничего нового, повторяя по кругу одну и ту же новость, подробности которой вездесущие журналисты и восторженные очевидцы разнесли по всему городу за какие-то несколько часов. Однако Сережа все равно продолжал листать заголовки, сам не понимая, что еще хочет найти. Потом дошло. — А где Олег? — спросил он вслух. — Марго, вся информация по Олегу Волкову. — Слишком мало данных, — на экране вновь появилось ее лицо, выражающее вежливое беспокойство. — Возможно, вы знаете его дату рождения? Или адрес? — Да ты же его видела! — Сережа ударил кулаками по столу и вскочил. — Просмотри записи камер в офисе и найди его по изображению, неужели это так сложно? Несколько секунд Марго слегка покачивалась на одном месте, точно плыла в невидимом поиске среди гигабайтов информации. — Сергей, я все просмотрела, — внезапно ее лицо дернулось, точно помехи в старом телевизоре, а голос стал низким и хриплым. — Никакого Олега здесь нет. И никогда не было. Поиск окончен. От знакомых слов по коже прошел мороз. Марго исчезла, и Сережа ошалело уставился на собственное отражение на потухшем экране. Его глаза, огромные и испуганные, несколько раз моргнули, а затем сощурились. Тонкие губы дрогнули, медленно искривились в усмешке. Сережа мелко и часто задышал, не в силах отвести взгляда от зеркального двойника, который склонил голову набок и недобро смотрел на него. — Всю свою жизнь ты был ничтожеством, пока не появился я. Это благодаря мне ты разбогател, стал известен на весь мир. И теперь, после всего того, что я для тебя сделал, хочешь избавиться от меня, глотая сраные таблетки? Где же Олег, которого ты так упорно считаешь другом, хотя он бросил тебя много лет назад? — Заткнись! Сережа с силой ударил по экрану недопитой бутылкой колы — первым, что попалось под руку. По стеклу мгновенно поползли трещины, разбивая чертово изображение и покрывая его осколками вперемешку с коричневой пенящейся жидкостью. — Убирайся! Тишина. Только в ушах все еще стоял ненавистный — собственный — голос да тихо капала на пол газировка. *** Олег так и не вернулся. Сережа продолжал бессмысленно надеяться, прислушивался к каждому звуку, ждал знакомые тяжелые шаги в коридоре. Но нет, никого. Хотел было позвонить, но вдруг осознал, что даже не помнит, звонил ли ему хоть раз. Обычно Олег всегда был рядом, как и положено верному телохранителю. Вот только чем сильнее Сережа пытался воскресить в памяти их общение, тем больше обнаруживалось пробелов. Это походило на сны, в которых никогда не бывает начала. Можно было покопаться в телефоне и найти хоть что-то: звонки, сообщения, фотографии, — но тот предательски сдох, а искать зарядник не было никакого желания. При мысли о новой встрече с Марго, управление которой так легко перехватил двойник, становилось не по себе. Наверное, зря Сережа запрограммировал ее так, чтобы она могла контролировать все здание. Казалось, что он попал в абсурдный параллельный мир. Вроде только вчера все было пусть и сложно, но хотя бы понятно. А теперь… Хорошо бы уехать. Прямо сейчас. Плюнуть на все, отыскать зарядник, взять паспорт с кредиткой, и свалить из этого чертового небоскреба, где в каждой комнате словно притаилось что-то отравляющее. Хотя нет, лучше без телефона. А деньги наличкой взять, чтобы никаких электронных следов. Снять крохотный домик в Италии и исчезнуть для всего мира. Вот только не мог он никуда уехать. И дело было не во Vmeste, над которой трудился столько времени, и даже не в отчаянной надежде, что Олег все-таки вернется. Призрачная тень двойника, в которого так не хотелось верить, упорно продолжала маячить где-то на периферии сознания. А Сережа хотел доказать себе, что у него просто случился нервный срыв. Из-за презентации Vmeste, выходок Олега (идиот, неужели ты все еще не понял, что Чумным Доктором был Гром?) и постоянной бессонницы. Коды программ и синяки под глазами — реальны, живущие своей жизнью отражения — нет. И сбежать сейчас — значило признать, что окончательно съехал с катушек. Что веришь в собственные галлюцинации. Да и не было сейчас у Сережи сил на перелеты, даже на поездку в соседний город не было. От одной мысли о том, чтобы оказаться среди людей, слышать их возбужденные голоса, терпеть их убогость, как-то взаимодействовать с ними, становилось тошно. Сережа так и варился в лихорадочных и беспокойных рассуждениях, постоянно меняя решения, пока с удивлением не обнаружил, что уже стемнело. В панорамных окнах россыпью огней замерцал ночной Питер. Страшно хотелось спать. Но еще страшнее было думать о том, что тогда снова придет тот, другой. И на этот раз окончательно захватит Сережин разум. Разум. Издав невеселый смешок, Сережа принял максимально неудобную позу, чтобы не уснуть, и задумался. Когда-то, будучи студентом МГУ, он выиграл немало конкурсов и турниров по программированию, выступая под никнеймом «RazOOm». Ночами не спал, создавая первую тестовую версию своей соцсети. А один раз под утро умудрился взломать систему безопасности ФСБ России. Он с легкостью мог подолгу обходиться без сна и создавать то, на что у прочих людей не хватало ни мозгов, ни фантазии. Веселые были времена. Жаль, что они в прошлом. Теперь же Сережа сидел на полу, среди осколков и пустых банок из-под энергетиков, прислонившись спиной к дивану. Сердце билось, как сумасшедшее, но по телу все равно разливалась дикая усталость, а глаза закрывались сами собой. — Тебя не существует, — тихо пробормотал он, вздрагивая от накатывающей дремы и пытаясь сесть ровнее. — Может, я и Олега выдумал, но тебя точно нет. Слышишь, ты?.. Я один такой, и я справлюсь. Я… смогу… Окна вяло качнулись и поползли куда-то вбок. А может, это Сережа не удержался и полетел вниз, в ту самую бездну, которой его перед зеркалом накрыло. От чувства бесконечного падения и беспомощности сковало все тело. В ушах свистел колючий ветер, а под ногами, уже совсем близко, багровели бурлящие волны. От удара едва не вышибло дух. Почти не ориентируясь, в какую сторону плыть, Сережа все-таки сумел вынырнуть и тут же начал судорожно откашливаться. Внезапно ноги коснулись каменистого дна, и страх утонуть на время отступил. Теплая красная вода омывала Сережу со всех сторон, раскачивая, но удерживая на месте. Далеко на горизонте, сквозь розоватый туман и золото солнца, проглядывали очертания гор. Было душно. Обхватив себя за плечи и пытаясь унять нервную дрожь, Сережа медленно развернулся и тут же едва не заорал: на него неслась огромная птица в белой маске Чумного Доктора. Ее хищные желтые глаза горели в прорезях, точно пламя, а черные руки-лапы, увенчанные острыми когтями, тянулись прямо к нему. Птица резко затормозила, взмахивая мощными крыльями и опускаясь в кровавое море. Из-за поднявшихся волн Сережа едва не ушел под воду, но его тут же вытащила когтистая рука. Притянула к себе, выдохнула прямо в лицо. — Кто ты? — прошептал он, с ужасом глядя снизу вверх. — Хороший вопрос, — пророкотала Птица до боли знакомым голосом. — Я — это ты. А ты — это я. Разве не помнишь? Ее фигура вдруг начала меняться, съеживаться, принимая очертания человеческой. Уродливая маска с длинным клювом съехала на бок. На Сережу смотрел его собственный двойник. Практически все тело покрывали бархатистые черные перья, отливавшие глянцем. Цепкие руки, которые по-прежнему держали Сережу за шею, казались замшевыми. Под тонкой кожей перекатывалось мягкое живое тепло. Длинные рыжие волосы, разметавшиеся по плечам, обрамляли узкое худое лицо с ярко-желтыми глазами. — Не думал, что с тобой будет так сложно, — Птица поднял руку и с интересом провел пальцем по Сережиной щеке. — Казалось бы, мы наконец стали одним целым. Надели на Грома твой костюм, оттащили прямо под нос полиции. Даже успели подкинуть ему на квартиру улики и запустить волну постов про разоблачение Чумного Доктора. А потом ты каким-то удивительным образом избавился от меня. Если это и был очередной кошмар, то слишком реалистичный. Намокшая одежда тянула вниз, а тяжелая вода давила на грудь, мешая дышать. Но больше всего пугал двойник, который, приблизившись практически вплотную, рассматривал Сережу с любопытством ученого, обнаружившего, что его лабораторная крыса обладает интеллектом. — Ну, что же ты не кричишь? — в немигающих глазах Птицы, казалось, плясали искры. — Начинай. У Сережи кружилась голова. Он наконец стал понимать, почему очнулся в уличной одежде и куда делся Гром, который действительно приходил. Выходит, те слова, когда Олег превратился в его двойника, тоже были правдой. Это чудовище жило в его голове, заставляло убивать людей, стирало ему память, чтобы Сережа не взбрыкнул раньше времени. А теперь и этого мало, хочет окончательно занять его место в реальном мире. — Пошел к черту, — прошептал Сережа, с ненавистью глядя в собственное лицо. — Глупый, — Птица широко улыбнулся и наклонился еще ближе. — Но мне нравится твоя самоуверенность: ты все еще веришь, что можешь мне приказывать. Пусть это и твой сон, контролирую его я. Сейчас ты полностью в моей власти, понял? Сережа закрыл глаза и попытался представить себя спящим. Где-то там, в реальности, на сероватом паркете лежало его оцепеневшее тело. Надо было сосредоточиться и попытаться вернуться в него. Проснуться. — Я же пожалел тебя, время дал, чтобы привыкнуть ко мне. А ты продолжаешь бороться. — Время дал, говоришь? — несмотря на панику, Сережа вдруг ощутил маленькое торжество. — А может, у тебя просто не получается вернуть контроль? Если я смог избавиться от тебя один раз, смогу и второй! Лицо двойника исказилось гримасой. Он разжал пальцы и с такой силой оттолкнул Сережу от себя, что тот вскрикнул от неожиданности — удушливые волны тут же подхватили его, точно куклу, и резко оттащили в сторону. — Тварь неблагодарная! — Птица взмахнул крыльями и взлетел над морем, отчего в стороны полетели кровавые фонтаны брызг. — Запомни: тебе не удастся отделаться от меня! Мы — единое целое, хочешь ты этого или нет! Густая солоноватая вода заливалась в нос и уши. Сережа сделал рывок, пытаясь вынырнуть и вдохнуть спасительный воздух, но его ударило по голове тяжелой волной и потащило на самое дно. *** Теперь его офис еще больше походил на музей. Или на огромную комнату, в которой ожидались чьи-то похороны. Сережа поставил на сломанный компьютерный стол пресс-папье, чтобы придержать соскальзывающую на пол ткань, и сам же вздрогнул от глухого стука. В вязкой тишине все казалось чрезмерно громким, даже собственное дыхание. Путаясь в халате, дошел до дивана и замер, прислушиваясь, покачиваясь, как больной. Да он и был больным, если подумать. И ничего не мог с этим поделать. Или не хотел. Осторожно, словно боясь спугнуть самого себя, Сережа опустился на диван и вытер вспотевшие ладони о мягкое сиденье. Снова вздрогнул. Обивка на ощупь слишком напоминала прикосновения того, другого. По шее побежали мурашки, словно за ним наблюдали исподтишка. Молча и обезоруживающе. Он уже тысячу раз спросил себя, почему до сих пор оставался здесь, но убедительного ответа так и не нашел. Нормальный человек давно уехал бы в любое место, лишь бы подальше от этой отравляющей тишины и ожидания, что ее вот-вот нарушит Птица. Вот только Сережа уже понял, что никуда ему не спрятаться. Он бросил взгляд на полотна темной ткани, под которыми прятались стеклянные витрины с бюстами и эллинистическими скульптурами, прозрачный журнальный столик и сломанная панель компьютера — все поверхности, в которых мог отразиться он. Даже огромные окна наглухо запечатывали плотные шторы. Рука машинально потянулась к валявшейся на диване бутылке, но вовремя остановилась. Если напьется, точно перестанет контролировать себя. И тогда весь этот маскарад с драпировками, который и так выглядел глупо, потеряет всякий смысл. Сережа не спал уже почти трое суток — с тех пор, как очнулся на полу, весь взмокший не то от пота, не то от свинцовой воды, в которой едва не утонул в собственном кошмаре. Первые несколько часов боялся даже вставать, ожидая, что вот-вот раздастся голос Птицы. Потом осмелел, дополз до автомата со снэками и съел пару батончиков. Идея завесить все стеклянные и отражающие поверхности поначалу показалась едва ли не спасением. Около полугода назад, когда у Сережи была очередная депрессия, он заказал несколько десятков черных штор. Не удобные и современные жалюзи, а именно шторы. Тяжелые, мрачные, чтобы отгородиться от всего мира, забыть обо всем и работать над обновленной версией своей соцсети круглыми сутками. Когда ему полегчало, они вместе с Олегом (главное, не думать, с кем на самом деле) сдернули эти тряпки и бросили в одну из подсобок. Теперь шторы снова пригодились. Со стороны это, должно быть, походило на самый настоящий психоз: лихорадочно бегающий по кабинетам и коридорам взъерошенный человек, повсюду развешивающий полотна черного жаккарда. Это уже потом, когда Сережа, уставший и взмокший от напряжения, позволил себе практически рухнуть на оттоманку, ему стало ясно, что крыша поехала окончательно. Прятаться от Птицы за кусками ткани. Смешно. Не зная, чем занять себя, он часами листал книги по искусству эпохи Возрождения и срисовывал понравившиеся гравюры Дюрера. Мысленно писал простенькие программы. Пару раз даже рискнул разогреть в микроволновке замороженную лазанью, хотя напрасно опасался — Птица не спешил показываться. Три дня растянулись в один сплошной: в тревожном ожидании, без сна и с четким ощущением того, что время окончательно застыло. Сережа с ненавистью покосился на бутылку. Сдался. Схватил ее и жадно сделал глоток. А потом еще несколько. Это казалось диким, но после всего пережитого его угнетало не собственное состояние, а понимание того, что он в этом мире один. Совсем. Ни родителей, ни друзей (теперь уж точно), ни близкого человека. Кажется, он даже собственному демону не был нужен. Не говоря уже о миллионах пользователей Vmeste, которые сегодня восторгались Сергеем Разумовским, а завтра даже не заметят, что тот исчез. Так, был какой-то молодой да талантливый. Уехал небось за границу, как все. Если так подумать, человек в принципе одинок. Всю жизнь. От рождения и до самой смерти. Да Сережа и не тянулся никогда к людям, одному как-то спокойнее. И все-таки… Все-таки было в его одиночестве что-то до горечи обидное. Вино на вкус было терпким, отдающим дымом и сливами. Сережа откинулся на спинку дивана и лениво сделал еще пару глотков. Он не мог бесконечно питаться шоколадками и прятаться здесь, словно крыса. Надо было все-таки уехать. Наплевать на все, купить первый попавшийся билет и свалить из этого проклятого города. Из собственной башни, в которой Сережа ощущал себя добровольным пленником. — Ключевое слово — добровольным. В первую секунду он еще верил, что этот голос прозвучал лишь в мыслях. А затем его шею накрыла теплая, чуть шершавая ладонь. Мягко, но уверенно провела по ней пальцами, зарылась в волосы. В голове зашумело. Сережа попытался дернуться, но вторая ладонь скользнула по груди и с силой прижала к спинке дивана. — Соскучился по мне? От собственного голоса, раздавшегося над самым ухом, закипела кровь. Сердце, громко и часто бившееся под черной рукой, покрытой мелкими блестящими перьями, казалось вот-вот пробьет грудную клетку. — Ну что ты как маленький, — затылок обожгло смешком. — Хотя нет. Как раз маленьким ты любил меня гораздо больше. А сейчас совершенно испортился. Хотелось возразить. Хоть слово произнести, но никак не получалось. Горло сдавило, точно удавкой, а по рукам разлилась противная слабость. Сережа даже не мог поднять бутылку, чтобы ударить ею по нему, хоть как-то защититься от горячего дыхания и жесткой хватки. — Глупый. За спиной зашуршало, с шумом хлопнуло, словно надули огромные паруса, и в следующее мгновение по кабинету пронесся мощный порыв ветра. Цепкие руки, ободрав кожу на груди и шее, исчезли. Тяжело дыша, Сережа ошалело смотрел на разметавшиеся по полу бесполезные куски ткани. Внутри росло ощущение, что с ним сейчас поступят точно также — сомнут, отбросят в сторону, как что-то ненужное, мешающее жить полной жизнью. Где-то сбоку мелькнула смазанной полосой черная тень, и вот Птица уже сидит на журнальном столике, вперив в Сережу острый изучающий взгляд. Огромные крылья за спиной едва заметно подрагивают, точно живые. Все-таки пришел. Лично. Не через отражения или сон, а прямо в реальность, как в тот раз, когда они едва не убили Грома. Вместе. С минуту молча смотрели друг на друга, не шевелясь. Потом Птица не выдержал. Наклонился вперед, оперся на Сережины колени. Несильно сжал. — Устал? — спросил он почти заботливым тоном. — Больше не будешь упрямиться? — Ты… Сережа практически задохнулся. То ли от наглости, то ли действительно от того, что чертовски устал. Силы на то, чтобы сопротивляться и дальше, были на исходе. Он на секунду закрыл глаза, чтобы успокоиться и обрести холодную уверенность, которой всегда прикрывался. Однако невозможная и вместе с тем очень даже реальная близость Птицы путала все мысли. — Думаешь, я не смогу тебя защитить? Предам, как все прочие? В голосе двойника больше не было ни намека на злобу или издевательство. И это тоже сбивало с толку. — Ты же сам хотел, чтобы я пришел, разве нет? Сережа уже готов был открыть глаза и наконец ответить, возразить, напомнить про Гречкина, Зильченко и прочих, которые погибли из-за них, но не смог. На этот раз действительно задохнулся. Потому что Птица внезапно скользнул к Сереже на колени и обхватил бархатистыми ладонями его лицо. Прошуршали крылья, задев жесткими перьями ногу. От легкого ветерка по коже пробежал озноб. Отчаянно хотелось проснуться. Вот только он не спал. Сережа осторожно открыл глаза и уставился на Птицу. Тот не двигался, ждал, пристально всматриваясь в него. — Почему нас двое? Как это вообще вышло? — Я не хочу, чтобы ты это помнил, — лицо Птицы помрачнело, и он слегка откинулся назад. — Достаточно того, что я не дал тебя в обиду. — И сколько еще из моих воспоминаний ты стер? Тот не ответил. Склонил голову набок и бережно провел пальцами по Сережиным волосам. Странное это было ощущение. Его никто и никогда не гладил с такой нежностью. Все тело точно оцепенело, не зная, как реагировать на происходящее. — Сколько бы ни стер, — прошептал Птица, — все было ради тебя. Время опять словно застыло, только теперь это приносило ощущение правильности. Теплота, разливавшаяся внутри, казалось, вот-вот затопит и хлынет наружу. Все чувства обострились до предела. Отчаянно хотелось сдаться во власть шелестящих перьев и обманчиво мягкого голоса. Довериться самому себе. Но краем сознания он все равно цеплялся за гадкое слово «убийца», из-за которого так долго и упорно боролся со своей второй личностью. Тот, очевидно, почувствовал. Разочарованно выдохнул, сгреб Сережины волосы в кулак и с силой оттянул назад. — Хотел ведь по-хорошему. А тебя даже этим не проймешь. Теплота мгновенно сменилась холодом. Тело Птицы словно отяжелело, придавило к дивану. — Пусти, тва… Когтистая лапа зажала рот. — А ведь мне тоже одиноко и больно, об этом ты не подумал? — прошипел Птица. — Мы с тобой — две части расколотой души, но страдалец и жертва у нас, конечно же, только ты! И знаешь, что самое веселое? Я действительно не могу слиться с тобой, потому что ты сам должен этого захотеть! Не сразу, но я это понял. Потому и пришел сегодня к тебе. Как к другу пришел. А ты опять все испортил, цепляясь за свою жалкую мораль! Кого ты пытаешься защитить? Насильников и убийц? Что-то никто не вступился за тебя в том грязном детдомовском туалете среди кучи ублюдков, вот мне тогда и пришлось… Он осекся. Сережа тяжело дышал и огромными глазами смотрел на Птицу. Тот не контролировал себя и острыми когтями успел расцарапать ему щеки, однако эта боль не шла в ни в какое сравнение с той, что пронзала с каждым услышанным словом. Те воспоминания и правда были стерты. Вот только след от них — тошнотворное послевкусие и обжигающий ком где-то внизу — до сих пор хранились в подсознании. — Или ты соглашаешься, или мы оба сдохнем, — вдруг мрачно произнес Птица. — Я так больше не могу. Сережа тоже не мог. Ему отчаянно хотелось расплакаться и уткнуться в мягкое черное плечо. Он даже не представлял, что все так сложно. Через какие муки еще пришлось пройти Птице? А главное, это насколько же ему хреново, что он готов был сдаться, пожертвовать своей полужизнью, лишь бы обрести в конце концов хоть какое-то успокоение? Возможно, если они добровольно примут друг друга, цельная личность окажется не такой уж и чудовищной. По крайней мере, умереть они всегда успеют. Птица наконец убрал руку и медленно стер капли крови с Сережиного лица. — Ну, что решил? — спросил он грубовато. — Горло стеклом перережем, как ты и хотел тогда, или с башни твоей спрыгнем? Правда, второй вариант может провалиться: я все-таки умею летать, а инстинкт самосохранения никто не отменял. Сделав глубокий вдох, точно перед прыжком, Сережа неуверенно обхватил Птицу за шею и притянул к себе, касаясь его лба своим. — Давай, — прошептал он. — Пока я не передумал. Тот замер, словно не веря. Боясь, что не так понял. А потом шумно взмахнул крыльями и опрокинул Сережу в бездну, увлекая за собой. Становясь с ним одним целым.