Прилив.

День выдаётся морозным, но солнечным. Яркий диск стремительно клонится к горизонту и землю заливает огненным светом большой звезды. Шум прибоя и крики болтающихся на волнах чаек успокаивают, оставляя тягучее удовольствие, и лёгкую пелену сна на глазах. Дима всегда считал, что ранняя весна – лучшее время года. Редкие лучи солнца и слегка зябкая погода всё ещё заставляли кутаться в тёплые вещи и выпаивать свой организм горячим чаем. Но осознание того, что наступила весна и скоро из земли снова покажется зёленая трава, а на деревьях зацветут первые почки – придавало какое-то чувство умиротворения. Бескрайнее море сегодня было практически бесшумным, и лишь изредка, не успевшие растаять куски льда бились о прибрежные скалы. В этот раз Димка решил вытащить их на прогулку к морской пучине, подышать свежим, слегка солоноватым воздухом и насладиться янтарным закатом солнца. Он вообще любил всё яркое и необычное. Часто таскал с собой потрёпанный блокнот, что хранил в себе не один десяток рисунков и ни одну дюжину воспоминаний пережитых дней. Добавляя всё новые и новые наброски, которые позже собирались в прекрасные картины, что уже полностью перекрывали серые стены их небольшой квартирки. Калигари же был его полной противоположностью. Он не любил холод и потребность постоянно окутывать себя тёплыми вещами. Валя вообще дай ему волю, ходил бы в одной растянутой майке, да потрёпанных шортах весь год напролёт. Но было в этих двоих что-то схожее, притягивающее одно к другому и заставляющее слиться в одно целое – тяга к прекрасному. Дубина тянуло к картинам, искусству и классике, а Гашпарова тянуло к Диме. Так и познакомились, поймали одну волну, слезть с которой позже уже было невозможно. Хотя кто знает? – они и не пытались. Валентин был фотографом, он любил запечатлить момент и врываться во всё, как гром среди ясного неба. Поэтому всегда таскал с собой на привязи маленький полароидный фотоаппарат и этот раз тоже не стал исключением. – Валь, а давай сфоткаемся вон там, – Димка пальцем указывает куда-то в сторону скал и через мгновенье снова поворачивается к Гашпарову. Знает ведь, что ему не смогут отказать. Так они и идут к высоким камням. Дубин весело носится где-то впереди, подбирая на своём пути всё, что хоть немного вызывает интерес – словно сорока. Калигари идёт чуть поодаль, поглядывая, но не отвлекая. Хватает за шиворот, если тот в охоте за очередной ракушкой подходит к морской границе слишком близко. А позже тянет на себя, целует куда-то в лоб и снова отпускает, позволяя вновь рассекать просторы безлюдного пляжа. Спустя время они всё же доходят до скалистой части берега. Тут, ещё кое-где, камни покрыты тоненьким слоем прозрачного льда, так что далеко они не уходят. Останавливаются близ ближайшего выступа, куда Димка взбирается так быстро, что Вале приходится слушать шутки про то, что возраст у него уже такой, суставы небось болят, да и дыхалка подводит уже. Фотографии и вправду выходят красивыми. На фоне багряного заката Дима получается будто фарфоровый. Бледная кожа красиво отражает от себя яркие лучи заходящего солнца. Они делают ещё пару общих снимков, пока огненный диск совсем не скрывается из виду, и отправляются к припаркованной около пляжа машине. Остывший салон тут же наполняется запахом фруктового чая, что Валя наливает в кружку сначала себе, а потом и замёрзшему Димке. И помните «Смерть стоит того, чтобы жить, а любовь стоит того, чтобы ждать»