Фантасмагория

      — Паршиво выглядишь.              — Спасибо.              — Это был не комплимент, Рейген.              — Все равно спасибо.              — За что?              — За то, что хотя бы честен со мной.              Ответом была мертвая тишина, повисшая, словно старый пыльный занавес над сценой, в баре. Сухая соломенная челка лезла в глаза.              Мешается.              «Надо бы постричься».              Первой мыслью становится достать телефон и набрать ближайшую парикмахерскую. Второй — у него нет денег. Даже чтобы, блять, просто постричься.              — Налей еще один, — делает в воздухе неуверенный жест рукой: не то хочет бармена позвать поближе, — хотя зачем? Посреди четверга только он околачивается в баре. — не то отогнать мысли, путающиеся в голове, как остывшая лапша в его тарелке.              Кстати, надо бы ее доесть. Тут явно не мишленовский ресторан, но, все же, это лучше, чем сухие печенья, оставшиеся дома, которыми Аратака уже сыт по горло. Тем более, неизвестно когда еще удастся за недорого поесть нормальной еды.              На днях ему удалось найти старую визитку в нагрудном кармане костюма, который вот уже которую неделю висел в шкафу.              (Вместо него Рейген — если и выходил в свет — предпочитал местами потертые, но такие удобные старые брюки и первую попавшуюся под руку толстовку. На кой черт, спрашивается, для похода в магазин доставать любимый синий шарф или надевать новые ботинки, которые он купил за неделю до увольнения. Теперь свежая пара кожаных туфель медленно покрывается, один за другим, слоями пыли на шкафу).              Позвонил. Как выяснилось, это был номер главного менеджера того самого магазина, где он покупал обувь. Все оказалось очень тривиально.              Им требовался новый продавец.              Уголок губ брезгливо пополз вверх. О да, это было бы просто феноменально: Рейген Аратака с приторной улыбкой в красках описывается всю прелесть кожаных ботинок и то «Как прекрасно они смотрятся на вашей ноге! Будто бы для вас изготавливали!». Он что-то проугукал, потом выбрал свободное для себя все время, и они договорились встретиться во вторник в обеденный перерыв. Потенциальный работодатель особых надежд не вызывал. Уж слишком много раз он повторял: «Это просто чудесно!», «Фантастика!». Хотя по мнению Рейгена, в данный момент его жизни больше всего подошло бы слово фантасмагория.              Оно отлично описывает ситуацию, в которой он сейчас оказался. Сумбурное увольнения, напополам с решительностью, которая в тот момент, казалась, достигла своего пика. Затем хаотичные метания — в буквальном смысле, хоть это и было тяжело представить в его крохотной квартирке. Позже какие-то вспышки: была мысль открыть производство удочек, стать экскурсоводом по горам или вообще уехать в Тибет — остановило Рейгена только отсутствие денег на билет, иначе бы он уже сидел в каком-нибудь храме, будучи тибетским буддистом.              Дней до вторника, кажется, еще невообразимо много. Но выбора не остается: единственное, что он может сейчас делать это ждать. В голове проносится мысль о том, что он всю жизнь чего-то ждет. Ждет хорошей погоды, чтобы выбраться в магазин. Ждет, как работа мечты просто так возьмет и упадет ему на голову. Однако пока на голову падали только проблемы, катализатором которых стало увольнение.              Тем не менее, он дожидается. Только вовсе не работы в обувном. В понедельник почтальон как-то умудряется запихнуть в сантиметровое отверстие в двери для почты кучу ненужной макулатуры: брошюрки, газеты, журнал непонятно откуда напечатавшийся, и счета.              Ему хватает только одного взгляда на тот журнал.              (Он пытался у себя в голове назвать это как-то более грандиозно. Что-то вроде «судьбоносный журнал» или «фатальный клочок бумаги», но ни один из вариантов так и не оказался более или менее внушающим. Поэтому Рейген решил остановиться на банальном: «Увидел журнал, решил открыть агентство»).       

***

             Казалось бы, жизнь не может повернуться настолько сильно. Создание агентства, как думал Рейген, изменило его жизнь на сто восемьдесят градусов. Но, оказывается, еще на столько же ее смог изменить Моб.              Хотя Аратака явно не пришел в ту же точку, откуда начал. Он словно теперь жил в другой вселенной: духи и призраки — причем, самые настоящие. — окружали его повсюду. Ну и, нельзя не упомянуть внезапное становление наставником. Одно дело, командовать и манипулировать людьми, но абсолютно другое быть для них чем-то вроде путеводной звезды.              А он был таковым для мальчика. И чтобы это понять, вовсе необязательно было услышать это напрямую от Моба. Хоть он явно не был самым эмоциональным человеком на планете, вполне возможно было понять его по одному только взгляду. То, как Моб смотрел. Ждал совета, какой-то внезапно посетившей светлой мысли. Но… Ведь на деле, наставником Рейген нанимался в последнюю очередь. «В первую, я хочу получить как можно больше денег», — как мантру повторял про себя Рейген, когда в голове начинали мелькать размышления, выбивающие его из привычной колеи. После прихода Моба заключать сделки с собственной совестью приходилось гораздо чаще.              «Не в этот раз, — решил он про себя, — Моба я не брошу». Все эти мысли громко, словно срикошетивший от скал крик в горах, пронеслись в голове. В очередной раз наблюдая, как Моб с легкостью расправляется с чем-то, судя по странным звукам, большим и опасным, Рейген понял, что, наверное, не сможет долго его обманывать.              Не без ошибок, огрех и несвоевременных звонков посреди учебы с «Хэй, а ты не можешь сейчас все бросить и придти, чтобы помочь мне?», но он смог. Стать тем, кого хотел видеть Моб, а как позже выяснилось и сам Рейген.       (Он научился быть честным не только с мальчиком, но и с самим собой).       Позже он подумает, что этот фантасмагорический поворот на триста шестьдесят градусов был явно необходим ему.