***
Ночь медленно выцветала, оставляя перед рассветом редкие звезды, похожие на блестящую россыпь осколков. Небо постепенно становилось светлее, будто ярко-синюю акварель постепенно разбавляли водой. Из-за горизонта выскользнули первые солнечные лучи, оповещая о том, что новый день настал — можно спокойно выдохнуть. Не бояться, что из-за соседнего угла внезапно выскочит холодная дева. Люси дремала на здоровом плече Локвуда, Джордж что-то царапал ручкой в своем блокноте, а сам Локвуд смотрел в окно на аккуратные, еще пустые улицы, на дома, тесно прижатые друг к другу. Думал о том, как ему повезло. Если, конечно, опустить ту часть, где он оставался круглым сиротой, с жаждой мести, которая, отдать должное, постепенно сходила на нет. Сейчас он обрел то, о чем раньше только мог грезить перед сном. (Посильнее закутываясь в два одеяла, потому что дом большой и плохо отапливаемый, а он в нем совершенно один. Сейчас он тоже спит под двумя одеялами, только вот не один. А с Люси, которая обычно ложится на самый-самый край кровати, но ночью все равно перекатывается к Локвуду, и очаровательно сопит аккурат около его руки). Рану они обработали практически сразу же, но плечо все еще неприятно ныло. Глаза начинало сушить, будто в них насыпали песка. За последнюю неделю количество дел увеличилось, из-за чего не всегда получалось нормально отдыхать. Пожалуй, им всем стоит взять выходной. — Приехали, — шепнул Локвуд, убирая выбившуюся прядь коротких волос Люси за ухо. Люси недовольно поморщилась, потерлась носом о плечо и явила миру взгляд, по которому было ясно, что она сейчас готова послать всех, кто попадется ей на пути. Локвуд решил не добавлять реплик, дабы не попасть под тяжелую руку, и направился вслед за ней и Джорджем домой. Лениво поднимаясь по ступеням, он мельком бросил взгляд на улицу: непривычно пустую и от того такую свободную. Пока Джордж пытался с третьего раза воткнуть ключ в замочную скважину, — видимо, под конец поездки он тоже задремал. — Локвуд остановился на предпоследней ступени и еще раз окинул взглядом Портленд Роу. Хотел запомнить. Такую привычную усталость после дела. То, как молодая листва отражалась в лужах, появившихся из-за вчерашнего ливня. Как Джордж тихо ругнулся себе под нос, потому что споткнулся о чей-то ботинок на входе, и как Люси фыркнула вместо того, чтобы сказать ему почти привычное: «Будь осторожнее». Хотел запомнить их сейчас. Таких знакомых и ставших до боли в сердце родных. Еще юных: без снобизма, присущего взрослым, без занудства. С любовью к той музыке, что они все вместе слушали на кассетах на кухне, а не той, что крутили по радио. В этот момент он ясно, прямо как небо над Лондоном в этот момент, осознал, что счастлив. А через мгновение он понял кое-что еще: он чертовски сильно устал за эту ночь.***
Проснувшись ближе к обеду «Локвуд и компания» в полном составе завтракали на кухне. Иногда зевая, они слушали последние новости, которые Локвуд зачитывал вслух из газеты. Холли кружила в своем любимом синем сарафане по кухне, то снимая со сковородки свежую яичницу, то подставляя тарелку под тосты — что получалось делать только у нее, потому что тостер давно следовало заменить на новый, ибо кусочки хлеба вылетали из него в абсолютно непредсказуемом направлении. Джордж как-то сказал, что вероятность умереть от тоста, вылетевшего в тебя со скоростью света, слегка переваливает вероятность смерти на задании. И в целом, он был прав. Холли, закончив с тостами, села вместе со всеми за стол. Локвуд, с патетичным видом закончив читать новости, взглянул поверх газеты на Люси, сидевшей справа от него. Девушка бросила в ответ короткий взгляд. — Боже, давайте только не здесь, — страдальчески простонал Джордж, закатывая глаза. — «Не здесь» что? —переспросил Локвуд, встряхивая и немного приподнимая газету на уровень глаз, будто бы там осталось еще что-то, что ускользнуло от его взгляда. — Обмениваться этими взглядами. — Какими? — Люси начинало бесить, что Джордж не может сказать сразу и напрямую. Обязательно надо водить их окольными путями к основной мысли. — Слащавым. Выглядите, как два пересладких пирожка. — повисла пауза. Даже Холли перестала перемешивать свой салат. Все взгляды обратились к Джорджу. — Мне сейчас поплохеет от ваших глаз-сердечек. — Так не смотри, — протянул Локвуд, отпивая немного чая из своей кружки. — Знаешь, тяжело не смотреть на вас, когда вы сидите напротив пирога. Локвуд демонстративно подвинул блюдо с морковным пирогом к Джорджу. Тот поправил очки, которые даже не успели скатиться по его носу. Хмыкнул, что означало, что мыслительный процесс окончен. Затем бросил на Локвуда многозначительный — настолько, что Люси даже не поняла, что именно он значит. — взгляд и подвинул тарелку обратно в центр стола. — Ну уж нет, —категорично начал Джордж. — вы слишком долго ходили вокруг да около. Так долго человеку без сладкого нельзя. Смотрите, раз так хочется. С вашим черепашьим темпом, диабет мне точно не светит. Холли тихо хихикнув, вернулась к своему салату, а Локвуд и Люси одновременно закатили глаза. Иногда Джордж был невыносим. Но именно за это они и любили его.***
После завтрака все разошлись по своим делам: Джордж, таинственно промолчав на вопрос о том куда — потому что было понятно с кем —, смылся из дома, Холли занялась отчетами, а Локвуд и Люси, взяв плеер, направились в сад. Прохладный ветер проходился по верхушкам деревьев, поднимал простыни, что висели на бельевых веревках во дворах соседних домов и сдувал челку Локвуда на лоб, хоть он и пытался как-то зачесать волосы назад. Повязку на руке недавно сменили и теперь она кричаще белым пятном выделалась на фоне приглушенных цветов в округе. Небо оставалось ясным и чистым, от чего стало казаться, что оно еще выше, чем обычно. — Ветер не будет мешать? — спросил Локвуд, в очередной раз проводя ладонью по темным прядям. Люси подошла к Локвуду. — Так лучше, —сказала девушка, отойдя на шаг и осматривая свое творение. Теперь челку Локвуда сбоку держала черная пластиковая заколка. — и ветер почти стих. Как твоя рука? — До свадьбы заживет. Люси мгновенно отвернулась, принявшись вставлять кассету в плеер, чтобы Локвуд не заметил ее запылавших щек. Он, как и Джордж, иногда был просто невыносим. — С какой начнем? — будничным тоном спросила Люси, будто не у нее только что чуть не остановилось сердце от одного дурацкого фразеологизма. — С моей любимой, — ответил Локвуд, удобнее устраиваясь на лавочке и закидывая здоровую руку под голову. Ветер действительно полностью стих, стоило им устроиться на лавочке. На заднем дворе дома на Портленд Роу захлопнулась крышка плеера, а потом начала играть песня.***
Локвуд не помнил в какой конкретно день это произошло, но точно помнил, что это было начало весны. Воздух, как сырая вода из-под крана, лился в легкие, наполняя их непривычной прохладой. С крыш капала вода — снег таял в таких больших количествах, словно всю зиму Лондон пролежал под огромными сугробами, а не под тонким снежным слоем, едва покрывавшем дорожную слякоть. Было ветрено, как и в предыдущие дни. На улицу выходить не хотелось совсем, и в один из их совместных вечеров Люси зашла в комнату Локвуда, держа в руках компакт-кассету. — У тебя есть плеер? Мой недавно сломался, — на этих словах Локвуд сделал мысленную пометку при ближайшей возможности купить Люси новый плеер, потому что как-то раз видел ее магнитофон. Небольшой и старый, с краской, которая облупилась по краям, по возрасту, превосходящий динозавров. —Да, — парень рывком встал с кресла и направился к комоду. — а пластинки отложим на завтра? — слишком быстро протараторил он. — Не думаю. — Люси была явно не в своей тарелке. — Я вообще не уверена, что тебе понравится. Это группа, появившаяся в начале восьмидесятых, а ты такое не любишь. — Может, мне стоит пересмотреть свое мнение на музыку. Да и нельзя все время слушать одно и тоже. Надо расширять рамки привычного, как сказала утром Холли. — Но она говорила это Джорджу, — Локвуд протянул Люси свой новый плеер, которым почти не пользовался. — Это неважно, — Локвуд махнул рукой в воздухе. — И речь шла о том, что ему надо сменить утренний рацион. С выпечки перейти на что-то более полезное. — Как по мне, смысл один. На лице Люси мелькнула мимолетная улыбка. — Так как, говоришь, называется та группа? — Depeche mode. — Люси еще немного провозилась с кнопками, и как только первый отголосок песни зазвучал в комнате, она поставила на паузу. — Тут написано, что это их лучшие треки. Хотя, я думаю их явно больше, чем пять. Я недавно видела минимум три кассеты с их альбомами. Думаю, там тоже есть что-нибудь лучшее. Девушка нахмурила брови. Задумалась. Для нее, судя по всему, кассета напомнила о чем-то личном. Локвуд не стал ничего выпрашивать, потому что знал, что Люси этого не любит. Позже она сама все расскажет, если захочет. — Там были песни, которые я не слышала. — продолжила девушка. — Когда я только приехала в Лондон, то поняла, что не взяла с собой ни одной кассеты. Не то чтобы их было много. Две с The Cure и еще какая-то, я уже, если честно, забыла. У меня тогда было денег впритык, хватило бы только на проезд и еду. Около вокзала был ларек с кассетами. Я понимала, что мне надо немного переключиться и отвлечься, поэтому купила там самую дешевую кассету. Потом мне понравилось. Зацепило как-то, и уже на третью или вторую зарплату я купила себе еще одну. — А сейчас ты принесла?.. — Ту, которую купила на Кингс-Кросс. Локвуд понимал, что для Люси это очень важный момент. Она делится тем, что раньше никто не знал. Он сам был на ее месте тогда, перед Рождеством, когда девушка нечаянно зашла в его комнату, как позже выяснилось, в самый подходящий момент. Локвуд сам не умел и не любил — до определенного момента. — делиться чем-то личным. Тем, что привычнее было прятать подальше от чужих глаз. Он даже слишком хорошо ее понимал. Люси, наконец, нажала кнопку и мелодия, не такая громкая, как из граммофона, полилась из динамиков. Песня — The sun and the rainfall позже стала одним из самых любимых треков у Локвуда. — вначале долго раскачивалась. Мелодия обрастала новыми звуками, обволакивала и уносила туда, где еще не ступала нога человека. (Куда-то, где непрестанно ливень сменяется палящим солнцем). Погружала в себя, и словно топила в бочке с патокой — они медленно опускались на дно, даже не пытаясь сопротивляться. Люси начала медленно водить плечами из стороны в сторону в такт неторопливо набирающей обороты мелодии. Не подпевала, но едва заметно шевелила губами, точно попадая в текст. Локвуд, сам того не замечая, после первого припева, не всегда попадая в такт, тоже стал покачивать плечами. Затем стал медленно качать головой. Со стороны они, наверное, выглядели как шаманы, призывающие духов. Были на какой-то своей волне, понятной только им двоим. (Это было похоже на ритуал). Песня закончилась. Локвуд подумал, что это было похоже на гипноз — и даже через несколько месяцев он не сможет более точно описать то, что чувствует. Это было волнительно пробирающее чувство. Будто что-то цементное внутри пошатнулось, а затем пришло в движение. Музыка размягчала Локвуда, как ладони размягчали пластилин — делали его более пластичным. Более живым. Началась новая. Отличающаяся от предыдущей, но не менее гипнотическая. Strangelove вступила резкими перезвонами — как весенний порывистый ветер распахивал окно и проникал в комнату. Движения плеч Люси стали немного резче, как и музыка, льющаяся из динамика. На строчках «Will you take the pain I will give to you» она позволила себе начать подпевать солисту. Локвуд с головой окунулся в музыку. Принял ее, и влюбился в новое для себя звучание.***
Примерно через пару недель, переслушивая ту кассету, к ним присоединился Джордж. А если быть точнее, то они к нему, потому что, как выяснилось, он тоже слушал Depeche mode. Локвуд вяло передвигался по кухне, — они решили, что Каббинс проснется не скоро, а идея готовить под музыку пришла очень внезапно. — Люси щурилась в лучах утреннего солнца, которое еще не успело скрыться за облаками. Когда они сели завтракать, на кухню, чуть ли не влетел Джордж, на ходу поправляя очки: — Вы слушаете кого? Локвуд и Люси вначале не поняли, о чем говорит Джордж. Для него в принципе такое возбужденное, да еще и с утра, не было свойственно. Они потупили на него взгляд, затем Люси кивнула на плеер. Было видно, как за стеклами массивных очков происходят сложные математические вычисления. — Я думал, вы дальше The Police не двинетесь. — В смысле? — Локвуд был явно ошарашен заявлением Джорджа. — В прямом. Ты думал я настолько глухой? Или ты считал, что если на полную врубать свою бандуру, пока я внизу проверяю запасы, то я тоже ничего не услышу? — Я думал, что ты постоянно в наушниках! — возмутился Локвуд. — Сказал бы раньше, я бы делал потише. Джордж недовольно фыркнул. Затем еще немного помялся на пороге кухни. Подошел к плееру, посмотрел на название кассеты, потом глянул на песни, написанные на обратной стороне. — И это они назвали лучшими треками? О-о-о, — в голубых глазах загорался костер. — сейчас я вам принесу столько лучших треков, — он многозначительно постучал пальцем об надпись на кассете «Depeche mode. Лучшие треки». — что вам и не снилось. В тот день Джордж включил им альбом Violator. Перед этим включив песню Never let me go again. (Позже, Джордж неоднократно заявлял, что слышал, как Локвуд, принимая душ, пел «I’m taking a ride with my best friends». Энтони, конечно же, все отрицал. Но Каббинс все прекрасно слышал, и теперь каждый раз награждал Локвуда взглядом, полным ехидства, когда они слушали ее). Теперь они нередко собирались все вместе, включая не только Depeche mode, но и The Smiths, Oasis, которых неожиданно очень полюбила Холли, и множество остальных групп. «Локвуд и компания» слушали музыку, когда грели себе по утрам еду, когда устраивали генеральную уборку каждую вторую субботу месяца, и просто сидя вечером в гостиной за настольными играми. Или, как сейчас, в саду. Разделяя один шорох листьев на двоих и мерно покачиваясь из стороны в сторону под «Things must change». Локвуд осторожно взял Люси за ладонь, и притянул немного ближе, продолжая ломано качаться всем телом. Девушка в ответ крепко сжала тонкие пальцы Локвуда и взяла его за другую руку — осторожно, чтобы не тревожить рану на плече. Они не стали дальше сокращать расстояние между друг другом. То, что они танцевали — отдать должное, на привычный танец двух влюбленных подростков это не тянуло. — было намного важнее и ближе того, что могли дать касания. Наверное, нормальные парочки танцевали под что-то по типу Bee gees — How deep is your love. Это было бы мило и клишировано понятно. Девушка бы, скорее всего, положила руки ему на шею, а парень в ответ бы приобнял ее за талию. Затем они бы медленно и плавно кружили в танце. И в этом, наверное, даже было бы какое-то свое очарование. Но где они и где нормально.