Южнее от песков Залторы

      В измерении Магикс понятие близости делилось скоплениями миров, исчерченных кольцами орбит планет. Планет-королевств, тулящихся друг к другу вокруг центра магического измерения Магикс — одноименной планеты, которая отличилась не только своим центральным местоположением, слыв центром образовательной сферы измерения, течения магии, так ещё и понятие монархии оттолкнула от себя подальше, заменив все большим количеством Советов, стекающихся в один большой: Совет Крепости Света — очаг, обязующийся хранить баланс сил.       К слову, общинный такой устав поддерживал не только Магикс, но и ещё несколько планет, там-сям разбросанных по измерению.       Залтора — четвёртая орбита третьего мира на нижнем кольце измерения. Низкоранговая в своей самобытности. Зкостенелая в своих традициях.       В том числе: общинного устроя.       Централизованный сбор глав общин застыл на Залторе, но, по сути, никакого единства у них так и не установилось. Причиной тому стало не расхождение мыслей или долгосрочные конфликты.       Не только они.       Залтора — планета сурового нрава. Каменистая и песчаная. Ветреная. Бурувейная настолько, что деревья изначально стелились поземкой, прячась от крышесносящих порывов, а самый маленький росток укоренялся на десятки метров вглубь песков, ища почвы, воды.       Стабильности.       Её искали и люди, живущие там. Не таким уж важным вопросом казалось объединение тех или иных племён и родов, если можно было так сказать, если отправившись в поездку на переговоры кто-то окажется погребённый песчаной в безымянном бархане.       Или, того хуже, съездит и вернется. Но на развалины собственного дома, к унесенной призраками семье.       Риск многим казался неоправданным.       Стабильность — спасением. Магия — хаосом.       На большей части Залторы магия — табу. Конечно, не вся — экстрасенсорные искусства развивались здесь ответственно.       Высеченная в устойчивом каменном насыпе академия с обратной стороны планеты — прямое тому доказательство.       Развитая интуиция не мешала, наоборот, та хоть способствовала тому, чтобы почувствовать беду заранее и, если не спастись, то хоть своевременно закрыть тяжелые дверные и оконные ставни — классические детали в жилых конструкциях.       В остальном же, вся магия, то лишь искры живой и бурной энергии, срывающейся с пальцев существ.       Правда или нет, но говорили все: чем больше энергии планеты пропускали через себя люди — тем больше бесновалась планета.       Так все маги бесноватые чинители хаоса?       Подумать только, сила, способная разогнать тучи, успокоить ветер или взрастить хрупкие цветы запрещена. Люди, её использующие равно враги стабильности и, как следствие, благополучию.       Ведь они тоже хаос, который следует подавить, пока не стало поздно.       Но не всем то под силу. Для кого-то поздно.       — Арген, а я спрашиваю ещё раз, куда подевались твои сестры? Отец скоро вернется, а вас всех, как на зло, именно к вечеру в кучу не собрать, — Таслима, дама полностью соответствующая значению своего имени — покорная. Обстоятельствам, в первую очередь, и потому — спокойная достаточно, чтобы следить, как буря в глазах детей, передавшаяся с наследием отца, как и цвет расплавленного золота в них, не вышла за пределы их радужек.       С их взрослением получалось всё сложнее.       Закативший глаза первенец — прямая тому иллюстрация.       — Я не имею понятия и малейшего, матушка. Мы с Вильмой поиграли утром, потом я отдал её под присмотр Балазара, ай! — парень дёрнулся, как от удара. Впрочем, сучок, отскочивший от его затылка и упавший прямо к ногам говорил о том, что вовсе и не «как».       — Да ты надоел на меня всё спихивать, — буркнул его лиловолосый братец, легок на помине коий и схожий с первым, как зеркальное отражение, — здравствуй, матушка, — невинно усмехнулся он, глянув на хмурую женщину.       Та лишь покивала в ответ, расправляя складки на поясе юбки.       — Вопрос ещё в силе, — вкрадчиво заверила она в ответ. — Мне всё равно, кто будет отвечать. В конце концов — отец вас оставит ночевать на улице, а прогноз на ночь крайней степени отвратительный — будет буря, — протянула она, по нервной привычке пропустив выбившуюся седоватую прядь сквозь пользы, затолкав её в прическу под косынкой после.       — Так а чего сразу мы-то? Она с Гриффин, скоро придут.       — В последнее время больше людей пропало в преддверии бурь, чем в их пучинах. Как бы кто-то из местных не накликал беду. Не хотелось бы, чтобы зло заглянуло…— протянула женщина, втягивая воздух.       Пахло пылью.       Сыновья притихли, остановившись у порожка плечом к плечу. Не раскрывая ртов, будто почитая тишину или выражая немую скорбь, хоть и слухам.       В последнее время россказней хватало. В конце концов, что еще подогреет пыл и жар разговора лучше, чем какая-то незатейливая страшилка? Особенно, если живешь не то, чтобы далеко от центрального в регионе города, но достаточно отдаленно, чтобы без необходимости туда не заглядывать.       За последние недели наибольшую популярность набрал сказ про грозовые пики. Мол, в тучах-буревестниках компания одна завидела пики копий. Огромных настолько, что могли быть и башнями дворца. Но какие башни в облаках среди пустыни? Кто решился подойти ближе и проверить догадку — были таковы.       Ко дню сегодняшнему розказнь уже набрала размах такой, что эти пики стали самыми настоящими стрелами и летели в глаза всем, кто их завидел. Глупости, да и только.       Только те, кто оказывался в опасливой близости от набирающего обороты эпицентра и наблюдал то видение — всё чаще не могли об этом никому рассказать — так и пропадали, как тени на солнце.       Отличился этот слушок ещё и тем, что проверять его никто не спешил, как и искать причину, ведь, та на поверхности была — наколдовал кто.       И зачем дальше рисковать разбираться? Что само появилось, само и пропадёт, если его не подпитывать.       — Пускай то будет так. Уповаем на благоразумие Гриффин. Жду пол часа или идёте искать. Ясно?       Юноши кивнули, досадливо. Меньше всего им хотелось перед бурей лазать в зарослях. А в том, что средняя и младшая сестрички затерялись там — сомнений не было.       И это верно.       — Фина, покажи, — хихикнула девочка, потянув сестру за руку, вместе с тем, затаскивая ее поглубже в «гнездо». Там закатное солнце на неестественно чистом небе почти не слепило. Находку этого места малышка Вильма целиком и полностью считала своей заслугой.       Следующим достижением планировалось научиться выговаривать имя сестры, пока Гриффин не начала злиться. А в том, что та может вспылить — сомнений не возникало.       — Хватит уже, пора идти домой, или останешься без ужина. И «пробраться ночью на кухню» — уже не сработает, — Гриффин поджала губы, совсем по-отцовски сощуривая глаза, прибавляя своим пятнадцати серьезности, но бесполезно — пытливый взгляд Вильмы, сияющий из-под черненькой челочки не угасал, заставляя прикусить язык, закатить глаза, но усесться снова, отвечая: — ладно. Один раз. Последний.       — Ура! Светлячки, — девочка захлопала в ладошки, придвигаясь ближе к Гриффин, нечаянно потянув сестру за волосы, длиной способные укрыть её, как одеяло.       «Непрактичные», как говорила их матушка.       Гриффин же была слишком сосредоточена на «светлячках» — те не появлялись на ладонях уже несколько томительных секунд. Паника витала в воздухе, смешиваясь с пылью, сбивая дыхание.       А потом короткая вспышка, облегченный выдох, чувство полнейшей эйфории в каждой клепке тела и тысячи искр посыпались с ладоней молодой ведьмы в руки сестрички.       Не важно, что так назвать себя, «ведьма», могла лишь она себя сама — Гриффин призвала магию и та пришла. Откликнулась. Осталась с ней, не смотря на запрет.       И это главное. Пока тому не было свидетелей — не страшно.       Вильма не в счет — все дети играются с хаосом.       Вдалеке сверкнула молния и отголоски её, ещё блеклого, сполоха отразились в глазах Вильмы. Та часто заморгала, а после — зажмурилась и закрыла глаза ладошками.       — И что это ты делаешь? — иронично протянула старшая, оттягивая ручёнку от пухленькой щечки. Девочка в ответ только отрицательно покачала головой.       — Папа сказал на свет не смотреть. А то можно ослепнуть и потеряться, — уверенно заявила малышка, следуя своим убеждениям и глазок не открывая.       Гриффин же поднялась на ноги, блаженно распрямляя затекшую спину. С тихим ойком девочка ухватилась за шею сестры, чтобы не соскользнуть, когда та подхватила ее, устраивая у себя на руках удобнее, после — одной рукой раздвигая кустарники.       Выцепив взглядом собирающиеся в кучу темные облака, она неосознанно вздрогнула, когда молния вспыхнула вновь — слишком быстро для такого расстояния.       Уверившись, что сестра так же ни на что не смотрит, она прочистила горло, авторитарно заявляя:       — Ну вот я же смотрю, ещё не слепая. И небо тут такое красивое.       Заговорщический шепот Гриффин сработал безотказно и ровно так, как и должен был — девочка тут же устремила взор глазёнок в обозначенном кивком направлении.       Чистое небо над головами, с размазанной по нему предночной синевой, так ярко контрастировало с чёрным пятном, застывшим над песчаным каньоном, жаждущим влачи, как густая капля тягучей патоки. Та всё грозилась упасть и расплескаться вокруг такими же иссиня-чёрными брызгами, но дразняще оставалась на месте. Пескам оставалось только надеяться, что сегодня их прибьет дождь, а не погонит ветер.       Пока ещё легкое дуновение в лица сестричек не обещало ничего подобного. По крайней мере ветер оказался холодным. Гриффин с упоением втянула его в лёгкие и побольше — тот казался настоящим спасением после знойного денька.       Выдыхать она не поспешила. Воздух не только остыл, но и нёс в себе нехарактерный запах. Вместо затхлости, от пыли, или свежести — в преддверии дождя, это был аромат гари и пепла, смолы и сырой трухлой древесины. Такой чувствовался в моментах, когда в дороге из школы домой Гриффин удавалось уличить момент для практики своих «фокусов», именно в секунду, когда после сотни неудачных проб одна единственна, движимая гневом и злостью с своей сосредоточенности, выстреливала невидимым разрушающим всплеском.       Бывало, в такие секунды камни в ее руках разлетались на несколько кусков. Специфический осадок на обонянии выветривался за один вдох. Сейчас тот не исчезал. И Гриффин готова была поклясться — не она тому виной.       Девушка выдохнула и шумно сглотнула, вырывая сестричку из пучины мечтательных грёз следующими словами:       — Ну хватит. Скоро отец вернется, нечего ему нас искать и узнавать секреты, правда? — усмехнулась она, подмигнув, стряхнув с себя крупицы своей неокрепшей власти над стихией и погладила ладонью девочку по голове, оглядываясь. Главное, чтобы никто не видел. Везло не всегда.       Нахмурились они синхронно заслышав шорох.       — Кто-то идет? — неуверенно протянула девочка, превращая паранойю в реальное опасение.       — Нет-нет. Вовсе нет, — саму себя убеждала девушка, — но лучше тише будь…       Как только четырёхгодовалая сестра послушно сжала губки в тонкую линию, Гриффин склонись немного, будто начав укачивать малышку. На самом же деле — для того, чтобы из-под халявки высокой обуви выцепить резак — нехитрый инструмент, которым порою срезали с себя липкие плющи, стенами и коврами плетущиеся в посадках и намертво цепляющиеся за одежду.       Сжав рукоятку в ладони, она ловко выбралась из зарослей к дорожке, оглядываясь.       — Кажется, мы с тобой те ещё трусишки, Вильма. Никого.       Девочка в ответ только неясно пробубнила что-то про молнию и небо, как бы между прочим прислонившись щекой к плечу сестры, намереваясь так и заснуть.       — О, нет, нет, нет, малышка, не спать. Дома ужин ждет, вперед, ножками, топ-топ, а я догоняю, — она отпустила девочку на землю, подталкивая под спинку. Та намеривалась было захныкать в ответ, но мысль про ужин и угощение, что наверняка принесёт отец оказались куда более притягательными, чем сон.       — Догоняй, — уже куда более благосклонно и бодро откликнулась девочка, бегом следуя вниз по склону к дому, ожидая, что сестра ещё немного с ней поиграет.       Гриффин же отвлеклась. Она обернулась, занося ладони над зарослями. Спустя бесконечно долгие секунды безрезультатного покалывания в пальцах лианы плюща переплелись туже.       — Чтобы ветром не снесло, — сама для себя резюмировала ведьмочка, оглядываясь на черное пятно туч. Те клубились плотнее, затмевая небо и подбираясь все ближе.       Гриффин уже отступила шаг назад, как яркая вспышка снова озарила кусочек небосвода. Среди туч совершенно точно вырисовывался высокий башенный шпиль.       Рот Гриффин беззвучно открылся и снова закрылся. Она ступила шаг назад, к дому, когда бывший ранее шорох вновь явился и тут же сменился тарахтением и, как по воздуху, переплыл прямиком за спину Гриффин. В их с сестрой укромный уголок.       Второй раз отступить она не успела, как в спину будто валун прилетел, сбивая с ног, головой прикладывая о земель. Падение нож, а удар — все звуки из головы.       На несколько секунд мир вокруг погрузился в блаженную темноту и тишину, а после, сузился до тарахтения над ухом и двух мутных белесых зрачков, окруженных чешуйчатыми складками, всплывшими пред взором, стоило Гриффин открыть глаза.       Гремучие змеи не были чем-то диковинным в том месте, но никогда не не носили белёсый окрас, не вырастали до нескольких метров в длину и уж точно не заглядывали в душу, нависая над жертвой. Жертвой?       Полоз разве что не говорил об этом. Будто сам сотканный из сотни молний, тот успел оплести ноги девушке, ощутимым покалыванием обжигая щиколотки. Змея зависала над лицом девушки, покачиваясь в причудливом танце тела, вторимым раздвоенным языком.       Будто время в сто крат замедлилось, это видела Гриффин. Будто воздух в сто раз уплотнился — она перестала дышать. Будто смелости в сто раз прибавилось, она могла бы пошарить в поисках ножа рядом, но нет. Не прибавилось.       Больше стало лишь рационального страха и ещё больше растерянности.       И не желания быть съеденной этим, чем-бы-оно-ни-было.       Может, от этого самого страха сил в сто раз прибавилось. Ведомая лишь этой интуитивной мыслью, девушка потянулась к голове нападающей, лишь в моменте соприкосновения замечая, что собственная ладонь ее вспыхнула черным пламенем, обжигая кожу.       Гасить огонь не пришлось — он сам растаял, обугливая шкуру извернувшейся змеи.       Гриффин одернула руку, пряча ладонь в складках платья, стремительно отодвигаясь назад. Змея лишь прыснула, кольцами сворачиваясь поодаль. Чёрное пламя с ладони сплясало на щеке мнимой хищницы красным пятном и демонстрируя его же своей противнице, та уставилась на Гриффин теми же блеклыми, белёсыми зрачками.       Девушка не пошевелилось. Только лихорадочно стучащее сердце отсчитало десять ударов, когда молния ударила в землю, прямо под ноги, забирая своим сполохом змею и буквально говоря девушке «беги».       И та, наконец, послушалась. Побежала, не разбирая дороги, только зная, что нужно двигаться. Вниз и домой.       — Гриффин.       Голос раздался совсем рядом, но девушка не планировала на него реагировать, если бы братские руки не перехватили ее в объятия.       — Куда тебя несёт, мм? — насмешливо раздалось над ухом, когда она дёрнулась в чужой хватке, лишь после поднимая взгляд.       — Арген, — хрипнула она, пугаясь собственного, понизившегося от волнения голоса, прокашливаясь, повторяя, — Арген, я…       — По-моему, крепко влипла. Маленькое представление с молнией было видно хорошо из окна. Просто отлично.       — И Вильма не смолчала, что я как раз там, — невесело завершила девушка, выпутывая кисть из хватки брата, пряча обожжённую ладонь в складках платья.       Она с трудом сдержалась от эмоционального порыва. И этот неясный гнев, в смеси с остатком адреналина крутнулись в воздухе, когда Гриффин развернулась резко, с явным намерением войти в дом первой.       Гриффин просто кожей чувствовала, как, с каким выражением лица и в какой позе над ней будет возвышаться отец. Не могла лишь угадать, какую степень недовольства будет выражать лицо оного и какой степени взбучку ждать.       Она оглянулась — в их доме зажигали свет — ещё можно было успеть к ужину, и обернулась — черные тучи собирались в нескольких километрах от дома. Увиденный ранее темный шпиль полностью заволокли тучи.

***

      Черный шпиль, именуемый и пикой и стрелой не заволокло тучами. Тот просто рассеялся миражем, стоило порталу закрыться, скрывая шпили Облачной Башни от посторонних свидетелей.       Захлопывая окно в самой высокой башне, Беладонна раздражённо скрипнула зубами, гневливо сжимая челюсти с излишней силой.       — Это в тебя у неё такой аппетит, — рыкнула старшая прародительница, не глядя на сестёр.       — Конечно. Как что, виновата крайняя, — ответила её Тхарма, в самом деле присаживаясь на край дальнего кресла. — Хотя я говорила! Если не впустить сюда побольше способных к магии существ наше детище просто сдохнет от недостаточной циркуляции энергии и поделом нам! Раньше ее поддерживал Валтор и этого хватало, сейчас же нужно искать альтернативы.       — Так что, Поставим в Магиксе, возле фейского дворца, назовём школой магии и впустим сюда пару сотен учеников? — всё ироничнее вопрошала Беладонна, при том, всё больше скалясь.       — Зачем сотню? Несколько учеников.       — Вы обе не могли бы замолкнуть, хоть на пару секунд, — окликнула сестер третья, до этого, со скучающим видом замершая у окна.       Получив мгновение желаемой тишины, Лилис жестом фокусника очертила на полу клок пространства, прежде, чем там завертелось красно-белое месиво, материализуясь в змею.        Придирчиво оглядывая питомца, Лилис лишь недовольно поджала губы, присаживаясь перед полозом, протягивая к тому руку, на которую змея тут же прытко накрутилась.       — Моя хорошая. Давай, расскажи мне, что ещё может предложить нам эта маленькая жалкая планета-Залтора. Мне очень интересно. Нам всем очень-очень интересно.       To be continued/