Выбирать ( название пока черновое )

<center>Оборачиваться на то, что пожалуй стоило бы назвать «домом», было незачем. Но зачем-то, будто следуя порыву внутри себя, она всё же глянула назад. Это даже был не дом, а всего лишь вагончик на несколько человек, обшарпанный, с потускневшей от времени облицовкой, которой никто давно не занимался… Как и тем, что было внутри. Обитателям было всё равно на то, что есть, и чего нет. Главным было наличие пива в холодильнике, десятка яиц, и работающее электричество. Келли всегда, ещё лет с 10 знала, что уйдет отсюда. И сейчас, смотря на место, где она была 18 лет, она на мгновение ощутила себя такой же, как этот долбаный вагончик: тусклой, пустой. Закрыть глаза. Дать себе мысленную оплеуху. Черта с два я стану такой же! Поправив поудобнее рюкзак за спиной, девушка торопится плотнее натянуть капюшон куртки на голову — ветер усиливался, собирался дождь. Вообще, Беллвью не был хмурым городом, и это одна из немногих вещей, что нравились в нем Келли Стэмфилд. Но сегодня он не был похож на себя. Длинные темно-кофейные волосы, предусмотрительно собранные в хвостик, все равно выбиваются из капюшона, но убирать их обратно становится автоматическим жестом уже спустя три часа. Девушка медленно начинает ощущать усталость, но плевать. Она сама выбрала такой путь. Когда представится возможность принять душ, лечь спать по-человечески? Будет ли вообще теперь такой шанс… Сейчас все что у неё есть — мокрый асфальт под ногами, мрачно глядящий лес по обеим сторонам, рюкзак с небольшими пожитками. И незнание, сколько всё это продлится. Главное, что мыслей, которые бы бесили — нет. Там она бы умирала медленно, будучи одна среди людей. *** Глядя на Блэка, который ни на шаг не отходил от своей нареченной, Эмбри в который раз ясно понял: такое счастье — это обман. А уж запечатлеться на полувампирше, оборотню?.. Ну, генетика определенно издевается над квилетами. Над Джейком так уж точно. Но тому кажется, уже всё равно. А Коллу пока нет. Последнее время вся стая, даже вечно всем недовольная Леа, говорят ему, что он стал депрессивным. А в ответ парень просто практически перестал обращаться. Чтобы больше не делиться своим сознанием и не вникать в их мысли. Последний раз он делал это около трех недель назад, когда в резервацию забежал новообращенный, и заметить его не повезло именно Эмбри. Тогда просто не было выбора. Кровь в тебе горячеет, нервы взрываются, боль. С чем её можно сравнить? Черти в аду позавидовали бы такой боли. А после — вообще зверь. Потому что остаётся слепая ярость, которую нифига не легко подчинить. И желание убить. Те, кого ты любишь, кем дорожишь; место, где ты живёшь; желание защитить всё это — позади, когда ты рычишь. Когда делишься мыслями против воли. Когда любая рана исчезает на глазах. Старейшины чинно называют это — защищать. Оберегать. И забывают добавить, что выбор уходит из жизни нахрен. С каких пор, чтобы защитить, стало нужным убивать? Почему для них по-другому больше никак? Рука со злостью сжимается в кулак, сдавленное шипение вырывается сквозь зубы. Это всё, что он пока может. Ну, можно конечно пойти долбануть по дереву, или по бетонной стене, а что толку? Срастётся где-то минут через пятнадцать. И так по кругу. Он заперт в самом себе.