В последнее время по интернету всё чаще стали популярны картины некого художника под именем «Кавех». Ранее мир не видел картин от него, но недавно они стали появляться. На этих картинах всегда изображён один и тот же человек, красивый молодой мужчина, с белоснежной кожей, с прекрасными чертами лица. Лишь один взгляд чарующих зелёных глаз заставлял трепетать сердце. Все картины объединяла атмосфера полной меланхолии и лицо мужчины не озарено и тенью улыбки.
Но второй вопрос, интересующий общественность существовал ли этот человек? Люди не раз спрашивали это у самого художника, но быстрее они смогли найти ответ сами. На всех картинах был изображён прошлый студент философского факультета, Хайтам. И вопросов стало только больше.
Один из них: в каких же отношениях были тот самый студент и художник?
Новые картины продолжали появляться, но почерк их и атмосфера становились всё тяжелее. Недавняя картина имела название «Сон и правда не помешает», на ней мужчина сидел около окна, за которым можно было разглядеть ливень и по виду на улице была очень хмурая погода, половина лица мужчины была закрыта книгой, под его яркими словно изумрудными глазами виднелось что-то вроде мешков, а взгляд этих чарующих глаз был обращён куда-то в окно, но не вперёд, не на смотрящего на картину. Всё выглядело отталкивающим на этой работе, даже поза мужчины выглядела очень замкнутой.
Всё впечатление от картины было каким-то странным, прилипчивая печаль одолевала, стоило увидеть картину и уделить ей больше минуты своего внимания.
И так с каждым разом атмосфера на картине была всё меланхоличнее. Новое полотно и правда было новым, «Скоро пойдёт дождь», серое небо силуэт мужчины был скрыт за листвой густо цветущих кустов и деревьев, что и лица не разглядеть, хотя лицо Хайтама было повёрнуто так, что его не было даже видно.
Смотря на картину создавалось ощущение будто человек на картине отвернулся от вас, будто вы настолько ему не приятны, что он и видеть вас не хочет, но вы же всё равно заботитесь о нём.
Ощущение от картин Кавеха становилось всё более странным. У фанатов его творчества становилось всё больше вопросов и в один обычный для всех день, но особый для Кавеха он решил ответить на вопросы людей.
Кавех — было настоящим именем художника, он решил, что если хочешь что-то спрятать, спрячь это на виду. Сам он был художником-затворником, окончивший пару лет назад художественный университет. Он жил один, в районе частных домов, место жительства остался ему от дорогого друга.
Сегодня и правда был особенный день.
Первая годовщина смерти Хайтама.
Никто не знал об этом, но Кавех и не сильно распространялся об этом, умолчав почему же именно в эту дату он решил ответить на некоторые вопросы. Одно СМИ предложило ему устроить маленькое интервью, просто ответы на часто задаваемые вопросы, поскольку Кавех не сильно хотел распространяться о своей внешности, а тут можно было не присутствовать лично. Через пару часов раздумий он решил согласиться.
И вот первое письмо на почту от того СМИ.
Просьба рассказать о себе. Кавех решил ответить кратко и ясно: «Обычный затворник-художник рисующий для себя, но чтобы жить дальше, решивший продавать некоторые свои картины.»
Так и прошли пару разогревочных вопросов о внешности, жизни.
Но следующий вопрос был прямо в сердце, прямо в суть: «человек на картинах, это действительно был тот Хайтам о котором гадал интернет?» Видя вопрос на экране Кавех замирает и неуверенно оглядывая буквы на клавиатуре ноутбука, всё-таки отвечает: «Да, это действительно он, мы дружили с ним.»
Дружили… И не просто дружили. Они были знакомы ещё даже до начала учёбы в университете. Как-то так получилось что они жили вместе.
В этой паре скорей Кавех был нахлебником, но будь он настолько мешающим, Хайтам бы давно его выгнал. Да тот не выгонял, конечно в ходе каких-то ссор, когда Кавех был чем-то недоволен и высказывал это хозяину дома, второй лишь отвечал: «не нравится со мной жить — съезжай», но это всегда было предложение, а не утверждение о том, чтобы художник немедленно выметался. Да и работало как успокоительное, ведь после этой фразы все претензии Кавеха заканчивались.
В общем-то проживания у философа было Кавеху даже очень выгодным. Хоть они и учились в разных университетах дорога до них была одинаковой, всё-таки повезло им, пару остановок на метро и вот уже место назначения. Правда Кавеху надо было проехать на одну станцию дальше, но это ничего страшного.
Но дорога это полбеды, больше суть была в том, что в начале они на дух друг друга не переносили и как вообще жить вместе начали не помнит уже ни один, но что прекрасно помнит Кавех, как быстро он понял, что кажется влюбляется в Хайтама.
Этот человек и раньше привлекал художника, но чувствам было толком не развиться из-за редких встреч, тут же постепенно ненависть и раздражение стали сменяться чем-то более тёплым, тем, что он хотел забыть и не вспоминать. Давно похороненные чувства вставали вновь, Кавех кажется давно забыл о прежней симпатии к Хайтаму, но быт начинал не надоедать, а приносить какое-то удовольствие. Заумные книги Хайтама начинали даже как-то веселить, и шуточно поругаться на них стало чем-то обычным, и даже больше, чем святым. Ранее раздражающая рутина и непрекращающиеся перепалки начали постепенно налаживаться, споров с каждым разом становилось всё меньше, а каких-то общих дел больше.
Та же уборка по выходным стала общей. Хайтам сам без всяких ссор убирал свои книги на полку не разбрасывая их где попало.
Кавех же без лишних напоминаний копил все свои кисти в своей мастерской (которую ему услужливо выделил Хайтам, после того как Кавех нажаловался, что ему мало места в комнате), а не по всему дому.
Спустя время таких спокойных времён Кавех понял, что его отношение к Хайтаму стало более терпимым, когда они с ним готовили он часто обращал внимания на его безопасность, подсказывал, что и как лучше использовать. Еда Хайтама не была очень вкусной, она была… именно обычной. А вот Кавех был с готовкой на столько на «ты», что все его блюда были прекрасны на вкус, но вот после готовки совместно, художник обнаружил кое что. Еда приготовленная вместе казалась ещё более вкусной, чем даже та, которую приготовил только Кавех.
Или ситуация, когда тот спокойно показывал Хайтаму свои рисунки, обычно он прятал их от всех и был недоволен когда его скетчбук кто-то смотрит, тут же он сам всё показывал. Иногда этот философ, конечно, отпускал разные шуточки о картинах Кавеха и ставил под сомнение талант художника, что начало обижать последнего больше чем обычно, но эта обида была хороша скрыта, за наигранной вспышкой гнева.
Но так если картина как-то особо приглянулась хозяину дома, он хвалил их, и лишь одна фраза однажды: «И правда красиво», заставила сердце Кавеха пропустить несколько ударов и окрасить лицо в более красный оттенок. Одна простая фраза заставила сердце трепетать как у какой-то школьницы. Ну что за идиотизм!
Ещё одной случайной привычкой художника стало рисование Хайтама, Кавех иногда мог часами скетчить Хайтама, этот чёртов философ всё-таки определённо вышел лицом, его острые глаза и прекрасные черты лица, вселяли небывалое вдохновение. Рисунков Хайтама в скетчбуке Кавеха стало больше, чем каких-то учебных тренировок. И на всех рисунках он выглядел слишком красивым, что сам автор рисунков смущался, смотря на все эти изрисованные страницы.
Пару раз Хайтам замечал взгляды своего соседа когда тот рисовал, спрашивая в шутку: «Рисуешь меня?» или «Влюбился, что ли?». И Кавех в такие моменты больше не злился, а скорее, краснея, прятался за альбом, что-то недовольно бурча и ругаясь на этого «душнилу, а не философа».
Иногда Хайтам так душил своими заумными книжками и темами из университета, что у Кавеха просто не могло не вырваться «душнила». Но это больше любя, честно.
Так их быт неосознанно сближал их, они начали чаще оставаться дома, чтобы провести вместе время. Хотя Хайтам и так был тем ещё домоседом читающим всякие книжки, художник просто присоединился к нему, они начали чаще готовить вместе, иногда устраивали грандиозную уборку и, самое неожиданное, могли посмотреть какое-то шоу вместе, не ссорясь каждые пять секунд. Хайтам даже терпел вечные комментарии Кавеха, ведь последний очень любил комментировать происходящее на экране.
Со стороны погляди, и они в точности выглядели как парочка, но вот они ею не являлись. Они всё ещё были соседями, «бедным художником» и «книжным душнилой».
За время их проживания происходило столько событий, что как-то у них появилась одна традиция, одним утром посмотрев на спутанные волосы Кавеха, Хайтам решил заплести соседу волосы под предлогом: «Да ты даже волосы себе нормально собрать не можешь, как ты учишься.» Парень мог и посопротивляться, но вместо этого он спокойно подождал когда Хайтам закончил заплетать ему волосы. В тот день Кавех так и проходил с этими косичками. И так у них появилась утренняя традиция, заплетать Кавеху косички, пока они завтракают.
Все эти времена начала института всегда было приятно вспомнить, времена молодости. Но вспомнить достаточно глубоко помешал звук нового сообщения.
«Вы сказали дружили, вы в ссоре или больше не общаетесь?»
Один вопрос, но волна паники обдала словно снег на голову. Тело Кавеха обдала мелкая частая дрожь, а в голове была мысль: «И как на это отвечать?»
Но всё-таки неуверенно он набрал: «Он ушёл из жизни год назад. Прошу не продолжать эту тему.»
Дальше ответ-вопрос прошёл более спокойно, вопросы были обычные о жизни, повторяющиеся вопросы уточняющие о внешности и просто о профессии, самый острый вопрос был в начале.
Закончив с этим маленьким интервью. Кавех решил снова сесть за мольберт и кисти с красками, начав новую картину.
Всё началось с начертков мужчины в больничной палате, позже картина началась в цвете, такие же тёмные облака и тот же мужчина лежащий на постельной койке, с капельницей, смотрящий в окно, на очередную плохую погоду с дождём. Сначала картина была непонятной, но рисуя детали точнее, Кавех начал вспоминать, какой же эпизод из жизни он неосознанно начал воплощать.
Это был то ли третий, а может уже и четвертый год из их совместного проживания и уж тем более дружбы. Но вспоминать тот давно минувший день было отвратительно. Он был той самой первой раной, невыносимо больной.
То утро было спокойным: обычный подъём, завтрак, совместная поездка, вот только с начала недели лили дожди, а это было ведь только начало осени. На станции Хайтам и Кавех попрощались, как обычно, договорившись, что будут готовить вечером и кто покупает продукты.
Вот только плану этому было не суждено сбыться. На второй паре Хайтаму стало плохо, и ладно какая-нибудь мигрень из-за дождя или что-то иное, но его увезли в больницу с подозрением на обострение хронической болезни.
Узнал об этом Кавех, когда ему позвонили как одному из близких друзей, всё-таки Хайтам был буквально сиротой, родители умерли, ранее опекавшая бабушка давно скончалась, но вот от старости или от чего-то другого философ никогда не уточнял. После звонка из больницы, студент сразу ринулся из института в эту самую больницу. Страх, отчаянье и непонимание — всё это больно кололо сердце. «А вдруг что-то очень серьёзное?»
Приехав в больницу, юноша буквально как шторм прорвался в палату к соседу, вид у того был действительно удручающим. Капельница, ещё более белое лицо Хайтама и его уставший потухший взгляд, где приглядись, и тебя ударит волной всей печали этого мира. Это было действительно страшно, ведь Кавех никогда не видел настолько тоскливое выражение лица у Хайтама. Впервые он был готов пролить слёзы ради этого идиота.
Такой вид любимого, действительно ломал Кавеха, это стал первый удар в самое сердце, первый удар и самый важный, который дал опомниться, заставить вспомнить о собственных чувствах.
— Так и будешь стоять там? Не сильно промок хоть по дороге? Ты без зонта, — бесцветным голосом вдруг отозвался молодой человек. Его тон всегда был довольно умиротворяющим и ровным, но в этот раз он звучал как-то пугающе спокойно, будто хозяин голоса всё уже решил и принял. Или скорей смирился с чем-то.
— А… нет, не так сильно… Как ты? — неуверенно ответил Кавех, подойдя к больничной кровати и присев рядом. Изо всех сил он старался сделать свой голос менее дрожащим, но всё-таки он был непривычно тихим.
— Жить буду, и зачем ты только приехал…? — Хайтам говорил медленно и крайне спокойно. Переводя свой взгляд на Кавеха, его голос вдруг затих, и, хорошо всмотревшись в лицо своего соседа, он вдруг задал вопрос. — А с тобой то что?
— В каком смысле? — быстро отозвался собеседник, подняв голову и взглянув прямо в эти потемневшие изумруды.
— Кавех. Ты плачешь, — указал философ, нахмурив брови, отчего взгляд стал каким-то обеспокоенным.
Художник сначала хотел возразить, мол, какие это глупости вдруг говорит этот идиот, как почувствовал на щеках влажные дорожки слёз, которые вели от самых уголков глаз и до самого подбородка. Он действительно плакал.
— И почему ты вдруг плачешь? — всё ещё настаивал на своём вопросе другой студент.
— П… Почему… — юноша притих, как вдруг, не выдержав, сорвался на громкие тона, — Да потому, что ты ничего не рассказал о своей болезни! Почему ты не сказал мне! Я вообще-то так волновался, когда мне позвонили и сказали, что ты тут! Ты кретин, идиот, ненавижу тебя! — вдруг выпалил всё юноша с заплетёнными косичками, Хайтам заплёл их ему утром, но они всё ещё выглядели аккуратными и красивыми.
После этой пламенной речи послышались тихие всхлипы.
Хайтам отвернулся, скрывая свой взгляд за длинными ресницами. В очередной раз он обратил своё внимание на дождь в окне. И эта хмурая погода была с самого утра, почему же на улице так темно, если сейчас был день?
Постепенно всхлипы прекратились.
Так и воцарилась удушающая хрустальная тишина.
— Потому что это не твоё дело. — сдержанным голосом озвучил дорогой для художника человек. Сердце Кавеха тогда, кажется, так громко треснуло, в этой чёртовой тишине.
— Не моё дело? Неужели я настолько для тебя ничего не значу? — к глазам снова подступила предательская влага и, казалось, слёзы были готовы политься бесконечным градом, но Кавех сдержался с достоинством, отведя взгляд рубиновых глаз, которые сейчас особенно сильно блестели. Промолчав и успокоившись, он хотел что-то сказать, но голос был слишком тих, на удивление даже для самого Кавеха, но всё-таки через вторую попытку, он озвучил мысль, — Тогда я съезжаю. Поживу где-нибудь у друз- хотя вообще не важно, это уже не твоё дело. Соберу вещи и попрошу кого-нибудь из твоих однокурсников отдать тебе ключи. — сказав все, он вышел из палаты, хотя нет — сбежал.
Ушёл, скрывая горькие слёзы, разрывая на кусочки сердце, в каплях холодного дождя и хмурой погоды, которую он на самом деле так не любил. Он всегда думал, что занимал хоть малое место в сердце Хайтама, ведь в последние полгода они особо хорошо сдружились, но тут… «Не твоё дело», его холодный тон и бесстрастное выражение крутились в голове, разрывая душу в ещё более мелкие осколки.
Тёплые капли слёз снова покатились по щекам, уже таким мокрым, от чего непонятно, то ли от дождя то ли от слёз.
В процессе рисования Кавех невольно вернулся в те времена и сейчас перед ним была именно та картина из больницы. «Не твоё дело». Не идеально ли название для этой картины?
Смотря на своё творение ещё пару минут Кавех склонил голову, пряча глаза за длинной чёлкой.
Резкие всхлипы и ком так и подошли к горлу, плакать на коленях перед картинами Хайтама, это всё что он мог. Мысли о том, что он больше никогда не увидит этого человека, не отпускали его весь этот целый год.
Никогда. И они ведь тогда так плохо распрощались. Это ведь была их последняя встреча. Идиотская и такая детская.
Глаза художника и так были красными от вечных слёз, а под глазами красовались тёмные мешки, казалось плакать уже было и нечем, но блестящая жидкость продолжала течь из его глаз, красивых красных глаз.
Хайтам ведь ни разу не улыбнулся Кавеху, вот, что тот понял спустя год.
Прошёл уже целый год, но Кавех не мог отпустить.
Он не мог.
Он любил его.
Любил его всей своей душой.
Что бы он не говорил, сколько бы не ругался с ним.
Но он не мог отрицать, что нежные чувства зародились в нём ещё давно.
Чуть успокоившись, на этом Кавех решил сегодня закончить с написанием картины. Поднявшись и начав убирать все художественные принадлежности, он словно был ещё в каком-то трансе. По случайности задев какую-то книжку на столе, от чего та упала на пол. Сначала парень и не понял, что это было, но подняв её и повертев какое-то время в руках, он быстро осознал: «Мой старый скетчбук! Я ведь тогда забыл его, когда съезжал от Хайтама. Как он оказался тут?!».
Тихонько опустившись на пол, художник начал пролистывать страницу за страницей, листы выглядели потрёпанными и, конечно же, почти на каждый был изображён он, это ведь скечбук именно с того времени, когда Кавех начал думать о своей симпатии к своему другу. Так полистав и толком ничего не найдя, Кавех закинул скетчбук на стол, не заметив, как из того начала торчать какая-то бумажка.
Выйдя из мастерской, Кавех направился в спальню Хайтама, с возвращения в этот дом он спал только в спальне Хайтама. Только тут он мог почувствовать себя спокойнее, только тут он мог хотя бы создать иллюзию, что Хайтам ещё жив, что он ещё рядом, именно в подобных мыслях он обычно проваливался в мир снов. Ненавистный ему мир снов.
Ведь сны его были крайне тревожны, обычно они предоставляли собой странные кошмары и в целом Кавех спал очень тревожно, возможно, это было из-за частого употребления алкоголя, а может из-за постоянного стресса, но он мог проснуться посреди ночи в слезах и судорожно дрожа всем телом, с чувством лютой паники. Панические атаки после сна стали уже чем-то обыденным, но, к сожалению, сон всё равно являлся важной частью жизни, без которого человек и с ума сойти мог. Так, что он должен был спать, уснуть самому часто не получалось, но и снотворное иногда не помогало. Будь рядом Хайтам, он бы обязательно успокоил этого парня, ведь так? Он бы помог ему?
Выпив ещё пару таблеток, Кавех смог хотя бы до утра уснуть спокойно, без снов, без кошмаров, сон был никакой, но хотя бы был.
Так и проходила жизнь Кавеха. Ранее пробуждение, питание чем попало, периодическое употребление алкоголя и рисование. Будь он рядом, уже сказал бы что-то вроде: «Так и помереть не далеко». Но его нет… Никогда не скажет Кавеху этих слов больше никто.
Вернувшись в мастерскую, чтобы поглядеть на вчерашний порыв эмоций, взгляд художника вдруг зацепился за небрежно лежащий на столе скетчбук, из которого так и торчал непонятный листок. Подойдя ко столу и всё-таки достав этот листок, Кавех развернул его и принялся изучать текст, что был написан там.
«Кавех, если ты читаешь это, значит тебе передали скечбук. Ты забыл его у меня, и я решил передать его таким образом через твоих друзей. Я хотел сказать о том, что ты можешь вернуться, и, вернее, я даже прошу тебя вернуться. Тебе не стоит каждый день искать, где бы переночевать. Ты спокойно можешь жить у меня. И я бы хотел попросить прощение за тот раз в больнице. Ты вовсе не чужой мне. Я не слепой. И прекрасно вижу твои чувства, давай ты вернёшься домой и мы обсудим всё спокойно? Я бы правда не отказался от свидания с тобой.
Твой Хайтам.»
Тело стало резко невыносимо тяжёлым, будто против его воли на художника надели какую-то железную броню.
Хайтам любил выражать свои мысли через письма, но иногда это было дико неудобно, и сейчас это было понятно на опыте.
«Почему я нашёл это письмо только сейчас!»
Промелькнуло в голове у Кавеха. Это письмо ведь было именно после того времени, как они поссорились, после того, как он съехал и жил у друзей. Неужели Хайтам кому-то передал этот чёртов скетчбук, а получив его, Кавех даже не проверил его на наличие чего-то постороннего или кто вообще вернул эту вещицу Кавеху, он не мог вспомнить этого.
Слоняясь по мастреской в голове было столько мыслей, одна из них: «всё ведь могло произойти лучше, всё ведь могло наладиться, ведь так?»
И Хайтам ведь знал об особенных чувствах Кавеха и был готов ответить взаимностью? Ведь так?
Ведь так?
Пожалуйста, ответьте мне кто-нибудь.
Голос в голове повторял это с сильной дрожью, буквально на грани истерики.
Не выдержав, Кавех проревел несколько часов, терзая себя мыслями о том, что было бы, вернувшись тогда Кавех к Хайтаму, исчезли бы эти тучи? Появилось бы солнце и белые облака? Окрасилось бы их небо в яркий голубой цвет? Смогли бы они снова насладиться временем в саду? Смогли бы снова готовить вместе?
Так не могло больше продолжаться. Не могло. Не могло!
***
Звонок. И мужчина, отрываясь от работы, поднимает трубку, не глядя принимая неизвестный звонок.
— Вы Господин Кавех? — спрашивает мужской голос.
— Да, это я. — отвечает этот художник.
— Господин Хайтам умер сегодня ночью в больнице, по его завещанию его земля с домом остаются вам, по завещанию и за неимением других родственников. — говорил голос, четко и ясно проговаривая всё, но Кавех ни черта не понимал, в уши прилила кровь, только оглушающе громкое сердце было в ушах и ощущение мокрых щёк. Больше ничего, абсолютная пустота.
Неразборчивый голос всё говорил и говорил, но поняв, что его, похоже, не слышат начал пытаеться докричаться до собеседника.
— Господин Кавех? Вы слышите меня? — повысил тон говорит мужчина на другом конце провода.
— А да, да. Что-то ещё? — вдруг опоминается Кавех.
— Вам нужно будет прийти и подписать пару бумаг и устроить похороны, так всё. — заканчивает мужчина.
— Понял, я перезвоню вам и мы договоримся. — не успев даже договорить, он уже бросает трубку, сползая на пол, забиваясь в самый угол, сжавшись всем телом, Кавех начинает рыдать, обхватив руками согнутые ноги, прижимая их к себе как можно сильнее, как можно ближе. Будь у него шанс, он бы исчез прямо на этом холодном полу. Но приходилось подавлять голос и слёзы как можно сильнее, как можно сильнее… Невозможно.
Он потерял того, кого больше всех любил, он потерял своё сердце, свой разум, свои чувства, чувство твердости под ногами. Кавех потерял самое ценное в своей жизни, и что же теперь от него осталось, жалкий художник и его не менее жалкие картины?
Теперь ведь даже никто никогда не узнает о красоте того человека, которого он так любил. Он ведь никогда его больше не увидит. Не увидит его сонным, его серьёзный вид, постепенно его образ сотрётся из головы, образ который он любил больше всех, образ за которым таилось столько трепетных и дорогих воспоминаний, а тот ведь так и никогда не улыбнулся Кавеху, так и не улыбнулся… А он сам так и не признался.
Пустую комнату наполняют всхлипы, рыдания и плач. Из угла комнаты всё слышалось: «Хаайтаам… Хаййтаам…»
***
С находки того письма так стремительно минуло несколько месяцев. Кавех наконец-то решил взять свою судьбу в свои руки, решил жить дальше, вспомнить всё и переосмыслить. Он ведь начал рисовать картины с Хайтамом в надежде никогда не забыть прошлое, не забыть его образ, но прошлое стоит отпустить, стоит начать строить будущее, заглянуть в это будущее, даже если в том будущем «его» не будет рядом. Но нет. Он будет, будет прямо в сердце Кавеха, глубоко в нём и, конечно, он будет на картинах, только на этих картинах теперь будет не мрачное прошлое, а новое светлое будущее.
Так, решив изменится, Кавех начал ходить к психологу, решился завести домашнего любимца. Серого кота с красивыми зелёными глазами, весьма ленивого и свободолюбивого.
Он решил взять себя в руки, начать есть нормально, взять меру в алкоголе и научиться спать без снотворных.
***
Спустя столь долгое время художник решился взяться за краски, без особой задумки, с неким волнением он вновь брался за кисть. Идей с одной стороны не было, а с другой стороны…
Так хотелось нарисовать всё то, что наверняка было бы у него с Хайтамом, хотелось хоть в виде картин воплотить все те многочисленные идеи, действительно найди он тогда это письмо сразу, будь он осмотрительнее. Но прошлое не вернуть, остаётся лишь жить дальше, встречая новые рассветы и закаты, проживая свою жизнь.
Кавех полностью занят работой, ходит то туда то, сюда ища, свои любимые краски и подходящие цвета. Его котик же так лениво расположился на столе, наблюдая как человек хлопочет по комнате, греясь под красочными лучиками солнца, пробирающимися через незашторенное окно. На улице сейчас определённо была хорошая погода, тёплая и солнечная, небо было чистым, ни намека на облачко, в такие дни котики были особо ленивыми. Тихое мурчание, было похоже на какую-то мелодию, домашний любимец будто напевал какую-то чарующую песню своему хозяину, которую знал только он. Но хозяин не остался в стороне, самостоятельно напевая неизвестную весёлую мелодию, дополняющую мурчание кота.
Неопределённое время спустя картина была закончена, на ней был изображён всё тот же хорошо знакомый мужчина, но не среди пасмурных туч, не среди тёмных полок книг и не среди гнетущей атмосферы. А в абсолютно светлом цветущем саду парень, на чьём лице раньше не виднелась и тень улыбки, сейчас так ярко улыбающийся. Атмосфера картины была противоположной обычным картинам, ощущение тепла и уюта так и переполняли холст. Сейчас человек на картине точно был любимым и счастливым.
«Я люблю тебя, Хайтам».
