Весенний ветер

Оттепель налетела внезапно. Теплый ветер гнал низко над землей плотные тяжелые, похожие на горы пуха, тучи. Снег съеживался и оседал, как мокрый сахар. Потекли быстрые вешние ручьи. Сквозь мутное окошко штабной хаты было видно, как трое бойцов с натугой пытаются вытащить застрявшую в грязи сорокопятку. Четвертый боец в перепачканной шинели с подоткнутыми под ремень полами успокаивал вороную лошадь. Та дико косила глазом и нервно переступала тонкими, увязающими в грязи ногами. Единственная кривая улочка крохотной деревеньки, затерянной на белгородском направлении, превратилась в сплошное болото. На столе, придавив угол разложенной карты, остывала кружка с чаем. Георгий Жуков покачивал в пальцах двусторонний карандаш и снова и снова переводил взгляд на карту, будто ждал от нее какого-то другого ответа. Краем глаза заметил на улице оживление. Поднял голову. К все еще возившимся с пушкой бойцам подошел еще один – в такой же шинели и шапке, с вещмешком на спине. Что-то сказал, махнув рукой. А потом решительно ухватился за лафет и энергично наподдал плечом. Орудие выскочило из колеи на худо-бедно просохшую обочину. Следом выбрался увязший едва ли не по колено боец. Весело козырнул опешившим артиллеристам и двинулся прямиком в сторону штаба. Жуков поднялся на ноги, набрасывая на плечи шинель и надевая шапку. Прошел мимо вытянувшихся штабистов, коротко кивнул хлопотавшей за отдернутой занавеской хозяйке и вышел на крыльцо. Боец стоял у низенькой изгороди палисадника, внимательно разглядывая черные от влаги тоненькие веточки молодой березки. Налетавший порывами ветер нес запах влажной земли. Шапку боец держал в руке, и хулиган-ветер свободно трепал выбившиеся из тугого узла короткие белые пряди. Жукову казалось, что он ступает неслышно, но для той, кто стояла у палисадника, кажется, никогда не наступала абсолютная тишина. −Здравия желаю, товарищ маршал Советского Союза. – негромко проговорила Асса Леденёва, оборачиваясь. На Жукова смотрело худое бледное лицо. Кожа туго обтягивала выступающие скулы. Собиралась горькими упрямыми складками в уголках тонких бесцветных губ. Яркими на этом уставшем лице были только глубоко запавшие карие глаза и круто изломанные черные брови. −Здравствуй, Асса Иосифовна. – кивнул гостье Жуков. – Виноват, не знаю твоего нынешнего звания. −Подполковник государственной безопасности. – пожала плечами под тяжелой шинелью женщина. Она все так же стояла, держа в опущенной руке шапку, а второй вдруг коротко, как ладонь друга, пожала волновавшуюся под ветром березовую веточку. −Откуда ты здесь? – тихо спросил маршал, подходя ближе. Под ногами зачавкала густая весенняя грязь, радостно ухватила за начищенные сапоги. Асса, все еще сжимая ветку, так же тихо ответила: −Пробираюсь в хозяйство Рокоссовского. Заодно посматриваю, что кругом происходит. −Пешком пробираешься? – хмыкнул Жуков, усилием воли задавив короткий неприятный укол в груди. Асса ответила ему короткой улыбкой. −Штабной автомобиль привлекает много ненужного внимания. К тому же распутица. Своими ногами надежнее. Да и видно больше. Улыбка, даже такая мимолетная, делала ее моложе. Теперь было отчетливо видно, что Ассе едва ли исполнилось двадцать пять. Темные глаза коротко и мягко засветились при упоминании имени командующего Центральным фронтом. Первый маршал Великой Отечественной отчетливо ощущал между ними какую-то связь. Более глубокую, чем дружба, более серьезную, чем благодарность. Будь на их месте кто угодно другой, он без колебаний заподозрил бы любовную. Но нет. Это тоже было не то. А спрашивать прямо маршал Жуков никогда бы не стал. Над головой все так же ползли тяжелые серые громады облаков, суля что-то непонятное. То ли весенний дождь, то ли зимнюю пургу. То ли успех, то ли неудачу. Асса переступила с ноги на ногу, вырывая у жадной грязи сапог. Заправила за ухо короткую упрямую прядку. Карие глаза снова стали внимательными и серьезными. −«Полярная звезда» проваливается. – еще тише, чтобы не услышали часовые на крыльце, сказала она. – Но дело сейчас не в ней. −Все дело здесь. – едва разжимая губы, ответил маршал. Перед глазами снова встала выученная до мельчайшей черточки карта. Красные и синие линии мерцали и будто накладывались на эту кривую увязшую в грязи улочку, на покосившиеся деревенские домишки, на грустно торчавший правее колодезный журавль, скрипевший под порывами ветра. Двухцветные линии, медленно, но верно складывающиеся в многокилометровый выступ. Дугу. −Это палка о двух концах. – проговорила Асса, словно прочитав мысли. Она выпустила березовую ветку, и та, словно в отместку, хлестнула Ассу по щеке, оставив алый, почти мгновенно сошедший след. Подполковник государственной безопасности и маршал Советского Союза посмотрели друг другу в глаза. −То, что началось под Сталинградом, продолжится не на севере, а здесь. – шептала Асса в унисон с мыслями маршала. – Но одна наша ошибка, и преимущество обернется белостокским котлом. Жуков стиснул зубы, не отводя взгляда от глаз Леденёвой. Память сама собой воскрешала те огненные дни лета 41-го, перетекающие в тревожные бессонные ночи. Километры карт, рой алых и синих стрел. Ощущение, будто руки, его руки, лежат на штурвале какого-то диковинного механизма, состоящего из тысяч и тысяч деталей. Крупных – командующих фронтами и командармов. Чуть более мелких – комбригов и комдивов. Совсем крохотных – рядовых бойцов. И никто не взялся бы судить, которая из этих деталей важнее. Асса стояла напротив – такая же деталь огромного живого механизма по имени Советский Союз. Сверкала темными глазами и тихо говорила: −Фашисты не сломлены. Они стягивают сюда силы. Эти поля… Они так хорошо подходят для танковых сражений. И если мы не справимся, здесь никогда больше ничего не будет. Ни полей, ни нас. Она вдруг передернула плечами и улыбнулась все той же короткой улыбкой. Вновь поймала березовую веточку, внимательно ее разглядывая. −У нас есть время подготовиться к летней кампании. – твердо проговорил маршал Жуков. Вместо ответа Асса вдруг кивнула ему на эту несчастную тоненькую веточку, и только сейчас маршал разглядел, что на ней набухают почки. −Весна, Георгий Константинович. – улыбнулась Леденёва. – Весна. Против воли Жуков кивнул. Да, весна. Проклятая дрянная весна, превращающая дороги в месиво, растягивающая коммуникации, затрудняющая переброску войск между ключевыми направлениями. Весна… Повальные простуды, потому что сбивающиеся с ног интенданты не успевают выдать вместо валенок сапоги. Весна… Яркое обманчивое солнце и ледяной пронизывающий ветер, пробирающий до костей. Весна… Зеленеющая трава, одевающиеся деревья. Трели птиц, еще не перепуганных лязганьем гусениц, ревом моторов и артиллерийской канонадой. Да, весна. А за ней лето. Лето нового решающего сражения. Маршал улыбнулся. Суровое неулыбчивое лицо вдруг сделалось будто слегка мягче и моложе. В уголках глаз сложились лучики морщинок. −Хорошей дороги, Асса Иосифовна. – проговорил он, заметив взгляд, брошенный Леденёвой в сторону большака. −Хорошей работы, Георгий Константинович. – улыбнулась в ответ Асса. Жуков крепко пожал ее худую обветренную, но теплую ладонь. Асса ответила таким же крепким пожатием. Поправила на плече лямку вещмешка. Надела шапку, приложила руку к виску и двинулась прочь. Серая ничем не примечательная фигурка в грязной шинели и заляпанных сапогах. Через несколько шагов она вдруг обернулась и крикнула через плечо: −Товарищ маршал, − улыбнулась Асса. − я вспомнила кое-что. Я ведь сталинградка. Жуков улыбнулся и махнул ей на прощание рукой. Больше Асса не оборачивалась. Только шаги у нее сделались как будто веселее и энергичнее. Маршал задумчиво вернулся в штаб. Опустился на стул, одним махом выпил остывший чай. Глаза вновь остановились на карте. Он не глядя потянул к себе карандаш и блокнот. Мысль, молнией сверкнувшая на краю сознания, начала стремительно складываться в план. По белому полю бумаги зачастили кривоватые черные значки. В окошко бился пахнущий жизнью весенний ветер.