Рябь на воде

Руслан бросит курить когда-нибудь, однажды. Это ведь вредно, очень вредно. Вреднее долгих вечеров, проведенных в алкогольном опьянении, вреднее нервных срывов, устроенных слишком бурной фантазией, даже вреднее воспоминаний о расставании — не расставании, от которых хотелось выть до срыва голоса, до хрипоты и хлещущей из гортани крови. Может быть, Руслан однажды перейдет на электронные сигареты, говорят, в них меньше никотина и меньше вредных смол. Но это будет имитацией старой привычки, которая прошла с ним через года и все жизненные события. Такой же имитацией, как и его попытки жить нормальной жизнью без Сережи. Обычно Руслан курит в пару быстрых глубоких затяжек, тушит тлеющую сигарету и снова мчится в театр, за кулисы, на спектакль или на прогон. Чуть реже, когда выходит с кем-то, он курит менее быстро, успевает сказать несколько слов между затяжками. А сейчас он курит до того медленно, что сигарета в его пальцах тлеет быстрее, чем он успевает затянуться. Зато густой горький дым перекатывается во рту, Руслан дает ему осесть глубоко в легких, окутать все внутри, скрыть болезненно ноющее сердце за завесой дыма. Может быть, так он приближает смерть от рака легких или остановки сердца. А важно ли это, когда главный смысл исчез и где-то сейчас залихватски скачет по сцене, даже не думая о том, кто остался позади? Яуза — река неглубокая, но почему-то не замерзает зимой, так же плещется в своем русле. Руслан стоит на мосту, смотрит вниз, где на поверхности воды еще недавно покачивались на мелкой ряби две его почти докуренные сигареты, слетевшие с озябших пальцев и унесенные вперед неспешным течением. Когда-то он слышал, что, если человек долго смотрит с моста на воду, его тянет прыгнуть вниз. Может быть, это правда. Но Руслан хочет выплыть из своей реки, в которой тонет день за днем — невзаимной любви к Смолину. Она изводит, она тянет на дно, все глубже и дальше, без шансов всплыть. Толща воды над головой все больше, а воздуха в легких все меньше. Руслан не выплывет сам, с каждым днем желания спастись все меньше. Короткая вибрация телефона в кармане джинсов почти вырывает из размышлений. Сообщение короткое и максимально деловое: «Да, я участвую. Сет-лист скину на днях. Ждите Сантой». Герасименко сжимает телефон в руке, разве что корпус не хрустит в побелевших пальцах. Ну, вот. Еще одна встреча, которую он ждет и которой боится больше, чем огня. Снова обожжется, снова не справится с собой и эмоциями, снова будет перекатывать в памяти все короткие моменты близости и сказанные друг другу слова. Оправдываться тем, что фанаты любят Смолина, хотят его видеть на сцене, что он сильный вокалист, а на деле эгоистично искать встречи. Руслан утонет однажды наконец, опустится на самое дно и не сможет всплыть. Тело, придавленное толщей холодной воды и лишенное воздуха, будет еще некоторое время биться в конвульсиях: новые мюзиклы, проекты, концерты, — а после вовсе замрет, сдаваясь стихии. Останутся одни лишь воспоминания о том, что когда-то хотелось жить и творить, хотелось смотреть в искрящиеся карие глаза. А пока Руслан докуривает сигарету, тушит ее с мелкими искрами об облупившиеся перила моста. Во Дворце на Яузе его уже давно ждут. Наверняка, гадая, куда пропал господин режиссер.