Бард с золотыми руками

      — Эй, а можно понежнее! — возмутился Ияр, когда страж распахнул перед ним двери и с силой втолкнул его в покои для слуг.       Бард запнулся мыском туфли о лежащий на полу ковер и едва не распластался на нём, но сумел поймать равновесие и ловко удержался на ногах, что только раззадорило охранника, которого повелитель Шамаш снял с поста, чтобы проводить до комнаты особого «гостя».       — Переодевайся и быстро, — посоветовал охранник с гаденькой ухмылкой на лице. — Судя по настроению повелителей, они не намерены оставить на тебе и сантиметра живого места, но если будешь красиво одет, может быть, у тебя появится шанс выжить.       Конечно, он лгал. Убивать пленника не входило в планы Шамаша, но слова стража попадали в цель. Заведомо зная, что простой охранник не посмеет ударить любимую игрушку своих господ, Ияр уже намеревался весьма непоэтично излить на него весь накопившийся за время пути гнев, но массивная дверь с оглушительным грохотом закрылась у барда перед носом. Для надежности в замке провернули ключ.       — Спасибо, что проводил! — крикнул ему вслед Ияр. — Дальше я сам буду решать, что мне делать!       Бард сел на заправленную шёлком кровать. Здесь уже всё подготовили к его прибытию. У окна на мягких подушках были сложены музыкальные инструменты, чтобы он мог практиковаться и сочинять новые, угодные Четвёрке песни, рядом стояла принесённая заранее ванна, полная уже прохладной воды, а у изголовья этой большой кровати с балдахином ожидали его три различных наряда, чтобы Ияр мог выглядеть прилично, приходя к Шамашу и Энлилю за своим наказанием. Он попал в самую роскошную тюрьму, на которую только мог рассчитывать. Самую прекрасную и самую надёжную. Планировать побег не имело смысла. Утомительный путь в город Ур истощил его. И он уж точно не был волен ничего решать.       Ияр уронил голову и вцепился пальцами в свои волосы. Бард всё время думал о словах Шамаша, которые тот прошептал ему на балу, но слова были не так угрожающи, как то, что за ними стояло. Он знал, что кара за поступок, который Шамаш и Энлиль сочли предательством, будет страшной. Он знал, что каждый день, проведённый во дворце, станет для него наказанием, а если Никкаль, ради которой он храбро принёс себя в жертву, вовремя не придёт в Ур, его убьют. И даже Тиамат было неведомо, с какой жестокостью Шамаш воплотит свои угрозы в жизнь. Ияр утёр выступившие слёзы. Жалеть себя поздно. Всё, что он мог сделать — это держаться изо всех сил, и надеяться, что друзья придут. В конце концов, у него имелся один козырь в рукаве, который он надеялся разыграть. Энлиль умирает — об этом гудели все, кому не лень. Энлиль, владыка воздуха гибнет, но явно заинтересован в Ияре. Энлиль надеется, что бард вдохнёт в него жизнь. Шамаш тоже лелеет эту надежду. Значит, надо действовать.       Скинув на пол одежду, запачкавшуюся во время пути, Ияр быстро принял едва тёплую ванну. Он тщательно оттёр пыль с кожи и сполоснул свои рыжие вьющиеся волосы. Всяческие масла, которые ему оставили, бард тоже не проигнорировал: без них что ни делай, волосы его оставались жёсткими и непослушными, и в них можно было запутаться, если запустить в рыжую копну пальцы. Этого он никак не мог допустить сейчас. Косметика, которой пользовались господа и их фавориты сделали их шелковистыми и блестящими.       Дрожа, Ияр вылез из ванны и растёр свою кожу докрасна найденным рядом с ванной полотенцем. Обернув мягкую ткань вокруг торса, молодой мужчина придирчиво рассмотрел несколько нарядов, разложенных на кровати. Перемерив их все, бард отверг зелёное с золотом, уж слишком напоминающее об Иштар, а так же неприятную плотную ткань, из которой был сшит второй, синий костюм, и остановил свой выбор на лёгких светлых одеждах с серебряной фурнитурой. На утреннем солнце ткань светилась и переливалась то розовым кварцом, то серебром, то лазурью, и Ияру это понравилось. Давно он не носил такой роскоши.       — Ты долго ещё? — из-за дверей раздался крик его знакомого стражника. — Господа требуют, чтобы ты немедленно оказался на крыше.       Ияр чувствовал себя ужасно усталым и больше всего на свете хотел просто прилечь и вздремнуть, но закрепил на поясе сумку с лирой и гордо подошёл к двери.       — Я готов, — отозвался он.       Дверь немедленно отперли и распахнули. Охранник не походил на ценителей прекрасного, но увидев Ияра, замер в изумлении. С губ стража непроизвольно сорвался восхищённый стон.       — Надеюсь, ты отправишься вместе со мной, — с призывной улыбкой произнёс бард, чем заставил охранника покраснеть. — Надеюсь, когда Шамаш заметит, как грубо ты обращаешься со мной, то сбросит тебя с этой крыши.       — Да кто ты, чёрт возьми, такой, чтобы угрожать мне?! — прикрикнул на него страж, и румянец вожделения мигом сменился багрянцем ярости.       — Тебя я вижу в первый, и, надеюсь, в последний раз, — Ияр знал, что отчаянно блефует, но не сдавался, потому что, в общем-то, был недалёк от правды. В конце концов, если повелитель огня увидит на своём пленнике хотя бы один насильственный след, оставленный не им, то рассвирепеет. — Тебя здесь и в помине не было, когда я услаждал слух господ своей игрой. Энлиль очень любит меня. А Шамаш любит Энлиля. Не надо испытывать их чувства на прочность.       Ияр вытащил лиру и легко провёл по струнам пальцами, издав мелодичный звон.       — Тогда иди вперёд, — процедил стражник, покорно пропуская Ияра. — Не будем заставлять их ждать.       Прошло так много лет, а Ияр словно никогда не покидал этого места. Всё было ему знакомо: длинные пустые коридоры и лестница, ведущая на крышу, в прекрасный сад с пальмами и журчащими фонтанами. С крыши дворца был виден весь город, прекрасный царственный Ур. Ияр прикрыл глаза ладонью, чтобы не ослепнуть от палящего солнца. Звуки и запахи забирали его с собой, уводили назад во времени. Бард даже не заметил, как поспешно страж покинул его.       Поняв, что стоит на краю крыши в одиночестве, Ияр медленно прошёл вглубь сада. Внутри него всё дрожало от предчувствия, и бард не назвал бы его слишком приятным. В центре сада установили большой шатёр. В такой жаркий полдень это было самым разумным решением, особенно для слабеющего с каждым днём Энлиля. Ияр остановился у входа в шатёр и застал знакомую картину — Шамаш и Энлиль в объятиях друг друга, расположились на подушках, скрываясь в тени.       «Как звери в пещере», — вдруг подумал бард, и едва сдержал улыбку. Прошло время шуточных и изобличительных песен. Теперь за это он мог поплатиться головой, если не сможет угодить своим бывшим патронам. Ияра вдруг затошнило от этих мыслей.       — Не стесняйся, Ияр, располагайся, — ласково промурлыкал Энлиль, но его предложение, как и всегда, таило в себе какую-то опасность. Бард не доверял ему ни на грош.       Ияр приблизился к шатру. У самого входа его уже ждало почётное место: высокое витое кресло, почти пьедестал, на который ему предстояло взойти и постараться не пасть. Не нужно было лишних слов, чтобы Ияр догадался, что от него требуется и присел, бережно извлекая любимую лиру из чехла. Ту самую лиру, которую Энлиль и Шамаш подарили барду, желая приманить его и заставить служить своим извращённым желаниям. Закинув ногу на ногу, чтобы казаться изящнее и соблазнительнее, он положил пальцы на струны.       Бард музицировал, а Шамаш и Энлиль, как всегда, были увлечены только друг другом, и, казалось, вовсе забыли о его существовании. Ияр в какой-то мере радовался этому. Ему было плевать на благодарность слушателей, он хотел, чтобы музыка служила его успокоению. Может быть, хотя бы сегодня, когда день казался столь утомительно долгим, его не тронут. Играя знакомую до боли мелодию почти с закрытыми глазами, Ияр позволил себе немного отвлечься. Кое-что и изменилось в идеальном саду повелителей. Бард заприметил в стороне какую-то металлическую клетку. Судя по её искорёженному виду, совсем недавно её грубо отбросили в сторону. От клетки исходили неравномерные потоки холодного воздуха.       «Какое уродство», — подумал Ияр и отвернулся, снова вернув своё внимание к лире.       Он перебирал пальцами упругие струны и думал только о мелодии, которая складывалась столь хорошо и плавно. Бард старался игнорировать все посторонние звуки: смех, стоны, шепотки, шорох ткани, влажный сочный звук поцелуев. Они едва ли не заглушали его музыку. Украдкой из-под полуопущенных ресниц он взглянул на двоих повелителей. Тёмный Шамаш, нависая над светлым Энлилем как коршун над телом трепетной лани, грубо целовал его покрасневшие уста, а Энлиль при этом заливался мелодичным смехом, даже не пытаясь строить из себя недотрогу.       Оба владыки были красивы, и каждый по-своему. Они стоили друг друга, и представляли собой единое целое. Ияр, наблюдая за ними, вдруг понял, что возбуждён сверхмеры. Щёки его пылали, и между ног сосредоточился пожар, словно Шамаш дотронулся до него своей огненной рукой. Подумав о подобном прикосновении, Ияр тяжело задышал. Он пытался успокоиться, но руки его задрожали, и одна неверная нота, застыв в воздухе, оборвала мелодию. Повелители тут же посмотрели на него. Шамаш гневно, а Энлиль обиженно, как ребёнок, которому не угодили.       — В чём дело? — тут же спросил Шамаш.       — Простите, патроны, я начну заново, — отозвался Ияр и заёрзал на месте, пытаясь как-то скрыть бугорок, выпирающий под свободными брюками.       Глупо было надеяться на их невнимательность. Лицо Энлиля тут же просветлело, и хмурое чело разгладилось.       — Ну же, не бойся, подойди, — восхищённо промурлыкал он. — Только сними с себя эту одежду. Кто вообще тебе её дал, она ужасна.       Ияр замер. В голове крутились слова извинения и отказ, но раньше, чем хоть слово сорвалось с губ, он понял, что если не ответит согласием, то его просто возьмут силой. Энлиль коварен, но Шамаш во сто крат опаснее. Если Энлиль приказывал, пусть и в столь игривой форме, а приказы по какой-то причине не исполнялись в ту же минуту, Шамаш всегда мог заставить, используя свои методы. Бард подчинился и оставил лиру. Он расстегнул ремни и пряжки на одежде, стянул обувь, скинул с себя рубашку, а затем и брюки легли рядом. Обнаженный, он покорно подошел к Энлилю и опустился на колени у его ног.       — Не медли, — почти умоляюще простонал повелитель воздуха, извиваясь на шёлковых покрывалах. — Приласкай меня.       Ияр повиновался. Избегая резких движений, он приспустил пояс штанов Энлиля, чтобы не сделать тому больно, потому что член владыки воздуха уже напряженно стоял, ожидая прикосновений любовника. Шамаш сел позади возлюбленного, и Энлиль откинулся на его широкую грудь, прикрыв глаза. Ияр опустился ниже и, приоткрыв рот, нижней губой провел по всей длине его ствола снизу вверх. Повелитель Энлиль, по природе своей весьма нежный и чувствительный, глухо застонал даже от такой осторожной ласки, выказывая своё расположение и побуждая Ияра к дальнейшему действию. Бард почувствовал, что и сам невольно возбуждается от происходящего. В конце концов, со своими патронами он был не впервые. Они совратили его, но и научили искусству любви. За это он в равной мере любил их и ненавидел. Ияр поцеловал головку члена Энлиля, а затем полностью взял его ртом, подключая к делу руки и язык.       — Как я скучал, — простонал повелитель воздуха.       — Мы оба скучали, — произнёс Шамаш, следя за каждым действием Ияра, и хищно облизнулся.       Положив Энлилю побольше подушек под спину, и убедившись, что возлюбленному удобно, Шамаш встал и, как хищник, подкрался к Ияру. Сгорая от нетерпения, он сам оголил живот и то, что было ниже живота. Его восставший член уже сочился смазкой, словно призывая к действию. Продолжая удовлетворять Энлиля своими ловкими пальцами, бард обхватил губами член Шамаша. Пульсирующий кровью орган повелителя огня был больше и горячее, чем у его возлюбленного, но Ияр мог справиться и с ним. По очереди лаская ртом и руками их эррегированные члены, влажные и блестящие от его собственной слюны, бард доводил повелителей до исступления. Даже обычно сдержанный и молчаливый Шамаш не смог сдержать стонов.       Ияр знал, что так случится. Музыка была лишь прелюдией к основному акту. В какой-то мере бард даже надеялся, что это произойдёт. Сластолюбивый Энлиль своим вниманием избавил пленника от часов мучительного ожидания перед наказанием. На то Ияр и делал свою ставку. Он знал, как сделать своим патронам приятно, и, хотя его тело похотливо отвечало на всё происходящее, бард осознавал всю мерзость сложившейся ситуации. Шамаш и Энлиль снова заманили его в свои сети и делали своим рабом, готовым извиваться и угождать, а не сражаться и давать отпор. Ияр боялся смерти и ненавидел себя за страх, и ненавидел своих мучителей, которых когда-то безрассудно обожал.       — Ну, что ты смотришь на меня волком? — с усмешкой произнёс Энлиль, отреагировав на эмоции, проявившиеся на лице Ияра. — Это нам нужно злиться на тебя за то, что ты посмел сбежать от нас.       — Чего обычно мы не прощаем, — добавил Шамаш, вцепившись в рыжие локоны Ияра и запрокинув его голову до боли, едва ли не до хруста в позвонках. Бард скривился, но взгляд его оставался таким же холодным.       — Я придумал, — Энлиль захлопал в ладоши, как ребёнок. — Завяжем ему глаза.       Шамаш исполнил желание своего возлюбленного беспрекословно. Выхватив из кучи одежды на полу какой-то отрез ткани, повелитель огня надел Ияру повязку. Бард ослеп, и отчего-то ему вдруг стало по-настоящему страшно, хотя он этого и не показывал. Сердце барда забилось быстрее, когда Шамаш снова запустил пятерню ему в волосы, притягивая к своему телу. Не смея дрогнуть, Ияр пытался продолжить ласки, но Шамаш не дал ему дотянуться до Энлиля и переключил всё внимание на себя.       Повелитель огня начал ускорять темп, всё грубее и настойчивее вторгаясь своим членом в рот Ияра. Происходящее напомнило барду о прошлом, когда тот ещё был моложе и считал подобное обращение нормой. И даже сейчас, вопреки бурлящему внутри Хаосу, он не сопротивлялся. Бард опустил руки и покорился воле своего мучителя. Когда Шамаш вогнал свой пылающий орган ему в самую глотку, Ияр просто принял его и, размеренно вдыхая носом, чтобы не захлебнуться, ожидал, пока пытка закончится. Вторая рука Шамаша легла ему на горло и пальцы крепко вцепились в нежную кожу, сжимая трахею, и бард боялся, что его просто задушат прямо сейчас. Секунды казались часами. Ияр чувствовал, как член Шамаша пульсирует у него в гортани, но думал только о боли. Пытаясь сглотнуть, он только вызвал у себя поток слёз и слюнотечения. А затем внезапно пришло облегчение. Шамаш резко выпустил его и бард упал на четвереньки, шумно вдыхая воздух. Горло горело огнём, его едва не вырвало, а повязка моментально промокла от слёз. И хуже всего этого состояния было осознание того, что Шамашу и Энлилю это нравилось. Что в очередной раз, наперекор себе, Ияр угодил им. Вот только в этот раз, он, наверное, предпочёл бы смерть.       Ияр завалился на бок, всхлипывая, не в силах сохранять стойкость. На языке Ияра смешались привкусы соли и металла. Однажды Шамаш в приступе ярости и похоти заставил барда лизать лезвие меча. Ощущения были схожи, но сейчас рядом был Энлиль, который, не тратя время даром, обвил его торс руками, утешая. Прохладные потоки воздуха облегчили его дыхание, и слёзы высыхали на щеках. Ияр хорошо знал эти ощущения страсти, смешанной с болью, и следующей за тем коварной неги мягких объятий. По-другому с этой парочкой и быть не могло.       — Ну зачем же ты так, — рассмеялся Энлиль, трогая тело Ияра так тщательно, словно искал смертельные раны.       — Потерял контроль, ничего более, — тон голоса Шамаша казался стыдливым, но ему и в голову не пришло бы извиняться перед Ияром.       Для Шамаша это было само собой разумеющееся. Он часто терял контроль. А Ияр уже давно забыл, как это бывает, когда кто-то столь варварски вторгается в твоё интимное пространство и берёт тебя силой. И какая-то часть его, которую он считал давно умершей, снова пробуждалась в нём. Та часть, которую давно должен был выжечь из его души Хаос.       Ияр, уже было расслабившись, почувствовал, как Шамаш опустился рядом на колени и невольно вздрогнул.       — Это только начало, бард, — произнёс повелитель огня. — А теперь поднимайся.       Ияру не требовалось повторять дважды. Он хорошо знал эту игру. Поднявшись на колени, бард прогнулся и опустился на сложенные локти. Мягкие подушки, которые он подмял под себя, делали эту позу более-менее удобной. Ияр прекрасно знал, что Шамаш может заставить его стоять так хоть до скончания века. Одеваясь и прихорашиваясь перед приходом сюда, напрасно он думал, что игра на лире, смех и несколько улыбок могут помочь ему избежать всего этого. Наивно.       — Посмотри, как он возбуждён, — Энлиль провёл рукой по его восставшей плоти. Ияр покраснел и задрожал, почувствовав, как ветерок обдувает его обнажённые гениталии и зад по мановению руки повелителя воздуха. — Мне нравится.       — Да, мне тоже, — Шамаш грубо сжал ягодицы барда, раздвигая их в стороны. — Бунтарь наконец-то покорился.       Ияр не знал, чего ожидать, порки или наказания похуже, но никак не того, что язык Шамаша, горячий, как лепесток пламени, но влажный и приятный, коснётся его ануса. Бард вздрогнул и застонал, больше от неожиданности, чем от удовольствия. Шамаш проникал языком внутрь и обводил вокруг, покусывал ягодицы и пальцами растягивал тугое кольцо плоти. Ияру стало бы совсем невыносимо жарко от этих ласк, если бы прохладные нежные пальцы Энлиля не гладили его шею, грудь, соски, живот и возбуждённый член, если бы губы Энлиля не целовали его везде, где тот мог дотянуться.       Ияр ничего не видел, но по направлению ветра мог бы догадаться, что Энлиль так же не забывает ласкать своего возлюбленного Шамаша. Ияр представлял, как тонкие пальцы синхронно гладят их обоих, и это возбуждало его. Бард едва сдерживался от напряжения, следуя зову неудовлетворённой плоти. Он стонал и извивался, возжелав большего, и чуткий Энлиль отреагировал на это. Его пальцы начали скользить по члену Ияра, наращивая темп. Шамаш тоже не отставал, покрывая анус барда горячей слюной. Оргазм накрыл его стремительной мощной волной. Ияр обмяк на подушках, сотрясаясь от облегчения. Излившееся наружу тёплое семя осталось на его бёдрах, но ему было всё равно.       — Ты рано расслабился, бард, — произнёс повелитель огня, и отчего-то эти слова прозвучали угрожающе. — Это ещё не всё.       Одним резким движением Шамаш перевернул его на спину. Энлиль с какой-то маниакальной нежностью начал подпихивать ему под спину и голову подушки, устраивая Ияра поудобнее. Бард отчасти был ему благодарен хотя бы за это.       — Раздвинь ноги, — потребовал повелитель огня. — Шире. Я хочу видеть тебя полностью, везде.       Ияр покорился и в следующий момент почувствовал, как на его пах и бёдра льётся тёплое масло. Густая жидкость текла по его гениталиям и промежности, и коснулась ануса, вызвав приятную щекотку. Почти не дав ему передышки, Шамаш вклинился между его бёдер и грубо вошёл в него. Ияр почувствовал внутри себя его горячее, практически раскалённое мужское естество. Он словно пылал изнутри, и масло только усиливало это ощущение. Бард застонал, не сдерживая себя, надеясь, что это побудит Шамаша закончить побыстрее. Повелителя огня всегда возбуждали чужие стоны, даже если это были стоны боли.       — Скажи, что тебе нравится, — умоляющим тоном прошептал Энлиль на ухо Ияру и провёл языком по щеке, обводя скулу и слизывая остатки солёной влаги. — Скажи, что хочешь быть с нами, и я сниму повязку.       Ияр не знал, чего ему хочется: видеть и участвовать, остаться слепым и безвольным или послать своих повелителей ко всем аннунаки и быть убитым на месте. Главная проблема состояла в том, что ему нравилось, но он не хотел в этом признаваться. Такое уже бывало с ним раньше, и не раз, до того, как он возненавидел обоих повелителей. Его тело, приученное получать наслаждение от боли, предательски отвечало на жестокое обращение, и ему хотелось большего. Бард понимал, что всё это неправильно, что бывает по-другому, что струны его души настроены на лирику и нежность, но эта страшная тайна навсегда останется с ним, даже когда он покинет Ур.       — Пожалуйста, — простонал Ияр, и слёзы снова потекли по его щекам. — Я люблю Вас.       — Какая очаровательная ложь, — отозвался Шамаш.       Любовь барда к своим покровителям была ложью лишь отчасти, но им хватало и этого. Энлиль сдёрнул с его головы повязку. Ияр открыл глаза и в полумраке шатра снова увидел лица повелителей. Они казались довольными.       Шамаш уже разошёлся, и бард чувствовал его каждой клеточкой своего тела. Усмирить его пламя было под силу только повелителю воздуха. Однако тот наблюдал за происходящим с негой и интересом в глазах, совсем не заботясь о состоянии Ияра. Белоснежные волосы мастера Энлиля выбились из причёски и разметались по плечам, прилипая к коже, покрытой бисеринками пота. Даже это в нём казалось красивым.       — Вы прекрасны, — прошептал бард, зная, что никакие слова не способны описать красоту повелителя воздуха в этот момент.       Энлиль ничего не ответил, но улыбнулся, а затем наклонился и коснулся губ Ияра трепетно и нежно. Бард принял поцелуй с благодарностью, потому что его тело и навыки здесь использовали постоянно, но таким простым жестом любви и привязанности при этом одаривали нечасто.       Ияр посмотрел на склонённое над ним лицо Энлиля. Что он будет чувствовать, если повелителя воздуха не станет? Любовь или всё же ненависть? Сложит ли он очередную изобличающую балладу или приукрасит действительность? А что, если вместе с Энлилем умрёт и Шамаш, носящий вторую часть сердца возлюбленного в своей груди? А может эти двое потащат Ияра за собой, и заставят его умереть вместе с ними? Эти вопросы, пронёсшиеся единой чередой, крайне занимали барда, но он не знал на них ответов.       — Не смей отвлекаться! — рявкнул Шамаш, заставив сердце Ияра замереть и бешено забиться вновь. В глазах повелителя огня замерцали алые искры, потому что он не терпел неповиновения. Шамаш притянул барда к себе, глубже вколачиваясь в его тело, забирая себе его мысли и душу, а тот не смел противиться, опасаясь боли.       Энлиль, оставив Ияра в одиночестве, на коленях медленно подполз к Шамашу, прогибаясь как похотливый кот, выставляя напоказ все свои интимные места.       — Позволь мне, — умоляюще попросил он, смотря на него снизу вверх. — А то ты спалишь его до тла, и мне ничего не достанется.       — Ты хочешь его? — спросил повелитель огня, приподнимая лицо Энлиля за подбородок.       — Очень, — лицо повелителя воздуха озарила озорная улыбка.       — А что получу я взамен? — поинтересовался Шамаш, вступая в очередную игру своего возлюбленного.       — Меня? — с деланной робостью предложил Энлиль.       Член повелителя огня покинул нутро Ияра, но не успел тот хоть немного перевести дух, его место занял повелитель воздуха. Хотя после грубого огненного Шамаша Энлиль казался благословением небес. Ияр осмелился приобнять своего патрона, пока тот осторожно и спокойно входил в него, приноравливаясь к давно забытым ощущениям, и не встретил сопротивления. Напротив, губы Энлиля расплывались в самой благосклонной из его улыбок. И улыбка эта была адресована напрямую Ияру.       Шамаш не стал долго ждать, стремясь воспользоваться предложением возлюбленного. Он осторожно опустил торс Энлиля, заставив того прогнуться и практически лечь между бёдер Ияра, а затем навалился сверху. Энлиль застонал, закусив нижнюю губу. Шамаш повернул его лицо к себе и, украв мимолётный, полный страсти поцелуй, начал осторожно двигаться. Ритм задавал Шамаш, толкая их своими сильными бёдрами, а Энлиль и Ияр только подстраивались под него. Всё как обычно, всё, как нравилось Шамашу, который любил подчинять, и Энлилю, который любил ему подчиняться. Ияр был лишь временным участником игр, чтобы просто разнообразить их отношения.       Долго противиться своему удовольствию бард не смог. Упругий живот Энлиля массировал член Ияра при каждом движении. Не выдержав, он, поднеся кулак ко рту, закусил его, чтобы не стонать громко и сладострастно. Они не должны были заблуждаться, будто всё это ему нравится. Будто он готов вернуться к ним.       — Не сдерживай себя, прошу, — сквозь стоны произнёс Энлиль. — Я помню, каков ты, я знаю тебя.       Ияр хотел было возразить, что они ничего о нём не знали, ни тогда, ни тем более сейчас, когда он прошёл через испытания Хаоса, но к своему стыду, не смог произнести ни слова, потому что почувствовал, как кончает. Второй оргазм настиг его так же мощно и внезапно, как и первый. Анус Ияра сжался сильно, обхватив член Энлиля. Тот, ещё пару раз дёрнувшись внутри него, замер. Бард чувствовал, как его нутро наполняет сперма повелителя, а его собственное семя скапливается у него на животе. Завершил всё Шамаш. Он, вытащив свой пульсирующий орган из тела возлюбленного, немного помассировал его и окропил белой жидкостью Ияра и Энлиля, словно бы пометив их, как свою собственность.       Когда Энлиль покинул тело барда, тот, наконец-то, смог вытянуть затёкшие ноги и расслабиться. Возбуждение спадало, казавшееся теперь скорее чарами наваждения, чем естественной реакцией тела. Ияр словно очнулся от бреда, и вспомнил, где он находится, с кем и по какой причине. Посмотрев на покровителей, бард увидел, что они снова заняты только друг другом и никем больше. Шамаш обнимал Энлиля и прижимал к себе, как самую большую драгоценность, гладил его и целовал со всей нежностью, на которую только был способен, а повелитель воздуха, как уставший ребёнок, покорно принимал все ласки, прикрыв глаза, но не переставая улыбаться.       — Ты можешь идти, бард, — распорядился Шамаш, заметив, как Ияр смотрит на них. Тон его голоса был на удивление спокойным. — Отдохни, наберись сил.       — Я буду ждать тебя завтра, — пробормотал Энлиль, даже не подняв взгляда.       — Спасибо, патроны, — дрожащим голосом произнёс Ияр, покидая шатёр.       Кое-как натянув одежду на мокрое липкое тело, бард на онемевших ногах направился к лестнице, ведущей прочь с крыши, даже не обернувшись.       — Воистину, я всегда говорил, что у него золотые руки, — услышал Ияр смеющийся голос Энлиля. — Целительные.       — По правде сказать, не только руки, — нарочито громко сказал Шамаш.       — Я давно себя не чувствовал так хорошо, любовь моя, — произнёс Энлиль.       — Хорошо, — вторил ему Шамаш. — Значит, он будет жить.       Ияр сморщился и стиснул зубы в оскале. По его щекам потекли слёзы обиды и раздражения. В первый раз он искренне желал своим патронам смерти, и знал, что не в последний.       «Провалитесь в Иркаллу!» — со злостью думал он, затаившись на тёмной лестнице, чтобы никто не видел его боли и его слёз, но вслух сказать этого так и не осмелился.