Лягушонок

— Я надеюсь, ты шутишь?! Мама! — симпатичный парень лет двадцати вскочил, задев коленом деревянный столик и совершенно не обращая внимания на посетителей кафе, которые уже кидали на него любопытные взгляды. — Сонхва, сядь! Не позорь меня, — прошипела миниатюрная брюнетка, выглядевшая явно моложе своих сорока шести. — Ты ведешь себя недостойно! — Это я веду себя недостойно?! — воскликнул взвинченный юноша, но всё же внял просьбе матери и плюхнулся обратно на деревянный стул. — Почему я должен это делать? — Потому что это моя квартира! И так складываются обстоятельства! — Это квартира моего отца! И оставил он её тебе только с условием, что туда перееду я, когда поступлю в университет! — лицо Сонхва покраснело от возмущения, а голос срывался на высокие ноты. — А теперь ты говоришь, что мне придётся вернуться домой, к тебе и твоему… — он замялся, не зная, как продолжить. — …мужу. И что ты продашь мою квартиру! Уму непостижимо! — Во-первых, Давон не просто мой муж. Он твой отчим, Сонхва. Он растил тебя и оплачивал твою жизнь. Ты мог бы быть более благодарным! А во-вторых, так складываются обстоятельства. Дела в его фирме идут не очень хорошо, и ему нужны деньги. Сынок, в семье принято помогать друг другу. Сонхва вспыхнул. Он не ненавидел отчима, но и нельзя сказать, что питал к нему огромную любовь. В конце концов, они всегда были просто двумя разными людьми, которые не особо обращают внимание друг на друга. У Сонхва был отец, и Давон не пытался заменить его собой. У них был нейтралитет, что было совсем неплохо. Он бы и рад был помочь, но не так! Не тогда, когда у него отнимают жильё! Сохва этого не заслужил! — Я против, мама, — твёрдо сказал он. — Сынок, пойми, — вздохнула Сохён. — Я не спрашиваю твоего разрешения. Я просто ставлю тебя в известность. И, пожалуйста, не надо устраивать сцен. Это некрасиво. Парень усмехнулся, откидываясь на спинку стула и глядя на мать обиженным, колючим взглядом. И вот эта женщина вынашивала его девять месяцев, целовала, когда он болел, обрабатывала коленки, когда он падал с велика? А точно ли это она? Куда делась та добрая, заботливая мама? И как появился вот этот чужой человек, который ради какого-то мужика готов лишить его квартиры? Ладно, дело не только в этом и, возможно, если бы Сохён любила его, то Сонхва не стал бы упорствовать. Но мерзкое чувство ненужности, засевшее внутри после появления в их жизни отчима так никуда и не делось. С двенадцати лет он был предоставлен сам себе, рос словно сорняк, о котором вспоминали лишь изредка. И лишь благодаря своему учителю танцев он не пропал в трущобах города. Именно этот мужчина привил тогда ещё совсем маленькому Паку любовь к музыке и ритму. Благодаря ему сейчас Сонхва один из лучших студентов академии искусств. — Вообще-то, я думал, вы разведётесь в этом году. Как звали его секретаршу? — вообще, он не планировал бить по-больному, но ничего не смог с собой поделать. Яд так и лился из него. — Сонхва, не надо, — женщина вздрогнула, смотря на сына болезненным взглядом. — Не говори то, о чём пожалеешь. Парень покачал головой. Он не хотел делать ей больно, правда. Просто… чувство несправедливости было гигантским. Оно придавило его к земле и заставляло выплёвывать ядовитые и колючие слова. Грудь спёрло от обиды, и очень уж хотелось разрыдаться. — Прости, — пробормотал он, — но это не честно. — Я знаю, солнышко. Просто… пойми меня, хорошо? Сонхва тяжело вздохнул. Мать он совершенно не понимал. Он не понимал этого брака и её поступков. В конце концов, кто её собирал по частям несколько лет назад, когда Давон съехал из их дома, вроде как, спутавшись с какой-то девицей? Кто вытаскивал мать из депрессии? И мало того, что они так и не развелись, так она собирается пожертвовать его стабильностью ради него! Нет, это не укладывалось в голове! — Ну и что у него там случилось? — прошипел парень, отпивая свой американо со льдом. — Последний проект был…неудачным. Нужно вернуть деньги инвесторам и запустить новый проект, — Сохён замахала руками, видя, как сын закатывает глаза. — В этот раз всё будет по-другому! — Конечно, кто снова будет вытаскивать тебя из депрессии, мама? Когда Давон снова будет искать утешения в моделях и секретаршах? — Ты утрируешь, дорогой, — женщина отмахнулась, поправив и без того идеальную причёску. — В этот раз всё будет хорошо. — О, не сомневаюсь, — саркастически произнёс Сонхва, поднимаясь. Попрощавшись, он поспешил на тренировку. Ой не так он планировал провести остаток дня, ой не так.

***

— Хреново, — покачал головой Минги, напарник и, по совместительству, лучший друг. — Что будешь делать? В кафе, где подрабатывали парни, наконец-то наступило затишье, и Пак смог рассказать ему, почему всю смену выглядел, словно у него украли миллион. Что было недалеко от истины. — А что я могу? — Сонхва пожал плечами. — Квартира записана на мать. Я до сих пор не могу поверить, что она поступает со мной так. Но, видимо, влюблённая женщина не замечает ничего вокруг. Я подал заявление на общагу, но ждать не меньше месяца. Как появится возможность — сразу уеду. — Я бы тебе предложил перекантоваться у меня, но сам знаешь… — Знаю, — кивнул Пак, протирая стойку. Ну нет, лучшего друга он стеснять не намерен. У того дома ситуация ещё хуже. Как-нибудь выкрутится.

***

В отчий дом Сонхва вернулся с тяжелым сердцем. Это было заметно и по его лицу, выражавшему крайнюю степень недовольства. Впрочем, он этого и не скрывал. Стоило пройти в свою старую комнату, как парня тут же «прижало» к полу воспоминаниями. Это место было…странным. Многое хотелось вычеркнуть и больше никогда не вспоминать… Стены, выкрашенные в бежевый цвет, до сих пор украшали плакаты с героями комиксов, а на односпальной кровати лежало немного выцветшее покрывало с героями аниме. Юноша поморщился. Его словно выкинуло в прошлое. — Сонхва! Спустись, пожалуйста! — раздался голос матери с первого этажа. Вздохнув, юноша оттолкнул спортивную сумку с вещами к кровати, аккуратно прикрывая за собой дверь. — Завтрак готов, — улыбнулась Сохён, суетясь у плиты. Сонхва чуть заметно приподнял уголки губ, оглядывая мать. На всё ещё молоденьком лице уже появились глубокие морщинки, хотя женщина всеми силами старалась сохранить молодость. Пожалуй, только руки выдавали её реальный возраст. Но и они были всегда ухоженными. Сохён не жалела денег на все эти процедуры. Была суббота, но даже в выходной день, даже с утра мать была «при параде». Идеальная укладка и брендовый домашний костюм пыльно-розового цвета так и кричали, как она идеальна. Как идеальна её жизнь. — Грузчики перевезут все твои вещи к следующим выходным, — обворожительно улыбнулась женщина, ставя перед сыном тарелку с панкейками. — Милый, ты бы хоть улыбнулся… И парень улыбнулся. Точнее, это больше походило на злобный оскал. — Так? — поинтересовался он, приподнимая бровь. —Сонхва, — простонала она, закатывая глаза. Но, появление на пороге Давона словно включило какую-то кнопку, и Сохён полностью забыла о сыне. Теперь глаза закатывал он. Ну как, как его мать могла не замечать очевидного?! Её муж был самовлюблённым индюком, строившим из себя чуть ли не греческого бога! Безрассудная женщина! Вот бы жива была бабушка! Та бы быстро вправила ей мозги! Но увы, бабули с ними не было, а сам Сонхва сделать ничего не мог. Оставалось лишь постараться приглядывать за ней, не позволяя отчиму разбивать её и без того хрупкое сердце. — Сонхва, ты не хочешь поздороваться с Давоном? — недовольно буркнула мать, впрочем, тут же смотря на мужа так, будто он — её самое большое сокровище. — Конечно. И папой начну называть. И мы с ним будем на рыбалку ездить, раз мы все воссоединились, — съязвил юноша, засовывая в рот половину панкейка. Сохён охнула, переводя взгляд на застывшего посреди кухни мужчину. Но Давон только весело рассмеялся. Он скинул с себя удивление и опустился на стул напротив. — Ты не изменился, Сонхва, — тепло сказал Дахён. — Если хочешь, то обязательно съездим. Как большая дружная семья. Только Сана дождёмся. Парень замер, стоило лишь услышать это имя. Внутри растекался парализующий ужас, заставляющий ладони похолодеть, а сердце – пропустить удар. В висках зашумело. Нет-нет, только не это! Чхве Сан — это причина, по которой Сонхва буквально сбежал из дома, лишь появилась возможность. Его сводный брат и самый большой кошмар. — Всмысле "дождёмся"? — еле слышно спросил Пак, надеясь, что его голос не сильно дрожал. — Он же учится в Европе. — Да. Но у него каникулы. Он приезжает завтра. Паника охватила Сонхва, пробираясь к самому сердцу и опутывая лёгкие. Стало невозможно сделать вдох. — Где… где он остановится? — осторожно поинтересовался он, надеясь, что хотя бы в отеле. Впрочем, парень прекрасно понимал, что такая удача ему не светит. — Как "где"? — удивилась мать. — Здесь, конечно! Это и его дом. Сонхва безучастно кивнул, погружаясь в тёмные воспоминания своего прошлого. Чхве Сан… его самый большой кошмар… и тайное желание. Тёмное и запретное. То время, когда они жили под одной крышей, было самым тяжелым для него. Насмешки, придирки, издевательства и… домогательства. Чего только Сонхва не натерпелся от этого придурка! Сан был на три года старше, но такое ощущение, что на все десять тупее! И, главное, никому не было дела до того, что этот неандерталец творил! Пак даже не мог пожаловаться матери, потому что, кроме своего Давона, она не замечала никого! И стоило сыну открыть рот, как она лишь отмахивалась, на полном серьёзе считая, что мальчики так «дружат». Напуганный, беззащитный Сонхва действительно не знал, что делать и у кого искать защиты. Поэтому просто старался не находиться дома, пропадая на так удачно подвернувшихся танцевальных тренировках. Но всё же один эпизод из пятнадцатого года его жизни никак не уходил из памяти, заставляя просыпаться от кошмаров посреди ночи. Сонхва спокойно сидел в своей комнате, читая новенький комикс с Человеком-пауком, когда его покой нагло потревожили. Сан, как всегда, ввалился в его комнату без стука. — Слыш, мелкий, я сегодня иду на тусу, и всех попросили взять какую-нибудь настолку. У тебя по-любому такое есть. — Что, это вечеринка в местном церковном приходе? — съязвил Сонхва, неловко поднимаясь. Просьба была странная. Сан тусовался только с крутыми ребятами, и вместе они явно играли не в настолки. Да и сам Чхве-младший был «крутым» парнем. Он уже набил татуировку на боку, за что получил от отца, носил кожанки и курил вишнёвые сигареты. Классический набор бед-боя. Ах да, скверный характер тоже прилагался. — Договоришься, мелкий, — буркнул парень, наблюдая, как Пак поднимается с кровати и подходит к столу. Но стоило ему лишь встать на цыпочки и потянуться к полке с разными играми, как Сонхва вздрогнул, почувствовав, как его обхватили за талию и нагло прижали к себе. — Т-ты что делаешь? — проблеял он, неловко дёрнувшись. Но Сан был сильнее и крупнее. Недаром, пока Сонхва танцевал, Чхве ходил в качалку. Этого буйвола было не сдвинуть с места, и не вырваться. — Ничего, — прошептал Сан, зарываясь носом в волосы Пака на затылке. — Хочу быть ближе к тебе, лягушонок. Сонхва скривился, всё ещё стараясь вырваться. — Не называй меня так! — рявкнул он, чтобы тут же тихо «ойкнуть», чувствуя, как Сан буквально вжал его в себя. — Отпусти! — А если не хочу? — в голосе слышалась усмешка. — А что ты хочешь, придурок?! Парень расхохотался, проводя носом по чувствительной шее и вызывая табун мурашек. Внутри поднималась паника, смешанная с чем-то новым. С чем-то, что подросток не мог распознать. — Поцелуешь меня, и я отпущу тебя, — шепнул Чхве прямо в ушко. — Я буду кричать! — не сдавался Сонхва, всё ещё пытаясь освободиться. Он был словно муха, угодившая в паутину. — Кричи. Вот только никто тебе не поверит, лягушонок. Ты же знаешь. Пак закусил губу, сдерживая так некстати накатившие слёзы. Да, это точно. Ему никто не поверит. Даже его собственная мать боготворит Сана ничуть не меньше, чем его отца. — Отпусти, — прошептал Сонхва умоляющим голосом. — Поцелуй меня, и отпущу. — Мы братья, Сан! — выпалил он, надеясь, что хоть этот аргумент подействует. — Сводные. Мы никто друг другу, лягушонок. Пак вздрогнул от ужаса и накатившего с ещё большей силой чувства собственной ничтожности, когда на его шею опустились чужие тёплые губы. — Мне пятнадцать! — закричал он, откуда-то находя силы на новую волну сопротивления. Впрочем, тоже довольно безуспешную. — А мне восемнадцать. И что? Давай, лягушонок, подарю тебе первый поцелуй. Ты же у нас ещё нецелованный? Сонхва заревел. Он больше не мог выносить этого шепота, этого ужаса, охватившего его. Этого странного вязкого чувства, которое клубилось в животе. Парень выл, не в силах сдержать слёзы. Пак, кажется, даже не принадлежал себе. — Хей! Ты что, ревёшь? — Сан резко развернул его к себе, испуганно заглядывая в глаза. — Хей, ты чего? Да не сделаю я тебе ничего. Сонхва, слышишь? Но Пак не слышал. Он рыдал, глядя перед собой безумным стеклянным взглядом. — Всё-всё, — Чхве поднял руки. — Я не держу тебя. Стоило почувствовать, что стальные объятия разжались, как Сонхва ломанулся в сторону двери, практически не разбирая дороги. Он был напуган, унижен и уязвим. В своём собственном доме он больше не чувствовал себя в безопасности. Пак бежал, захлёбываясь от первобытного ужаса. Ванная комната стала спасением. Он заперся там и прорыдал около часа. На первом этаже была мама, но она так и не узнала о случившемся. Сонхва вздохнул, выныривая из ужасных воспоминаний. Да уж, потребовалось несколько лет работы с психотерапевтом и курс антидепрессантов после поступления в академию, чтобы побороть последствия того происшествия. Хотя, стоит признать, с того случая Сан больше не выкидывал ничего подобного. Он вообще больше не подходил и практически не общался со сводным братом, и Пак предполагал, что Чхве и сам был напуган такой его реакцией. А потом, стоило Сонхва в девятнадцать лет съехать из родительского дома — Сан уехал заграницу по обмену. Так их «счастливая» семья распалась. И вот теперь они снова скоро встретятся. Но теперь ему двадцать два, и он изменился. Сонхва больше не тот напуганный подросток. По крайней мере, ему бы очень хотелось в это верить.

***

Сонхва перевернул страницу книги, понимая, что не помнит ничего из прочитанного. Он устроился у окна в своей комнаты с томиком стихов Байрона любимым Брэдбери, но чтение не успокаивало. К тому же, Пак никогда не признается, что занял эту наблюдательную позицию только чтобы увидеть Сана, когда тот приедет. В нём бушевал какой-то странный трепет. Это не было похоже на страх, как можно было бы подумать. Это было что-то…неизведанное. Сонхва снова проводил тоскливым взглядом такси, доставившее кого-то из соседей. Снова не он. Парень покачал головой в ответ на свои мысли, возвращая взгляд на текст. Но буквы, словно маленькие бабочки, порхали перед ним, никак не складываясь в предложения. Вздохнув, он захлопнул книгу. И почему он так нервничал? Внезапно, у их дома затормозило такси. Пак фыркнул. Ну конечно, такси бизнес-класса! А что ещё ждать от Сана? Но где-то на подкорке пронеслась спасительная мысль, что может быть это и не Сан вовсе, а… да кто угодно! Но нет, это был именно он. Выйдя и автомобиля, Чхве-младший лениво поправил идеально уложенные темные волосы, повернувшись к дому и задрав голову. Сонхва в панике отпрянул от окна. Не дай Бог заметит! Потом насмешек не оберёшься! Дрожь пронзила его тело, а ладони непроизвольно сжались в кулаки. Ну уж нет! Пак не позволит этому человеку так влиять на себя! Главное – пережить этот месяц, а потом он просто уедет в общежитие, и этот ужас закончится! — Сонхва! Сан приехал! — раздался голос матери с первого этажа. Парень на это лишь закатил глаза. А он и не заметил. Стоило ли ему спуститься? Ну уж нет! Он не будет приветствовать «дорогого» родственничка. Но и сидеть в комнате безвылазно — так себе идея. Поразмышляв над своим положением несколько минут, Сонхва всё же двинулся вниз. Когда он добрался до гостиной, Сан уже сидел на диване, окруженный вниманием. И он буквально наслаждался этим! Пак обязательно бы наградил его парочкой нелестных эпитетов, если бы не был занят тем, что ловил свою челюсть, которая так и стремилась к полу. Чхве сидел перед ним в обтягивающей чёрной футболке. Несчастная тряпка совсем не скрывала его мышц, которые проглядывались сквозь неё оооочень хорошо. Чёртов монстр! В чан с каким зельем он свалился, чёрт возьми?! — Сан так изменился! Правда, дорогой? — восторженно запричитала Сохён, глядя на повзрослевшего пасынка. — Угу, — пробормотал Сонхва, наконец, отмирая. — Не спросишь, как я добрался, братишка? — Сан самодовольно улыбнулся, оглядывая Пака и гордясь произведённым эффектом. — Ну, раз ты здесь, полагаю, не помер по дороге. — Сонхва! — воскликнула мама, качая головой. — Прости его, Сан-и! Он не со зла. «Со зла! Ещё с какого!» — пронеслось в голове Пака, но он благоразумно промолчал. — Ничего, — Чхве улыбнулся, сверкая довольной улыбкой. — Мой брат никогда не лез за словом в карман. Я рад, что он не изменился. — Ты такой милый, Сан, — восторженно отозвалась Сохён, пока Сонхва показательно закатывал глаза. Вот же лжец! Подлиза! Совершенно прекрасный сексуальный подлиза! Парень вздрогнул от собственных мыслей. Казалось, каждую клеточку его тела пронзило током. Боже, и о чём он думает?! — Дорогой, ты покажешь Сану его комнату? — Это ещё зачем? Он отлично знает, где его комната! — ощетинился Сонхва, глядя на мать совершенно непонимающе. — Мне было бы приятно, — Чхве улыбнулся, заставляя румянец разливаться по чужим щекам. «Ууууу… вот же ублюдок!» — Сонхва, будь хорошим братом! Сан-и так долго не был дома, и ему наверняка хочется немного домашнего тепла! «Ему хочется домашнего тепла» — Пак передразнил мать, разумеется, про себя. Не то что бы он гордился этим, но бороться с бессильной злобой было выше его сил. Опять этот Сан! Всю его жизнь Сан, Сан, Сан… Да сколько можно?! — Пойдём, — он кивнул в сторону лестницы, — провожу, если у тебя склероз, и ты забыл расположение комнат. — Сонхва, — простонала мать, прикладывая ладонь ко лбу. Но Сан только бархатисто рассмеялся, вызывая табун мурашек у одного несчастного Пака. Как же он бесил! Чёртов Чхве Сан! — Вот. Твоя комната. Располагайся и чувствуй себя как дома, — чётко проговорил парень, останавливаясь у двери в конце коридора на втором этаже. Его голос был пропитан неприкрытым сарказмом. Всю дорогу до сюда он чувствовал тяжелый взгляд, словно сводный брат был намерен прожечь в нём дыру. — Спасибо, лягушонок, — прошептал Чхве-младший слишком близко склонившись к чужому уху. — Вот и придурок вернулся, — пробормотал Сонхва, намереваясь отшатнуться, но ожидаемо встретился с гладкой поверхностью двери. Он снова был в ловушке. Паника тут же начала оплетать своими щупальцами, заставляя дышать глубже и тяжелее. Но, вопреки всему, Сан отстранился, и как ни в чём не бывало добродушно произнёс: — Я рад видеть тебя. Хотя знаю, что это не взаимно. Но я рад, что мы будем снова жить вместе. — Радуйся, пока можешь, — глубоко вздохнул Пак, выскальзывая и останавливаясь чуть сбоку от брата. — Что ты имеешь в виду? — Чхве нахмурился, а в голосе промелькнуло что-то, что Сонхва не смог опознать. Но парень лишь пожал плечами, не намереваясь отвечать. — В этом доме ужин в семь. Надеюсь, ты помнишь об этом. И не говоря больше ни слова, скрылся в своей комнате, захлопывая дверь. Сердце стучало как сумасшедшее, словно готовое сбежать. Да так, что болели рёбра. Чёртов Сан! Он и его бездонные карие глаза!

***

Сонхва сосредоточено резал несчастный стейк, стараясь не поднимать взгляд от тарелки с едой. Стоило только спуститься к ужину, как он попал в плен чужих внимательных глаз. Сан, казалось, ни на секунду не отводил взгляд. Когда же Пак всё же осторожно кидал свой, то натыкался на раздражающую, на такую соблазнительную, усмешку. Казалось, что сводный брат читал его, словно раскрытую книгу. Как при этом он продолжал поддерживать живой разговор, Сонхва упорно не понимал. Его-то хватало только на то, чтобы резать чёртово мясо и перекатывать несчастный салат по тарелке. — Я так рада, что мы снова все вместе! — щебетала мать. — Как давно мы не собирались вот так, за одним столом. «Да уж лучше бы и дальше не собирались» — мрачно подумал Пак, но лишь вздохнул, начав активнее пережевывать свой ужин. — Да, — согласился с супругой Давон. — Вы так выросли, мальчики. Мы так вами гордимся… Дальше Сонхва не слушал. Ему было не интересно, кто что там говорит. А вот Сан изображал неподдельный интерес, кивая и мыча в «нужных» местах. «Вот лицемер» — парень, скривился, бросая на сводного брата очередной, осторожный взгляд. А он всегда был таким красивым, что-ли? Что это за нос, вылепленный, словно из мрамора? А линия челюсти, о которую можно порезаться одним лишь взглядом? А его волосы всегда были такими мягкими? И как давно он их покрасил? Он-то помнит Сана строптивым подростком, с малиновыми сожжёнными волосами. А перед ним сейчас вот этот серьезный мужчина с чёрными переливающимися на свету волосами и в круглых очках, ни разу не портивших его великолепное лицо. Пак вздохнул. Это было жутко нечестно! Ну неужели он не мог вырасти в уродца?! Дурацкий, дурацкий брат! Сонхва продолжал мучить себя и стейк, пытаясь засунуть внутрь ещё кусочек. Аппетита не было. Снова почувствовав на себе прожигающий взгляд, Пак поднял глаза и натолкнулся на плутовскую ухмылку. Сердце «ухнуло», чтобы пуститься вскачь. Он очень надеялся, что никто этого не замечает, хотя казалось, все присутствующие отлично слышали этот беспокойный ритм. Лицо и шея нещадно покраснели. — Я…я пойду в комнату, — пробормотал Сонхва, чувствуя, как ноги не слушаются его, становясь ватными. — Всё хорошо, дорогой? — с беспокойством спросила Сохён, встревоженно глядя на сына. — Да… надо подготовиться к завтрашней смене, — бесцветным голосом произнёс юноша, прощаясь с родственниками. Дойдя до комнаты, он прижал ладони к груди, умоляя глупое сердце успокоиться. Сонхва глухо простонал. Кто же знал, что Чхве Сан так глубоко засел у него внутри. Слева. Прямо под рёбрами.

***

Вечер выдался на удивление спокойным. Сонхва посмотрел любимое шоу, поболтал с Минги, сделал часть домашки. Сан давно ушёл, и, как бы Пак не отрицал, ему было очень интересно — куда? Его сводный брат был очень хорош собой и явно не обделён вниманием. Да и сам он, очевидно, не монах, давший обет воздержания. Почему-то эта мысль раздражала, забравшись под нёбо и царапая маленькими коготками горло, вызывая непрошенные слёзы. Сонхва встрепенулся. Ну нет! Пак не позволит какому-то непонятному вожделению спутать его мысли и исказить чувства! Сана он ненавидит! И это не изменится никогда! С этими мыслями он погрузился в беспокойный сон, пока под веками всплывал чужой раздражающий образ. Сонхва продрал глаза, на ощупь доставая с прикроватной тумбы телефон. Часы показывали начало третьего. Поморщившись, он сел на кровати, несколько секунд осознавая, где он и кто. И главное, что его разбудило? Ответ на это нашёлся сразу, стоило его желудку издать противный громкий звук. — Ну не бухти, — пробормотал он, попутно соображая, что можно было бы утащить из холодильника. Так до конца и не продрав глаза, юноша практически наощупь спустился на первый этаж, постоянно спотыкаясь о свои же длинные ноги. Он в красках представлял, как слопает кусок торта, но внезапно остановился, так и не дойдя до кухни. Пак и сам не понимал, что привлекло его внимание. Парень аккуратно подошёл к двери, ведущей в гостиную и толкнул её, чтобы замереть каменным неловким истуканом и попробовать не заорать. Прямо посреди комнаты стоял Сан. Нет, не так. Голый Сан с телефоном в руках. Финиш. Приехали. Сонхва попятился назад, цепляя напольную вазу, которая только чудом не упала и не перебудила весь дом. Но этого было достаточно, чтобы Чхве поднял на него свой чуть замутненный алкоголем взгляд. — Лягушонок, — усмехнулся он, — не спится? — Прикройся, — пропищал Сонхва, силясь отвести взгляд от сильного накаченного тела, но терпя полное поражение. — Мне и так неплохо, — игриво ответил Сан, отбрасывая гаджет куда-то в сторону дивана. Сонхва же продолжал пялиться на сводного брата, скользя взглядом по сильному телу. Очевидно, Сан вышел из душа. Об этом «говорили» ещё не успевшие высохнуть змейки воды, блестевшие на его рельефном теле. Пак проследил за одной из них, скользя взглядом всё ниже и ниже, пока не наткнулся… — Ох, — парень резко вскинул голову, прижимая ладони ко рту и глуша зародившийся внутри вскрик. Сан тихонько рассмеялся, пока Сонхва стал ярко-бордового цвета. Жизнь его к такому не готовила. С трудом поднимая взгляд выше, он наконец смог зацепиться хоть за что-то, чтобы совсем не чувствовать себя извращенцем. Тату. Черный знак анархии на боку. Так неуместно смотревшийся на прыщавом подростке, теперь идеально смотрелся на этом зрелом теле. Ради всего святого! Сонхва уже с трудом соображал хоть что-то, пока в животе скручивался горячий узел возбуждения. — Я был в душе и услышал звонок телефона. Вот и пришёл за ним, — беспечно пожал плечами Сан. — Но ты мог бы прикрыться! Знаешь, существует такая вещь, как полотенце! — выпалил Сонхва, всё так же самафоря щеками. — А что, лягушонок, ты не видел голых мужчин? Ты что, девственный цветочек? — и, похабно усмехнувшись, Пак подошел ближе, останавливаясь так близко, что несчастный юноша почувствовал жар его тела. — Не в этом дело, — пропищал он, — моя мать могла застать тебя в таком виде, извращенец! Сан чуть отступил, кивая. — Твоя правда. Об этом я не подумал, — он нервно хихикнул, — было бы довольно неловко. — Надо же, — проворчал Сонхва, — не все мозги пропил. Нонсенс! Чхве рассмеялся, откидывая голову назад, заставляя сводного брата неловко сжиматься. Вид этой шеи, выпирающего кадыка… боже, да если бы это был не несносный Сан, Сонхва бы дал ему без раздумий. Внезапно смех оборвался, а юноша почувствовал крепкую хватку на своём подбородке. — Лягушонок, лягушонок, — прошептал Сан, — дело же не в этом, правда? Просто ты не можешь бороться с желанием. Ты так стараешься убедить себя, что испытываешь ко мне лишь ненависть. Но правда ли это? Или ты маленький обманщик? — Я ненавижу, когда ты меня так называешь, — растеряно пробормотал озадаченный парень совершенно невпопад. — У меня есть имя. — Но для меня, ты всё тот же щупленький маленький лягушонок. Хорошенький и очень хрупкий, — пробормотал Сан, оглаживая нежную щёчку, — не обращай внимания. Я, очевидно, пьян. Он отодвинулся, обходя Сонхва и скрываясь в коридоре, оставляя Пака одного, с колотящимся, словно церковный набат, сердцем. Что это было? И почему от простых слов так потеплело в груди?

***

— По-моему, всё очевидно, — с видом оксфордского профессора заявил Минги, поправляя несуществующие очки, — ты хочешь его! Сонхва поперхнулся, глядя на друга, как на самого большого предателя! Вот ещё! — Ты совсем того? — воскликнул Пак, всё же чувствуя, как щёки предательски нагревается, — да я… да он! Да никогда! — Ага, — хмыкнул друг, — то-то ты только про него и говоришь. Сонхва отвернулся, не намереваясь продолжать этот глупый разговор. Он принялся с остервенением протирать столики, готовя кафе к закрытию. Пак злился. Очень злился на Минги за то, что тот говорил какую-то чушь! Не мог он быть влюблённым в этого напыщенного придурка! Сонхва даже выругался себе под нос – настолько он был возмущен подобным предположением! И всё же, чем дольше он обдумывал это, тем больше понимал, что друг-то прав. Хотя бы отчасти. Юноша замер с тряпкой в руках, мысленно переносясь в своё подростковое прошлое. Вот он — долговязый прыщавый подросток, вечно страдающий от недостатка внимания от собственной матери, зато в избытке получающий его от сводного брата. Ну как, внимание. Скорее насмешки и жесткие подколы. Сан проходился катком своего никому ненужного мнения по фигуре Пака, его стилю, очкам, уродовавшим ещё по-детски припухлое лицо… да по всему, на самом деле. Сонхва молчал, сжав зубы. Только иногда тихо плакал по ночам, за что брат называл его «плаксой». Оказывается, он слышал всё. А потом пришло то самое половое созревание и понимание собственной «неправильной» ориентации. Было стыдно и противно признаваться даже самому себе, что он «не такой». Особенно на фоне Сана, который был чертовски популярен в школе, чем не гнушался пользоваться. Да даже одноклассницы Сонхва буквально умоляли познакомить их с его братом. Но он только бормотал что-то неразборчивое, но дающее понять — Сан занят! И да, он его ненавидел! Потому что Пак ничего не знал о собственной сексуальности, и единственным объектом в пределах досягаемости, который подходил для того, чтобы всё выяснить — был его почти родственник! Сонхва злился! И когда сил сдерживать гнев не было — проходился в отместку и по Сану. Точнее, по его способностям к учёбе. В то время брат был не самым лучшим учеником. Было ли странно, что получал такой же ответ? Сонхва как-то не задумывался, что в соседней комнате живет не его враг, а точно такой же подросток с бушующими гормонами и абсолютно такими же проблемами. Разве только Паку хотелось свиданий, поцелуев, секса любви? Но проблема была в том, что ему-то этого хотелось именно с Саном! Сводный брат оккупировал мысли, заставляя полыхать от переполняющего желания. А неумеющий контролировать себя юнец только и мог по ночам тихонько стонать его имя в попытках удовлетворить себя. А потом всё изменилось. Не сразу, постепенно. Шутки Сана стали пошлее, разговоры откровеннее. Всё это было до жути смущающе и будто бы неправильно! Сонхва испугался. Он точно знал, что в обществе так не принято! Между ними черта, которую он никогда не сможет перейти, как бы он не желал этого. Он был трусом, а вот Сан, похоже, совсем наоборот. Было в нём что-то безрассудное, свойственное одной лишь молодости. Но пришедшее невовремя. Когда юный Пак только узнавал себя и пока ещё боролся с самой своей сутью. Тогда-то и случился тот ужасный инцидент, навсегда превративший их в чужих людей. Сонхва стал другим и избегал сводного брата всё оставшееся время. А Сан… будто стал старше. В его глазах поселилась печаль, которая и в двадцать пять так и оставалась с ним. Парень вынырнул из своих мыслей, заканчивая работу. Как всё сложно! Сонхва был уверен, что ненавидит Сана! И он ненавидел его, правда. Но сейчас… всё его нутро трепетало, стоило лишь заглянуть в беспокойные карие глаза, давно поселившиеся в сердце.

***

— Либо это маньяк, либо твой охуенно красивый брат, — кивнул Минги в сторону парковки после того, как парни вышли из кафе и закрыли его. Сонхва обернулся, чтобы тут же закатить глаза. Ну разумеется, под жёлтым светом фонаря, привалившись к своему белому «Ягуару», стоял Сан. — Чёрт, — сквозь зубы проговорил парень, не ожидая появления родственничка. — Если ты не собираешься его себе забирать, это сделаю я! — Ты натурал, Минги, — хмыкнул Пак, переводя взгляд на друга. — Детали, Хва! Ладно, давай, до завтра! И не тупи, Бога ради! — Сон игриво подмигнул товарищу, быстро прощаясь и направляясь к своей машине. Вздохнув, Сонхва направился к Сану, который ждал его с хитрющей улыбкой и чертями в озорных глазах. — Ну и что ты здесь забыл? — недовольно протянул Пак, оглядывая сводного брата, который выглядел, к слову, просто потрясающе. Хотя на нём и была простая чёрная толстовка и чёрный расстёгнутый плащ, но даже они делали его самым сексуальным мужчиной во всем городе. Сонхва вздохнул. Это было чертовски несправедливо. — Как невежливо, лягушонок. Я привёз нам ужин, — парень поднял руку, и Пак действительно разглядел крафтовый пакет из Taco Bell. — Ого, — удивился Пак, — с чего такая щедрость? — Да просто решил вспомнить прошлое. Я скучал по тебе, лягушонок. Так же, как и ты по мне. Сан приблизился к брату, оставляя между ними считанные сантиметры. Как назло, они стояли прямо под фонарём, и, как бы Сонхва не хотел, его покрасневшие уши выдавали его с потрохами. — Я не скучал по тебе, — просипел он, отшатываясь назад. — Врёшь, — усмехнулся Чхве, подаваясь вперед и подцепляя холодными пальцами чужой подбородок, — скучал. Иначе стал бы ты моей маленькой копией? Сонхва распахнул глаза, таращась на говорившего, словно тот, как минимум, проклял всю его семью до седьмого колена. — Неужели ты думаешь, что это незаметно? — продолжал Сан, — ты надеваешь кожаные куртки и драные джинсы, навешиваешь на себя цепи и выглядишь как типичный «плохой мальчик» с гнездом на голове. Но ведь ты не такой. Ты мой нежный маленький братик. Подушечки пальцев коснулись скулы, а Пака пронзило разрядами тока. Как и Сана. Кожа была такая бархатистая и её так хотелось касаться! Сонхва был потрясающим, и с годами становился всё прекраснее, словно распустившийся цветок. Горделивый профиль, светлая мягкая кожа, чувственные губы, созданные для поцелуев… совершенно потрясающий мальчик, жаждущий любви и бури чувств. — Ты отвезёшь нас поужинать или как? — пробормотал он, неловко отступая. Парень даже не нашёлся что ответить. Да и что тут скажешь? Да, он не забыл Сана. Не смог бы. — Куда хочешь поехать? — спросил Чхве, спеша открыть пассажирскую дверь. — Может на Лэндс Энд? — Неплохо, — кивнул Сан. — Я за. Вернувшись за руль, парень завёл мотор, замечая, как трясутся руки. Он тяжело вздохнул. Очевидно, что всё дело в человеке на пассажирском сидении. Лишь бы и в этот раз ничего не испортить! До пляжа добрались быстро и в полной тишине. Каждый думал о своём, боясь нарушить комфорт позднего вечера неуместными словами. — Так… куда пойдём? — проговорил Сан, когда они оставили машину на небольшой парковке поблизости от входа в парк. Сонхва задумался, подставляя лицо под вечерний бриз и в наслаждении прикрывая глаза. — Давай спустимся к воде? — наконец сказал он. Сан кивнул, доставая из багажника тонкий плед и жестом приглашая брата за собой. Спускаться по каменистому склону было совершенно неудобно, ноги разъезжались, скользя по камням. Не добавлял комфорта и завывающий ветер: береговая линия продувалась со всех сторон, но что-то в этом было такое…свободное и, подчас, недостижимое. Аккуратно спустившись по крутому склону, парни уселись на цветастый плед прямо у кромки воды. Перед ними раскинулся неспокойный океан, раскрашенный бликами городских огней, и знаменитые «Золотые ворота» — визитная карточка их города. Место хоть и было довольно туристическим, но если знать скрытые тропы, то можно было попасть на почти заповедную, скалистую территорию. Сонхва с удовольствием вдохнул полной грудью солёный воздух, чувствуя, как его особенный «океанический» вкус оседает на нёбе. Тёмные волосы ерошил ветер, играя с прядками и лаская своими порывами. Это было так прекрасно! Давно он не испытывал подобного! — Слышишь? — спросил Сан, тоже прикрывший глаза в наслаждении. Сонхва слышал. Прибой «говорил» с ними. Возможно, он рассказывал что-то о далёких берегах. По крайней мере, так говорил папа, когда парень ещё был маленьким несмышлёнышем. А потом его не стало. Пак мотнул головой, отгоняя воспоминания. — Так, а что ты купил? — парень шмыгнул уже покрасневшим носом, ныряя в пакет с едой, — БОЖЕ МОЙ! Сырный буррито с фасолью и рисом! — Никогда не понимал, как ты можешь это есть, — тихонько засмеялся Сан, с нежностью наблюдая, как Сонхва буквально вгрызается в еду, пачкая губы в соусе. — Ты ничего не понимаешь, — пробормотал он с набитым ртом, — это — пища Богов! Чхве фыркнул, смотря на довольного сводного брата. Сонхва был очень красивым. Они не виделись несколько лет, и он буквально расцвёл. Подростком он тоже был очень хорошеньким, но сейчас это было что-то нереальное. Черты лица заострились, делая его природную красоту какой-то космической. А пухлые губы и чуть надменный взгляд делали его похожим на какую-то знаменитость, не меньше. Сан вообще с трудом дышал рядом с ним. Хорошо, что хоть скрывал это вполне успешно. Парень вздохнул, доставая свой буррито с курицей и колу. Да, давно он не наслаждался Taco Bell и обществом того, от кого в бешеном припадке заходилось глупое сердце. — Я хотел поговорить, — подал голос Сан, когда с едой было почти покончено. — О чём? Он почувствовал, как Пак напрягся, вытянувшись в струну. — О нас и наших отношениях, — голос парня чуть дрогнул, не в силах скрыть волнение. — Нет никаких "нас", — резко выпалил Сонхва, впериваясь взглядом в тёмный океан. Атмосфера изменилась. Словно вот-вот должна была разразиться буря. — То-то и оно, — Сан повернулся к брату, пытаясь считать его эмоции. Получалось плохо. Сонхва снова нацепил маску безразличия, с которой почти сросся. — А кто в этом виноват? После того, что ты сделал, — выражение его лица не изменилось, но голос… Сану показалось, что в нём плещется боль. И он знал, кто её причина. — Я должен объясниться, — вздохнул он, переводя взгляд на белые барашки волн. — Во-первых, извини меня, Сонхва. — Уже не лягушонок? — съязвил юноша хмыкнув. — Хочешь, будешь лягушонком, — в тон ему ответил Чхве. — Но, серьёзно, я не хотел тогда тебя пугать. — Сан, — прервал его Пак, — мне потребовались психотерапевт и курс антидепрессантов… ты хоть понимаешь это? — Чёрт, — Сан в отчаянии взъерошил волосы, — я… Сонхва, я не знал, что это так повлияет на тебя. Клянусь, у меня не было злого умысла. Ты нравился мне! — Ты… ЧТО?! — воскликнул парень, оборачиваясь к брату и смотря на него глазами-блюдцами. — Не перебивай. Выслушай, — Сан глубоко вздохнул, решаясь, пожалуй, на самый откровенный разговор в его жизни, — ты… ты правда нравился мне. И нравишься, — чуть тише добавил парень, дико смущаясь. Хорошо, что он не видел, как вздрогнул Сонхва, ощущая табун мурашек на коже. ОН НРАВИТСЯ САНУ, невероятно! — Мне исполнилось восемнадцать, а тебе пятнадцать…и ты стал таким хорошеньким! — Сонхва заливисто засмеялся, заставляя уши парня пылать, — ну правда, не смейся! Но я не знал, как показать это. Я вроде пытался флиртовать, но, очевидно, получалось не очень, — он опустил голову, тяжело вздыхая, — А потом я нашёл твой дневник… — ТЫ ЧТО?! — Ты обещал послушать, — шикнул на брата Сан, — да. И там чёрным по белому было написано, как ты мечтаешь, чтобы тебя прижали к стене и… — Я помню! — резко выкрикнул Сонхва, — не надо говорить! Сан хихикнул. Реакция сводного брата была забавной. — Ну я и прижал! Да и кроме того, я готов поклясться, что пару раз слышал своё имя, когда ты…ну… — Я понял! — Пак вскочил, роняя остаток буррито, — Матерь Божья, Сан! — Ну что "Сан"! — парень недовольно повёл плечами. — Я, вроде бы, сделал всё так, как ты описывал. Но в итоге… ты знаешь, что случилось. Боже, да я сам жутко испугался! Хотел извиниться, но ты избегал меня! Стоило нам остаться наедине, и ты буквально вылетал из помещения. А потом и вовсе съехал. Я… я не хотел, Сонхва. Правда. Прости меня, если сможешь. Пак стоял, с трудом втягивая воздух. Весь образ злодея-брата рушился, как карточный домик. Он обхватил себя руками, чтобы хоть немного унять эту невыносимую, тянущую боль в сердце. — Я ненавидел тебя столько лет, — просипел Сонхва. Голос предательски дрожал, — в моей голове ты был чуть ли не насильником. Сан замолк, подбирая слова. Это было по-настоящему горько. Сердце словно вынули и кинули о скалы, размазывая по ним кровавыми ошмётками. — Это больно, — прошептал он, чувствуя, как глаза начинает щипать от поступающих слёз. — Отвези меня домой, — чуть слышно попросил Пак, стараясь не смотреть на брата. — Сонхва… — Пожалуйста, Сан, — тихо прошептал он,— мне нужно принять новую реальность. Прошу. Чхве кивнул, неловко поднимаясь и разминая затёкшие ноги. Он подхватил мусор и плед, небрежно перекидывая яркую ткань через плечо. До машины парни добрались в полной тишине. Впрочем, и поездка сопровождалась только тихой музыкой в салоне и напряженным дыханием каждого из них. Сонхва молчал, глядя на мелькающие за окном фонари. Он думал о том, что потратил так много лет на ненависть, вместо того чтобы объясниться и поговорить. А Сан… он до побеления сжимал пальцы на руле, чувствуя, как на кончике языка горчит обида. Несколько непокорных слезинок стекли по щеке, прочерчивая дорожку, казалось, к самому сердцу. Хрупкому и ранимому.

***

Сонхва сидел на кровати в своей комнате и напряженно обдумывал всё, что сказал ему Сан. Сложно перестать видеть в человеке подонка, если так к этому привык. А что, если… а что, если забыть про это и всё же разрешить себе чувствовать? Прикоснуться к запретному, желанному, таинственному…упасть в Сана с головой, утонуть, словно он океан. Безбрежный и бушующий. Что, если хоть раз пойти на поводу у своего желания и не думать о последствиях и нормах поведения? Ведь он имеет право на это! Он человек, в конце концов! Сонхва потребовалось ещё двадцать минут на споры с собой. Но, по истечению этого времени, он уже держал путь в чужую комнату. Он даже не притормозил у двери, уверенно дергая ручку и решительно входя внутрь. — Сонхва? — удивлённо спросил Сан, откладывая книгу и снимая очки, — что-то случилось? — Случилось, — уверенно кивнул Пак, захлопывая дверь и быстро подходя к кровати, — если ты попытаешься это хоть как-то прокомментировать, я ударю тебя. Юноша в несколько шагов оказался около сводного брата. Секунду помедлив, он вскарабкался на чужие бёдра, замирая. Да, выглядело это, пожалуй, не слишком грациозно, но любое сомнение улетучилось, стоило Паку заглянуть в глаза Сана. А в этой чёртовой бездне удивление сменилось на опасный дьявольский огонь. Парни замерли, а мучительное желание сковало тела. Каждый был напряжён, словно натянутый канат. Кто сорвался первым? Пожалуй, на этот вопрос никто из них не ответил бы. Да и имело ли это значение, если после остался лишь сладкий вкус губ и терпкий тягучий поцелуй? Сонхва отстранился первым, когда уже не хватало кислорода. Он хотел что-то сказать, но все слова испарились из мыслей, стоило ему ощутить тёплую ладонь на своей щеке. Он прильнул к ней, словно котенок. А когда длинные пальцы прошлись по нижней губе — игриво лизнул их языком, после чего с удовольствием втянул в свой рот. Он бы усмехнулся от того, как удивлённо пискнул Сан, но они так хорошо чувствовались и скользили по его языку, что было совершенно не до иронии! Следом юношу ударила совершенно сумасбродная мысль, что на месте этих пальцев он бы предпочёл нечто другое. И пока Сонхва всё же пытался себя контролировать, Чхве аккуратно обвил его своими руками, мягко меняя их местами и стягивая с возбуждённого парня домашнюю футболку. — Ты такой красивый, — прошептал Сан, покрывая поцелуями линию челюсти и спускаясь ниже, к нежной чувствительной шее. Сонхва застонал, выгибаясь навстречу ласкам. — Тише, малыш, — прохрипел Чхве, — ты не закрыл дверь. Ты же не хочешь, чтобы наши родители застукали нас? Пак тихонечко заскулил, когда чужие ловкие пальцы задели отвердевшие соски. Да если честно, ему было настолько плевать на что-то, кроме чувственных ласк, что он и думать забыл и о семье, и обо всём остальном. Остался только Сан, и этого было вполне достаточно. А между тем, он опускался всё ниже и ниже, покрывая мокрыми поцелуями грудь и живот, пока Сонхва извивался от наслаждения. Внизу живота клубилось удовольствие, готовое вот-вот разразиться бурным фейерверком. Когда же Сан стянул с него домашние шорты вместе с нижним бельём, опаляя горячим дыханием возбуждённый член, Сонхва громко всхлипнул, тут же прикрывая рот ладонью. — С-сан! Стой! — Тебе не нравится? — спросил парень, вновь нависая над Паком и оставляя нежный поцелуй на раскрасневшейся щеке. — Очень нравится… я просто не выдержу долго. Он провёл рукой по крепкой груди, спускаясь ниже, оглаживая кубики пресса и контур татуировки… ох уж эта привычка Сана ходить по дому без футболки! И сейчас как нельзя кстати. Сонхва аккуратно переместил руку на чужой пах, чуть сжимая ладонь и с удовольствием слыша короткий грудной стон. — Можно? — тихо спросил он, очаровательно краснея. Когда Сан оказался полностью обнажённым, парень рвано выдохнул. Он был невероятный. Каждый сантиметр его тела так и хотелось облизать. Ну или хотя бы один конкретный орган… поэтому Сонхва, недолго думая, взял в руку чужой член, ощущая приятную тяжесть на своей ладони. Мягкость и бархатистость была настолько приятна, что сразу захотелось взять его в рот. Пак аккуратно провел ладонью по стволу, вслушиваясь в прерывистое дыхание Сана и ощущая каждую набухшую венку. Восхищенно выдохнув, Сонхва сполз ниже, ясно намекая, что собирается сделать. — Если не хочешь… — начал было Сан. — Если бы не хотел, не стал бы, — перебил его Пак, — ложись на спину. Голос звучал твёрдо, а Чхве и не думал спорить. Он буквально рухнул на кремовые простыни, закусывая губу, чтобы не застонать во весь голос, когда мягкие губы накрыли сочащуюся смазкой головку. Не сказать, что Сонхва был горловых дел мастером, но кое-какие навыки у него имелись. Член Сана был не очень длинным, но вполне крупным, так что не прошло и нескольких минут, как челюсть заныла, а в уголках глаз скопились слёзы. Но всё это перекрывалось потрясающим чувством наполненности. Сонхва чувствовал каждый сантиметр чужого достоинства, которое проникало всё дальше, лишая возможности дышать. Парень старательно дышал через нос, расслабляя горло и отчаянно желая ощутить головку в своей глотке. Тихие стоны Сана предавали решительности, и заставляли стараться ещё больше, подключая язык и лаская пульсирующие венки. — Хва, Господи Иисусе, — шептал Сан, вплетая свои пальцы в чёрные локоны сводного брата, — малыш, я долго не продержусь. Парень поглаживал чужую макушку, не собираясь принуждать брать глубже. Просто ему было критически необходимо передать свой восторг, похвалить за усердие. Сонхва же старался так, словно от этого зависела его жизнь. Он скользил по стволу, не обращая внимания на смесь слюны и смазки, которая текла по подбородку, превращая его в разбитое возбуждённое безобразие. Пошлые, страстные звуки наполняли комнату. Хриплые стоны смешивались с совершенно бесстыдными звуками минета и представляли собой нечто потрясающее, доводящее до животного исступления и чистого необузданного желания. Когда парень представил, как выглядит со стороны, то отчаянно застонал, пуская по стволу приятную вибрацию. — Сонхва! — воскликнул Сан, даже не пытаясь быть тише. Он выгнулся навстречу жаркому рту в предоргазменной судороге. — Кончи мне на грудь, — прошептал Пак, вызывая у любовника протяжный стон. — Маленький извращенец, — пробормотал он, меняя их местами и нависая над парнем. Сан обхватил свой член, водя ладонью по стволу. Он прикусил в наслаждении губу, не в силах отвести взгляд от сводного брата. Всего пара движений, и чужую грудь оросили белые тягучие капли, а сам Чхве закинул голову назад, топя помещение в громком несдержанном стоне. — Что же ты со мной делаешь, — прошептал он, наклоняясь к Сонхва и ловя его губы своими. Поцелуй вышел беспорядочным и хаотичным. Они целовались быстро и страстно, кусая и играя с языками друг друга, пока Пак не распахнул прелестный ротик в немом стоне. Рука Сана опустилась на его изнывающий и исходящий смазкой член, ловко скользя по стволу. Всего пара движений, и давно готовый кончить парень взорвался криком насаждения. Потребовалась пара минут, чтобы прийти в себя. К тому времени Сан привёл его в порядок, воспользовавшись салфетками. Сонхва неловко встал на дрожащие ноги, подхватывая, как он надеялся, свою одежду. —Не останешься со мной? — спросил Сан, глядя на собирающегося брата. — Нет, — парень покачал головой, — хочу выспаться. А с тобой это сделать будет невозможно. Да и к тому же, не хочу объяснять маме, почему мы с тобой спим в одной постели, если она захочет нас разбудить. Спокойной ночи, Сан. — Спокойной ночи, лягушонок. Сонхва закатил глаза, выскальзывая в коридор. Сан не стал говорить ему, что их семья определенно всё слышала.

***

Когда Сонхва спустился к завтраку, Сан уже сидел на кухне, с наслаждением жуя вафли с вишневым сиропом. В воздухе витал аромат свежесваренного кофе, а по стенам прыгали солнечные зайчики. Пак улыбнулся, глядя на выглядевшего словно белка с набитыми щеками парня. — Доброе утро, — мягко проговорил он. — Доброе утро, лягушонок, — с набитым ртом пробормотал Сан, стараясь проглотить всё, как можно быстрее. — Не называй меня так, — закатил глаза Сонхва, впрочем, не сильно обижаясь. — Ну уж потерпи немного, — засмеялся Чхве, пока в его глазах плясали очаровательные смешинки. — Что? О чём ты? — Как это? Я же ещё учусь. Мне нужно вернуться в Европу. — А… точно, — разочарованно протянул Сонхва. Он об этом совершенно забыл, — но, тем не менее… у тебя есть дом, где тебя всегда ждут… — пробормотал он, заливаясь румянцем. — Или ты можешь пригласить Сан-и в свою квартиру, — раздался голос матери, заставивший парня обернуться. Сохён стояла на пороге вместе с мужем и тепло улыбалась. «Какая же мама всё-таки красивая!» — пронеслась в голове восторженная мысль. И только потом он понял смысл её слов. — Погоди, — нахмурился он, — в мою квартиру? Но… Улыбка матери стала ещё шире, а Сонхва вдруг замер, не решаясь дышать. Он оглянулся на брата, который попытался спрятать хитрую ухмылку в кружке с кофе. — Вы всё спланировали! — воскликнул он, — это он вас подговорил, да?! — обратился юноша к матери и отчиму. Сохён весело рассмеялась. — Милый, Сан сказал, что хочет помириться с тобой. Хоть и не рассказал, в чём суть вашей ссоры. И мы придумали план. По своей воле ты бы ни за что не приехал сюда. И, кстати, неужели ты правда решил, что я способна отнять твою квартиру?! Сонхва опустил глаза, пока всё его тело заливалось свекольным цветом, а глаза щипало от стыда. Ну да, именно так он и думал. — Невероятно! — воскликнула мать, – я, конечно, не была образцовой матерью, но чтобы так! Женщина показательно надула губы, изо всех сил изображая обиду. — Мам, прости… — просипел Сонхва, борясь со слезами. — Да брось ты, — Сохён подошла к сыну, ласково обнимая того за плечи, — я не сержусь и понимаю тебя. Она на секунду замолчала. — И да… чтобы вы знали… мы не против вашей…дружбы. — Нашей… дружбы? — непонимающе пробормотал Пак, поднимая на мать растерянный взгляд, пока Сан не начал хохотать, давясь воздухом, — МАМА! — Ну что "мама"? Дело-то житейское… — МАМА!!! — теперь Сонхва почти плакал от дикого смущения. Ну вот что за семья, а? Сохён рассмеялась, целуя сына в макушку. — Пойдём, — сказала она мужу, — пусть дети поговорят. — Ну так что, когда ты меня пригласишь? — спросил Сан, заговорщицки подмигивая. — Как насчёт Рождества? — предложил Пак, смотря на парня перед собой чистым, лучистым взглядом. — Но это больше, чем через полгода! — Чхве накуксился, словно маленький ребенок, впрочем, ни разу не обижаясь. Сонхва опустил взгляд, улыбаясь. К тому времени он сможет разложить все чувства и мысли по полочкам и впустить нового Сана в свою новую жизнь. В совершенно новом статусе.