Рождественская песнь Торчвуда

Вне всякого сомнения, Алекс Хопкинс был мертв. В 1999 году, накануне Нового года, он убил всех своих коллег, а затем приставил пистолет к собственной голове и выстрелил. Он никогда не промахивался. Остался в живых лишь один его сотрудник – капитан Джек Харкнесс, и он взял на себя управление организацией, которая называлась Кардиффским Торчвудом, или Торчвудом-3, или просто Торчвудом. Во всех отношениях он был хорошим руководителем. По крайней мере, люди могли бы так сказать, если бы они знали об этом. Потому что Торчвуд был секретной организацией. И под началом Харкнесса он стал еще более закрытой структурой. Став главой Торчвуда в Кардиффе, Харкнесс в скором времени разорвал все связи с лондонским филиалом и отказался сотрудничать с ЮНИТ без крайней необходимости. Иногда даже в случае крайней необходимости. Более закрытым стал не только Торчвуд. Харкнесс и сам спрятался на своей подземной базе и с течением времени все больше и больше отдалялся от внешнего мира. Работа была всей его жизнью, и только ради работы он жил. Его никогда не видели в обществе, он не навещал друзей или семью. Хотя он был привлекательным мужчиной и при желании умел производить впечатление, никто никогда не видел, чтобы он ходил на свидания. Его сотрудники перешептывались между собой о том, что капитан даже ночует на базе. У него было всего трое сотрудников – доктор Оуэн Харпер, технический эксперт Тошико Сато и заместительница капитана Сьюзи Костелло. Все они были почти такими же странными и асоциальными, как и их начальник. Они выполняли свою повседневную работу и летом, и в праздники, а еще они никогда не брали выходных – даже на Рождество и Новый год. В особенности на Рождество и Новый год. В Торчвуде было запрещено даже признавать существование этого праздничного сезона. Произнесенное самым тихим шепотом пожелание «Веселого Рождества!» или всего одна нота песни «Старое доброе время» могли вызвать у Харкнесса приступы неконтролируемой ярости, поэтому его сотрудники благоразумно делали вид, будто в неделе между между 24 декабря и 1 января не было ничего особенного. Но потом произошло одно событие, которое все изменило. Однажды, в середине декабря, когда Харкнесс вышел из магазина, где располагался вход на базу Торчвуда, к нему обратился молодой человек, искавший работу. – Кофе? – спросил молодой человек, протягивая Харкнессу дымящуюся кружку. Хорошо приготовленный кофе был одной из слабостей капитана Харкнесса, поэтому он едва не улыбнулся, сделав первый глоток – ведь этот кофе действительно был весьма неплох. Он определенно был приготовлен дома – чего и следует ожидать, когда тебе вручают обычную керамическую кружку, а не пластиковый стакан. Но затем Джек вернул кружку молодому человеку. – Джонс, Янто Джонс. Для тебя здесь нет никакой работы, – сказал Харкнесс, проходя мимо парня. Однако оказалось, что от Джонса не так-то просто отделаться. Он догнал и остановил капитана, положив руку ему на плечо. – Но вы выяснили, кто я такой! – После нашей ночной встречи в том парке я понял, что ты слишком много знаешь. И подумал, что придется тобой заняться. – Вместо этого вы могли бы взять меня на работу. Вы же знаете, что у меня есть необходимая подготовка. – Прости, у нас нет вакансий. Даже для бывшего сотрудника Института Торчвуд в Лондоне. Особенно для бывшего сотрудника Института Торчвуд в Лондоне. Мы не имеем с ними ничего общего. Харкнесс хотел продолжить идти, но Джонс снова преградил ему путь. Капитан приподнял бровь. Немногие осмеливались вести себя с ним подобным образом. Фактически, он не знал ни одного такого человека. – И куда мне идти? Что делать? – А что, здесь нет тюрем? Или работных домов? Можешь наведаться в эти заведения, если хочешь, только оставь меня в покое. Я за тебя не отвечаю! Здесь работы для тебя нет. И никогда не будет. Несмотря на то, что Джонс попытался снова остановить его, Харкнесс продолжил идти. И Джонс выложил свой последний козырь. – Мне очень нравится ваша шинель. Прозвучавшая фраза едва не заставила Джека остановиться. Несколько лет назад это могло бы сработать – хороший комплимент из уст симпатичного молодого человека – потому что подобное Харкнесс тоже очень любил. Но это было раньше. А теперь он просто продолжил идти своей дорогой. *** Капитан Харкнесс резко остановил машину, когда под колеса бросилась человеческая фигура, почти неразличимая в потоках проливного дождя. Это был Янто Джонс, одетый в прекрасно сшитый костюм; ни пальто, ни куртки на нем не было, несмотря на плохую погоду. Харкнесса это не обрадовало. Он вылез из машины и начал кричать, ругаться и всячески угрожать. Несчастный Джонс едва мог вставить хоть слово в его монолог. Харкнесс завершил свою тираду угрозой убить молодого человека и затем, вполне довольный собой, пошел прочь. Но Джонс остановил его. – То есть, вы не собираетесь помочь мне поймать птеродактиля? – Что? – опешил Харкнесс. – Птеродактиль, – раздельно повторил Джонс. – Он заперт на складе у причала. Я называю его Крошкой Мавануи. Джонсу наконец удалось найти то, перед чем не смог устоять даже циничный капитан – возможность поймать существо, которое, как сказали бы некоторые, было таким же хладнокровным, как сам Харкнесс. *** Мавануи спикировала прямо на них, и они едва успели выскочить за дверь. – И ты называешь это «Крошкой»? – выдохнул Харкнесс. – Как, вы не готовы поймать динозавра? Лондонский Торчвуд был бы готов. Кроме того, это шутка, сэр. – Вздор! Пойдем. – Харкнесс покрепче обхватил гигантский дротик с транквилизатором, и мужчины плечом к плечу снова вошли в здание склада. Однако еще до этого Джонс успел отметить, что капитан пахнет совершенно особым парфюмом, и Харкнесс, в свою очередь, не оставил это без внимания. *** Накачанная успокоительными рептилия лежала на полу склада и храпела. Джонс лежал на Харкнессе, тяжело дыша. Призрак Алекса Хопкинса, невидимый и неслышимый для живых, стоял рядом, и взгляды, которыми обменялись двое мужчин, от него не укрылись. – Наконец-то кому-то удалось растопить ледяное сердце Джека Харкнесса, – заметил он. «И согреть его чресла», – подумал он, но говорить не стал, потому что это детская сказка. – Не приходите к нему, – заявил Алекс Хопкинс трем другим призракам. – Все-таки это нам не понадобится. – Вот черт! – сказал Дух нынешнего Рождества. – Я с таким нетерпением ждал, когда смогу отведать валлийских гренков с сыром и жареных красных водорослей. – Пропади ты пропадом! У меня мог бы появиться шанс отомстить, – воскликнул Грей, который маскировался под Дух прошедшего Рождества, но на самом деле был очень даже живым. Он произнес еще несколько непечатных ругательств и пробормотал: – Теперь мне придется искать другую возможность. Дух будущего Рождества не сказал ничего. Но он ведь никогда и не разговаривал. *** На следующий день, который был кануном Рождества, Харкнесс представил Джонса команде Торчвуда и показал ему базу. Джонс тотчас принялся за работу. Первым делом он откопал кофейник, к которому много лет никто не прикасался, и воспользовался им по назначению. Приготовленный им кофе был крепким и горячим, и благодаря ему на обеспокоенных и усталых лицах остальных членов команды появились улыбки. Однако эти улыбки сменились удивлением, когда в помещение вошел Харкнесс и поставил более высокую температуру на термостате. – Что? – осведомился Харкнесс. – Это для Крошки Мавануи. Она – холоднокровная. Ее организм не может нормально функционировать, когда холодно. – Вообще-то, птеродактили – теплокровные, – заметил доктор Харпер, самый откровенный из его сотрудников. – Ну, то есть мы так думаем. Мы не можем знать наверняка, потому что они вымер… – Заткнись! – прошипела Сьюзи. – Не встревай. Я впервые за несколько лет начала чувствовать свои пальцы. – Она сняла свои обрезанные перчатки и с благодарностью размяла руки. – Я все слышал! – крикнул Харкнесс. – Я ничего такого не имела в виду, – заискивающе проговорила Сьюзи. – Сьюзи Костелло, ты знаешь, что я собираюсь сделать сейчас? – заорал Харкнесс, и все вздрогнули, даже Харпер. – Я собираюсь… собираюсь… повысить тебе зарплату! Три пары глаз изумленно уставились на него. – Я подниму зарплату вам всем, – продолжал Харкнесс, ухмыляясь. – И знаете, что я сделаю потом? – Расскажешь нам, что сделал с настоящим Джеком Харкнессом, а потом продолжишь пытаться захватить мир? – поинтересовался Оуэн. – Нет, дурашка! Я отправлю мистера Джонса в магазин, чтобы он купил нам чего-нибудь вкусного поесть и выпить, и мы устроим настоящий рождественский пир. А на следующей неделе мы купим самое лучшее шампанское и отпразднуем Новый год с размахом! Так они и сделали. *** Капитан Харкнесс стал для Крошки Мавануи вторым отцом. (А может быть, он стал для нее первым отцом, потому что у птеродактилей не бывает отцов в истинном смысле этого слова. А может быть, ее первым отцом был мистер Джонс, а вторым все-таки стал Харкнесс). В любом случае, она росла большой и довольно счастливой, если так можно сказать о рептилии. Доктор Харпер провел ряд психологических тестов, пытаясь определить это, но никаких определенных результатов не получил. Доктор Харпер и Тошико Сато со временем стали настоящими мастерами своего дела, благодаря чему не раз спасали мир от инопланетных захватчиков, а пару раз – и вовсе от полного уничтожения. В то памятное Рождество, когда все изменилось, Оуэн и Тошико поцеловались под омелой, и это стало беспрецедентным случаем в истории Торчвуда времен Харкнесса. Сьюзи Костелло, одержимая инопланетной перчаткой, превратилась в серийного убийцу, и Торчвуду пришлось ее уничтожить. Дважды. Ну, не каждый конец бывает счастливым. Жизнь продолжается... Как и предвидел Алекс Хопкинс, с каждым днем Харкнесс и Джонс все больше сближались, и благородный капитан так и не вернулся к своему затворничеству. Он стал достаточно известным человеком в Кардиффе и его окрестностях, флиртовал направо и налево со всеми, кого встречал, вдохновляя на подвиги как мужские, так и женские сердца. Что же касалось его самого, он оставался верным Джонсу и никогда не изменял ему. Благодаря Джонсу и остальной команде, которые всегда были рядом с ним, он стал величайшим защитником из всех, которых когда-либо знали его город, страна и вся планета Земля. Исключением был разве что его друг Доктор, но это уже совсем другая история.