Хэнк – мудила

Киса залетает на "базу" разъярённый и с разбитым носом. – Хэнк– мудила, запомните мои слова. – Ваня плюхается на диван и через секунду сожалеет о скорости, с которой он на него упал, всё таки рёбра пострадали, и для них любое касание равно страданиям. Оглядываясь, он понимает, что единственный человек находящийся на базе – это Мел, и что проблемы Кисы его сейчас абсолютно не волнуют. В какой-то степени Киса завидовал Мелу, всё-таки у него есть любящие родители, девушка мечты, какие-то приоритеты и цели в жизни. Мел не живёт от лёгкого кайфа до лёгкого кайфа. Да и Хэнк в принципе тоже. Но всё равно эта морда Хенкалины бесит ужасно, и единственное что с ней можно сделать–это врезать. Другого варианта никак не может быть. Наверное.         Пока Киса подвергал все свои мысли сомнениям, Мел встал со своего места. – Раздражаете вы своими ссорами, мы повязаны трупами на дне, а вам бы поссориться из-за того, что у родителей мутки. – Егор остановился прямо у выхода. – Кис, ну оно тебе надо? Хэнк же хочет по-мирному, а ты никак свои кулаки усмирить не можешь, глупый. – С этими словами Мел покинул базу.   – Действительно, Хэнк же хочет мириться. – Ваня кричит ему вслед. – Всем же похуй что я чувствую, сын мента важнее. Как мелкий торч может спасти компанию друзей? А вот сын мусора поганого в принципе сможет. – Глаза Кисы начинают слезиться. – Блять, да кому я вообще нахуй нужен? Лучше бы Хэнк меня завалил, минус проблема для всех. – Монолог Вани кажется слышно везде в радиусе пяти километров. На трезвую голову Кисе приходят самые глупые идеи.            Бегая по базе он судорожно ищет черный футляр, в котором они обычно держат пистолеты. Сейчас он найдет их, напишет маме прощальную записку, и исчезнет. Этот план казался просто гениальным. Без особых усилий футляр оказался перед ним, теперь осталось самое тяжелое. Оправдать свою смерть перед мамой и сделать так, чтобы она страдала как можно меньше. Киса открывает рюкзак, и замечает, что не может достать пенал из-за того насколько сильно трясутся его руки. Мамулечка, дорогая, я тебя очень люблю. Не думаю что мне стоит объяснять что некоторые люди типа сходят со своего пути, и им тяжко идти дальше учитывая происходящие события. Мам, я придурок, который вписался туда, где ему не было места. Но если говорить о "чёрной весне", то я даже рад. Ты даже не представляешь насколько я счастлив что эти люди вообще на Земле есть, и что пусть даже на короткое время, но я успел прожить довольно веселые моменты. Я помню как мы с Гендосом у костра за сосиски дрались, или как я придумывал как Мелу к Анджелке подкатить. Даже дурацкий Хэнк был моим другом, и поверь, мам, мой выбор вообще никак не связан с тем что ты спишь с его батей. Ваще ты наверное сейчас в шоке, что я умею нормально писать, и что до меня дошло что нужно тебе хоть ситуацию объяснить. В общем, я виноват во всём, пусть полиция отстанет от ребят, все убийства висят исключительно на мне. Если этот придурок, Боря Хенкин в смысле, попробует забрать что-то на себя, то плюнь на него. Мам, я под наркотой и не такое творить могу. Господи, прости за то что тебе такой сын уебищный достался. Под конец письма Киса уже не на шутку зарёванный, на выдранном непонятно откуда листочке красуются капли крови в перемешку со слезами. – На русский язык почаще ходить надо было, столько запятых пропущенных, жесть. – Над ухом Кисы тихо говорит Хэнк. Видимо, надо было сначала дверь хотя бы прикрыть. А из-за собственных соплей Кислов даже шаги не услышал. – Додик ебучий, это личная вещь. Я всё сказал, и моё решение ты не поменяешь. – Киса старается не смотреть на Хэнка, и увернутся от него в другую сторону. – А почему ты думаешь что я собираюсь что-то менять? – Ваня задерживает дыхание. Удар под дых, и самое неприятное то, что его нанесли словами. Он понимал, что скорее всего Хэнк так и желает ему смерти, чтобы легче всё разгребать было, но чтобы так в открытую. Слёзы накатывают с новой силой. – Кис, глянь на меня. – Тихонько проговаривает Хэнк. – Не хочу, какой смысл мне на тебя смотреть, если даже ты мне смерти желаешь, другом ещё назывался. – Киса старается сдержать поток поступивших слёз. – Кис, если ты уже принял решение, то я хочу сказать последние слова. Я хочу попросить у тебя прощения, а ты даже в глаза не можешь посмотреть. Вдруг мои слова как нибудь на тебя подействуют. – От человека напротив Хэнка вырывается рык. Киса разрывается в своих же чувствах. Он понимает, что как только посмотрит в глаза Хэнку, то забудет обо всех своих обидах, и будет переживать чтобы никакой из синяков на голове от его же кулаков сильно не болел. Ёбаный Хэнк, чувства к которому он не может понять класса с седьмого. Желание застрелить себя растёт в геометрической прогрессии. – Защёлкнись, я не буду на тебя смотреть. – Он переходит на крик, и собирается отойти, но не тут то было. – Отпусти меня! – Ваня истерит. Хэнк прижимает его к стене чтобы уменьшить риск того, что один из кулаков снова прилетит ему в челюсть. Киса прячет глаза куда только можно. – Где пистолеты, сука? – Ваня говорит это очень тихо, но в силу того что Боря находится в сантиметрах пяти от его лица он конечно же слышит. – Борь, я хочу этого. Я хочу уменьшить проблемы которые я создаю. – Он наконец-то смотрит в глаза. Ох, это было зря. Он видит, что глаза напротив такие же потерянные и заплаканные. Хочется обнять, согреть, поцеловать, хочется никогда в жизни больше не допускать такого. Фактически, он впервые видит Хэнка не равнодушным. Кажется это самое красивое что он видел в своей жизни, и это достойно быть тем, что он увидит перед смертью. – Прости меня. Прости меня пожалуйста за всё, отрежь мне язык, я себя ненавижу после всех тех слов, что вырвались тогда. – Ему не хватает воздуха. – Хочешь, застрели меня. Я скажу где спрятал пистолеты. Только пообещай мне, что пальцем себя не тронешь.– Хэнк видит, что Киса почему-то смотрит на его губы, и такое чувство будто вообще не слышит. – Так будет ещё легче, я возьму всё на себя, а мой батя от горя тебя даже трогать не будет. Что уж там говорить про Гендоса и Мела. Я тебе толстовку любимую отдам, только пожалуйста, себя не убивай. – Киса опускает голову тихо посмеиваясь. – Я не переживу, придурок, а твоя мама вообще с ума сойдет. – Дебил. Я и так знаю что ты сопли жевать будешь. Что ты на дуэли собирался делать, еблан? – Киса опять смотрит в глаза, как бы морально больно это не было. – Ты щас нахуй серьезно?– Хенкин очень раздражён. – Ты реально думал что я буду в тебя стрелять? Я что похож на конченого? – Он очень зол, и в первую очередь на себя. Боря думал что его чувства к Кисе вещь понятная, и что он даже может надеяться на что-то взаимное, но видимо Ваня ебанат который вообще нихрена в этой жизни не понимает. Сейчас мысли летят очень хаотично. Киса вообще залип. Впервые в жизни он чувствует к человеку такую бурю эмоций, и немного хочется чтобы Хенкин завалил ебало и начал действовать. Пидорские мысли всё таки догнали его. – Сука, да ну тебя нахуй. – Хэнк больше не прижимает Кису к стене, он отходит на несколько шагов ближе к выходу. – Стою распинаюсь, а ты думаешь что я собирался тебя прикончить. Да если бы я хотел, я бы это давным давно сделал, и вместо Игоря сейчас бы на дне твой трупак был. Конечно, следом бы наверное мой пошёл, но это уже не так важно. – Еба-а-ать, я понял в чем суть. – На лице Кисы расплывается хитрая полуулыбка. – Пиздец, походу у тебя в голове те же мысли, только уже давно.        В голове у Бори сигнал тревоги. Кошмар, что вообще в таких ситуациях делать? – Да что ты там понял, Кис, я даже не уверен что ты меня слушал, а я тут как дебил стою и спасаю твою жизнь. – Сорян, я немного залип. – Улыбка с лица Кисы не сходит. – В кого ж ты такой краси-ивый. – Он уже чуть ли не мурчит.          Такое резкое изменение в тоне и поведении Кисы бесит. Боря подходит обратно, но стоит уже не так близко. – Ты чё, накидался? Поэтому до пули в лоб и дошло? – Киса нахмурился. Вообще эмоции Кислова у Хэнка занимали отдельное место в сердце. Он очень бурно реагировал на разные вещи, даже на те, которые Боря считал мелочами. Невольно хочется прикоснуться к ямочкам, которые выступают при искренней улыбке, или вообще сфотать задумчивое лицо. Сейчас здравый смысл держится на тонкой ниточке, Хэнк чувствует, что терпения может не хватить, и есть  возможность что "пуля в лоб" дойдет скорее к нему. – Кис, не молчи, я сейчас взорвусь. – Киса не говорит, но делает. Секунда – и его губы уже столкнулись с губами Хэнка, и кажется что буря эмоций теперь ещё и подкрепляется бурей в животе из так называемых бабочек, но такое чувство что там не бабочки а динозавры. Поцелуй выходит смазанным, влажным, но очень желанным. За ним идёт следующий, более тягучий и развязный, он идёт медленно, и они уже чуть ли не задыхаются. Киса отстраняется чтобы вдохнуть. – Пиздец. Можешь не говорить мне где пистолеты. Твои способы уберечь меня от суицида в принципе удовлетворяют. – Киса опять смотрит в глаза напротив. Ни у одной девчонки он не видел столько желания и искренности. – Я не прятал пистолеты, я просто их в другой угол отодвинул, чтобы отсюда видно не было. Я реально был готов к любому развитию событий. Ну, кроме твоей смерти. – Еблан. – Ваня кладет голову Боре на плечо.– И толстовку все равно жду. – Хэнк улыбается. Киса счастлив видеть это спустя довольно долгое время. – Вань, я к тебе эту хуйню уже год чувствую, и только сейчас понял что это. – Хэнк выдыхает. – Я тя люблю кажется. – Киса резко поднимает голову, и бьётся затылком о подбородок Хэнка. Он, кажется скулит немного, но Ваня всё равно притягивает его к себе и нежно целует. Ох, если эти поцелуи будут дневной рутиной, то кажется все проблемы в этом мире решаемы.