Мой дом

Жизнь феи в человеческом мире не так уж и сложна. Главное вытерпеть день без зудящих под кожей крыльев, не чихнуть снежинками и прочее. Просто быть человеком. Говорят, что лесные феи достаточно жестоки. Они поедают слабых животных, избавляя их от участи быть съеденными более кровожадными хищниками; многие из них, ради веселья, заманивают людей в чащи, оставляя их заблудшими в лесах. Сезонные феи не были такими хищниками, но их животная сущность всегда отражалась в их любви к мясу. Особенно у зимних фей. Зимой особо не бывает растений, так и рацион их составлял по большей части мясо. Чимин — зимняя фея, покинувшая своё жилье в зимнем мире, решившая статья человеком. Чимин считал себя бесполезным, не имея возможности быть тем, кем родился. Но люди были другим, они решали что им делать, становились теми, кем хотели стать. Он слышал легенды про оборотней и вампиров, сбежавших в человеческий мир. Он слышал рассказы своих собратьев, что бывали в том мире, там, где люди. И он поражался. Поражался всему в людях. Он считал их такими же животными, как и все, но свободными. И Чимин рванул в неизвестность. Скрылся от всего, что было там, позади, стал человеком. Хотел им быть. Но люди оказались жестокими, не принимали не подобных себе. Люди создавали отряды и секты, охочащиеся за нечестью и Чимину пришлось скрываться. Чимин боялся. Боялся вздохнуть и выдохнуть свежей морозностью. Боялся лишний раз шевельнуться, заставив крылья под кожей вздрепенуться. Боялся-боялся-боялся. Его потребности в еде и доме заставили работать. Не там, где бы он хотел, но фея был счастлив быть дальше от зимы, от холода. Поэтому брался за всё, что давалось, везде, где были не прочь поиметь лишние руки. Он оказался по сторону от обоих баррикад, проходя по улочкам Сеула. Он оказался прав, веря в схожесть с людьми, ведь, посмотрите: они даже кафе исключительно с мясом делают. В чём же тогда феи кровожадны? Почему? Фея оказался в кафе, ведомый интересом и сильным ароматом еды. Счастливый, что может получить всё это не охотясь за бедными зверушками, а уже приготовленное. Он подошёл к свободному столику, снял своё пальто, повесив на ближайшую вешалку. Окно, открывающее вид на проходящих мимо людей, семенящих, бегущих или неспешно прогуливающихся. Таких разных, но похожих. И Чимин, являющийся новичком в этом мире, считающий всё новым и необузданным, завис, смотря на прохожих. К нему подошёл парень — официант — и тихо прочистил горло, привлекая внимание. Фея растерянно повернулся, неловко улыбнувшись. Чуть хриплый голос представился и спросил, желает ли чего гость, а Чимин лишь извиняющеся похлопал ресницами, беря в руки меню. — Кофе? — спросил он. Тогда брови человека подлетели, а улыбка на его губах удивлённо заиграла. — Какой вам кофе? — Эм.. Я не- не знаю? Может латте? Парень кивнул, по-доброму ухмыльнувшись. Чимин мог чувствовать, как кровь приливает к щекам от смущения, как сердце колотится в страхе от собственной неловкости. — А можно ещё самгёпсаль? Официант похлопал глазами, наклоняясь чуть вперёд. Он комично осмотрелся, шепча фее напротив: — Не советую. Они не.. — кроткий вздох. — Они не свежие, лучше не стоит. Ресницы Чимина затрепетали, мягко хлопаясь друг о друга — нижние ряды о верхние. Чимин, возможно, слишком громко взглотнул, боясь выдохнуть, боясь выдать себя пред человеком. Комок в горле стал ощутимее, а страх всё больше. — Спасибо. — пискнул он. — Тогда только кофе. Парень напротив кивнул, одними губами шептав «извини». Он скрылся, и тогда фея смог выдохнуть, почувствовать себя вне опасности. Его дымящийся латте появляется перед носом так тихо, что Чимин не заметил, не стал отвлекаться от окна, наблюдаяя за людьми по ту сторону. Он смотрел, как осенние листья опадают с деревьев, как кружатся, исполняя незамысловатый танец. Замечал фей, подобно ему прячущихся среди людей. Оборотней, эльфов, магов. Он чувствовал каждый раз, когда они проходили, они же в ответ поворачивались к окну, кивая в знак приветствия, понимания. — У тебя много знакомых. — проговорил хриплый голос, заставляющий дёрнутся. — Извини. Я- я лишь хотел спросить, не любишь ли ты, эм.. Сладкое? Его официант стоял, перебирая пальцы рук меж друг другом, смотрел в пол застенчиво, умилительно. — Ага. — Тогда подожди. — человек метнулся в сторону, после чего неловко повернулся. — Ладно? Чимин удивлённо улыбнулся, кивнул. Его хихиканье мелодично разлилось не далеко в пространстве, тихо за прикрытым ладошкой ртом. Человек перед ним улыбнулся, скрывшись где-то за стойкой, вернувшись после с тарелкой пирожного. — Ты поздно заканчиваешь? — спросил Чимин, ведомый любопытством, неподдельным интересом к поведению человека перед ним. — Через час. — отчеканил тот, словно готовый к подобному вопросу. — Тогда, не будешь против прогуляться? — парень замотал головой, подтверждая слова феи. Он был так готов, выглядел нуждающимся, что Чимин почувствовал легкое тепло на душе. — Хорошо. Тогда, Юнги, я подожду. И Мин Юнги смог стать лучиком света в зимней и холодной ночи. Жизнь феи в человеческом мире стала легче. Потому что рядом был хороший Юнги, готовый горы свернуть за своего маленького друга с белоснежными волосами. Они часто виделись, часто разговаривали и Чимин понимал, что чувства, испытываемые к человеку, становятся далеко не дружбой. Юнги познакомил Чимина со своими друзьями, которых для милашки-затворника Мина было достаточно много. Которые тянулись к фее, были столь дружелюбны и понятливы, что Чимин таял. Он таял, понимая, что жизнь становится той. Такой, о которой он мечтал. Свободной. И пока фея мечтал, разбирался в своей влюблённости в человека, наступила зима. Прохладная и бесснежная, лишь с приятно-колючим морозом, что щипал за щёки. Счастье Чимина отражалось в нём, в первовыпавшем снеге. Он скучал по тому, от чего сбежал, чувствуя за это маленький укол под рёбрами. Он считал себя счастливым, когда Юнги выволок его из квартиры, пообещав что-то важное. Это не было романтично, как в тех человеческих дорамах, но гораздо лучше, чем Чимин представлял. Он не мог поверить, что в момент Юнги остановился, смотря с таким теплом и любовью на Фею, что тот чувствовал, как подрагивают от трепета крылья, как они мечтают вырваться наружу. Объятья человека были самыми тёплыми, греющими, трепетными. И Чимин клялся себе, что не отпустит никогда, он клялся Юнги, обещая быть рядом. Фея упивался всем, что ему давали, лелея в своей груди приятные чувства, что разрастались с каждым днём. Он взращивал в себе мечты, о долго и счастливо, зная, насколько не долговечны чувства людей. Но его человек, казалось, любил бесконечно. Обнимал по ночам, будил по утрам лёгкими поцелуями, сюсюкал маленькие пальчики в своих ладонях, восхищаясь и умиляясь. Любил-любил-любил. И всё казалось долгим, вечным, идеальным. Но идилия длилась на так долго, как хотелось. Его мечты отрубились лишь с осознанием одного факта. Юнги хотел стать охотником за нечестью. Но Чимин верил в себя. Не хотел отпускать, мечтая вечно прятаться, научится теперь дискомфорт этого мира, для того, чтобы быть с Юнги. — Чиминни, — тихо говорит Юнги. Они сидят на диване, прижавшись друг к другу, занимаясь своими делами, — ты так похож на феечку. Он знает, что человек шутит, ласково называя его феей, но в горле образовывается ком. Страх мешает пошевелиться, мило улыбнуться или, хотя бы, хихикнуть. Чимин чувствует, как затапливает страх. Боль неминуемо проникает в хрупкое сердце, заставляя учащённо дышать. — Хей, всё в порядке? Сладость, ты как? — В-всё хорошо. — выдавливает он. — Голова закружилась. Юнги потянулся рукой, откладывая книгу, мягко потрепав чужие волосы. Он сжал в своей ладони крохотную ладонь феи, потянувшись за небрежным поцелуем. — Тебе стоит полежать. Отнести тебя в кровать? Чимин закивал. Он боялся. Страх, словно опоясывающее чувство, стал верным спутником его. Чимин стал больше занят на работе. Проводил время с друзьями и редко бывал на едине с Юнги. Юнги стал его страхом, но притягивающим и таким родным, любящим, тёплым. Чимин не хочет заставлять человека сомневаться. Он видит, как груснеет Юнги, каждый раз, когда он отказывается посидеть вместе, посмотреть фильм, прогуляться. Чимин не хочет видеть метания Юнги, сомневающегося в чувствах феи. Но он боится. Боится себя. Боится выдать себя. Фея стоит в ванной, смотря в зеркало. Сердце невольно сжимается, колет и бьётся так громко, что хочется заглушить его. Руки в трясучке подносят кисточку к белоснежным прядям, его любимом напоминании о принадлежности к феям. Он красит свои белые пряди в чёрный, пока слёзы катятся по его щекам. Так не должно быть. Всё это не должно было обернуться так, это не должно было привести ко всему этому. Чимин не должен был влюбляться, не имел права любить человека. Он так хотел избавиться от чувств, сбежать от Юнги, оставив его, желая счастливой жизни с людьми. Но каждый раз, закрывая глаза по ночам, представляя, как уходит от человека, что-то внутри подрывалось. Кричало остаться, тяжелело в груди, прижимая к кровати, не давая уйти. И каждое утро Чимин страшился. А вдруг Юнги узнает? Убьёт ли он фею, или предаст людей ради него? А что, если Юнги знает, что если он ждёт момента? Вдруг Юнги ненавидит его, не искренен с Чимином, презирает? Юнги заходит в ванну, замирая. Его глаза обеспокоенно мечатся в отражении, от кисточки в руках, до заплаканного лица и обратно. — Минни? Ты что делаешь? Чимин задыхается. Он не может ничего сделать, когда на него смотрят с беспокойством и бесконечным переживанием, любовью. Он смотрит на Юнги в отражении, неверяще мотая головой, с губ слетают лишь тихие всхлипы. Человек бережно забирает из чужих рук, ласково проходясь по ещё не окрашенным прядям кисточкой. Юнги с нежностью целует заднюю сторону шеи, шепча неразборчиво. Чимин словно снежинка, тает, становясь каплей, стекает куда только может, стараясь убежать. — Ю- Юни. — юнги лишь вопросительно мычит, превращая снег в смоль. — Я тебя люблю. Так сильно люблю, Юни. Ты знаешь? — Я знаю. — игриво тыкая в щёчку феи. — Я тоже тебя люблю, сладость. Чимин сглатывает. А будет ли всё как раньше? Ему стоит скрывать то, что он фея, он сможет, справиться с этим. Он считает, что стоит лишь быть осторожным, считает, что это того стоит. Юнги стоит того, чтобы отказаться от сущности феи. Он чувствует тёплые ладони через ткань футболки. Бледные ладони заставляют покачиваться, в такт с телом, прижавшимся позади, и Чимин складывает свои ладошки на чужих. Губы проходятся по его шее, покрывшейся мурашками, доходят от челюсти, до щёчек, усмехаясь прикусывают их. Юнги словно игривый кот. — Я фея. — вырывается у Чимина. Юнги замирает. Он смотрит в зеркало перед собой, встречаясь с взглядом Чимина. В любимых глазах скапливается влага, пока солёные дорожки, только высохшие, вновь не наполняются слезами. Юнги отстраняется, поворачивая к себе фею, смотря на него хмуро. Глаза бегают по лицу, пока тело в руках напрягается. Юнги наклоняется, с робостью целуя, со страхом ведя по чужим губам своими, мягко сминая и оттягивая. Он отстраняется, вытирая со лба Чимина потемневшую краску, подсознательно крича «Так не должно быть». Он проходится невесомыми поцелуями по чиминову лицу. Вдоль носа ко лбу, а затем и к глазам, после любимые мягкий щёчки и скулы, ровная линия челюсти. — Так вот почему ты такой волшебный. — шепчет он, беря в ладони лицо феи. Он чмокает ещё пару раз в губы, чувствуя, как в груди щемит от вида любимого. Такого разбитого и жалкого, словно готового сдаться, уйти, убежать. Напуганного. — Я люблю тебя. Поцелуй. — Я люблю тебя, Чиминни. Поцелуй. — Не бойся, я люблю тебя. Поцелуй. Он чувствует, как что-то трепещет позади Чимина, отрывась от занятия на секунды. Прозрачные крылышки, словно стрекозьи, но в разы, разы красивее. Узоры мягко переливаются, сверкая серебром, словно первовыпавший снег. — Волшебный Чимин, мой Чимин. Он обнимает, боясь навредить, чувствуя хрупкость родного тела. — С белыми мне было лучше, да, хён?— хрипло всхлипывает фея. Он тихо хихикает, блёкло, не так как в первую их встречу, но так искренне, так доверчиво. Юнги запускает пальцы в волосы, что всё ещё в краске. Молчит. — Я люблю тебя, Юни. Прости, что скрывался. Тишина. Всхлип. Юнги всхлипывает, мотая головой, отстраняется, промывая руку от краски. — Ты боялся меня. Я должен извинятся Чимми. Чимин плавно подходит, прижимаясь к телу Юнги, мягко ведёт ладошками по плечам. Целует сквозь одежду, трётся носиком, практически урча от тепла старшего. — Хочешь, я не буду охотником? Хочешь уехать отсюда? Давай просто.. — Тш-ш, Юнги. Всё хорошо. Ты любишь меня, я знаю. Я люблю тебя и ты знаешь. Он трётся щекой, сожалея о страхе. — Просто вместе. – шепчет фея. — Давай смоем с тебя краску. — Конечно, фасолинка моя. — Фу, не называй меня так. Юнги улыбается, показушно закатывая глаза. Сердце предательски колит, но стало легче. Гораздо легче.