подойди ближе

его ранение похоже на яму из кипящей лавы, а жар не спадает уже вторые сутки. фарамис делает все, что от него зависит, чтобы предотвратить распространение инфекции, но зараза глубоко засела, конец лезвия был обильно смазан ядом. если бы не фарамис, то лео давно лежал бы среди вражеских трупов стеклянно-мертвенными глазами рассматривая облака в последний раз. он выиграл бы битву ценой своей жизни, умер бы со спокойной совестью, получив всевозможные посмертные титулы и награды, на которые принцесса вексана никогда не скупается, но фарамис не живет правилами войны — он всего лишь целитель, который делает выбор в пользу жизни леоморда. в первый раз бросает вызов смерти, нарушая все законы природы. и они проиграли. фарамис много лет знаком с ним, и знает, что леоморд душу бы за любую победу продал, если бы она у него была. для него долг превыше всего, он ничего и никого не боится, презирая любое проявление трусости, а остаться живым, когда двадцать людей твоей армии пали, а он остался жив — сродни адским мукам и намного хуже его почти смертельного ранения. почти смертельного — потому что вмешался фарамис, в первый раз использовав темную магию бессмертия на ком-то, кроме себя, заслонив его собой, темно-болотной вуалью втягивая в себя половину летящих стрел, снесших бы лео его зазнавшуюся голову. фарамиса никто не просил, но он не мог дать ему умереть, просто не мог, сам не понимал почему бросил вызов смерти ради мужчины, к которому (думал что) не питал и малейшей симпатии. я не мог оставить тебя там, просто не мог. дни проходили медленно, ночи тяжело, фарамис засыпал в ногах леоморда с лечебными зельями в руках, просыпаясь каждые пятнадцать минут, проверяя дыхание и пульс. в редкие минуты сквозь мучительное беспамятство и лихорадочные стоны, лео пытается что-то сказать, и фарамис разбирает слово за словом, как будто ребусы разгадывает. почти уверен, что слышит "я убью тебя". и тогда лео внезапно сжимает горло растерянного фарамиса так крепко, что флаконы с травяными настоями разбиваются, а глаза с ужасом смотрят, как леоморд привстает, невзирая на едва затянувшуюся рану, и с глазами полными ненависти, отталкивает фарамиса от себя так сильно, что тот падает на каменный пол. — ты в своем уме? и это твое "спасибо"? — фарамис поднимается, пошатываясь, и про себя удовлетворено отмечает, что лео даже слишком окреп после такого ранения, уже даже жалеет, что рисковал собой, чтобы спасти этого неблагодарного ублюдка, считающего его магию детским развлечением. — кто тебя просил вмешиваться? ты хоть знаешь, что я потерял из-за тебя двадцать своих людей?! — лео рычит как дикий зверь, и видимо, ему мало сбить фарамиса с ног, он приближается к нему, позволяя свободной рубашке сползти по бинтам, обнажив сильную спину. груда мышц и состояние аффекта — думает фарамис, и осторожно пятится на коленях в угол, в первый раз действительно поверив, что леоморд в гневе попытается размазать его череп и сломать каждую его кость. — зато я не потерял тебя, — фарамис не отбивается, пальцы лео уже снова когтями впиваются в его шею, вжимая его в стену бедрами, приближаясь губами так близко к его губам, что фарамис внезапно чувствует, как подкашиваются колени, а дыхание лео, пресыщенное целебными настойками и животной агрессией пьянит. фарамиса это новое чувство пугает больше, чем обозленный леоморд, но в глубине души, он не хочет, чтобы сильные руки его отпускали. они смотрят друг другу в глаза, ни один не хочет отступать. на лео это действует как красная тряпка на быка, он как вулкан, готовый разнести его убогую комнатку к чертовой матери. у леоморда кровь в жилах кипит, а голову кружит, от морфия, наверное, а может от нежной шеи фарамиса, которую он с еще большим желанием сжимает, и еле держит себя в руках, чтобы не искусать блядские губы лекаря, так сильно он этого хочет. — лео, — прерывистое дыхание, фарамис упирается ладонями в его грудь, опускает глаза на его обветренные губы. — сто раз просил меня так не называть, — леоморд тает каждый раз, когда слышит этот шепот, когда фарамис оценивающим взглядом блуждает по его телу, думая, что леоморд никогда не замечает. эту войну он не проиграет. леоморд грубо разворачивает податливое тело фарамиса, чтобы скрыть от его глаз правду и пахом вжимается в его упругие ягодицы, осторожно, как будто дразня. — лео, что ты делаешь.. — фарамис хочет отбиться, но неосознанно выгибается в желании, чтобы еще больше почувствовать стояк лео, и сам того не понимая дает ему карт бланш. — ты мой, — пальцы лео проворно приспускают штаны фарамиса, с вожделением сминая мягкую задницу, оставляя на ней алые следы, — только мой, — зубами он покусывает его шею, слизывая его солоноватые капли пота с такой ярой злостью обсасывая каждый сантиметр кожи, как будто фарамис может в любую секунду исчезнуть. — твой, обещаю, — фарамис постанывает и извивается, громко выдыхает и жалобно скулит, потому что он не в силах терпеть, он хочет леоморда, хочет почувствовать как набухший член скользит в нем, хочет ощущать пульсацию его вен внутри.