«Что такое?» — Спросишь ты, но я не отвечу. «Почему?» — Я все еще думаю, давай притворимся, что заснули. Пожалеем ли мы об этом в старости? Слишком молоды, чтобы думать о всём этом дерьме. Конец так далек, когда у тебя есть фора. Are you bored yet? — Wallows
9 лет назад. — Мама, я не хочу туда ехать, там скучно, — мальчик показушно топает правой ножкой, больше не из-за того, чтобы закатить истерику, а чтобы услышали. — Ещё неприятный запах ото всех этих животных. Почему я не могу поехать с вами? — Джисон, ты там даже ни разу не был. Поедешь на месяц, пока мы с твоим отцом поедем в Сеул по работе. Не могу же я оставить тебя одного дома, тебе всего семь, а брать тебя с собой всем тяжелее. Мы не развлекаться едем, а зарабатывать деньги, чтобы, когда ты просил меня о какой-то новой вещи, я не отказывала. Тем более после школы нужно отдохнуть. Там хороший свежий воздух, найдешь друзей… — Ну, ма… Мне не интересны друзья там, почему нельзя с кем-то договориться в городе? — Не капризничай! Ты поедешь к бабушке в деревню, и это не обсуждается. Плюс, вы давно не общались, она будет рада тебя видеть. Я даже больше скажу, тебе потом и уезжать не захочется. Джисон, конечно, мог сейчас закатить истерику по праву маленького ребенка, который ничего не понимает и выводит взрослых из себя. Мог, но этого он делать не будет, потому что все он понимает. Родители у него были очень добрыми и воспитывали с любовью и заботой, прививали уважение к людям, говорили о проблемах. И пусть мальчику всего семь лет, но уже видно, что он не пропадет и вырастет хорошим человеком. Школа открыла перед ним многое. Хан не уверен, что она будет приносить ему букет радости. Пусть год прошел спокойно, все в классе только начали знакомиться и друг к другу привыкать, но Хан уже понял, что ему не совсем комфортно среди шума и балагана, который он наблюдает вокруг себя. Конечно, истинные характеры и личности можно будет понять со временем, свыкнуться и принять, вот только не это его напрягает. А шум, шум вокруг себя, скопление детей в столовой и коридорах, во дворе улицы. Он не совсем разобрался, он не совсем понимает, что не так, но он понимает, что это уже в таком возрасте стопорит его со знакомствами. Если бы не Чан, подошедший к нему в столовой во время обеда, возможно Джисон так и не обзавелся ни одним другом, не свыкся с местом… Но предложенный чай милым парнем, который ярко улыбался и протягивал детскую руку к нему, не могли не заставить Джисона почувствовать безопасность. *** — Пусть это всего месяц, но я все равно каждый раз скучаю и думаю, точно ли у тебя все хорошо. — Я тебе когда-то врал? — Хм… дайте-ка подумать… — Всё-всё… молчи. Хан упирается об холодную бетонную стену и думает, что это самый прекрасный момент за сегодняшний день, хочется эту стену приклеить на себя и, чтобы она продолжала дальше холодить горячую кожу. Погода в Сокчхо в этом году не радовала. Весна выдалась жаркой, а о наступившем лете даже не хочется заикаться. Самое безопасное время — ночь. Но, если днём ты под угрозой солнечного или теплового удара, то вечером и ночью ты становишься жертвой комаров. Вот только, данные факторы не останавливают Хана от поездки в деревню к бабушке. С семи лет это стало привычным, чем-то расслабляющим и, дающим отдохнуть, особенно после выматывающих экзаменов, и кучи бессонных тревожных ночей во время подготовки. В деревне у бабушки Хан спокойно. За 9 лет он по обходил все места, которые для глаз Джисона показались комфортными, атмосферными и уютными. И даже несмотря на то, что большинство не повидало его попы во второй раз из-за таких факторов как: насекомые, слишком жарко, слишком влажно, бывают другие люди… парень смог найти то самое. Джисон не скажет, что воздух там «свежий». В городе если все бурчат по этому поводу из-за всяких выхлопных газов, то там парень готов кричать из-за запаха навоза, который стоит в воздухе на протяжении всего дня. И если дымы от заводов и машин, гуляя по улочкам города не ощущаются, то тут все наоброт. Но, когда уходишь ближе к лесу и природе, где не побывали ноги животных, несущих этот противный запах, все очень хорошо, парень даже готов поклясться, что с таким воздухом думается легче и спится. — Да, и, что скучать. Великая сила интернет. Нажал на одну кнопку, другую и уже слышишь, и видишь. — Не тебе меня учить. Я просто переживаю. Всякие люди есть знаешь ли. И Хану ли не знать о разновидности людей. Разных повидал за свои 16, и никто долго в его жизни не задержался. Только Чан. Он как-то и не спрашивал хорошо ли Джисону рядом с ним, потому что тут и без слов понятно, когда тот приходит и заваливается в объятия друга. С Чаном легко, Чан поймет, поддержит и горячим чаем напоит, выслушает и даст совет. И советы у него такие нужные и правильные. Хану и не нужно большего, у него есть тот, на кого можно положиться. Чан не подведет. Поэтому каждое лето им прощаться и трудно. Не то, чтобы они находились рядом друг с другом 24/7. В учебные дни их общение складывалось в пределах стенах школы, а дальше каждый погружался в свои тетрадки и книжки, но каждую пятницу они оставались с ночевкой друг с другом и проводили все выходные вместе. Летом, из-за жары их прогулки переносились на вечер или даже ночь. Когда солнце покидает небо и не грозиться навредить всем и вся. Но ежегодно Хан уезжает на месяц к бабушке, для восстановления своей энергии и эмоционального спокойствия. В деревне за все время он не завел друзей, да даже знакомств. Видел каких-то парней и девушек своего возраста, иногда донельзя шумных, но желания знакомиться не было… как и сил в принципе. — Чан, правда, старше меня всего на год, но беспокоишься больше, чем моя мать. Ты же знаешь о моем умении коммуницировать с людьми. — Для того, чтобы тебе сделали плохо не обязательно тебя знать. Чану больно. Больно от того, что Джисону на пути встречались плохие и жесткие люди. Джисон очень милый парень, умный и донельзя талантлив. Люди, не ценят этого, люди пренебрегают доверием. Плюют в ноги и забывают о том, как их спасали и выручали. Хан, не из тех, кто будет повторно наступать на те же грабли, вот только зачастую эти грабли были под толстым слоем листьев. Поэтому Чан переживает, но опыт ему твердит, что его друг не из тех, кто будет на что-либо закрывать глаза и давать себя в обиду. Обычно так и происходит, вот только Чан видит боль в глазах, и заклеивает кровоточащие ранки души. — Тц… все нормально, ты бы первый узнал обо всём. Я приеду через месяц, ты знаешь, что мне нужна эта поездка. Да и ты… всегда можешь приехать ко мне, бабушка будет рада тебя снова увидеть. Автобус подъезжает в точно назначенное время. Десять минут дают пассажирам на посадку. Транспорт небольшой, но и не тесный, Хану вполне нравится, да и сиденья там удобные. Уложив вещи в багажный отсек, парень поворачивается к другу. — Приеду, если будет случай. Отдохни, — Чан треплет парня по отросшим темным волосам, и тепло улыбается. — Для тебя всегда найдется коврик.***
У бабушки Хан дома всегда пахнет выпечкой, которую сам Джисон с радостью уплетает. Ему особенно нравится бисквит с кусочками апельсина, а если запивать это лакомство мятным чаем, то можно вознестись к небу и не вернуться, чем он сейчас и занимается. Пусть у бабушки всегда находится чай, Джисон все равно берет из дома свои любимые пачки. Парень иногда не понимает, что ему нравится больше: поглощать этот горячий напиток или сам процесс его заваривания, особенно если под рукой его любимый заварник. — Даже не хочу затрагивать тему учебы, потому что ты посмотришь на меня своим этим взглядом… да, да, вот таким! Как дела у родителей? Ни твой отец, ни мать в последнее время мне не звонят, могли бы пример у сына своего взять! — бабушка сделала недовольный вид, и наигранно взмахнула рукой в знак недовольства. На самом деле, она знает как много вкалывают ее дети, поэтому лишний раз не нагружает бессмысленными расспросами о самочувствие. Если что-то произойдет, она первая об этом узнает. — Всё как обычно. Работают так, будто завтра конец света, а они не успели за эту жизнь ничего сделать и стараются сделать за день. И так каждый день. Не мне сюда нужно ездить отдыхать, а им, — но, пока Хан здесь его мало волнует городская жизнь. Эгоистично? Слегка. Но в деревне он находит умиротворение. Очищает свои мысли и сердце, перезагружается. — Когда в последний раз у кого-то из них был отпуск? — Ммм… наверное, до моего рождения. Джисон очень благодарен своим родителям. Благодаря им он вырос ни в чем не нуждаясь. Он много не просил, но, если ему что-то нужно было родители давали. Иногда Хан копал глубже и думал, что он их обременяет, что много просит и, что вообще негоже сидеть на родительской шее. Вон, подростки в его возрасте миллионерами становятся. Но, со временем он понял, что его родители по натуре такие люди, живущие работой, и не умеющее отдыхать. Поэтому в благодарность за их старания, он всеми своими силами собирает их троих в какой-то вечер и организовывает просмотр фильма. Они ему не могут отказать, а Джисон рад, что какие-то три часа они просто полежат и «по деградируют». На часах семь вечера, и солнце уже не так сильно печет. В воздухе стоит довольно приятный запах. — Может, никуда сегодня не пойдёшь? Все же целый день в дороге, устал небось? — Нет, ба. Хочу еще чуть подождать пока солнце сядет и пойти прогуляться. Тут так хорошо. Джисон тоже думал о том, что по приезду запрыгнет сразу в кровать и уснет без задних ног. Но пройдя квартала два от остановки до дома, у него открылось второе дыхания от легкости воздуха и приятного ветерка. На удивление было не так жарко, как в городе, но экран телефона показывал о приближающемся вечере и надеяться, что днем было так же нет смысла. Поэтому он решил погулять с первого дня. — Только давай, чтобы я не волновалась. Местечко у нас пусть и маленькое, все друг друга знают, места обхожены по сто раз, но мало ли, что кому в голову взбредёт и тебе в том числе. Так что к полуночи будь дома. — Конечно.***
Недалеко от дома есть мостик. Наверное, раньше там была какая-то речка, но за все время и жаркие лета высохла, потому что там остался только неглубокий ров, давно заросший травой. Если перейти через этот мостик и пройти по тропинке в маленький пролесок, что не займет десяти минут, то можно прийти к небольшому озеру. Когда впервые Джисон наткнулся на это место он пробыл там достаточно долго, бабушка за волновалась, но, когда увидела, что внук в порядке, и после его рассказа, она расслабилась и только сказала, чтобы не купался один и был очень осторожен. Да и Джисон не горел желанием. Плавать он не умеет, а учить его этому некому. Но, все же Чан предлагал. Предлагал пойти в бассейн накрайняк, где у парня будет индивидуальный тренер, который расскажет, как и что правильно. Был случай, когда они с Чаном все же пошли к речке. Тогда они отправились на природу с родителями старшего. Чан затащил все же друга в воду, только вот, как только Джисон начал стоять на носках и почти отрываться ногами от песка, его начало трясти, сердце забилось в три раза быстрее, и он рванул к берегу. Чан не на шутку перепугался, и они отложили эту затею в коробочку, которую как правило никто больше не откроет, и она будет пылиться очень-очень долго. Только договорились обязательно об этом поговорить и найти истоки проблемы, но они не психоаналитики и так же оставили данную затею. По своей традиции, Джисон берет небольшой блокнот и карандаш. Еще не совсем темно, но через каких-то полчаса солнце начнет садиться, и за это время он хочет порисовать. Тягу к рисованию он открыл в себе в школе на уроках изобразительного искусства. Он был, возможно, единственным парнем, который старательно выводил каждую линию и умело пользовался кистями с красками. Во втором классе пошел в художественную школу, но через два года покинул данное учреждение. Там скорее у него отбивали желание рисовать, да и азы какие-то он получил, дальше оставалось только саморазвитие. Природа в деревне была прекрасная, как творческой личности Джисону хотелось зарисовать каждое дерево, цветочек и животное. У него даже был отдельный скетчбук для «деревенских рисунков». Как и отдельный блокнот для скетчей с котами. Эти животные вызывали сплошное умиление, поэтому рисовать их было хорошо для сердца и его душевного спокойствия. Пусть это место, к которому он идет уже минут десять он перерисовал вдоль и поперек, но каждый год там что-то меняется. На каком-то дереве сломалась ветка, прилетела какая-то птичка или вырос новый сорняк, от глаза Джисона еще ни одна деталь не укрывалась. Возле озера было большое бревно. Обычно он садился на него, смотря на вид и рисовал, а когда солнце покидало небо, уступая место луне и звездам, лежал на нем, смотря на сияющие звезды. Но сегодня все было по-другому. На этом же бревне, спиной к нему сидел парень. Такого гигантского изменения в пейзаже невозможно не заметить. Со стороны бревна шел едкий сигаретный дым, от которого Хан только поморщил нос. Парню оставалось только тяжело вздохнуть и ужиться с мыслью, что его секретное место теперь не такое уж и секретное, что теперь это место помечено другим человеком. Поэтому легонько развернувшись на пятках он… и нет, он не уходит, потому что врезается в тяжёлую ветку, которой тут вроде бы до этого момента и не было. Тихое «ой» для Хана, но слышимое для всех и вся в пределах десяти метров, раздается по поляне. Зажмурив глаза, которые так и норовят заслезиться от острой боли, которая разрастается от макушки до шеи, парень поворачивается. И не то, чтобы он ожидает, что его визит окажется незамеченным, но слепая надежда зародилась в нем и так же быстро умерла, когда он натыкается на умиротворенный взгляд темных глаз. Неловко. — Привет?.. — то ли вопрос, то ли утверждение раздается со стороны бревна. В голосе слышится легкая хрипота, как обычно бывает, когда куришь сигареты. И всё же Хан намеривается снова развернуться и уйти… скорее рвануть отсюда, не уделив парню ни одного слова, в надежде больше не встречаться. Но, до его ушей доноситься ещё одна фраза, которая будто бы брошена невзначай: — Места много, если ты хочешь… — незнакомец тушит сигарету об бревно и бросает на землю, дополнительно притапливая ногой, а потом возвращается в ту же позу лицом к озеру, как и сидел до этого. Предложение так и остается незаконченным, давая Джисону самому продолжить его в голове и выбрать правильный вариант действия. И то ли от спокойствия парня, которого он видит впервые и его красивых глаз, то ли ради забавы Джисон подходит к бревну и садится на расстоянии вытянутой руки от незнакомца. Спокойно. Нет шума машин или заводов, криков детей и их матерей, только спокойное стрекотание в траве и периодическое кваканье лягушек. Лицо обдувает лёгкий ветерок. От озера пахнет водой или же тиной, но запах приятный, хочется закрыть глаза и думать о какой-то ерунде. Но не получается. Потому что в мыслях только парень, сидящий рядом, наслаждающийся так же природой. Прошло уже минут десять, и никто не сказал ни слова. Так комфортно. Просто молчать. Но, молчать не сильно удается, когда последние минуты три Джисона начинают рассматривать. И смотрят взглядом не призирающим, и он бы мог сказать, что даже не заинтересованным, а таким спокойным и мягким. У самого незнакомца глубокие карие глаза, радужку которых в более темное время даже видно не будет. Но от этого тот не выглядит грозно или пугающе, как обычно бывает. Как было… Волосы у него были фиолетовые, но видать очень давно, потому что сейчас имеют тусклый оттенок, и на темных, отросших волосах выглядит почти грязно. Но ему идет. Он не знает, как было до, но ему и сейчас хорошо. И все же Хан нарушает тишину первым: — Ты пялишься. — А ты милый. Когда-то Джисону делали комплименты, но по ощущениям в прошлой жизни. Чан может по-дружески подбадривать, но это другое по сравнению с незнакомыми людьми. Джисон только быстро хлопает ресницами, а кончики ушей предательски краснеют. Он явно не за этим шел, и явно об этом думать не будет. Парень на против только приподнимает один уголок губ, и издает тихий смешок. — Меня зовут Ли Минхо, — к Джсиону тянется рука, по виду немного больше его и будто бы грубее. Но, когда он пожимает её в ответ, удивляется этой мягкости. Вот только холодные. И где-то глубоко в мозгу проносится мысль, что было бы славно их согреть в своих вечно горячих. — Хан. Хан Джисон. Минхо в мыслях повторяет это имя. «Хан Джисон», он не уверен, хочет ли знать этого парня, он не уверен захочет ли увидеть его еще раз, человека, нарушившего в этот вечер его одиночество. Но, так же он хочет воспользоваться случаем, чтобы с кем-то поговорить. С незнакомцем иногда бывает проще чем с родным человеком, нет никаких обязанностей и мыслей, что что-то будет сказано лишнее. Возможно, вы больше не встретитесь и даже не вспомните друг о друге. Поэтому Минхо поддается этой случайности и плывет по течению. — Я не думал, что встречу тут кого-то, — Джисон вздрагивает, когда слышит низкий голос, разрывающий тишину, и вытаскивающий его из своих мыслей. После знакомства снова повисло молчание. — А я не думал, что тут кто-то будет. Обычно, сюда никто не заходит, — Хан неосознанно выдает факт, что ходит сюда часто, что вообще не случайно забрел, что даже тушуется. Обычно вся информация проходит тщательную обработку перед тем, как выйти наружу. Возможно, это от того, что он не планировал коммуницировать сегодня с себе подобным — Ты не местный, — как будто перед фактом ставит его Ли. — Да… каждое лето приезжаю на один месяц, обычно сразу после школы, экзаменов. Тут хорошо отдыхается, голова очищается. А ты? — Я тоже не местный. Из Сокчхо. К дедушке с бабушкой приезжаю, помогаю. Тоже отдыхаю, — Джисон знает выражение, что мир тесен, но испытывает на своей шкуре впервые. Случайность, совпадение, звезды сошлись…судьба? Да ну… бред. — Сокчхо… я тоже оттуда. Небольшой город, но и не настолько мал, чтобы говорить «я тебя никогда не видел». Оба парня только усмехаются и снова погружаются в собственные мысли. — Ты рисуешь? — Ли сразу заметил в руках парня какой-то блокнот, а разговор как-то и зашёл в тупик… — Да… да, немного. Но уже не время, солнце будет садиться, а я всё же дорожу зрением. — Можно глянуть? Джсион не любил показывать свои работы. Он не любил, когда ему говорят «ой, как красиво», ему казалось будто это просто лесть, поэтому всегда махал головой и говорил спасибо. Но Минхо все же дал блокнот. Там как раз были свежие рисунки. Это обычные скетчи. Скетчи людей на остановке, в кафе, в которое парень иногда сам заходил после школы, скетчи полей, пока он ехал в деревню. — Я если честно не разбираюсь в этом, да и человека рисую, как палка и кружочек, поэтому мне все покажется красивым. Мне нравится, что тут нет четкой картинки, это скетчи же, да? Типа… быстро что-то нарисованное. — Да-да. Так проще. Мне нравится рисовать людей. Человек… это такое странное существо просто. Все эти эмоции, вся его красота и это все хочется просто зарисовать, успеть уловить искорку в глазах и изобразить на листке, — Хан поднял глаза на Ли и покраснел. Парень смотрел на него… заинтересованно, так как на него еще никто не смотрел, так, что хочется прыгнуть в это озеро и уплыть далеко, где нет этого взгляда, и пофиг что до смерти боишься воды. Снова где-то глубоко в мозгу делается пометка, что до жути хочется зарисовать эти котячьи глаза и улыбку, но тяжело об этом даже задумываться, поэтому мысль уходит, так же быстро, как и появляется, — п-прости, это наверно так глупо и странно, — Джисон быстро выхватывает из рук Минхо блокнот и захлопывает, откладывая куда-то в сторонку. — Ха-ха-ха, нет-нет. Ты не прав, просто… я давно не видел таких людей, как ты. Это очень красиво то, что делаешь — это изумительно. Минхо не может похвастаться большим количеством друзей. У него есть знакомые, и довольно близкий друг, как дома, так и в деревне. Вот только, они не вызывают такого… теплого ощущения. Нет, он ими очень дорожит, но парень напротив выглядит так будто он то, в чем Минхо нуждается. Давно такого не ощущалось. Тем более к парню. Время пролетело не заметно. Звезды и луна освещали воду и лица парней, которые до сих пор сидели на этом бревне. Они много молчали, но эти моменты были, как передышка перед новым вопросом или темой. Они говорили о дорамах и анимэ. Рассказывали незначительные факты из своей жизни. Так Джисон узнал, что Минхо очень любит котов, в деревне имеет двух: Суни и Дуни, а в городе — Дори. Хан показал пару скетчей пушистых созданий, рассказал о том, что у его отца аллергия и животных в помине не было у него дома, поэтому все, что ему оставалось — переносить их на бумагу. Так же он узнал, что Минхо старше его на год. Он закончил в этом году старшую школу и думает о том, на кого поступать. Вообще он уже давно подметил вариант, но сомневается в том, что он будет правильным, а сам парень не будет ненавидеть каждую прожитую минуту в стенах здания. Оказывается не так страшно разговаривать с людьми. Особенно с такими как Ли Минхо, у которых спокойный взгляд, красивый тембр голоса и кошачья улыбка. Минхо в свою очередь изучал нового знакомого и подмечал милоту его щек, немного грустноту взгляда и звонкий смех, который ещё долго оставался в ушах, согревая сердце. Так же он заметил за собой, что не притронулся ни разу к пачке сигарет за разговором. Он чувствовал себя комфортно и умиротворенно… Но ночь наступила, и зевок Хана ясно дает понять, что они засиделись. — Я думаю, что нам пора. Со стороны Джисона слышится грустный вздох, и от этого улыбка Минхо становится только шире. — Скорее всего, бабушка явно будет не в восторге. Черт, уже больше двенадцати, — Хану очень не хотелось тревожить бабулю, заставлять ее волноваться, так что по дороге явно нужно начать придумывать достойные аргументы… типа: «—Ба, понимаешь, я встретил такого обаятельного парня. Мне стало с ним так комфортно, что мы просидели на поляне в лесу до ночи и говорили о котах, а ещё он живет у меня в городе, и я чертовски не хотел уходить, потому что у меня дефицит общения и мое сердце билось в три раза быстрее обычного». — Давай встретимся… еще раз, — Минхо смотрит так тепло и нежно, что Джисон готов согласиться на всё, даже если тот потянет его на край света. — Если ты конечно хочешь. — А ты? Ты хочешь? Я бываю навязчив, люди быстро устают. Не хочу надоедать, — Минхо на это только неоднозначно корчится. На долю секунды в его взгляде читается злость, непонимание, грусть, раздражение, но это все сменяется теплотой. Удивительно. Так тяжело прочитать точные эмоции. В голове проскакивают моменты прошлого, до скрежета зубов противные, но Хан быстро от них отмахивается. Не сегодня. Он слишком устал, и он слишком доволен. — Джисон-и, всё в порядке. Ты мне понравился, так что, если ты захочешь, мы можем снова встретиться на этом же месте? — его рука, положенная на плечо, холодила кожу. Хан немного сжался, а парень рядом, заметив это, немного отстранился, но руку не убрал, нежно массируя. — Когда? — Завтра я не могу, можем послезавтра. В восемь? Ты что думаешь? — Я приду. Ноги затекли от долгого сидения, но даже это неудобство не могло подпортить Джисону настроение. Минхо не уверен, что поступает правильно, зовя этого парнишку на ещё одну встречу. Джисон не уверен, что правильно на нее соглашаться. Но, эта ночь разрушает построенные ими личные правила, и они не в силах этому противостоять.***
Минхо: Я задержусь, прости. Бабушка с дедушкой уезжают, я их проводил и немного время не рассчитал.Ханни:
С тебя персики.
Минхо: :) Хан улыбается. Давно такого не было. Чувства ожидания перед встречей, особенно если это тот, кто тебе нравится. Джисон не привык долго копаться в себе и искать истоки. Джисон давно признал свою ориентацию и не стыдится этого, но Джисон не привык влюбляться, Джисону как-то страшно. Не то, чтобы у него было много отношений. Во втором классе средней школы ему понравилась девочка. Вроде бы даже всё было взаимно, она была милая, скромная, очень смущалась. Джисону нравилось. Они довольно много гуляли, ходили вместе в кино и сидели рядом в школе. И все могло бы быть хорошо, если бы не поцелуй в одну такую прогулку. Это был его первый, как и у нее. Хан может сказать, что было плохо, но тут подойдет «ужасно». Тогда он задумался, почему людям вообще нравится целоваться. Мокро, непонятно, тебя будто сейчас сожрут, и тогда он списал это на неопытность. Но ни во второй, ни в третий раз ему не понравилось. Не ощутил тех самых бабочек в животе, о которых многие говорят. Через время они расстались, просто потому что, так бывает в подростковом возрасте. И у Хана были ещё девочки, с которыми он так же практиковал навыки поцелуев, вот только это опять не приносило удовольствия, а если ты не получаешь его сам, то и партнёру это будет неприятно. Пока он не встретил его. Там уже и бабочки появились и тугой узел в животе, дрожь в пальцах… но финал истории был печален. Довольно мрачная история, для такого хорошего дня. Две недели назад Хан встретился с Минхо, как они и договорились. Было чувство неопределенности и немного страха. Парень тогда себя проклинал, что забыл даже номер телефона взять, чтобы иметь точную уверенность, что новый знакомый был не фантомом, а вполне реальным из крови и плоти. Так же он был не уверен в себе, что его компания правда была приятна, и Ли снова захочет его увидеть. Ведь Хану очень хотелось. Парень выглядел очень серьезным человеком, у которого возможно очень много знакомых, дел и на Джисона в принципе не должно быть времени, но тем не менее, Минхо пришел даже раньше. Ли тоже был не уверен, что поступает правильно. Но, к Джисону тянуло, от него исходило тепло и комфорт, которого так не хватало в его в жизни. Он давно не ощущал каких-либо теплых эмоций к человеку, который не являлся бы его родственником или другом, с которым он давно через огонь и воду. Джисон притянул сначала внешностью, потом голосом и мыслями. Один разговор на этом чертовом бревне заставил парня повторить это снова. В эту встречу они оба признались, что были не уверены в том, что это будет хорошо, и оба посмеялись. Уже какая-то схожесть была. И вот они встречаются на этом же месте в течении двух недель. Их разговоры не затрагивали какие-то личные темы. По ментальной связи будто передали, что если кто-то из них захочет чем-либо поделиться, то поделиться и лезть в душу не обязательно, чтобы было приятно проводить время. Хан рассказал немного об учебе, Чане и родителях, как он начал сюда приезжать и почему это стало его ритуалом. Минхо поведал о том, что не каждый год здесь присутствует, но если приезжает — то на всё лето. Рассказал о Хенджине — близком друге, с которым вместе учился, и который катается иногда в деревню к нему, когда есть время. Времени у него бывает много, поэтому от одиночества и скуки не страдает. Так же не мог не рассказать о своей любви к котам. Показал фотографии любимцев: вот тут он кушает, а тут ему стало немного дурно, и потом от лотка воняло, что хотелось сразу на мусор вынести. Вот Дори очень мило спал и сопел, у него так смешно хвостик тогда дрыгался. Им было легко вместе, их не могло это не радовать. Но Минхо не мог не думать о том, что мысли о Хане начали занимать в его голове 90%. Это непривычно и странно. Он не чувствовал год к кому-либо чувств больше, чем дружба. А мысли о том, что сегодня парень предательски красив, заставляют напрячься. Не говоря уже о том, что очень тяжело смотреть на то, как парень достает из кармана персиковый бальзам для губ и думать: «а губы на вкус у него тоже как персик?» И было не страшно, если бы не хотелось этого проверить. Минхо не заставил очень долго ждать. Его задержка не была больше пяти минут, и дала Хану только время настроиться на разговор. Время снова пролетало незаметно. В воде изредка что-то булькало, в траве квакали лягушки, а на каком-то из деревьев запряталась птичка и красиво пела, лаская слух. Оба парня сливались с природой и на излюбленном бревне смотрелись так правильно, как будто новые ветки. И стоило задуматься, что эти ветки принесут какие-то плоды, но тему так никто не поднимет, а без полива и плодов не видать. Голова Минхо устроилась на бедрах парня, а рука Хана по-собственнически начала перебирать фиолетовые пряди волос. Если в первый раз Джисон был напряжен, как струна, то сейчас привык и сам проявлял инициативу. Но бывали моменты, когда всё слишком близко, слишком страшно. Слишком непонятно. — Значит, ты не веришь любовь с первого взгляда? — Джисон внимательно следит за глазами старшего. От данного вопроса тот их закрывает и будто собирается с мыслями. Как их в эти дебри вообще занесло? Говорили же спокойно о том, как некоторые люди живут без указательного пальца, ведь очень часто бывают моменты, когда не показать его невозможно. — Не верю. Мне всего семнадцать, но уже не верю. А ты, что ли влюблялся с первого взгляда? — Минхо бросается этим вопросом так будто ответ не так важен. И вообще с ноткой в голосе, что он вполне риторический. Но не подозревает, что у Хана в этот момент сердце потечет наружу от раскрывающихся ран, которые он так старательно зашивал. История вроде так давно забыта, принята и пережита, но от воспоминаний становится все так же дурно. Минхо напрягается, когда рука в его волосах перестает массировать кожу головы. Он смотрит на Джисона и его глаза, которые в этот момент стали грустнее обычного. — Я… я что-то не так сказал? — Нет. Всё в порядке. Глупый был вопрос. Ли уже сидит в позе лотоса и внимательно, как кот изучает парня напротив. И готов поклясться, что он его своими словами расстроил. Пустота в глазах очень легко читается, Джисон в моменте будто переместился куда-то за пределы этого бревна, и эту атмосферу разбавляет внезапный гром. Оба парня дёргаются и переглядываются. — Чёрт, — Минхо смотрит в небо и понимает, что на них надвигается огромная туча. Дождя не передавали, и погода была хорошей целый день. Расставаться на такой плохой ноте не хотелось. Не хотелось знать, что Джисон пойдет домой такой расстроенный. Расстроенный из-за него. Поэтому ему остаётся только сделать предложение: — Давай ко мне. Переждём дождь. Бабушки с дедушкой все равно дома нет, нас никто не побеспокоит. Минхо не уверен в том, что парень согласится. Но голова младшего двигается в знаке согласия. Он только звонит бабушке и предупреждает, что будет позже, переждёт дождь у друга, который уже начинает потихоньку моросить. Быстро выдвигаются из леса и направляются в сторону дома старшего. Два кота приветствуют парней, трутся о ноги и сладко мурлычат. Джисон опускается на корточки и чешет животное за ухом, второй подходит ближе, прося такой же ласки. Минхо не может не улыбнуться. Хочется это сфотографировать, засунуть в рамочку и на полочку. Потому что Хан так правильно смотрится здесь, с его котами. Старший ретируется в кухню и ставит на плиту чайник. Дождь уже во всю стучит о подоконник, создавая приятную и уютную атмосферу. Из открытой форточки дует свежий воздух, с запахом сырости, и Джисон расслабляется. Мысли очищаются, а коты согревают ноги. Уют, который создает вокруг себя Минхо то, что катастрофически не хватает младшему. Он готов отдать все свои художественные принадлежности, которыми он дорожит, как бриллиантами, за то, чтобы ощущать этот комфорт ежедневно. Чтобы видеть уютного старшего на своей кухне. Мысли сами всплывают в голове, а Хан им поддается. Просто уже нет сил. «Иногда, стоит отключить разум и дать волю сердцу. Ты поймёшь с кем так можно поступить. Ты найдешь того самого.» Хан считал слова Чана бредом. Он помнил этот разговор, он помнил, как ему слова давались тяжело. Но они отпечатались в мозгу, остались невидимым шрамом, как от ожога. И сейчас как некстати всплыли. — Чай есть только мятный. Так что прости если тебе не нравится, — тусклый свет лампочки отражался в окне напротив, а из поставленной кружки с чаем шел пар. Джисон прикрыл глаза и отхлебнул горячий напиток. Жидкость разлилась по стенкам горла, приятно обжигая. — Всё в порядке. Я люблю чай. Любой. «Теперь и тот, который ты сделаешь своими руками», — хотелось сказать, но не время. А оно будет? Джисон понимал, что месяц подходит к концу. Стоит ли прощаться? Или просто уехать, оставив эту историю? Засунуть ее под семь замков и скинуть в море, забыть, как приятный сон. А сможет ли он? — Дождь льёт, как из ведра. Уже довольно поздно, может останешься на ночь? — вопрос в лоб. Минхо сегодня решил не думать о последствиях. Минхо тоже устал. Пора прекращать подавлять чувства, возможно это последний шанс. Джсион утыкается лицом в ладошки. Кончики пальцев слегла подрагивают. В ушах стоит мнимый шум, а вопросы и мысли сменяют одна другую со скоростью света. — Думаешь это правильно? — вопрос затухает на последнем слове, он его проговаривает почти шепотом. Ли не раздумывает, будто ожидал такой вопрос-ответ. — Почему нет? Тут много места. Вот и решили.***
— Хён, я всё, куда повесить мокрое полотенце? Минхо думает о том, что его белая футболка с котами и домашние шорты смотрятся на Джисоне слишком хорошо. «Слишком хорошо» — значит старшему стоит попытать удачу и впихнуть завтра эту одежду младшему без лишних споров. Они по очереди приняли душ. Минхо был первый, а пока Хан занимался ванными процедурами, разлаживал диван в гостиной. Потому что это будет правильно. — Кинь мне на стул, я позже с этим разберусь. Сейчас оба парня находились у Ли в комнате. Единственным источником света была гирлянда, светившая тёплым желтым цветом. В комнате стоял запах дождя из-за приоткрытого окна. Минхо выглядел мило. По-домашнему. Хан внимательно рассматривал это чудо, ласкающее Суни на собственной кровати. Эта картина явно должна красоваться в блокноте для котов. Их тут целых два. — Ну… тогда, спокойной ночи?.. — Хан переминался с ноги на ногу, тушуясь в дверном проёме. Парень вообще был бы не против отжать часть кровати Минхо. Ему не нужны касания или объятия, ему будет хватать одного присутствия парня под боком. Но это неправильно, это рушит его принципы. Не думая получить ответ, младший собирается ретироваться в гостиную, пока не слышит голос старшего: — Джисон-и, подойди пожалуйста. Неуверенность в голосе Минхо отчетлива читается, такая же неуверенность у Хана, а стоит ли? Дискуссировать с самим с собой сил нет, но и бездумно действовать тоже не вариант. Был опыт. Повторять не хочется. Тем не менее Хан садится напротив Ли, повторяя его позу лотоса. Суни убегает по своим кошачьим делам, с явной мыслью: «я даже этого видеть не хочу», — оставляя парней одних, и только постукивания дождя и шум ветра нарушают тишину. Если бы не эти звуки, то оба парня услышали чечётку своих сердец или процессы мышления, так как в комнате стоит явное напряжение, а не обычный комфорт, как раньше. Но начать кто-то должен. Поэтому Минхо, как хён неуверенно подает голос, надеясь, что тот не сорвётся. — То… то, что было возле озера. Прости, я не хотел тебя расстроить, но… но если честно, я не понимаю, что сказал не так. Смотреть в глаза сейчас ужасно тяжело, но оба не могут перестать это делать. — Вопрос был глупый. Просто забей, всё в порядке. Не в порядке. И Минхо это видит. Сердце ноет, а губы действуют. — Как я могу забить? Ханни. Как я могу забить, когда мое сердце норовит выскочить наружу при виде тебя, а при виде тебя расстроенным разбиться вдребезги. Не говори так, прошу. — Минхо… Хан зарывается рукой в волосы. Ситуация донельзя глупая, но служащая толчком к чему-то новому. — Ханни, — Минхо тушуется, но тянет руку к лицу младшего. Холодные пальцы обвивают подбородок, заставляя Хана поднять голову, посмотреть прямо в глаза напротив и утонуть в черной бездне глаз. — Я… я устал спорить с самим собой, я давно ничего не чувствовал, а к парню подавно. Мне страшно, непонятно, но так тепло. Тепло рядом с тобой. И я не могу не думать об этом. Ты мне нравишься. Пальцы холодят разгоряченную кожу. Хотелось бы сердце. Джисон неуверенно убирает руку парня с шеи, накрывает второй. Согревает. Как и хотелось. — Минхо-я. Ох… — глаза нервно мечутся по телу парня, встречаются с другими кошачьими, опускаются на покусанные губы, явно в этом диалоге. Ведь где-то даже виднеется струйка крови. — Не хочу прозвучать глупо, но ты мне тоже нравишься. Этот вопрос, возле озера, я задал необдуманно. Он просто крутился у меня в голове с нашей встречи. С тобой было комфортно просто молчать, я давно такого не ощущал. Мне сложно собрать слова в кучу, прости, если заставил тебя нервничать. Напряжение покидает пределы комнаты и дома, ему тут не место, как и всем незваным гостям. В объятиях старшего уютно. Минхо поражается тому, какое тепло излучает от себя Хан. Они явно дополняют друг друга, как луна с солнцем. — Ханни, могу я тебя поцеловать? — Ли отодвигает слегка от себя парня, смотрит тому в глаза и не подозревает, какой шторм происходит у младшего в сердце и душе. Через минуту молчания, думает, что было неуместно, пока не ощущает горячую руку на покрасневшей щеке. Персики. Вкус чертовых персиков. Это сводит с ума. Мягкие губы, целующие легко и невинно, заставляют вознестись к небу, найти там свой рай и уверовать. Рай Минхо находит в руках Джисона. Ни одна девочка не заставляла сердце парня так трепыхаться и ощущать бабочек в животе. Хан же думает, что в его животе завелись слоны. Пальцы подрагивают, неуверенность все так же присутствует, ровно до того момента пока Минхо не начинает отвечать. Рука Ли перемещается на затылок, надавливает, заставляя сильнее вжаться в губы напротив. Подрагивать начинают не только пальцы. Джисон давно не ощущал это, он думал, что не ощутит, что не будет чувствовать себя хорошо, но Минхо ворвался с ноги и разрушил все мысли, выписывая новые. Раскаты грома отдаются в стенах дома, заставляя тела немного вздрогнуть и прижаться только ближе друг к другу. Ли Хана по-хозяйски переложил на спину, устроившись между ног. Руки непроизвольно залезли под футболку с котами, будто им там и место. Холодно, но так тепло. Хан вздрагивает, случайно прикусывает нижнюю губу парня из-за чего тот выпускает тихий стон. В голове снова вырисовывается вопрос: «а правильно ли?», но Джисон обещает подумать попозже. Желательно никогда, потому что Ли Минхо — есть что-то правильное в его жизни, как рисование, персики, чай и коты. Вот только былая уверенность разрушается, разбивается и не собирается обратно в единый пазл, когда холодные пальцы ощущаются на пахе младшего. Сосредоточить мысли на настоящем не получаются. Давно его никто не трогал там. Последний раз до боли в груди плачевный, картины прошлого мелькают перед глазами. Руки. Много рук, а на деле всего одна. — М-минхо, стой, — Хан перехватывает руку, устремляет взгляд в потолок, потому что он на грани срыва. Он не хочет выглядеть жалко, он не хочет обременять и рушить этот по-своему теплый вечер. Но не получается, когда непрошеная слеза скатывается по щеке. От обиды. На себя. — Ох, Боже, Джисон… Прости, мне не стоило, — Ли взволновано мечется по лицу парня. Хочется ударить себя за глупость, за неумением думать о чужом комфорте, — Ханни, прошу, посмотри на меня. Джисон нервно и быстро мотает головой, закрывая рукой глаза. Надо успокоиться. Пора уже забыть и насладиться настоящим. Потому что ему хочется. Ему хочется чувствовать руки Минхо на каждой части своего тела, выцеловать его мягкие губы, а после вырисовывать на листке, лежа рядом с ним под боком. Только у тела другие планы, сердце не готово впустить кого-то, ему нужны бумаги в письменном виде с печатью самого Бога, что не сделают больно. Вот только Хан в Бога не верит, как и в собственную смелость. — Всё в порядке. В порядке… — второй раз повторяет скорее для себя, чем для парня, сидящего рядом. Глаза Минхо бьют тревогу, и Джисону очень больно это видеть. — Твои слезы — это «не в порядке». Я дурак, прости. — Минхо, — слёзы высохли и успокаивать, кажется, сейчас нужно будет старшего. Сложно соблюдать чужой комфорт, когда есть недоговоренности, поэтому Хан решает поставить жирную точку в этой ситуации, надеясь и в своей голове тоже. — Ты не виноват. Это я… Я не могу разобраться в том, что хочу, а что нет. Просто выслушай, и я надеюсь, что ты после этого решишь, точно ли тебе комфортно будет со мной. Flashback: Весенний ветер приносит запахи только начавших цвести цветов, заставляя Джисона пару раз чихнуть. На улице вечер. Люди спешат домой, после пятничного рабочего дня, что означало о начавшихся выходных. Джисон не исключение. Он идет домой после дополнительных по алгебре, попутно купив в магазине шоколад. Он заядлый сладкоежка, лучше шоколад не всовывать ему в руки, потому что он с ним не знает стоп слова, поэтому не часто его ест. Но после реально тяжёлого учебного дня, грех не порадовать себя сладеньким. Заходит в тёмный переулок, но знакомый, так как ходит здесь на протяжении десяти лет, думая о том, какую дораму посмотреть в этот приятный вечер. И план кажется очень хорошим, пока кто-то не припечатывает его тушку к мокрой стене. Затылок не сильно ударяется об кирпич, но достаточно для того, чтобы взгляд расфокусировался. Понадобилось какое-то время на то, чтобы рассмотреть человека перед собой. — Кибом… — Хан расслабляется при виде знакомого родного лица, — и зачем так пугать? — Я ещё не начинал, — в голосе парня слышится насмешка. В прочем, довольна привычная слуху Хана. Губы впечатываются друг в друга, заставляя Джисона тяжело вздохнуть и полностью отдаться в руки своего парня. Язык Кибома пытается побывать во рту Хана где только можно и нельзя, медленно переходя на линию скулы, а после вылизывая и выцеловывая шею. Ноги младшего подкашиваются, хочется нахрен сползти по этой стене или провалиться сквозь землю. — Хён… остановись, мы же на улице, — оттолкнуть парня от себя не получилось, но заставить оторваться от собственного тела вполне. Зеленые глаза, в которых пляшут чертята, изучают только что оставленные следы на шее младшего. Напоследок Кибом проводит языком по ним, будто ставя точку в законченном предложении. — А твой дружок так не считает, — и он прав. Хан дико возбужден и готов свернуться квадратиком, лишь бы с этим что-то сделали. Но не здесь. У него осталось уважение к людям, которые могут увидеть то, что не хотели бы видеть. — Мой дом в двух шагах, так что зачем осквернять этот? — Осквернять? Ты это так называешь? — рука старшего очерчивает ореолы сосков, которые видны через футболку, и Хану только остается вцепиться в плечи напротив, — а как ты тогда назовешь это? Из-за угла дома начинаются виднеться чьи-то тени, а через пару секунд тени становятся вполне реальными людьми. Хан непонимающе смотрит то на своего парня, то на его друзей, которых сам он видел всего пару раз. — Хён, что происходит? — Кибом отстраняется от младшего и едко прыскает. — А ты, что ль не понял ещё? Ты мне надоел. С тобой было так сложно, но довольно весело. На мой член не сразу прыгнул, пришлось помучаться. Не то, чтобы мне было очень хорошо, но от мысли, что я побывал в тебе первый было довольно приятно. А ещё течешь как последняя сука так, что, родной, покажи и этим парням, что твоя дырка может. Внутренний мир Хана с звонким треском лопается. Как мамина ваза, которую он в детстве случайно столкнул со столика. Только вот вазу можно было поменять и починить, а сердце человека новое не купишь. Противно. Противно от мысли, что свой первый раз он провёл с этим мудаком, что доверился его рукам. Он готов был разбиться только ради того, чтобы «дорогой хён уделил ему внимания», чтобы «дорогой хён поцеловал снова нежно, а потом со всей страстью, как умел». И эти слова ядом разлились по телу, заставляя ноги окончательно подогнуться. Он проваливался. В свой личный ад. — Джисон значит, а ты довольно милый. Помню… как его… — щелкает пальцами в воздухе, перерывая что-то в своих мыслях, довольно больших габаритов парень напротив. Неприятный голос. — Соджун? — то ли вопрос, то ли ответ звучит где-то рядом с ухом. Хан если честно вообще не улавливает суть. Его прижали к стене трое парней и единственное о чем он может думать, это как свалить. — Да…у того были довольно милые губы, а этот щекастый. Кибом, а в этих щечках, как член смотреться будет? — горячая ладонь скользит по лицу Хана, останавливается на нижней губе, слегка оттягивая, а потом кончик пальца залезает в горячий рот. Джисон быстро приходит в себя и со всей силой кусает. — Ауч, а у тебя зубки острые, даже не знаю… повезло нам или нет. — Да пошли вы все к черту! — Хан переводит взгляд на уже бывшего парня, и его спусковой крючок срывается. — Кибом, какого хрена? Я тебе доверял. Я тебе доверил всего себя полностью, почему?.. — Джисон, читай по слогам — м.н.е. с.к.у.ч.н.о. — Чья-то рука звонко ударяется о щеку Хана. Жжет. Как и сердце. На слезы нет сил, только на злость и раздражение. Стоит ли говорить, что от недавнего возбуждения даже осадка не осталось? Только отвращение. — Ох, Джисон… — Это произошло год назад. Я думал, что отпустил эту историю, залечил все раны, но…моё тело, оно всё помнит. Я знаю, что это противно. Я пойму если ты не захочешь больше… — Ханни, — слегка дрожащие руки Минхо обвивают шею младшего, притягивая голову ближе к себе, чтобы их лбы соприкоснулись. — Мои слова мало, что изменят. Но ты ни в чём не виноват, и ты ни в коем случае не стал от этой истории мне противен. Мне хочется только затискать тебя еще больше, напоить горячем чаем и обнимать, пока ты не сможешь мне начать доверять. Я готов ждать, я готов быть рядом, пока это позволяешь мне ты. В изнасиловании… — Они ничего не сделали, — Минхо открывает глаза. В них читается облегчение, но и интерес, поэтому Хан просто продолжает свою историю. Это как освободить желудок при отравлении, очень жаль, что Минхо приходится быть его ведром. — Когда они начали меня трогать… в-везде… мне стало страшно. Я правда не тот, кто позволит надо мной издеваться, но слова, которые он сказал мне, заставили чувствовать себя дерьмовее морально, чем физически. И я не мог пошевелиться. Но в переулок свернула какая-то компания людей, и это заставило меня выйти из себя, я врезал кому-то между ног, так и не знаю кто это был, и не хочу. Они, заметив, что в нашу сторону кто-то направляется убежали, бросив что-то типа: «Мы ещё встретимся», — я не сильно соображал и просто вжался в мусорный бак, чтобы меня не заметили, а потом на ватных ногах поплёлся домой. Больше их не видел. Хан помнит, как сразу набрал Чана. Он не мог нормально объяснить, что случилось только и мямлил: » — хён…меня…я… Кибом и его друзья. Мне страшно… приди ко мне, пожалуйста. Только, прошу, не будь взволнованным, чтобы родители не задавали вопросов, я п-правда все объясню, только приезжай, прошу. Прости.» В тот вечер Хан мог только плакать. От предательства, осквернении его тела, от того, что ему былоТак что, пожалуйста, не отпускай меня,
Не отпускай меня,
И если это правильно
Мне все равно, сколько времени это займет
Пока я с тобой
У меня на лице улыбка.
Прибереги свои слезы, все будет хорошо.
Все, что я знаю, это то, что ты здесь, со мной.
d4vd — Here With Me