Где-то в переулках

— Ты вообще первый человек, который начал обо мне хоть как-то заботиться, — тихо говорит она, и Кэйа знает, как это трудно для ребенка. Он сам мямлил это когда-то давно в детстве, так тихо, чтобы только Дилюк слышал. — Я не жалуюсь. — Отец? — он подносит к губам кусок. Правый глаз перенял дурную привычку болезненно пульсировать от неумолкающей ни на секунду головы. — Он пьет настолько много, что мне пришлось шататься по Мондштадту… — Ты расскажешь мне? Диона вздыхает. Ей это, очевидно, не очень нравится. Слишком привыкла молчать. Да и говорить некому. В Спрингвейле детей больше не было, никто не собирался жить с семьёй в охотничьей деревушке, тем более что рядом Мондштадт, город. А тяготить проблемами Кли… Слишком плохо. Подло что-ли? Её мир яркий и беспечный. Она носит конфеты, стягивая их не то у Альбедо, не то у Лизы, а может и у обоих сразу. Не хотелось её огорчать… Где сейчас Кли?.. — Тебе это так интересно?.. — Диона поднимает на того взгляд, в нем — сокрытая надежда, что расспросов можно избежать. Но Альберих эти надежды бьёт в дребезги коротким кивком. Сил нет на большее… От девочки следует ещё один вздох. Пятнистый хвост дёргается из стороны в сторону, поднимает осевшую на полу пыль в воздух. — Ты ведь знаешь наверное, что у меня есть глаз бога… — всё же неуверенно начинает она. — Я использовала его, чтобы делать лёд в коктейли, ты видел… Хотя сейчас он уже не у меня, так от меня было бы больше пользы… С помощью этой вещицы я научилась лечить раны и создавать щиты, чтобы укрыться… Они конечно не очень прочные, но всё же… Так вот может прозвучать подло, но я училась этому для себя, не для помощи другим… Диона сворачивается в некое подобие клубка. Прижимает ноги к груди, обвивает левую ногу хвостом вокруг лодыжки, обнимает свои же колени, а её ушки прижаты к голове. Сразу ясно — не самая приятная для той тема. — Когда папаша напивался… — всё же продолжает она после минутного молчания, — то становился… Чужим. И вел себя как дурак… Начинал нести бред несуразный… А если я или маменька пытались отвести его спать, то становился злым… Маму он впервые ударил при мне, когда мне было около пяти… А мне лично в первый раз прилетело в шесть… От его пощёчины у меня пошла кровь из носа, я хорошо помню… Было больно… При этом упоминании правая щека словно отдалась фантомной болью. От отца алкоголем разит за версту. Он говорит громко, что-то про птицу-кабана и сезон охоты на неё… Диона подходит к любимому отцу, берет его за руку. Спрашивает невинно: «А когда мы пойдем на охоту?» Драфф почему-то разозлился… Он отпихнул от себя дочь, после со звоном оставил на детской щеке алый след. «Не лезь, ребенок! Бесполезная…» Соленая кровь скатывается по дрожащей от подступающих рыданий губе, и девочка убегает на чердак. Там пыльно и пусто, а главное далеко от всех. От отца… — Потом он уже регулярно поднимал на нас с мамой руку… Вообще-то, у меня должна была быть сестра… Или брат… Но отец избил маму, когда она была беременна… Кэйе не нужно, чтобы она заканчивала эту фразу. И без того понял, какой конец у этой истории, особенно если учесть, что сейчас Диона — единственный ребенок в семье… — Я помню, что тогда снова убежала на чердак… Снизу они кричали, а там, наверху, было тише и лучше… А потом я нашла глаз бога… Спрятала его в карман… Папаше стало скучно с мамой, он пошел меня искать… Тоже побил. И вырвал шерсть из хвоста… А потом я как-то остановила его руку с помощью крио… С тех пор училась… Правда, моё убежище он потом забаррикадировал… Потому я стала убегать в город, иногда ночевала там… Маргарита, хозяйка таверны, пару раз разрешала оставаться на ночь в какой-нибудь из комнат, но только если клиентов мало… Хотя домой я конечно тоже убегала, нужно ведь иногда и маме помогать, она не виновата… А папаша… Он наутро не помнил ничего. На следующий день тогда он спрашивал, какой кот вырвал мне шерсть из хвоста… Против воли на глаза навернулись слёзы, девочка попыталась стереть их, но получалось так себе. — Он очень злился, когда я сказала, что это он… Он мне не поверил… Сказал что я очень глупая, раз говорю на него… Ведь он так много делает для нас с мамой, — между словами слышались всхлипы. Альберих осторожно протянул руки, молча приглашая сесть ближе. И Диона не спорит, прячет лицо в чужом плече, всё ещё пытается успокоиться. Нельзя плакать, за такое бьют. Кэйа же лишь слегка приобнимает ту. Не сильно, просто потому что каждое движение всё ещё отдается болью… Если всё закончится… Он может быть возьмёт опеку над этой девочкой… Себе помочь не может, попробует помочь ей. Если всё закончится… Если они выживут…