Наизнанку

— Н-не надо… пожалуйста… у-умоляю…       В северном крыле особняка оглушительно что-то грохочет, заставляя бедолагу на полу съёжиться. Нет, Ястреб может наверняка сказать, что именно — Энджи расквасил голову очередному ублюдку. Прямо о стену. Так, что весь дом затрясся, а мелкие вибрации идут до сих пор. — Ты напал первым, — скучающе отзывается Ястреб, выпуская когти. Надо убираться — такими темпами здание вот-вот рухнет. — Н-но… — А я — герой при исполнении. Прости, дружище. Сам виноват.       Ястреб поднимает его, отчаянно брыкающегося, за шкирку. Пристально смотрит в лицо, цепляя во взгляде безумный ужас и нежелание умирать. Мельком жалеет, что не застал его у своих родителей. Прорванные газовые трубы — нелепая трагическая случайность; Кейго Таками только-только вошёл в Семёрку и потерял последнюю оставшуюся родню.       Он отрывается от слегка ностальгических воспоминаний, вспарывая чужую глотку. Из рваной раны хлещет кровь; жертва хрипит и булькает, судорожно дёргаясь в предсмертных конвульсиях.       Это всегда приятно. Сейчас Ястреб делает, что хочет, как хочет и с кем хочет.       Кейго рано понял, что герои могут всё. Во всех смыслах. Он слушал, что говорят птицы. Видел своими глазами. И осознал, что раз его наградили суперсилой — то он тоже может всё.       Правда, не так давно он узнал, что суперсила — никакой не дар свыше, но это не так важно. Вседозволенность никуда не делась. Пожалуй, согласие вколоть ему «V» — единственное, за что можно благодарить покойных предков.       Ястреб пытается стереть с лица кровь, но размазывает только больше — обе руки тоже перепачканы. Не то чтобы ему неприятно, но есть одно но… — Ты закончил? — как раз в этот момент появляется Энджи. Кровь, что, возможно, была на его коже, сгорела — он слишком брезглив и предпочитает не пачкать руки в принципе, но обстоятельства порой вынуждают. Не всех преступников можно просто сжечь вместе со зданием — иногда приходится выручать заложников. — Ага, — Ястреб улыбается, не без трепета замечая, как Энджи мимолётно скользит взглядом по его рту. Может, потому что он тоже в крови, а может, по каким-то другим причинам. Он шумно сглатывает.       У Энджи немного заляпан костюм. Возможно, придётся менять. Говорит, ему не нравится запах — тот чувствуется, даже если как следует выстирать. У Ястреба нюх гораздо более острый, и он ничего не ощущает, но не спорит — если Энджи так комфортнее, пускай.       Он облизывает пересохшие губы. Сегодняшняя вылазка не доставила проблем, но и особенного удовольствия тоже — так, разминка. Хочется чего-нибудь поинтереснее. Например… — Энджи, — тянет он игриво, радуясь, что не приходится использовать геройское имя, и делает шаг вперёд, — а как насчёт… — Ты грязный, — на корню обрубает Энджи, кажется, распознав только по одним глазам. Ястреб разочарованно вздыхает. — Сходи в душ, Кейго. Тогда я подумаю.       Собственное имя он никогда не любил, но то, как его произносит Энджи, неизменно заставляет передумывать.       ***       Суперы — хорошие люди. Мировые звёзды. Идолы. А самое главное — поставщики огромного количества денег за счёт мерча, рекламы, фильмов и, конечно же, людского обожания. Никто не хочет видеть проёбы фаворитов — а потому молча закрывает глаза абсолютно на всё.       Не без помощи корпорации «Хоши», проплачивающей суды, но это уже мелочи. Главное, что работает безотказно. Всегда. Без исключений.       Поэтому Ястреб и любит героику. Вымыв и отряхнув от воды крылья, он частично прячет их в спину, оставляя только пару маленьких, не больше голубиных крылышек, отростков. Они без проблем приминаются одеждой, но всё равно неудобно — лучше бы втягивались полностью.       Его способность в целом работает достаточно странно — втягивать и выпускать когти умеют только кошачьи, но он тоже может; нюх у большинства птиц отсутствует, а у него почему-то обострён до предела; сами крылья — отдельный разговор. «V» как будто привила ему черты сразу нескольких животных, но Ястреб не возражает. В конце концов, они никак не влияют на внешность, отчасти благодаря чему он и попал в Семёрку столь рано.       «Хоши» очень ценит и физическую оболочку супера — чем он красивее, тем больше понравится людям. К тому же, Ястребу досталась одна из самых уникальных и полезных сил — он хорош как в бою, так и в разведке, и, самое главное, не чурается пачкать руки и ничего не боится. А посему выходит, что он чрезвычайно полезен и для маркетинга, и для супергеройского бизнеса в целом.       Да. Героика — прежде всего бизнес. Если супер бесполезен для бизнеса, то бесполезен и для героики.       Ну, ему-то точно ни к чему утруждать себя подобного рода размышлениями. Этим пускай занимаются второсортные суперы — он лучше, он выше, он сильнее и быстрее. И эффективнее.       Ястреб негласно считается вторым по силе героем. И его это полностью устраивает — нет, он не стремится к совершенству; всего лишь хочет жить свободно. Для кого-то «V» — камень на шее, проклятое клеймо; ему же она подарила возможности. Безграничные, как сами небеса.       И сейчас он с уверенностью может сказать, что живёт счастливо. Пока кто-то страдает, придавленный властью «Хоши», Ястреб ею наслаждается. Приятно наблюдать, как в чужих взглядах гаснет свет. Приятно прижиматься под вечер к Энджи, который рассеянно гладит его промеж крыльев. И запах крови тоже — приятен.       Если кто-то из униженных и оскорблённых возжелает отомстить — что же, пускай попробует.       Ведь помимо скорости, силы и приятного бонуса в виде крыльев, он обладает почти мгновенной регенерацией.       ***       В поместье Тодороки сегодня тихо. Фуюми и Нацуо отправились в командировку на горы Хоккайдо — там их способности раскрываются лучше всего. Даби нет — патрулирует. Лучше бы он вернулся в Башню и не лез к ним. Шото… наверное, как обычно — обдолбланный валяется в подворотне. Последнее время он пропадает надолго всё чаще. Не то чтобы Ястребу не плевать — слабакам вроде него там самое место. Только грустно, что Энджи переживает. — Есть будешь? — сдержанно интересуется Энджи. Ястреб прислушивается к себе. — Я не голоден.       Энджи подозрительно щурится, словно надеясь подловить на обмане. — Тогда идём мыть руки.       Ястреб предвкушающе ухмыляется. Выражение лица Энджи остаётся всё таким же — хмурым и серьёзным, но по тому, как тяжелеет его взгляд, становится очевидно, что он тоже ждёт.       Так же сильно, как и Ястреб. — Как скажешь, здоровяк.       Они споласкивают ладони под тёплой водой — Энджи методично намывает минимум полторы минуты — словно, если не соблюсти точность до секунд, весь мир в мгновение ока взлетит на воздух. От общественности эту его маленькую особенность тщательно скрывают — такая слабость, как ОКР определённо не украсит главного представителя всех суперов, но Ястребу она даже нравится.       Ястребу Энджи нравится в целом — и дело даже не в том, что тот — единственный, кто сильнее него.       Едва силы проявились, родители стали водить его на всевозможные конкурсы талантов, соревнования, фотосессии — как хозяева породистых животных на выставки. Кейго ненавидел тренировки до потери сознания, ненавидел плясать под чужую дудку, ненавидел всю эту шелуху, необходимую, чтобы его заметили.       А затем он увидел один из многочисленных прямых репортажей про Старателя — тот спалил дотла целое здание, служившее убежищем террористам, после чего, не дав ни единого комментария, полетел на огне дальше. Он сделал ровно то, что нужно было, и ушёл, как ни в чём не бывало. Ни единого лишнего движения. Ни единой натянутой улыбки, как у остальных.       Последнее, пожалуй, восхитило больше всего. Тогда Кейго не думал, что это может быть частью образа; позже убедился воочию: Старатель действительно делает только то, что считает нужным. И ничего другого. Ему всё прощают, потому что он стабильно остаётся популярным, приносит нехилые заработки и поднимает рейтинги.       Ястреб же вписался в систему, как в родную — стоило избавиться от предков, как жизнь заиграла новыми красками. Это не значит, что «Хоши» его не контролирует — нет, она контролирует всех до единого суперов; но этот контроль пришёлся ему по нраву. С фармацевтическим гигантом за плечами у него развязались руки окончательно. Ради возможности действовать на своё усмотрение практически в любых аспектах можно и потерпеть всю эту унылую суету со съёмками рекламы и кинофильмов; фотоссесии и интервью.       Его ничьё мнение по этому поводу, кроме Энджи, не интересует. Но тот постоянно отмалчивается — держится себе на уме, строго особняком. Удивительно, что вообще подпустил настолько близко.       Однажды Ястреб сломает и этот барьер — знает, что сломает. Он, всё-таки, для Энджи тоже особенный.       Настолько, что швыряет его через всю комнату в стену, заставляя ту содрогнуться. У Ястреба же разве что немного звенит в ушах — он без проблем поднимается, обнажая когти, и ухмыляется, не дрогнув. — И это всё? — с вызовом интересуется он. — Я даже не почувствовал. — Я могу раскрошить тебе голову, если захочу, — тихо отзывается Энджи, и Ястреб, представив — раздавленный череп, собственные вытекающие глаза, поблескивающую массу мозга — ощущает, как вскакивает и застревает под глоткой сердце. Облизывает губы. И молниеносно прыгает, атакуя — он быстрее; Энджи едва успевает среагировать, подставив руки в блоке. Когти только рвут одежду, не оставив на коже даже крошечной царапины.       Она у него крепче любого металла. Ничего не выйдет. Хотя, Ястреб не знает точного исхода, сразись они всерьёз. Это так, детская забава — прелюдия перед главным блюдом.       Обхватив мощную талию, Ястреб кидает Энджи на прогиб, пробивая пол насквозь; он, впрочем, мгновенно вылезает и встаёт на ноги, мрачно сощурившись. Бьёт в лицо, ломая нос. Выправляется тот с противным хрустом — и на секунду в чужих ледяных глазах при виде крови мелькает что-то иное; что-то, чужеродное извечному отвращению. Но Ястреб не зацикливается и врезается всем телом — они оба валятся на пол и методично колотят друг друга.       Практически как игра котят — те никогда не вредят по-настоящему. Кулак Энджи делает ещё одну дыру в полу — только что там была голова Ястреба. Небось знал, что увернётся. Он-то не настолько прочный. Просто регенерирует — но даже у его регенерации есть пределы, которых никто, кроме Энджи, достичь и неспособен.       Ногой он скидывает мускулистую тушу с себя — Энджи отлетает и впечатывается в несчастную стену — та всё-таки расходится трещинами. — Прости, перестарался, — задорно усмехается Ястреб, бодро вскакивая и слизывая набежавшую с носа кровь.       В этот момент всё меняется. Когда Ястреб вновь смотрит в насупленное лицо, то больше не видит желания именно что драки — нет, то голод другой, тёмный и жадный. Рядом с Энджи он чувствует его всегда. Приоткрывает рот, подключая обострённое обоняние и принимая все запахи в доме — кровь, пот, гарь; химозная вонь Шото, чуть застарелые — Нацуо и Фуюми; совсем свежий — Даби.       И, конечно же, Энджи. Им пахнет так сильно, что это, кажется, покрывает каждую клеточку его тела — он забивает лёгкие под завязку, царапает горло изнутри, оседает горечью на языке. Ястреб облизывается нарочито медленно, демонстративно мазнув по зудящим клыкам, чуть сгибает колени, и так осторожно подбирается к выжидающе замершему Энджи, подобно дикому зверю на охоте.       Хочется выпустить крылья, использовать полную скорость, и броситься, не сдерживаясь — Энджи выстоит. Энджи выстоит и разобьёт ему голову, разорвёт напополам, раздавит бешено трепыхающееся сердце и переварит его остатки — и Ястреб станет его частью. Фантазия захлёстывает с головой — он видит картинку настолько яркую, что от реальности не отличить; но всё так же, как и было пару секунд назад — Энджи смотрит чуть сверху вниз, скрестив руки на груди.       Ждёт, пока он подойдёт.       Ястреб переходит на бег и прыгает, растопырив все конечности. Энджи ловит его без труда, лишь чуть отставив одну ногу назад. — Да ла-а-адно, — тянет он с притворной обидой, — неужели это было настолько просто? — Ты не использовал даже четверти своих сил и скорости, — Энджи закатывает глаза и фыркает, ставя на ноги. Взглядом задерживается там, где Ястреб чувствует высохшую кровь. Он с любопытством клонит голову набок. — Умыться? — Не надо, — Энджи не колеблется. Ястреб даже удивляется. — Серьёзно?       Не отвечает. Смотрит как-то совсем уж дико — будто разрываясь между желанием притянуть к себе и исполнить недавнюю угрозу. И всё-таки притискивает вплотную, бесцеремонно лизнув губы. Ястреб млеет и покорно открывает рот, впуская вёрткий и горячий язык; Энджи обеими руками обхватывает его голову, прижимая ещё ближе.       А затем он чувствует вспышку боли, сравнимую со взрывом; слышит лязганье зубов и автоматически шарахается назад, прижав ко рту ладони. Сквозь пальцы протекает — красное каплет на многострадальный пол, пачкает одежду и подбородок. Подняв голову, Ястреб обнаруживает, что Энджи дышит тяжело, как собака, а на высунутом языке виднеется нечто маленькое и розоватое.       Так вот, что произошло. Ястреб сглатывает натёкшую кровь, тоже едва дыша от ударившей в голову похоти. Столько раз он видел, как Энджи кривится в отвращении — ему противна любая грязь — но кровь в особенности. Ястреб понятия не имеет, с чем это связано — Энджи не спешит делиться. Но сейчас… именно здесь… именно с ним… словно забыл напрочь.       Энджи сплёвывает. Новый кончик языка отрастает за секунды, и Ястреб ухмыляется во весь рот — испачканный и окровавленный. — Я думал, — почему-то он шепчет, — тебе не нравится кровь. — Чужая, — в тон отзывается Энджи, делая шаг вперёд, — не твоя. Не знаю, почему. — Вот как.       Ястреб бесстрашно подступает ближе. Эта боль — другая, отличающаяся от боевых ранений — как здесь, так и на заданиях. Она понравилась даже больше. — Ты можешь сделать это ещё раз, если захочешь, — он понижает голос ещё сильнее. Энджи молчаливо смотрит — но с таким торжеством, что его прошибает с головы до ног. — Ты можешь делать со мной, что хочешь.       В следующий раз, когда они целуются, Энджи вылизывает весь его рот с жадным придыханием — сегодня он напорист, как никогда. Ястребу только и остаётся, что цепляться за мощные плечи, еле удерживаясь на подгибающихся коленях.       Они нетерпеливо срывают друг с друга одежду — та трещит и рвётся. Контролировать себя в такие моменты не получается — никогда не получается.       Ястреб пропускает, когда оказывается на спине — между поцелуями, укусами и жадным ощупыванием не так-то просто следить за всем остальным. Энджи нависает сверху, и глаза у него горят — так, будто он вот-вот применит способность.       Неозвученное условие — не использовать их. Только рукопашный бой. Иначе схватка может ненароком стать действительно серьёзной.       Но сейчас они и не дерутся, верно? С замершим сердцем Ястреб ждёт, что Энджи будет делать дальше, но тот глубоко вздыхает, словно пытаясь успокоить себя, и вместо этого тянется к его лицу рукой. — Оближи, — коротко просит он, раздвигая пальцами припухшие губы, и Ястреб охотно подчиняется. Они у Энджи крупные и грубые — даже всего два будто забивают весь рот; ему нравится это ощущение. Есть нечто привлекательное в том, чтобы чувствовать себя слабым и беспомощным, будучи всесильным; преклонять колени перед силой более могущественной и покорно опускать голову, словно крича: я весь твой. Раздави. Сожги. Поглоти.       Энджи читает по глазам. Обычно Ястреб болтает непозволительно много, заполняя пустоту и притягивая к себе внимание — у него получается естественно и привлекательно даже без особых стараний. Но с Энджи говорить не нужно — он понимает, что у Ястреба на уме, лишь посмотрев.       Старатель в своё время увидел его насквозь, пускай и славится своим неумением общаться и читать атмосферу. И за это Ястреб тоже благодарен.       Растягивая его, Энджи второй рукой опирается о пол — и тот жалобно скрипит и потрескивает под напором. Ястреб расслабляется, стараясь не дёргаться лишний раз — впивается в плечи, в очередной раз не без восторга осознавая, насколько ничтожны его несокрушимые когти против этой кожи.       Сильный. Красивый. Непобедимый.       Он жалобно скулит, отвлекаясь и встряхиваясь всем телом сразу. — Там… — тихо выдыхает Ястреб, немного подаваясь вперёд. Энджи понятливо давит снова, выбивая гортанный вопль. Он успокаивающе примыкает с поцелуем, мягко поглаживая по боку, прессу и груди, но избегая прикасаться к текущему члену. Удивительно, как кто-то настолько сильный может быть таким мягким. Почти нежным.       Но Ястребу мало — ему всегда и всего мало. Он жадный и ненасытный — вечно хочет большего и пойдёт на всё, чтобы заполучить желаемое. Наверное, как и все суперы.       И Энджи тоже. Отстранившись, он приставляет член ко входу — на мгновение Ястреб задерживает дыхание. Так много. Так хорошо.       Ястреб кричит и обхватывает ногой поясницу, не опасаясь сломать позвоночник. У Даби как-то был относительно крупный скандал — обкуренным лёг под обычного человека и случайно убил. Это, пожалуй, не самая удобная сторона суперсил — но она легко аннулируется, если трахаться с таким же супером.       Поэтому Ястреб не сдерживается, цепляясь и прижимая ближе к себе.       Так хорошо.       Нутро распирает, чужое тело нагревается и исходит паром — Энджи начинает двигаться, до боли впившись пальцами в мускулистые бёдра. — Сильнее, — сорвано умоляет Ястреб, и запрокидывает голову в вопле, когда его слушаются. Непонятно, ходит ли ходуном весь дом или просто у него так гремит в ушах.       Одну из рук Энджи смещает — рассеянно ведёт ею по животу, ощупывая выпуклость себя и останавливаясь где-то у грудной клетки. И смотрит, смотрит, смотрит. Так же, как смотрел на кровь из его разбитого носа.       Кожу покалывает — он шумно вдыхает, и Энджи останавливается, непонимающе нахмурившись. — Горячо, — выдыхает Ястреб. — Неприятно? — Энджи убирает руку, и голого участка неприятно касается прохладный воздух. Он мотает головой, слабо потянувшись ладонью. — Верни. — Я просто… не знаю, что могу сделать.       Энджи нервно облизывает губы. Глаза у него настолько чёрные, что Ястреб тонет — он видит желание, мощное и бесконтрольное. Такое, что Энджи даже немного напуган. Чтобы Энджи и боялся? Что-то новенькое. — Я же говорил, — Ястреб доверчиво тычется в покрасневшее ухо, расплываясь в довольной улыбке, — ты можешь делать, что хочешь. — Это опасно, — Энджи хмурится, — нет, я… — Расскажи, — перебивает он, — мне плевать, насколько это опасно.       И, поколебавшись не больше секунды, его герой, партнёр и любовник клонится ближе, опаляя щёку жарким дыханием. Говорит он на грани слышимости — не будь у Ястреба его супер-слуха, он бы и не разобрал ничего. Как будто кто-то может подслушать.       Его пробивает дрожью — и это не имеет ничего общего с дёрнувшимся внутри членом. Ястреб глубоко вдыхает, силясь успокоить в разы ускорившееся сердцебиение, елозит и решительно кивает. — Давай. Я хочу. — Серьёзно? — Да. Да, серьёзно. — Ты больной на голову, Кейго, — негромко комментирует Энджи, вновь кладя руку чуть выше живота. — Кто бы гово…       Ястреб замолкает на полуслове. И заходится оглушительным рёвом — несмотря на то, что жжётся только тот участок ниже рёбер, плавится будто всё тело.       Пострадав от огня, он регенерирует гораздо медленнее — поэтому Энджи спокойно засовывает ладонь вовнутрь, дотрагиваясь до обнажившейся и обожжённой селезёнки. От прикосновений там подбрасывает — как бьёт током по всему телу; расползаясь к макушке и пяткам. Ястреб дрожит, не в силах решить, хочет он быть ближе или отстраниться.       Энджи в нём. Во всех смыслах. Прожжённая дыра уже начинает зарастать — обхватывает чужое запястье, не прекращающее непозволительно много шевелиться. Ястреб может почувствовать, как в нём едва заметно циркулирует кровь, отдаваясь по нервам. — Нравится? — спрашивает он, надавив на мягкую ткань уже полностью восстановившейся селезёнки посильнее. Реакция говорит сама за себя — Ястреб снова вздрагивает и стонет, не сдерживая голоса.       Самому Энджи, наверное, нравится даже больше. Лицо у него одурманенное, почти мечтательное — он заворожённо пялится на собственную конечность, в буквальном смысле залезшую под его кожу. Так, будто хочет засунуть по самый локоть — дотянуться до лёгких, сердца, желудка, потрогать всё-всё. Запятнать собой. Стать его частью.       Он предложил бы попробовать сжечь ему грудную клетку — но Ястреб не уверен, как на настолько высокие температуры отреагирует сердце, и сможет ли потом восстановиться. Энджи, наверное, и сам откажется. Ну и пускай.       Ястреб не должен был соглашаться в принципе — это действительно опасно, это безрассудно и опрометчиво, это ему, практически неуязвимому, грозит смертью. Но смерть от рук Энджи он примет без раздумий. Ведь кому, как не ему, хватит сил его убить? Кто, кроме него, знает настоящего Ястреба? Кейго Таками, на редкость ленивого, эгоистичного и безалаберного? Влюблённого по уши и влюбляющегося всё сильнее?       Когда Энджи наощупь лезет дальше, задевая всё больше, он кончает с протяжным воплем.       Его всего трясёт. А Энджи — Энджи начинает двигаться. Его рука внутри Ястреба, его член — всего так много, что он теряется. Вдохнув, Ястреб на мгновение чувствует, как что-то мимолётно задевает лёгкое, и жалобно скулит. Больно. Хорошо. Умопомрачительно хорошо.       Наращивая темп, Энджи судорожно облизывает губы, не прекращая трогать; чутко следит за его реакцией и иногда мнёт сильнее — до чёрных пятен перед глазами. Он мог бы раздавить все внутренности Ястреба за мгновение, а сжечь и того быстрее. И, тем не менее, контролирует каждое движение — даже в таком состоянии. Не каждый супер может похвастаться подобной выдержкой — особенно во время секса.       Энджи никогда не говорит о своих чувствах, но это что-то, да значит. Ястреб что-то для него значит.       На этот раз он кончает быстрее обычного — а когда вытаскивает, наконец, руку, позволяя ране затянуться, Ястреб стонет почти с сожалением. Свидетельства того, что они сделали — что он позволил с собой сделать — исчезают за мгновения.       Но он помнит — каково это, гореть заживо. Каковы прикосновения ко внутренностям — хрупким и чувствительным; вздумай Энджи убить его, смог бы без труда.       Ему слишком понравилось. Ястреб знает себя; знает он и то, что захочет ещё. Больше. Сильнее. И тогда, может быть, действительно умрёт — но абсолютно счастливым.       Они успевают помыться и одеться, когда дверь открывается. — Я дома! — радостно восклицает Даби, распахнув руки словно для объятий. При виде Ястреба, привычно отирающегося под боком Энджи, его энтузиазм заметно стихает. — Привет, Тойя, — кивает Энджи. — Рад тебя видеть, отец, — легко улыбается тот, демонстративно игнорируя Ястреба. — И тебе привет, Даби, — насмешливо хмыкает он — у ублюдка нервно дёргается глаз. Но при Энджи он обычно не осмеливается лезть — поэтому лишь кивает и идёт дальше. Пару секунд спустя доносится его полный не то искреннего возмущения, не то отвращения, визг. — Только не говорите, что… бля-я-я-ядь… почему нельзя хотя бы драться на улице? — У людей будут вопросы, — мгновенно отзывается Энджи. Ястреб сдавленно хихикает — единственное, что ему нравится в Даби, так это его реакция и невооружённым глазом заметная ревность по отношению к отцу. — А это ещё что…       Судя по многозначительной тишине, Даби нашёл кусочек языка Ястреба. — Блядь, нет. Я не хочу знать, чем вы занимались. Больные ублюдки…       Тут не выдерживает даже Энджи — он тихо прыскает, и Ястреб подхватывает его смех, пихнув локтём. — Тойя! — откашлявшись, сурово обращается он. — Я же просил тебя не заходить в мою комнату! — Да откуда мне было знать, что… господи… я забыл тут кошелёк! — А как тебе вариант не бросать своё дерьмо где попало? — Завали ебало, Таками, тебя вообще не спрашивали. — Тойя, не ругайся на Кейго, — Ястреб самодовольно улыбается, — Кейго, не провоцируй Тойю.       Он отлично слышит гадливый смех Даби. — Я просто спросил. — Ты всегда так. А я не хочу, чтобы вы поубивали друг друга. — Даби меня и пальцем не тронет. — Ему пророчат звание сильнейшего супера. — Когда? Лет через двадцать? Да брось, Энджи, — он липнет с объятиями, — я не позволю, чтобы дошло до убийства. То есть, Даби тот ещё урод, и ты знаешь, что я его терпеть не могу, но он тебе дорог. Я не трону то, что тебе дорого. — Не называй его так, — устало вздыхает Энджи, — хотя бы при мне. — Не обещаю.       Энджи знакомо закатывает глаза, но не ворчит. Знает, что Даби и Ястреб не раз и не два будут ругаться при нём — Даби непременно сматерится, а Ястреб обзовёт его ублюдком, уродом или ещё как. Но они оба — незаменимые части его жизни. Возможно, даже важнее суперсил.       И Ястреб уничтожит любого, кто попытается это отнять.