but the damage has been done

      Размяв пальцы, Панз хрустит шеей и поднимает дневник. — Итак, проверяем в последний раз… — они стучат ручкой по губам, вчитываясь в текст. — Черт, Дрим, ты во сне это писал? Прочитать невозможно.       С другой стороны лаборатории доносится недовольный бубнеж, и тот подходит к наемнику, откидывая волосы назад. На его лице легко читается недовольство, как и недосып, чуть смягчающий его черты.       Панз напоминает себе, что смотрели на записи, и хмурятся, вглядываясь в кривой текст, прежде чем тетрадь забирают у них из рук. — Эй, я вообще-то читали! — восклицает наемник. Дрим игнорирует их, открывая предыдущую страницу и глядя на текст. — Это, ну, ты помнишь, мы говорили о том, как способ может повлиять… — он щелкает пальцами, пытаясь вспомнить. — Как способ может повлиять на лимбо?       Администратор возвращает им дневник, и Панз все еще не может прочесть ни строчки. Эти двое сидят здесь слишком долго — они даже не знают, до сих пор ли идет ночь, или небо покрыто серыми облаками, как и всегда.       Они невольно вспоминают, как стояли с Дримом около стола с картой и жарко спорили друг с другом, сравнивая их идеальные расчеты с исследованиями. — Да, и ты сказал, что чем дольше приходит смерть, тем оно хуже, я правы? — тот кивает, теребя в руках нож, и отворачивается, глядя на их обширную коллекцию оружия. — Ну, тогда нам нужно добавить это к остальным записям. Сейчас сделаю.       Отвлеченное «спасибо» едва доносится до Панза, пока они ищут другой дневник с ровными колонками описаний тестов, которые они провели и которые им нужно провести. Они находят его под валяющимся свитером — судя по цвету, Дрима — и закусывают ручку, пролистывая записи. Убийство, принудительные жертвы, мобы, несчастные случаи… — Хорошо, добавили, и у нас есть очередной тест, — говорят они. — Суицид.       Со стороны Дрима доносится скрежет, и наемник поднимают голову. — Будь осторожнее с моим ножом. — Мгм, я осторожен, — Панз видит, как он осматривает клинок на предмет повреждений. — Ты сказали, следующим по списку суицид, да?       Парень поднимает нож на свет, и на пару секунд они держат столь редкий для них зрительный контакт. — Ага, — отвечает наемник, растягивая первую «а». — Честно говоря, думаю, здесь мы можем разгуляться. Клинки, веревки, яды…. Хотя на первое время можно ограничиться классикой.       Дрим снова вертит нож в руках, исполняя какой-то трюк, который подойдет если только для вечеринок. Хотя, если честно, Панз ни разу не видели, чтобы он показывал его на вечеринках. — Кто первый?       Они снова вчитываются в страницу, прекрасно зная, каков будет ответ и без этого. Они каждый раз меняются, как и всегда. — Хмм… В последний раз это был ты, значит… я, — наемник проглатывает желание пошутить, что они могут решить это через камень-ножницы-бумага.       Это абсолютно нелогично, но у них обоих каждый раз перед началом тестов опускается настроение. Может, когда-нибудь они привыкнут к смерти. Может, когда-нибудь воскрешение станет обыденностью. И это то, что, Панз знает точно, они оба ненавидят, но они всего лишь люди.       («Пока что», — шепчет голос внутри них, и они ухмыляются на это.)       Лабораторию заполняет тишина, и они внезапно понимают, что Дрим так и не ответил — слова повисли в воздухе, словно на веревках. Наемник смотрит на него и видит, что тот все еще сидит около оружия. — Йоу, Дрим? Только не говори, что ты реально сломал его, я буду в бешенстве, — шутят они, подходя к нему.       Тот хмыкает что-то в согласие, но это заставляет Панза остановиться и не класть руку ему на плечо. Вместо этого они обходят его и присаживаются напротив. И вот это уже дает хоть какую-то реакцию. — Ч-что за хуйня? Черт, ты хотя бы предупредил…       Но Панз даже не слушает его; их больше волнуют слезы, стекающие по щекам Дрима и падающие с подбородка вниз. На его щеках небольшой румянец, но на лице написано недовольство и желание это скрыть.       Даже не задумываясь, наемник протягивает руку, чтобы коснуться его. Дрим тут же отодвигается, и они замирают; рука повисает в воздухе между ними.       И это, больше чем что-либо, заставляет администратора вернуться в реальный мир. Он тут же встает на ноги, резко вытирая слезы с лица и потирая глаза рукой. — Просто… Черт, Панз. Я в порядке. Просто… Ты можешь отъебаться на пару секунд, пожалуйста? Я просто… Мне нужна минута. Окей?       Его голос хриплый из-за слез, и это, по неизвестной причине, заставляет наемника похолодеть и чувствовать легкую панику.       И только тогда, когда Дрим отворачивается от них, они наконец-то встают с колен и крепко хватают его за локоть, не давая уйти.       У них нет времени на сожаление. Не в этом случае. И не от него. — Эй, Дрим, — говорят они, и им, блять, нужно, чтобы он посмотрел на них. Им нужно видеть его глаза.       Он не отвечает, пытаясь вырваться из крепкой хватки, и не поворачивается к ним. На его лице видна скорбь, и Панз думает, что делает что-то не так. Чуть подглянув, они отпускают его, едва завидев его влажные от слез глаза. — Эй, — снова говорит Панз, подходя ближе, чтобы тот видел, что это они. Чтобы он понял, что это они. — Ч-что? — выплевывает Дрим, шмыгнув носом, и тогда наемник наклоняется, целуя его.       Парень, уже будучи напряженным, застывает соляным столбом, и только тогда, когда их затылка касается что-то острое, Панз вспоминает, что он так и не положил нож, так и держит его в руке.       Но, думает наемник, пока целует Дрима в уголок рта и проводят большим пальцем по дрожащей губе, может быть, это и к лучшему. Может, это даже поможет ему, и он вспомнит, какую силу держит в своих руках.       И так и происходит: парень рвано выдыхает и прижимает Панза к себе ближе своей рукой с ножом, так, что тупая сторона касается их незащищенной спины. Они знают его слишком хорошо, чтобы думать, что это вышло случайно.       Но Дрим все еще позволяет им наклониться и крепко поцеловать его, забирая с собой весь воздух, запустить руку в его волосы и начать подталкивать его к длинному столу. К столу, на котором лежат все их заметки и стратегии, как и карта СМП.       Он не прекращает плакать, когда Панз прижали его к столу и начали расстегивать его рубашку, чувствуя тяжелые вздохи под своими твердыми пальцами. Нож с тяжелым стуком падает на стол, и наемник краем глаза видят ровные линии на обсидиановой рукоятке.       Блять, он действительно может сделать что угодно, не так ли?       Наемник опускает рубашку с плеч и Дрим тихо всхлипывает, крепко хватаясь за их плечи. — Панз, мне… Мне так жаль, — хрипит он, смаргивая слезы. — Это… Это просто пиздец.       Всего на секунду они позволяют этим словам задеть что-то тяжелое внутри, но тут же заталкивают их подальше с небольшой каплей мести. — Ты прав, Дрим, — говорят они. — Это пиздец.       Наемник проводит рукой по его груди, запоминая все шрамы, все родинки, все метки, которые остались на нем с течением жизни. Дрим вздрагивает, когда их пальцы касаются соска. Или, может быть, это из-за шрама чуть ниже него, который остался после меча Панза, которые проткнули его им несколько недель назад прямо меж ребер, в самое сердце. Он лежал на полу, кривясь и хрипя в агонии, пока наемник детально записывали, что происходит.       Они наклоняются чуть ближе, дабы заглянуть в его глаза, но Дрим закрывает их. — Но именно поэтому мы и занимаемся этими тестами. Ты… мы ведь разберемся в этом, верно? Чтобы не проебать все, что у нас есть. Мы исправим эти проебы.       Он хмуро смеется, наконец-то открывая глаза и глядя на Панза, чьи руки приблизились к его ремню. — Не похоже, что ты сейчас что-то проебываешь.       Они смеются, доставая ремень из шлевок, и откидывают его подальше. — Полагаю, что нет.       И, хоть и Дрим все еще дрожит, а его рука трясется, держась за плечо наемника, он перестал плакать. Скорее всего, им бы сейчас заткнуться и насладиться своей победой, но они никогда не могут остановиться, когда дело касается зеленоглазого админа. Панз приближается к его уху, прямо к яростно бьющейся сонной артерии. — Ты же знаешь, что я могу тебе доверять. Верно?       Они чувствуют, как тот резко кивает, и улыбаются, запустив большой палец под резинку боксеров и поглаживая тазобедренную кость. — Как скажешь, так все и будет. Верно, Дрим? Я верю в тебя, верю, что ты сможешь все исправить.       На эти слова он крупно вздрагивает, его хватка на плече становится мертвой. Но перед тем, как Панз может отстраниться, он целует их, жадно, отчаянно, и рукой, которой он опирался на стол, обнимает их шею, запускает пальцы в их волосы.       Наемник помнит эту железную хватку, помнит, как она тянула их под воду, как они задыхались, отчаянно желая вдохнуть воздух, а их тело яростно боролось за жизнь. Но твердая рука не переставала держать их, а легкие наполнялись ледяной водой.       Но сейчас уже Панз крадет его воздух, глубоко и нежно целуя его. Их рука гладит Дрима через белье, и он вздыхает им в рот, подставляясь под ласку. И что-то в нем просыпается, что-то, что заставляет парня отстраниться от столь нужных ему губ и прислонить свои к шее наемника, оставляя на ней метку.       Хватка в их волосах практически болезненна, и Панз не может перестать думать о том, как он топил их. Они думают о том, как часто жертвы убивают своих вроде бы спасителей, бездумно хватаясь за все, что можно схватить, что поможет им поднять голову из воды настолько, чтобы вдохнуть.       Не похоже ли это на то, что они делают сейчас? Что они делают друг с другом?       Скорее всего, Дрим чувствует, что они отвлечены, и чуть отодвигается, беря их руку в свои, чтобы направить, и, боже блядский, этот жест слишком милый для человека, которым они оба решили стать. — Панз? — неуверенно спрашивает он. И наемник тут же чувствует обреченность и решимость.       Потому что, да, они все еще чувствуют ледяную черную воду, готовую влиться им в рот и заполонить их легкие. Чувствуют искру страха каждый раз, когда воскрешение идет на несколько секунд дольше, каждый раз, когда они смотрят Дриму в глаза и боятся, что они закроются навсегда. Каждый раз, когда они идут по СМП и видят, в какой пиздец превратил эти земли Вилбур Сут, по которым раньше ходили лишь Дрим и его близкие друзья.       И единственный выход, о котором они знают, чтобы вынырнуть и вдохнуть воздух — уцепиться за Дрима с тем, что только возможно.       Панз ухмыляется, прислоняя его к столу, и тянется за ножом.       Взяв его в руки, они поднимают клинок, разделяя их, и видят, как выражение лица Дрима сменяется тревогой сквозь него. Он напрягается под хваткой Панза, внимательно следя за ножом.       Они оба чувствуют его небольшое гудение. И наемник, аккуратно перевернув его, медленно приближает нож к горлу Дрима, прислоняя его к кадыку.       Он сглатывает. На его шее появляется тонкая красная линия, привлекая внимание Панза.       Прислонившись, они слизывают кровь, чувствуя металлический вкус на языке. Чувствуя, как Дрим снова сглатывает, своими губами. — Стой на месте, — шепчут они, и кладут ему в руку нож, опускаясь на колени.       Дрим не говорит ни слова, но его пальцы оборачиваются вокруг рукоятки ножа, а глаза отражают лишь нежность, когда он подносит теплеющий незерит к щеке своего наемника.       Они не останавливаются. Даже наоборот; запускают свои пальцы в белье Дрима и медленно, не смотря наверх, не реагируя на кончик ножа на своей щеке, достают свой приз.       Его член в руках Панза практически встал. Они не думают, что поспособствовало этому — они или все же нож — и придвигаются ближе, не заботясь, что лезвие врезается в их кожу, и проводят языком по стволу. — Блять, Панз, — хрипло шепчет Дрим.       Давление ножа на щеку прекращается, и они не смотрят, куда он делся — лишь наклоняются еще ближе, еще раз оставляя дорожку слюны языком и помогают себе рукой, чувствуя, как он дрожит лишь от одних их рук и их языка. — О мой… Панз, я клянусь Праймом, если ты… — на их горло давит холодный незерит, словно говоря, что дальше идти не стоит. Они не слушают, обхватывают головку губами и убирают зубы, заставляя Дрима крупно вздрогнуть.       Они вбирают щеки и, всего на секунду, насаживаются глубже. Но чего-то все равно не хватает, — да, конечно, нож у горла — это прекрасно, но Дрим не…       Панз тянется наверх, слепо шаря, пока не натыкается на его руку. Она снова держится за стол – они берут ее и мягко тянут на себя, запуская в свои волосы.       И только сейчас смотрят ему в глаза. Дрим выглядит… уязвимым, а по его груди течет капля крови. Панз медленно моргает и расслабляет челюсть, вбирая в себя столько, сколько может.       Звук металла, падающего на камень, был единственным предупреждением, прежде чем рука в их волосах сжимается и их притягивают вперед, заставляя вобрать практически все и тут же оттаскивают, задавая резкий темп. Панзу едва хватает времени вдохнуть между толчками, они не привыкли к этому, их горло горит огнем, пока Дрим пользуется ими ради своего удовольствия.       Как они и хотели.       Панз закрывает глаза и кладет руки ему на бедра, не давая ускользнуть. Легкая дымка повисает в его разуме, их личное удовольствие уходит на второй план.       Чувствуется, будто они тонут. Будто их держат. Будто их тянут вниз.       Дрим дрожит всем телом, его толчки становятся более резкими и хаотичными на какой-то момент. Потянув за волосы, он насаживает Панза на член до самого основания и кончает, издавая полу-стон, полу-всхлип. Он делает толчок раз, два, и разжимает руку в волосах, позволяя им откинуться назад и вдохнуть полной грудью, тогда как сам держится за стол позади себя.       Вкус на языке Панза похож на соль и медь.       Они надрывают тишину, откашливаясь. Они не видят Дрима, не с этого ракурса, но когда встают с пола, то тут же хватаются за край стола, чувствуя, как кружится голова.       Дрим лежит спиной на столешнице и выглядит очень пьяно и сонно, так же тяжело дыша, как и они. Чуть повернув голову, он смотрит в синие глаза. — Святое дерьмо, Панз, — и наемник смеется.       Да.       Ощущения, будто выныриваешь, чтобы глотнуть воздуха. Теперь уже неважно, кто находится под водой. Что-то горячее и эгоистичное горит внутри них, и они пытаются утихомирить себя, считая от десяти.       Десять… это не равное партнерство, им не стоит забывать об этом. Ради блага всего сервера и ради блага их плана.       Пять… он откидывает голову назад, громко выдыхая, и незаконченный надрез на его шее словно манит, зовет их. Панз отворачивается от него, наклоняясь, чтобы поднять нож, и вытирает его о свои черные джинсы. К Дриму вернулась его привычная легкость, практически грациозная плавность, та, с которой он прыгает, не глядя, и они чувствуют небольшую гордость за себя.       Ноль. Они тихо выдыхают, расправляя плечи. Их работа сделана. — Итак, — говорят они, протягивая Дриму руку, — возвращаемся к работе?       Тот смотрит на них и чуть улыбается, принимая ладонь, встает на ноги и тут же начинает приводить себя в порядок. — Думал, ты никогда не спросишь, — ухмыляется он, и Панз знает, что все будет в порядке. Их выбор верен.       И они не повернут назад.