Танцы на крыше

Харун и Ярен въехали в Батман, когда солнце уже опустилось за горизонт, только тонкая красная полоска на западе напоминала о дневном светиле. Но этот город и не думал засыпать. Напротив, лишь сейчас он и начинал жить — люди высыпали на улицы, зажигались огни и вывески реклам, открывались рестораны и бары. Несмотря на холод, Ярен опустила стекло до упора и жадно разглядывала все, до чего мог дотянуться ее взгляд. Харун не спеша пробирался в тесном потоке машин и улыбался про себя, наблюдая ее несдержанное любопытство. Здесь все было больше, стремительней, ярче. В Мидьяте мужчины одевались просто, а женщины по большей части носили закрытые одежды и платки на голове. Здесь Ярен во все глаза смотрела на мужчин в деловых костюмах, женщин, не стесняющихся своих ног, в ярких платьях и коротких пальто, женщин, идущих наравне с мужчинами в брючных двойках, женщин с ярко выкрашенными волосами, у одной были даже голубые пряди. Пары шли по улицам в обнимку, смеялись, заходили в магазины и рестораны. Несколько раз мимо проносились кабриолеты, наглые таксисты расталкивали поток, спеша довезти пассажиров в аэропорт, пахло бензином, пылью и асфальтом, но эти запахи казались Ярен чудесными. Из-за угла то и дело выплывали многоэтажные торговые центры, ослеплявшие яркой рекламой и светящимися плазменными панелями. Этот город кричал о своей состоятельности, современности, независимости и алчности. Этот город был создан, чтобы зарабатывать деньги, и имел все возможности, чтобы их потратить. Проезжая мимо каменной стены, с которой в фонтан обрушивался гигантский поток воды, Ярен почувствовала, как брызги коснулись ее разгоряченного лица. Она прикрыла глаза от удовольствия и не сразу поняла, что Харун уже паркует машину. Они стояли перед высоким, узким зданием, ярко блестевшим панорамными окнами в сгустившихся сумерках. Ярен задрала голову — сверху здание венчало что-то вроде полупрозрачного купола, изнутри то и дело вспыхивавшего разноцветными огнями. — Клуб «Крыша». Ты когда-нибудь танцевала, Ярен? Она рассеянно покачала головой. Конечно, она танцевала народные танцы на свадьбе у одноклассницы — там все танцевали, кто во что горазд. Но она подозревала, что Харун спрашивает о другом. Их ночные похождения, ее дневной выход с намерением поразить Харуна в самое сердце, жуткое приключение в горах и их внезапная откровенность друг с другом после, …Тигр, пламенеющий на закате, пока они ехали через мост, этот дерзкий и юный город, а теперь еще и подсвеченная огнями крыша и танцы где-то там, наверху… Ярен чувствовала, что ее затягивает приливной волной быстро, неуклонно. Все было слишком стремительно, слишком неправдоподобно для ее размеренной и скучноватой жизни, и еще было время вырваться, повернуть все вспять… Она взяла Харуна под руку и пошла за ним. Они зашли в лифт, и Ярен обомлела: кабина ездила вверх и вниз по внешней стене здания и была прозрачной до самого пола. Харун нажал на последний этаж. Они не спеша поднимались — сначала над макушками апельсиновых деревьев, насаженных вдоль улиц, потом над крышами соседних зданий, а потом — залитый огнями ночной город словно расстелился у их ног. Мелодично тренькнул сигнал, возвещая, что они приехали. Двери раскрылись. …Да, тут действительно танцевали. Женщины в нарядных платьях и мужчины в костюмах в приглушенном свете софитов, изящные, завораживающие слаженностью движений, пластичностью и — откровенностью между танцорами. Мужчина ведет, а женщина следует, как послушное управляемое пламя. Он — Пигмалион, она — Галатея, пробужденная от сна в его руках. Ярен смотрела на танцующих глазами, полными восхищения и ужаса. Если он попробует сделать с ней что-то подобное, она сбежит, рехнется или… мурашки поползли у нее по хребту при мысли о том, что с ней будет, если она не сбежит и не рехнется. Она смотрела во все глаза, и не сразу услышала, что Харун обращается к ней со вполне будничной просьбой: — Ярен, позволь, я отдам гардеробщику твою куртку? Сам он уже снял пальто и стоял ослепительный в своем черном костюме. Ярен расстегнула куртку и сунула ему в руки. — Харун, прекрати так на меня смотреть, — громко прошептала она, кожей чувствуя, как он разглядывает ее. — Ярен, мне казалось, ты надела это именно для того, чтобы я смотрел на тебя, — таким же шепотом ответил он. — Ты сошел с ума, я всего этого, — она показала рукой на танцующие пары, — не умею. — Серьезно? Это все, что тебя смущает? — А что, этого мало? — Давай подойдем к вопросу с другой стороны. Все с чего-то начинают, я тоже когда-то не умел. А научиться ты хочешь? Ярен резко развернулась к нему. Почему, зачем он все время бросает ей вызов, один круче другого? Почему ей все время кажется, что она безвозвратно что-то потеряет, если откажется? Это ее гордость противится тому, что ее назовут трусихой, что он назовет? Или дело не только в этом? — …Дорогая, не делай такие напуганные глазки, честное слово, я сам сейчас испугаюсь. Не стану тащить тебя на танцпол прямо сейчас. Давай лучше покажу тебе это местечко, — он предложил ей руку, — поверь, оно того стоит. — Аргентинское танго, — он кивнул в сторону танцующих, которые так поразили ее воображение. — Сложный танец, но если начать с азов и не пытаться рваться в то, что красиво, но с наскока не учится, то можно получить удовольствие прямо с первого раза. Я тебя имею в виду, партнеру, конечно, желательно хоть что-то уметь. Ну, и помнить, что это танец для двоих, а не для зрителей. …А, привет, рад видеть! Они поздоровались с какими-то знакомыми Харуна, прошедшими мимо них на танцпол. — Купол летом убирают, и можно танцевать прямо под звездами. Танцы на крыше, в самом прямом смысле. Но поскольку День Влюбленных у нас зимой, снег, дожди, холод и прочие неромантичные вещи, то сейчас крыша прикрыта, хм, крышей. Впрочем, — он хитро взглянул на нее, — никто не мешает нам наведаться сюда в более теплое время. Ярен ничего не ответила на эту подколку. Ее собственный рукав казался ей слишком тонким, сквозь него она явственно чувствовала жесткую ткань его пиджака. Интересно, знает он, как она волнуется? Конечно, знает, ему-то что, он здесь как рыба в воде… Ей и в голову не пришло, что Харун волновался едва ли не больше, придумывая для нее эту рискованную затею. Кто знал, чего ждать от вредной рафинированной красотки? — Спустимся на этаж ниже? Там другие танцы, а еще фуршетный стол, бар и кальянная. Ярен кивнула. Держа его под руку, она спустилась вместе с ним по широким ступеням, красиво подсвеченным софитами. Пробираясь сквозь толпу у фуршетного стола, они периодически останавливались, чтобы поболтать с приятелями и знакомыми Харуна, и вскоре Ярен запуталась в веренице имен и лиц. Мужчины все были подтянутыми, стильно одетыми, сыпали шутками и легкими любезностями, а женщины… Ярен со смешанными чувством досады и удовлетворения отметила, что не она одна выбрала смелый наряд. Почти все женщины были ярко накрашены, некоторые, по ее мнению, чересчур, и то и дело мелькали чьи-то голые плечи, спины или колени. Все обращались друг к другу на «ты», многие женщины, здороваясь с Харуном, обнимали его, видимо, здесь это было в порядке вещей. Сначала все это шокировало ее, а чуть погодя она обнаружила себя смеющейся и болтающей с каким-то парнем и его подругой, будто это были ее старые знакомые. Как же чУдно без всех этих церемоний, без «нельзя» и «неприлично»… — Давай-ка выбираться отсюда, — услышала она голос Харуна у себя над ухом в тот момент, когда отвлеклась от очередных людей, желающих поболтать с ней. — Есть еще одна вещь, которую ты должна увидеть. — Еще одна? — Сколько здесь всего! Она прихватила со стола канапе и стала протискиваться между едящими и болтающими. — А здесь что танцуют? — Блюз и вест-кост. А еще здесь очень много треплются, некоторые приходят чисто поболтать и выпить после работы. — Я заметила, — она рассмеялась. — Но вообще это круто. Наверное, это так круто, работать в таком городе и приходить сюда потусоваться вечерком… — Вполне, — Харун стрельнул в нее взглядом. Ай да Ярен! Нет, он в ней не ошибся, ей немного понадобилось времени, чтобы войти во вкус. — Пойдем сюда! Он открыл стеклянную дверь, ведущую прочь из пропахшей кальяном, коктейлями и духами фуршетной зоны. Холодный ветер, властвующий здесь, едва не сбил Ярен с ног, но в следующее мгновение она забыла о ветре. Вдоль всего этажа шла узкая открытая галерея, заканчивающаяся мысом, похожим на нос корабля. Ярен подошла к самому краю, положив руки на парапет. Город был похож на оживший цветной ковер из сказок Тысяча и одной ночи, …он пульсировал, мигал огнями, растекался светом дорог, как артерии, расходившихся в разные стороны, огромный и живой. И где-то там, среди огней билось его молодое, энергичное, жадное до жизни сердце. Здесь, наверху, был хорошо слышен его стук — воздух, дрожавший под крыльями взлетавшего на горизонте самолета, протяжные гудки уходящего поезда, музыка, долетавшая из ресторанов и баров, резкие сигналы авто, чьи-то громкие выкрики и ветер, трепавший деревья. Ярен глубоко вдохнула резкий холодный воздух — этот город был сродни ей, биение его сердца отозвалось трепетом в ее собственном сердце, таком же молодом и жадном, боявшемся и жаждавшем заглянуть за горизонт. Харун смотрел на ее взволнованный профиль и чуть подрагивавшие губы, и думал: кто она? Хладнокровная, расчётливая красавица с дурным характером? Или озорная девчонка, стосковавшаяся по настоящей жизни в своем медвежьем углу? — Харун, куда ведет эта дорога? — она указала рукой на самую широкую светящуюся артерию, уходящую вдаль, за пределы города. — В Диярбакыр. — А дальше? — А дальше возможны варианты — в Урфу или в Элязыг. — А из аэропорта куда можно улететь? — Только по стране. Чтобы вылететь из Турции, придется сделать пересадку в Стамбуле или Анкаре. — А там что? — она показала на скопление красных сигнальных огней чуть в стороне от города. — Нефтяные цистерны. Там рядом разработки нефти. Ты ведь знаешь, почему Батман из глухой дыры так быстро превратился вот в это все? — Ты думаешь, я совсем дремучая, да? — обиделась она. — Между прочим, это тоже мой край, Мардин и Батман никогда не существовали отдельно друг от друга. А вот ты здесь чужак, — она показала ему язык. — Прости, крошка. Хотел показаться умным и прочитать тебе скучную лекцию по истории Батмана, но номер не прошел, — он состроил покаянную рожицу. — Но не такой уж я здесь чужак. Я родился и вырос в Урфе. — В Урфе? — она недоуменно наморщила лоб. Точно, что-то он такое говорил на их помолвке. — И после этого почему тебя так плющит от наших традиций? Да у вас там, как я знаю, женщины все сплошь носят абайю* и ходят с опущенной головой! Харун рассмеялся, а Ярен с интересом пыталась вглядеться в его глаза — вот это поворот, наш прогрессивный американец оказался родом из чуть не самого сурового города Турции! — Ну говори, носят или нет? — потребовала она. — Носят, носят. Но это не мешало моей матери вести дела в отцовском офисе, пока он разъезжал по стране по делам бизнеса. Я стараюсь не говорить об этом, когда приезжаю на родину, но все неуклонно меняется, не во внешности, так в головах. И сопротивляться этому — глупо. — Если и меняется, то очень медленно. Некоторые лучше жабу проглотят, чем поступятся хоть чем-то из своих убеждений. И как тебя только отпустили в Америку? Дед, когда узнал, что ты учился в Калифорнии, охнул: «Да там же… жуткий разврат!» Оба представили себе Насуха, рассуждающего о разврате, и расхохотались. — Родители посчитали, что я должен получить хорошее образование, а от обилия соблазнов Аллах как-нибудь убережет. — И что, уберег? Харун посмотрел в ее любопытную мордочку и ответил: — Как видишь, не очень. Она сделала притворно-негодующее лицо, в следующую секунду сменившееся озорным выражением: — Кстати, твои сестры были одеты нормально. Это тоже твое тлетворное влияние? Улыбка сошла с лица Харуна. Вот же кретин, расслабился со своими воспоминаниями о доме. Еще бы начал рассказывать подробности о своей настоящей семье, которые пошли бы вразрез с тем, что видели Шадоглу… — Сестры давно не живут в Урфе, — ничего более умного ему в этот момент не пришло. — Ярен, ты замерзнешь тут, пойдем-ка обратно в зал. Ярен пожала плечами и прошла в открытую перед ней дверь. Какая глупость, мерзнуть, когда тут так красиво… — …Харун? Да неужели, где ты пропадал? К ним, звеня браслетами на голых руках, шла высокая стриженая девушка в платье с таким высоким разрезом, что Ярен невольно задалась вопросом, как еще никто не поинтересовался цветом ее белья. — Привет, Эдже, — он приобнял ее, приветствуя. — Совсем не было времени на танцы. Ярен, познакомься, это Эдже, моя приятельница. Эдже — Ярен, моя невеста. — Ну и ну! — Эдже обернулась к Ярен и полезла обнимать теперь и ее. — Поздравляю, милочка! — Спасибо. Чудное платье! Эдже казалась вполне дружелюбной, если бы не ее дурацкая манера лениво растягивать фразы и исподволь ощущавшееся чувство собственного превосходства. — У тебя тоже. Откуда вы оба такие холодные? — она еще раз потрогала Ярен. — Как будто в холодильнике сидели… — …Прошу прощения, — Харун вытащил из кармана телефон и взглянул на экран. — Аллах-Аллах! Я же просил сегодня мне не звонить! Он с досадой потер лоб, соображая, как ему поступить. — Ярен, побудь без меня минут десять, это Серкан, мой поверенный. Скорее всего, что-то срочное. Эдже, пожалуйста, позаботься о Ярен, она здесь первый раз и никого не знает, хорошо? — Конечно, Харун, что за вопрос, — та всплеснула руками и взяла Ярен под локоть. — Благодарю тебя. Ярен, я скоро, — он развернулся и направился к лестнице, на ходу отвечая на звонок. Ярен с сомнением взглянула на руку, повисшую у нее локте. Ей почему-то претила мысль оставаться в компании этой развязной девицы, пусть даже и на десять минут. Она оглянулась — может, попробовать найти ту смешливую пару у фуршетного стола? — Давно вы с Харуном вместе? Ярен повернулась и взглянула в холодные синие глаза собеседницы. Вот оно что. Стриженая хищница, считает всех мужчин своей собственностью. — Средне. — Ничего она не скажет об их с Харуном отношениях, ни полстолько. — А ты давно здесь танцуешь? — Пять лет, — лениво протянула Эдже и усмехнулась. — Я помню, как все начиналось, здесь было крошечное помещение, парни сами каждый раз таскали колонки. А теперь, — она махнула рукой. — Я тогда только приехала в Батман и сразу о-ля-ля… — Так ты не из Батмана? — Из Битлиса. Но я давно там не была. Занимаюсь логистикой нефтеперевозок. Времени нет, — это тоже было сказано ленивым тоном, словно вся ее жизнь ее жутко утомляла. — А ты? Чем занимаешься? — Я из Мидьята, — Ярен подумала и, улыбаясь, добавила: — Я домохозяйка. — Мило. И не скучное это занятие? Все время дома… — Как видишь, дома я не сижу. Мы с Харуном не сидим. Эдже рассмеялась. — Слушай, — она оглянулась, — пойдем-ка в бар. Здешний бармен — славный парень. Виртуоз своего дела. «Не сомневаюсь, что у тебя все мужчины — славные парни», — Ярен доставило какое-то желчное удовольствие чувствовать, что она не спасовала перед этой Эдже, которая съест десять вот таких дебютанток и не подавится. А на Ярен подавилась, хех. Эдже тем временем уже здоровалась с барменом, невысоким парнем с выбритыми висками и наколками до локтя. — …Танер, ой, ну что ты спрашиваешь? Мне как обычно. Танер взял стакан и нацедил в него желтоватой жидкости. — И подруге чего-нибудь намешай. — «Подруге! Пять минут знакомы». Эдже между тем лениво потянулась и добавила: — Она начинашка. Первый раз здесь. Проницательные глаза посмотрели на Ярен долгим изучающим взглядом: — Что ж, добро пожаловать, — он подмигнул ей. — Надеюсь, тебе придется по вкусу. Мы тут немножко психи, но в целом — отличный народ. Что будешь пить? Дома алкоголь был под строжайшим запретом. Ярен в теории знала, что существует вино, пиво, ракы** и, возможно, еще какие-то напитки, но она понятия не имела, что они из себя представляют и каковы на вкус. Азат пару раз возвращался домой пьяным в те времена, когда страдал по Рейян, и у Ярен сложилось впечатление, что алкоголь валит с ног того, кто к нему притронется. Но здесь пили и, кажется, знали в этом толк… — Что-нибудь, — взгляд ее упал на цветные бокалы с соломинками, — из этого. — Понял, — ответил Танер и взял чистый бокал. Глядя, как он ловко, на глаз, отмеряет ингредиенты, Ярен решила, что он действительно виртуоз. — Пина колада, — он надел на край бокала дольку ананаса и протянул ей. — Немного банально, но кажется, это твой напиток. Ярен осторожно пригубила холодную жидкость. Где-то на задворках сознания маячили наставления деда, что женщина, пьющая алкоголь — все равно, что падшая женщина, но Ярен отмахнулась от этих мыслей, как от назойливых мух. А вкусно. Просто вкусная сладенькая водичка, что в ней такого? — Здорово, спасибо, — она кивнула Танеру. Действительно славный парень. Она заметила, как Эдже исподлобья наблюдает за ней. Наверное, думала, что провинциальная начинашка сейчас начнет упираться и делать круглые глаза. Как бы не так. — Можно еще один? — …Ой, это вы, привет-привет, — Эдже поставила свой стакан на стойку и полезла обниматься с двумя подошедшими к ней парнями. Ярен, пользуясь заминкой, взяла из рук Танера второй бокал и решительно пошла к лестнице, ведущей на крышу. Она снова пришла туда, где танцевали аргентинское танго, и осторожно встала у стенки. Эта крыша тянула ее, как магнитом. Пары пролетали мимо нее — их близко склоненные друг к другу головы, полуприкрытые веки, ноги, скользящие по паркету, и эта поглощенность исключительно друг другом, как будто на танцполе не существовало больше никого. Всего лишь танец, но что-то очень интимное было в безмолвном понимании друг друга, в том, как партнер то отбрасывал партнершу от себя, то ронял в глубокую поддержку, то заставлял ее терять опору и падать на него всем телом. Как Харун сказал? Помнить, что это танец для двоих, а не для зрителей? При мысли о Харуне ее снова бросило в жар… … — Ты танцуешь? Ярен вздрогнула и повернулась, готовясь дать отпор непрошенному наглецу. Но ее возмущенный взгляд встретился со взглядом таких кротких и учтивых глаз, что весь ее запал куда-то исчез. Высокий, приятный парень с волосами черными, как смола. В конце концов, здесь это нормально, приглашать девушек танцевать… — Д-да. То есть нет. Я… здесь первый раз и ничего не умею. — Хм. Впрочем, это не проблема. Все когда-нибудь приходят сюда первый раз. Если хочешь, могу показать тебе основные шаги и несколько несложных связок. Ярен поставила пустой бокал на пол и неуверенно подала руку. Что она делает… А, впрочем, ладно. Если всего бояться, надо было оставаться в Мидьяте и лопать кефте в ресторане. Между тем, новый знакомец взял ее руку и повел в круг танцующих. — Как тебя зовут? Я — Аслан. — Ярен. Очень приятно. Они встали в позицию. Аслан, словно чувствуя ее стеснение, не стал становиться слишком близко. — Ярен, запомни — ты ничего не делаешь сама, а идешь только туда, куда я тебя веду. И старайся не угадывать, а чувствовать. Тело все время должно находиться в натяжении. Что? Не в напряжении, а в натяжении, за счет этого ты чувствуешь, в какую фигуру я тебя веду …Нет, у тебя руки, как плети, посмотри на меня… Аслан оказался на редкость деликатным и внимательным учителем. Конечно, все это было не похоже на стремительные, отточенные движения большинства танцующих здесь, но зато Ярен перестала бояться и думать о том, что кто-то смотрит на ее ученические потуги. «Танго — танец для двоих». И это занятие оказалось очень увлекательным, она и представить не могла, из каких нюансов, едва заметных тонкостей ведения складывается яркий, захватывающий танец. Она с усердием прилежной ученицы повторяла связки шагов, пыталась запомнить все детали, но иногда все ее внимание уходило на то, чтобы не потерять баланс. Управление собственным телом оказалось непростой штукой, ей никогда не приходило в голову, что в ее теле столько мышц, и одна тянет другую за собой. — Это как с ездой на велосипеде, — объяснял Аслан. — Сначала ты цепляешься за руль, педали не крутятся, тебя заносит то в одну, то в другую сторону. А потом тело запоминает движения, и ты едешь, и ни о чем не думаешь, а тело само вспоминает, что ему сделать в той или иной ситуации. Это называется мышечная память. — Хочешь сказать, что когда-нибудь мне не придется соображать, что именно мне делать в следующий момент? — Именно это и хочу сказать. Если будешь регулярно заниматься, сама будешь идти за партнером, не подключая мозг. В этом весь кайф от парных танцев. Они потоптались на танцполе еще немного, потом Аслан объявил перерыв. — Мне кажется, тебе уже пора передохнуть, — он улыбнулся. — Знаю, сколько сил на это уходит поначалу. Пойдем, познакомлю тебя со своей девушкой, она тоже танцует где-то тут. Он подвел ее к миниатюрной брюнетке в блестящем платье, с прямым и открытым взглядом карих глаз. — Ханде, познакомься, это Ярен, она тут в самый-самый первый раз, представляешь? — Ого! — Ханде ласково обняла Ярен. — Ты просто герой. Мне в свое время повезло, я пришла сюда с Асланом, — она рассмеялась и взяла парня под руку, — но все равно было ужасно страшно. Ярен смотрела на этих двоих, не произносящих каких-то громких слов любви, спокойно отпускающих друг друга танцевать с другими людьми — в этом явственно читалось абсолютное доверие, уверенность в чувствах своих и другого. Внезапная зависть охватила ее. Почему в ее жизни все так непросто? И хотела бы она, чтобы с ней и Харуном случилось нечто подобное? У нее никогда не было романов, все ее общение с мужчинами состояло в сплошном притворстве, и ей почудилась ее собственная жуткая неполноценность рядом с простой и милой Ханде, любящей и не скрывающей своей любви. И еще захотелось отчаянно показать, доказать самой себе или этим двоим, что она вовсе не обделена ни сердцем, ни умением чувствовать… — Я не сказала Аслану… — неуверенно начала она, — я здесь не одна. Меня привел сюда мой жених. Но ему позвонили по работе, мы даже не успели потанцевать, — она попыталась сказать это как можно более непринужденно. Аслан внимательно посмотрел на нее. — Хм, да, по работе — это может быть надолго. Пойдемте, поедим чего-нибудь? — Как тебе здесь? — спросила Ханде, когда они снова спустились к фуршету. — О, отлично. Я уже давно так не проводила время, — точнее, никогда, подумала про себя Ярен. — Тогда вам с женихом нужно приходить сюда почаще, — вставил Аслан. — Танцы очень сближают. Хотя, думаю, у вас и так все хорошо. Скажи это кто-нибудь другой, Ярен немедленно заняла бы оборонительную позицию. Она не привыкла доверять людям и часто видела подвох там, где им и не пахло. Но Аслан каким-то образом умел обезоружить все, к чему приближался, — глядя в эти кроткие, тактичные бархатные глаза, трудно было заподозрить его в чем-то, кроме доброжелательного интереса. — Да, разумеется. А вы оба часто сюда приходите? — Хотелось бы чаще, — развела руками Ханде. — Но мы же не совсем здешние. Аслан практикует в частной клинике в Мардине — он психотерапевт, — пояснила она. — А у меня здесь стажировка. — Ух, ты! Что-то, связанное с нефтью? — Да. Геологоразведка. Ярен с изумлением взглянула на новую знакомую. Изящная маленькая Ханде, рядом с рослым Асланом казавшаяся еще меньше, совсем не походила на стереотипного геолога. — Да, все удивляются, — Ханде рассмеялась. — Вот, посмотри, — она порылась в телефоне и показала Ярен свои фотографии из полей. — Да, в работе выгляжу совсем не гламурно, помню, в экспедициях мы могли не мыться неделю, было просто негде. Но все равно считаю, что лучше моей профессии нет ничего. А ты чем занимаешься, Ярен? Ярен открыла рот, закрыла, снова открыла. Следовало ждать этого вопроса. Все это совсем не походило на общение с Эдже, которую Ярен задирала нарочно. Эти двое нравились ей, и это был тот редкий случай, когда мысль о вранье встала ей поперек горла. Но как сказать, что она окончила школу и после этого болталась без дела в родительском доме? — …Ярен! Харун! В кои-то веки так вовремя. Она бросилась к нему, как к родному. — Ярен, где тебя носит? Я уже все обошел, даже вниз спустился, и чуть не прибил Эдже!.. Ярен хихикнула. Эдже досталось? Ну, так ей и надо. — Смешно, да? Почему не берешь трубку? Она взялась пальцами за тонкие складки платья и развела их в стороны. — Как видишь, у меня нет карманов. Телефон остался в куртке. Харун, — она взяла его под руку, — перестань злиться, пойдем, теперь я тебя кое с кем познакомлю. — Ты маленькая… — он увидел Аслана с Ханде и поперхнулся тем, что хотел сказать. — А вот и мой жених, — Ярен крепко держала его под руку. — Дорогой, познакомься: это Аслан, а это Ханде, они пара. Харун, мой жених, — три пары глаз смотрели на нее — одни с недоверием, другие изучающе, третьи с доброжелательным интересом. Кровь ударила ей в голову: пусть видят, что она тоже нужна и любима, пусть видят в ней счастливую невесту, …пусть хотя бы думают, что это так. А про испуганную девушку, запутавшуюся в том, что с ней происходит, никто не узнает. — Рад знакомству. Харун пожал руку Аслану, затем маленькую ручку Ханде. — Чудно, — улыбнулась Ханде. — Когда вы женитесь? Уже скоро? Ярен, ты, наверное, волнуешься? — Да, …немного. Дорогой, когда мы женимся? — Ярен стиснула его руку, требовательно глядя ему в глаза. Харун раздумывал недолго. — Через месяц. Через месяц мы с Ярен наконец будем женаты и вкусим все прелести семейной жизни, — он обхватил ее за талию и крепко притиснул к себе. — На свадьбу пригласите? — хитро ухмыляясь, поинтересовался Аслан. — Аслан, ну они же нас совсем не знают, — Ханде с удивлением посмотрела на него. — Да нет, отчего же, — ответил Харун. — На свадьбе будет куча родственников, большинство из которых мы увидим в первый раз, так что будем очень рады друзьям. Ведь так, Ярен? Ярен чувствовала, что теряет нить разговора в его железной хватке. Он, конечно же, чувствует ее сбившееся дыхание, и что ей с этим делать… — Да, конечно, — она попыталась улыбнуться как можно безмятежнее. — Мы уже разослали приглашения… мы и вам пришлем. — Милый, мы, кажется, напросились, — Ханде засмеялась и боднула Аслана в плечо. — Уже выбрали, куда поедете в свадебное путешествие? — не унимался Аслан. — В Калифорнию. Покажу Ярен места, где я провел изрядную часть жизни. Показалось, или Харун с Асланом обменялись веселыми взглядами… такие глаза Ярен видела у отца с дядей, когда они принимались по-братски задирать друг друга, как мальчишки. Всего одно мгновение, но… нет, наверное, показалось. — Ого! — воскликнула Ханде. — Харун, ты жил в США? Аслан тоже, но в Юте. — Эй, братец, да ты тоже американец? — Харун веселился от души, подошел и похлопал Аслана по спине. — Ты жил в своей Калифорнии и ни разу не был у нас в Юте? Да ты, брат, плохой американец! — Аслан хлопнул Харуна по спине в ответ. — Ну, хватит, хватит, — вмешалась Ханде. — Будете меряться, кто из вас лучше, когда нас рядом не будет. Правда, Ярен? Ярен кивнула. Для того, чтобы побрататься с Асланом, Харун выпустил ее талию, и она усиленно думала, как бы показать ему, что она не теряла контроля над ситуацией… — Дорогой, вот ты вечно так, — капризно начала она. — Мы только начали говорить про свадьбу, — она оторвала виноградину и сунула ему ее в рот. — Прости, дорогая, — начал Харун, поперхнулся и закашлялся. — Ой, милый, ну я же говорила тебе: не разговаривай, когда ешь, — она заботливо постучала его по спине, налила воды в стакан и поднесла ему ко рту. — Выпей водички. Харун взял у нее стакан и отпил. Опешившее выражение на его лице сменилось хитрой кошачьей ухмылкой. — Спасибо, моя заботливая крошка, — он поставил стакан на стол. Развернул ее к себе и поцеловал в губы. Ярен вздрогнула и открыла рот, как рыбка, которой не хватает воздуха. — Мы вам не мешаем? — Аслан, ухмыляясь, с интересом наблюдал за этой картиной. — А то, Ханде, может, пойдем, потанцуем? — Давай, — Ханде смущенно улыбнулась. — Когда вы уезжаете? После десяти? Не уезжайте просто так, давайте потом еще поболтаем… — Ярен, — вкрадчиво начал Харун, как только Аслан и Ханде скрылись среди танцующих, — и что же случилось за полчаса, что ты так меня полюбила? Снова она за свое! Снова валяет дурака, притворяется и играет. Ему только показалось, что они способны нормально общаться… — М-м, да ничего не случилось, что могло случиться? — Ярен пожала плечами и сделала глупое лицо, но он надвинулся на нее, так что она вынуждена была отступить. — Хотела похвастаться перед новыми знакомыми? — он улыбался той своей улыбкой, которая не предвещала ничего хорошего. — Да ничего я не хотела! Ты представляешь меня людям как невесту, я просто пыталась поддержать то, что ты сам начал… — попыталась выкрутиться она. — Да что ты! Ну, хорошо, тогда давай продолжать притворяться? Может, обнимешь меня, почешешь за ушком? Он продолжал наступать, а она — пятиться, как вдруг почувствовала, что уперлась в стол. — Так что? Я поддержал твою игру, теперь твоя очередь, — от его шальной улыбки у нее перехватило дыхание. Она дернулась в сторону и охнула — тонкая юбка зацепилась за неровный край стола и теперь крепко держала ее. — Харун, пусти! — она уперлась кулачками ему в грудь, одновременно пытаясь отцепиться. Харун несколько мгновений смотрел на нее в упор, потом недоуменно скосил глаза вниз. — Ярен, что ты делаешь? Он, все так же недоумевая, заглянул ей за спину, понял все, протянул руку… Ярен взвизгнула, дернулась, и юбка с треском порвалась, освобождаясь из своего плена. Ярен, не помня себя, схватилась за мягкое место, пытаясь на ощупь оценить масштабы бедствия. — …Да ты просто дикарка! — Харун хохотал так, что танцующие пары стали оборачиваться. — Я не собирался лапать тебя за задницу, хотел просто помочь… — Тебе смешно, да? — крикнула она, чуть не плача. Аллах, какой позор… — Успокойся, — Харун вдруг посерьезнел, взял ее за плечи и усадил на низкий диванчик. — Подожди минуту. Он скрылся среди танцующих, а Ярен в смятении думала, что теперь не встанет с этого дивана за все золото Мидьята. И куда он делся? Впрочем, долго гадать ей не пришлось: Харун снова появился, ведя за собой Ханде и попутно объясняя ей суть проблемы. Маленькая Ханде быстро простучала каблучками, села рядом с Ярен и участливо потрепала ее по плечу. — Ярен! Охх, да не расстраивайся ты так. Сейчас все будет в лучшем виде. Пойдем в уборную, я зашью твою юбку так, что ничего не будет видно, — она повернулась к Харуну: — Хорошо, что ты позвал меня. Я всегда ношу с собой иголку и нитки, на танцполе разное бывает. …Ярен, иди впереди меня, я прикрою тебя, никто ничего не увидит. *** Ханде действительно зашила платье так, что не осталось даже намека на дыру. За эти четверть часа, которые она возилась с иголкой и ниткой, она успела залатать и испорченное настроение Ярен. — Ты не представляешь, что только не бывает во время танца! Однажды соседняя пара каблуком раскроила мне стопу — кровищи было! А у одной моей знакомой разошлась молния на спине, когда партнер резко повернул ее… Словом, отнесись к этому как к забавному происшествию. Когда станешь опытным танцором, вспомним и посмеемся вместе! — Харун, что ты творишь? Когда я увидел ее одну с таким видом, будто она собралась брать «Крышу» штурмом, не знал, что и думать. Звоню тебе, у тебя занято. Что за срочная беседа? Харун и Аслан стояли у барной стойки и пили кофе, иногда поглядывая в сторону коридора, где скрылись девушки. — Серкан позвонил. Отличный поверенный — за исключением того, что вечно звонит, когда не надо. Я оставил ее с Эдже. Когда вернулся, Эдже тискалась с очередным поклонником, а Ярен и след простыл. Я вот тоже не знал, что думать, Ярен способна на что угодно. Аслан внимательно посмотрел в лицо друга. — А я смотрю, дело у вас пошло на лад. — Ты про этот спектакль? — Нет, братишка. Я про тебя. — Ты о чем? — Харун, давай начистоту. Ты влюбился в свою сумасшедшую? Харун нахмурился. — Ясно. А она? Тоже влюбилась в своего психа? — Не знаю. До сих пор не могу ее понять. Вернее, раньше я и не пытался — думал, она просто обычная мегера. Красивая мегера. А теперь выходит, что это я дурак и… не очень порядочный человек. Аслан закатил глаза. — Ну, хватит. Никто не обязывает тебя рассказывать налево и направо, зачем ты сунулся в их семейство. Любите себе друг друга на здоровье и будьте счастливы. — Хорошенькое начало для романа — начинать с вранья. Я сам всегда терпеть не мог, когда мне врали. — А в чем ты ей врешь? Ты к ней посватался, сказал, что влюблен. Ты влюблен? Да. Так где вранье? — Это вас на факультете учили так лихо оправдывать всякое дерьмо? — Нет, нас учили не усложнять себе жизнь. И другим рекомендовать делать то же самое. Мы все врем, притворяемся, осуждаем, да, совершаем дерьмовые поступки, но это не значит, что нужно завязнуть в этом и топтаться на месте. Я помню, что ты рассказывал про их семейку, не удивлен, что она стала мегерой. Не хочу делать поспешных выводов, но она нормальная, когда на нее никто не давит. Так что просто наслаждайся моментом. — Совет от психотерапевта? — мрачно съязвил Харун. — Совет от друга. — Ладно, — Харун взъерошил волосы. — Что-нибудь я придумаю. Где записка? Аслан вытащил из внутреннего кармана пиджака синюю бумажку и отдал Харуну. — Только, ради Аллаха, не попадись. Может, все-таки я полечу? А ты оставайся с Ярен… — Нет. Если попадешься ты, рухнет вообще все. …А, они идут, все, улыбаемся и машем. Аслан тактично оставил Харуна с Ярен наедине и увел Ханде, чувствуя, что их присутствие сейчас только помешает другу. — Харун, что ты наделал? — Ярен уже успокоилась, но очень хотелось подуться на него за то, что он снова загнал ее в угол. — Это было очень красивое платье… — …Которое ты сама и порвала, — закончил он за нее. — Если бы ты не была такой трусихой, ничего бы этого не было. — Это я трусиха? — ощетинилась она. — Ты, ты. Самая настоящая трусиха. Огрызаешься и притворяешься, потому что боишься быть собой. Я удивляюсь, как ты Аслану позволила к себе прикоснуться. Думал, бедный парень получит по лицу просто за то, что подошел к тебе. — Знаешь, что… — Что? — Пойдем танцевать. — Ты сейчас серьезно? — Абсолютно. Я пока не очень много умею, но я точно не хуже всех этих девиц, которые машут тут своими ногами. И ты сейчас же в этом убедишься. …Музыка, ветер на крыше, город, чье сердце билось так же гулко, как ее собственное, люди, так непохожие на тех, кого она знала раньше… танцы, хмельная, качающаяся атмосфера в тусклом неоновом свете, ее ноги, сначала такие неподатливые, а потом дерзко задевавшие ноги Харуна… все это было слишком. Надо было сдаться перед натиском приливной волны, впервые в жизни это оказалось по-настоящему, не понарошку… Харун вел ее медленно, бережно, осторожно, давая почувствовать каждый шаг, и Ярен в его руках внезапно почувствовала себя очень красивой. Увидела, как красиво ее стройная нога в черной лодочке скользит по паркету, как легкие, полупрозрачные складки платья окутывают ее бедро. Она больше не боялась его близости, того, что ее склоненная голова едва касается его головы, ее волосы задевают его по лицу, что они могут слышать дыхание друг друга. Сквозь тонкую ткань платья она чувствовала твердую уверенность его рук — это не были деликатные, дружеские прикосновения Аслана, учившего ее фигурам. Руки Харуна, управлявшие ее телом, источали тепло и желание, прикасались к ней с томительной нежностью, и эта нежность подчиняла себе, заставляла становиться податливой и гибкой. Под тягучую, неспешную мелодию он развернул ее от себя и повел одними кончиками пальцев, придерживающих ее локти, а потом так же осторожно повернул обратно, на мгновение встречаясь с ней взглядом. …Диджей поставил новую песню, музыка зазвучала стремительней, резче. Ярен уже не понимала, куда они идут и зачем, кружась в бесконечных поворотах. Харун был единственной надежной опорой в этом кружащемся, теряющем основание мире, и она то хваталась ему за плечи, то упиралась бедром в его бедро. Волосы спутались, и она отбросила их назад, хлестнув его по щеке. Музыка все нарастала, крича о счастье и стремясь к своей кульминации, приглушенный свет очертил их склоненные друг к другу лица, полуприкрытые веки и полураскрытые губы. Под резкий аккорд финала Харун вдруг потянул ее на себя, заставил, наконец, потерять баланс и, тяжело дыша, упасть на него всем телом, разгоряченным в этом танцующем водовороте. Харун долгое время казался ей главной опасностью в ее жизни. А сегодня, вот прямо сейчас выяснялось, что она просто ни разу не пробовала эту жизнь на вкус со всей ее красотой и трудностями, и болью взросления. И Харун был опасным потому, что настойчиво тащил ее за руку в этот мир, в эту жизнь с непридуманными ценностями и сильными, непритворными переживаниями, ко встрече с собой настоящей.