Лимонный щербет

- Оскар? - Эдвард шагнул в комнату кузена, чувствуя, что немного робеет. - Я не помешал? Как всё-таки странно было видеть Оскара таким - загоревшим почти до шаддийного оттенка под жгучим багряноземельским солнцем, одновременно вызолотившим его рыжеватые волосы. Даже строгий военный мундир сменился шелковых халатом, вышитым причудливыми узорами. - Эдди? Входи, конечно. Оскар улыбнулся, и Эдвард вдруг осознал, что мгновение назад лицо его было серьезным, даже печальным. Конечно, было понятно, что у Оскара сейчас хватает забот, быть военным советником багряноземельского принца - дело непростое, и всё же, сердце Эдварда ёкнуло. А что если причина грусти Оскара - он? - Осваиваешься здесь понемногу, да? А как тетушка? - Она на кухне. Решила приготовить лимонный щербет, - Эдвард улыбнулся, устраиваясь возле Оскара на широком, усыпанном подушками диване. - Конечно, для нее здесь всё невероятно странно, но местные блюда похоже, ее покорили! - Это радует. Я понимаю, Эдди, здесь всё другое. Одежда, обычаи, даже солнце. И к этому придется долго привыкать, но, поверь, то, что я оказался здесь - наилучший исход после того, что произошло в Варасте. И я не мог, просто не мог оставить вас прозябать в Талиге... - Оскар, не извиняйся! - Эдвард придвинулся ближе к нему. - Я рад, что оказался здесь, правда. И мама тоже. Ты не представляешь, как мы с ней переживали, пока ты был в Варасте. Мне даже кошмары снились, будто бы тебя расстреляли, только представь! А когда мы получили твоё письмо... Мама первая сказала, что готова отправиться хоть на край света! Самое главное, что ты жив, и мы все вместе, ведь правда? Эдвард взял Оскара за руку - и вдруг почувствовал, как задрожали его пальцы. Кузен будто усилием воли заставлял себя оставаться на месте, не отстраняясь. Эдвард чувствовал эту странность уже не в первый раз с тех пор, как ступил на Багряные Земли. Оскар как будто не решался к нему прикасаться. Это Оскар, его Оскар, который обнимал его при первой возможности, кружил на руках, ерошил волосы и так звонко и бесцеремонно целовал в кончик носа! А затем - при этом воспоминании Эдвард порозовел - и в губы... - Ты прав, Эдди, - Оскар снова улыбнулся, но Эдвард продолжал ощущать это странное напряжение. Он должен понять, что происходит! - Оскар, я хотел спросить тебя, - Эдвард замялся. - Мы действительно супруги? - Ну разумеется, - Оскар приподнял брови, а затем чуть поддернул край рукава Эдварда, открывая тонкий золотой браслет, украшенный аквамаринами. Почти такой же, только бирюзовый, блестел на его собственном запястье. - Конечно, необычно заключать брак на расстоянии, но здесь, в Багряных Землях, это в порядке вещей. До сих пор вместо самих брачующихся можно поставить их представителей, как в старые времена. Они озвучат клятвы, поставят подписи, и молодоженам останется только сесть за свадебный стол. А сейчас в век высоких технологий всё стало даже проще! - Это верно, - Эдвард припомнил свою странную свадьбу, брачные клятвы перед монитором ноутбука, лицо Оскара, находящегося на другом краю света и холодящий запястье браслет присланный экспресс-доставкой тем же утром. - К тому же, я ведь уже сказал, Эдвард, будет куда лучше, если сюда ты прибудешь уже моим супругом. Никаких хлопот с гражданством, да и просто безопаснее, - Оскар многозначительно прищурился. Эдвард порозовел. - Считаешь, меня могли бы украсть? - Эдди, есть все основания этого опасаться. За твою белую нежную кожу, синие глаза и светлые локоны здесь не пожалеют и всё золото Багряных Земель! - О, Оскар, - Эдвард поежился. - Это даже как-то не выглядит комплиментом! - Как раз наоборот. Ты прекрасен, как Рассветное создание, и я слишком люблю тебя, чтобы позволить тебе исчезнуть в чьем-нибудь гареме! - Здесь до сих пор гаремы?! - ахнул Эдвард. - Традиция, - пожал плечами Оскар. - Поэтому, прошу тебя, не забывай перед выходом на улицу надевать вуаль. - Ту, синюю? - Под цвет твоих глаз. К тому же, она означает, что ты замужем! - Замужем, - повторил Эдвард. - Я действительно замужем за тобой, Оскар? - Ну конечно. - Тогда... Скажи, Оскар, почему ты избегаешь меня? Оскар вздрогнул. - Избегаю? Эдди, что ты... - Ты обнял меня всего один раз, и то при встрече! И даже сейчас я чувствую, как ты напряжен, когда я прикасаюсь к твоей руке вот так, просто прикасаюсь, не говоря уже о чём-то ином! Оскар, - Эдвард вскинул на него умоляющие глаза, - скажи, я тебе неприятен? Может быть, ты полюбил кого-то другого уже здесь? Скажи, пожалуйста, я обещаю не закатывать сцен, я просто хочу знать правду! Оскар опустил голову. - Эдди, не говори так! Я люблю тебя, только тебя! Если бы что-то помешало нам заключить брак, клянусь, я бы просто тебя похитил! Там, в Варасте, мне помогло выжить лишь то, что я думал о тебе, моё чудо, о том, как я люблю тебя и не смогу оставить, что бы ни случилось! - Тогда почему... Постой! - Эдвард вздрогнул, пораженный догадкой. - Вараста! Всё изменилось после нее. Но что там случилось? Ты был ранен? Или... О, Оскар, неужели ты попал в плен? И с тобой там сделали что-то... Что-то ужасное? Оскар вздрогнул от этого нежного встревоженного голоса, взгляда огромных синих глаз, прикосновения тонких пальцев. О, если бы и правда плен, можно было бы признаться в этом не стыдясь, Эдди бы понял, пусть он и так невинен. Но как Оскар мог признаться в том, что с ним сделали - не озверевшие бирисцы, а свои же талигойские солдаты, да еще и по приказу Первого Маршала? Сознание стерло подробности, лица, грубые руки, бесцеремонные толчки в разрываемое болью тело - но оно, само это тело, как оказалось, запомнило всё, и воспоминания эти просыпались даже при легчайшем прикосновении, угрожая затопить волной. Он не генерал, он грязная солдатская шлюха. И не может пачкать этой грязью своего юного невинного кузена, подарившего ему самые первые, чистые и пылкие чувства. - Эдди, - глухо сказал он, - поверь на войне необязательно даже попадать в плен, чтобы испытать то, о чём не захочешь вспоминать никогда. - Не вспоминай, Оскар. Пожалуйста! Всё уже позади, ты в безопасности, и я... Я так люблю тебя, Оскар! - Эдди, - Оскар чуть не застонал. - И я люблю тебя. Безумно люблю. Обещаю, всё наладится, просто дай мне еще чуть-чуть времени, ладно? Совсем немного, и всё будет хорошо, обещаю. - Оскар... - Эдвард еще мгновение пытливо смотрел ему в глаза, потом наклонил голову и прижался губами к руке. Оскар вздрогнул, явно не ожидая такого жеста, но уже через мгновение подался ближе, целуя склоненный затылок, вдыхая цветочный аромат золотистых волос. - Немного? Хорошо, - со странной твердостью произнес Эдвард, отстранился и через мгновение, к удивлению кузена, выскользнул из комнаты, оставляя Оскара с бьющимся сердцем и почти в тревоге. Что если он обидел Эдварда? Впрочем, в глазах вернувшегося в свою комнату Эдварда обиды не было вовсе. Скорее, огонек, который оценил бы и вечный лаикский проказник Суза-Муза. Он уже знал что делать. Пусть он и совсем недавно в Багряных землях, но всё же, успел прочесть кое-что о местных обычаях. Часто весьма странных. Но раз уж он здесь - почему бы к ним не обратиться? Конечно, в Талиге бы такого и представить себе не могли, но Талиг отнял у него Оскара, а здесь, а Багряных Землях он вернет его себе. Он сыграет по новым правилам. Нужно только раздобыть кое-что. Быстро и чтобы никто не узнал. Даже - тут Эдвард улыбнулся, позволив себе мысленно одно из недавно выученных слов - его валиде. - Эдвард? - удивленно произнес Оскар. Вернее, собирался это сделать, но имя так и замерло на приоткрывшихся губах удивленным выдохом. В двери его комнаты бесшумной тенью проскользнула фигура, укутанная в тонкие шелка. Нефритово-зеленые шаровары и такого же оттенка накидка, тонкие до полупрозрачности, почти не скрывали тело. Изящные ступни тонули в пушистом ворсе ковра, и шаги выдавал лишь легкий перезвон золотых браслетов на щиколотках. В светлых волосах блестела нитка жемчуга, лицо прикрыто вуалью, над которой блестят лукавой усмешкой знакомые синие глаза. - Доброго вечера, мой повелитель, - Эдвард ступал по ковру, держа в вытянутых руках стакан, казалось он боится пролить хоть каплю. - Ваш лимонный щербет. Оскар не сразу вспомнил, как дышать. Милый, невинный Эдвард, идет к нему в этом багряноземельском наряде, почти полунагой, и каждый его шаг заставляет тонкий шелк волноваться, открывая одно, скрывая другое, показывая себя без единого непристойного движения. О Абвении - поминать Создателя в такой момент показалось неуместным - что же это творится?! Эдвард тем временем уже приблизился к нему и замер, протягивая стакан. Голова склонена, но синие глаза продолжают пристально следить за кузеном, за его смущением. - Эдвард... - наконец-то смог выдохнуть Оскар, принимая стакан. Губы пересохли, выпить что-нибудь сейчас точно бы не помешало. Лимонный щербет оказался весьма приятным на вкус, но Оскар почти не ощутил его, глядя на Эдварда, слыша его взволнованное дыхание. На мгновение Оскару показалось, что, когда он приник к стакану, Эдвард вздрогнул. - Тебе нравится? - прошептал он. - Я хочу отдать тебе в этом щербете все поцелуи, что задолжал тебе с тех пор, как я здесь. Чтобы ты принял их хотя бы так. - Эдвард! - Оскар почти простонал это, чувствуя, как по телу проходит дрожь от этого шепота, от этого взгляда, от шелеста шелка. Он снова поднес стакан к губам, выпивая всё до капли, не сводя взгляда с взволнованного Эдварда. Если бы можно было сейчас ощутить этот жар и лимонный вкус на его губах, выпить, как предложенный напиток, утоляя нараставшую жажду... Но ведь это можно сделать, мелькнула мысль, вызвавшая новую волну дрожи. Нисколько не похожей на ту лихорадку, что терзала его измученное, изломанное тело там, в Варасте. - Что же ты делаешь со мной... - Я люблю тебя, мой повелитель, - Эдвард отступил на крохотный шаг, вскинул руки, повернулся, странно, неуловимо изгибаясь. И где только научился? Эдвард невольно вздрогнул, видя, как переступили босые ступни, как заволновался шелк, открыв взгляду ходящую взволнованным дыханием грудь и напряженные розовые ягодки сосков, для которых, кажется, и эта тончайшая ткань была слишком грубой. - Я сделаю всё, что ты захочешь, - волнительная картина приблизилась, Эдвард был теперь почти вплотную, и вдруг поднял ногу, касаясь ступнёй колена Оскара. И Оскар, сам не осознавая до конца, что делает, коснулся в ответ, приласкал маленькие пальчики, взял в ладони, будто маленькую птичку... Он видел, как поджались пальцы от внезапного удовольствия, и чувствовал, как это удовольствие отзывается в нём - истомой, а не отзвуком перенесенного унижения. - Всё, что я захочу? - голос Оскара прозвучал хрипло, когда его рука приласкала щиколотку, обвела золотой край браслета, скользнула выше, приподнимая ткань шаровар. Эдвард то ли вздрогнул, то ли повел плечами, и прозрачная накидка спорхнула на ковер. - Всё, что захочешь. За одну-единственную просьбу. Голос Эдварда тоже стал слегка хриплым, и Оскар сам не понял, в каком момент наклонил голову, чтобы прижаться губами к тонкой лодыжке. - Тогда проси. Проси, чего пожелаешь. Руки Оскара сжали бедра Эдварда сквозь тонкий шелк, не давая упасть. Юный кузен трепетал в его объятиях, жарко дыша. Оскар видел трепет вуали. - Возьми меня в свои Рассветные Сады, мой повелитель. Оскар уже не помнил, отвел ли он вуаль с лица Эдварда или та упала сама, как и накидка. Помнил лишь обжигающий и сладкий жар невинных губ, дрожь хрупкого тела, льнущего к его рукам, и шелест шелка, который, кажется, не мешал прикосновениях, а делал их еще чувствительнее. Эдвард приглушенно стонал, выгибался, довольным котенком терся о его руки, и голова Оскара шла кругом. В ней не оставалось уже ни одной мысли, ни одного воспоминания. Жадные руки и грубые тела, терзающая боль и сильнее всего этого - надменный и насмешливый взгляд синих глаз - больше этого не было. Как не было и позора. Оскар в своём новом доме, он в безопасности, а рядом - его семья, и тот, кого он по-настоящему любит. Эдди, милый Эдди, как же он тосковал по нему, если так горит сейчас, если, такой скромный и стыдливый, решился одеться по обычаю бесстыдных багряноземельских танцовщиков, чтобы наконец оказаться в объятиях...супруга. Вместе с ним, в его руках, откинуться на такой широкий диван, подставляя шею, плечи, грудь под обжигающие поцелуи. Вскрикнуть, когда горячие губы приласкают тугие розовые соски, спорхнут на живот, быстрый язык обведет впадинку пупка, проникнет внутрь, заставляя выгнуться... Шелк шуршит, скользя по ногам вниз, но нагота не смущает, напротив - развести колени, раскрыться сильнее впуская в себя и всё тот же ласковый язык и осторожные пальцы. Эдвард вскрикивал и извивался, разметав по диванным подушкам светлые локоны, шептал, словно в лихорадке: - Оскар... Оскар... Милый... Оскар! Благодарно заерзал, ощутив под бедрами одну из разбросанных по дивану подушек, с готовностью подался навстречу - и вскрик слился с коротким звоном браслетов, когда Эдвард обхватил ногами бедра Оскара, скрещивая ступни на его пояснице. Оскар едва помнил себя, подаваясь навстречу этим затуманенным страстью глазам, этим разгоряченным, зацелованным губам, шепчущим его имя. Он словно падал в бездну - в тугую, жаркую, шелковую бездну, так охотно принимающую его, вбирающую в себя, отпускающую лишь затем, чтобы принять снова. Ничто больше не имело значения. Ни Вараста, ни позорное наказание за нарушенный приказ, ни унижение, ни собственный страх запятнать Эдварда собой. Того униженного, опозоренного Оскара больше не было - сгорел в зное Багряных Земель, в объятиях любимого Эдварда, чтобы родиться заново. И первым ощущением этой новой жизни было наслаждение - сладкое, как здешний рахат-лукум, острое как клинок - пронзившее их обоих. - Оскар... - прерывистый выдох обдал висок. - Это не Рассветные Сады, это... - Это лучше. В тысячу раз лучше, - Оскар снова приник к губам Эдварда, деля на двоих эту упоительную медовую сладость. Хотелось понежиться в ней еще, прежде чем решиться слегка разбавить ее глотком выпитым за новую счастливую жизнь лимонного щербета.