О чём грезят боги

      Для того, чтобы Кирилл окончательно пришёл в себя, понадобилось несколько недель. Когда Кирилл начал как обычно общаться и по-прежнему стал часто улыбаться, Артём был вне себя от радости. Он успел соскучиться по нормальному Кириллу, который не бросал на него колких взглядов и не игнорировал его присутствие, и изнывал от нетерпения поскорее рассказать ему о предложении Виктора Евгеньевича.        Артём успел несколько раз всё обдумать и пришёл к тому, что, как бы он ни рвался к высокому положению, ему совсем не хотелось переступать для этого через Кирилла, поэтому он придумал свою схему и именно её собирался представить другу.        Дождавшись выходного, когда они оба были более-менее расслаблены, Артём решился завести интересовавший его разговор. Они были на кухне и, пока Кирилл жарил на обед картошку, он пересказал диалог с хозяином «Весёлой таксы».       Помешивая содержимое сковородки, Кирилл заторможенно спросил:       — Он в курсе, что ты раньше работал официантом и что у тебя нет таких денег, откуда же тогда он предлагает тебе взять несколько сотен тысяч? Неужели кредит?        Артём нервно потёр подбородок. Он ждал этого вопроса.        — На самом деле я хотел попросить их в долг у тебя.       Кирилл помрачнел, и Артём тут же добавил:       — Не просто так, конечно. Я поразмыслил над всем, что мне сказал этот хряк, и решил, что хочу, чтобы ты получал долю Вероники вместе со мной. Пополам. Виктору Евгеньевичу об этом знать необязательно, но мы сами можем делить её между собой. Ты этого заслуживаешь за три года работы в этом чёртовом баре.        — Спасибо, конечно, но…       — Подожди, я ещё не закончил. Я смогу принимать все решения самостоятельно — это главное. Даже важнее заработка. Понимаешь, что это значит? Сможем изменить бар под себя. Захочешь — переделаем весь интерьер, захочешь — перепишем полностью меню, захочешь — сменим концепцию и будем работать не на чокнутых алкашей, а на нормальных людей, для которых ты сможешь готовить разнообразные коктейли. Даже твои личные авторские, если твоя душа того пожелает. Я ведь вижу, что тебя воротит от всего того, что случилось с «Весёлой таксой» после ухода Вероники. Так вот мы сможем вернуть всё на круги своя и сделаем даже лучше, чем было. Нам больше не придётся быть безмозглой рабочей силой, слушающей всё, что ей говорят, а мы создадим что-то своё, чтобы работать в удовольствие и при этом получать с этого доход. Разве тебе этого не хочется?        Какое-то время Кирилл молчал и задумчиво покусывал кольцо в губе. Артём был искренен в своём предложении, но по лицу Кирилла не мог разгадать, о чём он думает и воспринимает ли его всерьёз.       Наконец Кирилл неуверенно произнёс:       — Хочется. Мне не сложно дать тебе денег, да и я не против вместе с тобой заниматься баром, но дело в том, что я не хочу связываться с Виктором Евгеньевичем, и тебе ему верить тоже не советую.        — Почему? Это из-за его отношения к Веронике?       — Поэтому тоже, но не совсем, — Кирилл вздохнул. — Тебе самому не кажется всё это сомнительным? Сомнительным и может даже незаконным. Я бы правда хотел быть нормальным барменом, а не тупо разливать всякое дешёвое пойло. И, наверное, как и любой нормальный бармен я бы хотел иметь свой бар. Если вместе с тобой, то вообще здорово. Но не лучше ли нам тогда подзаработать и открыть своё дело, чтобы, как ты говоришь, ни от кого не зависеть? Честно сказать, у меня складывается впечатление, что Виктор Евгеньевич просто захотел на тебе разжиться. Говорит, что будет отдавать тебе долю Вероники, а ты хотя бы знаешь, какая у неё доля? И раскрыл ли он информацию о том, сколько она изначально вложила в «Весёлую таксу»?        Артём нахмурился и покачал головой. В словах Кирилла было разумное зерно.        — Пойми, он не будет делать себе ничего в убыток. Раз он даже не говорил о конкретных суммах, то это дело очень тёмное. Более того, ты сам ведёшь учёт наших доходов и расходов и лучше меня понимаешь, что прибыль у нас не такая уж и большая. Может оказаться так, что Вероника по факту владеет 10-20% бизнеса, и тебе в результате будут перепадать какие-то копейки, хотя при этом ты со своей стороны под честное слово отдашь немалую сумму. Сколько времени при таком раскладе понадобится на то, чтобы ты отбил вложенные деньги и заработал достаточно для того, чтобы начать что-то менять?        — Сколько времени для этого понадобится уже будет зависеть от меня. Если мы ещё несколько месяцев поработаем в прежнем режиме, думаю, мне удастся поднять продажи, тогда и прибыль будет больше.       Артёму было неприятно признавать, что Кирилл был прав. Виктор Евгеньевич с его скупердяйством определённо не стал бы предлагать невыгодную ему сделку, однако Артём считал, что даже заведомо проигрышное положение он в результате сможет обратить в свою пользу — не полностью своими силами, значит, при помощи блокнота. Если в его существовании и было что-то, чего он жаждал всем своим естеством, так это подняться, чтобы больше никто никогда не посмел сказать, что он чего-то не заслуживал или был не достоин. А Кирилла он планировал затащить на олимп вместе с собой, потому что был убеждён в том, что он заслуживает приличной жизни ничуть не меньше его самого, по крайней мере как человек, который в сложный период протянул ему руку помощи, устроил его в «Весёлую таксу», когда его отовсюду шпыняли, и даже приютил его у себя.        Да, Кириллу изначально повезло больше, но в конце концов было ли это так важно, если они уже очень давно плыли в одной лодке? Кириллу всего лишь оставалось согласиться одолжить ему денег, и всё бы пошло как по маслу.        Однако Кирилл покачал головой и тихо сказал:       — Артём, я не сомневаюсь в твоих силах. Я сомневаюсь в нём, и ему я никаких денег давать не собираюсь, извини.        — Да почему? Согласен, он скользкий тип, но это нормально для большинства предпринимателей. Как бы он зарабатывал, если бы не крутился? Вот и нам сейчас нужно подсуетиться, раз нам дают такую возможность.       — Дело в том, что… — Кирилл боялся затрагивать эту тему, но все убедительные аргументы он уже исчерпал. — Он не просто скользкий делец. Он уже однажды меня предавал.        — И что это за история? Почему я впервые об этом слышу?        — Это было давно, — пробормотал Кирилл. — Сейчас это уже не имеет значения, но я имею представление о том, какой он человек, поэтому, правда, не связывайся с ним.        — Что он сделал?        — Это не важно, просто не…       — «Просто не» — это не причина, — перебил Артём. — Либо ты мне нормально рассказываешь, что у тебя с ним произошло, либо все твои речи не имеют никакого веса и основаны исключительно на личной неприязни.       Примерно такой реакции Кирилл и ожидал, но рассказать Артёму он ничего не мог. В последние месяцы он испытывал постоянную тревогу из-за того, что Артём пошёл на сближение с Виктором Евгеньевичем, однако, сколько бы ни пытался, у него так и не получилось придумать вразумительное объяснение того, почему мужчина представлял скрытую угрозу и почему ему не стоило доверять.        Правда заключалась в том, что Виктор Евгеньевич отлично знал о том, что делал с Кириллом отчим.        Отчим и Виктор Евгеньевич дружили с института и часто собирались на выходных, чтобы выпить. Однажды, когда Кириллу уже было семнадцать, отчим хорошенько приложился к бутылке и, забывшись, что в комнате также сидел его друг, начал приставать к своему пасынку прямо на его глазах. Это было гадко и унизительно, но после этого инцидента для Кирилла, пребывающего в беспросветном отчаянии, забрезжил луч надежды.       Он стыдился говорить маме о том, что её мужчина делал с ним. Это была не та вещь, которой он мог поделиться со своим лучшим другом, и определённо не та вещь, о которой он в принципе нашёл бы смелость поведать кому бы то ни было. Его отчим был человеком добрым и приличным, все знали его как любящего мужа и заботливого отца, поэтому Кириллу едва ли бы кто-то поверил, обвини он его в домогательствах. Однако по неосторожности появился человек, который стал свидетелем того, как отчим недвусмысленно ласкал его. Так Кирилл переступил через себя и осмелился признаться маме в том, что её муж с самого его детства любил его совсем не той любовью, какой отцам подобает любить своих детей. Как он и думал, от его слов мама чуть не лишилась чувств и спросила, что же они ему с отцом сделали, что он придумал такую грязную клевету. Кирилл плакал и убеждал, что он не обманывает и что его слова может подтвердить Виктор Евгеньевич.        Кирилл был очень наивен. Когда мама позвонила Виктору Евгеньевичу, он отчётливо услышал в трубке его безразличный голос: «не знаю, что там этот малец выдумывает, ничего такого я не видел». Сбросив звонок, мама влепила Кириллу оплеуху и обвинила его в том, что он вырос неисправимым эгоистом, раз опустился до того, что пытается привлечь к себе внимание таким извращённым способом. Она кричала на него около получаса и постоянно спрашивала, почему он такой неблагодарный и чего ему не хватает, когда они с отцом всё для него делают.        Теперь, спустя несколько лет после произошедшего, Кирилл стал задумываться о том, а не была ли мать в курсе о наклонностях отчима. Быть может, она тогда так на него обозлилась из-за того, что он позволил себе указать на то, что её любимый мужчина полностью ей не принадлежал и она была вынуждена делить его с собственным сыном? Как бы то ни было, три года назад подобное в голову Кирилла не приходило, и после криков матери он почти поверил в то, что был виноват. Он бы окончательно замкнулся в себе и утратил какую бы то ни было веру в лучшее, если бы устроенная им сцена до смерти не напугала отчима. Пусть его и привлекал Кирилл, сесть за свои увлечения, если парень совсем перестанет быть управляемым, в его планы не входило. Также он не хотел терять жену, отношения с которой после скандала стали неминуемо портиться.        Под предлогом того, что Кириллу исполнилось восемнадцать и он уже мог начать самостоятельную жизнь, его добровольно-принудительно выставили из дома. Да, ему купили квартиру. Да, сверх этого ему ещё и дали приличную сумму денег. Да, Виктор Евгеньевич замолвил за него словечко перед Вероникой, чтобы его взяли в «Весёлую таксу». Однако во всех этих подачках виделась неприкрытая попытка откупиться от него и успокоить совесть. Беда была в том, что у Кирилла ничего не было: не было даже гордости или достаточного самоуважения для того, чтобы отказаться от предложенного. Единственное, чего он смог добиться, — обрести какое-то подобие свободы, и он не собирался терять её, идя на сделку с Виктором Евгеньевичем, который когда-то предал его, или притрагиваясь к грязным деньгам, оставленным ему родителями.        Кирилл долго ничего не говорил, и Артём заметил, что он побледнел.        — Хорошо. Можешь не рассказывать, я в общем-то на это и не рассчитывал. Но какие у тебя предложения? Просто отказаться от перспектив, которые сулит игра на его условиях?       — Отказываться, наверное, нет. Попробуй потянуть время. Может, если он поймёт, что ты сомневаешься, он предложит тебе что-нибудь другое или же разъяснит всё более чётко, чтобы подогреть твою уверенность. Тогда мы, в принципе, сможем вернуться к этому разговору.       — Хорошо, я послушаю тебя. Но потом, если он всё-таки станет более сговорчивым и условия будут приемлемыми, ты согласишься вложиться?       — Я очень сомневаюсь в том, что это будет так, но соглашусь.        — Спасибо, — Артём встал с табуретки и неожиданно обнял Кирилла. — Это очень многое значит для меня.         Хотел бы Кирилл верить в то, что это было правдой, но он уже не был ни в чём уверен.