Долохов влюбился

      Долохов не отказался от визита в дом своего нового друга из вежливости. Семейные обеды в доме Ростовых не привлекали. Николай в коляске по пути быстро рассказывал ему о своих родных, превознося любимую младшую сестру Наташу. Юноша говорил, что эта чертовка, не стараясь, всех очаровывает.       Девичий смех встретил их еще на входе. И две девушки выскочили к ним навстречу из боковой двери. Обе темненькие, тоненькие и очень юные.       — Николя! — одна из них кинулась к ним и повисла на шее у Ростова. — Ты наконец приехал, мы ждали тебя еще час назад.       Слишком шумная. Долохов поморщился. Девочка оторвалась от брата и повернулась к нему. Николай их представил. Наташа манерно, подражая взрослым дамам, протянула ему руку для поцелуя. Мужчина поднес ее к губам с насмешливой улыбкой. Он перевел взгляд на вторую девушку. Та смотрела исподлобья, мягко улыбаясь незнакомцу.       — Ну что же ты, Соня, не приветствуешь моего дорогого друга, — Николай подвел ее к Долохову. Тихоня, как окрестил ее про себя мужчина, приблизилась несмело.       — Я очень рада знакомству с вами, — сказала она и присела в реверансе, не подала руки. Приятный и негромкий голос.       — Я тоже очень рад, Софи, — Долохов сам взял ее руку и поднес к лицу. Такой простой жест, но девочка вдруг покраснела, как помидор. Ее внезапное естественное смущение было так очаровательно, что мужчина помедлил перед тем, как поцеловать руку и отпустить, наслаждаясь произведенным эффектом.       Наташа была настоящим ураганом. Девушка то и дело срывалась куда-то, тараторила и мельтешила перед глазами. Она показывала гостю цветочную со своим любимым кустом. Боже, как занимательно, иронично думал Долохов, продолжая вежливо улыбаться. Потом девочка повела их в гостиную, где объявила, что будет петь.       Ее тихая кузина играла, притом весьма недурно, Наташа тянула ноты, а в жестах явно старалась подражать оперным певицам. Обе девушки отдавались музыке, но делали это по-разному. Соня была вся погружена в себя, она не следила за лицом и не думала, что кто-то на нее смотрит. А сестра Ростова то приподнималась на цыпочки, то поводила рукой, будто хотела привлечь к себе еще больше внимания. Кривляка, решил Долохов, отводя взгляд от Наташи. Смотреть на Соню было приятнее.       Девушка, сидевшая за пианино, напоминала едва распустившийся цветок. Толстая коса дважды была обернута вокруг головы, прическа открывала взору ее тонкую нежную шею. Взгляд Сони, направленный на кузину, был теплым. Долохов удивленно подумал, что она совсем не завидует Наташе, которая крутится в центре внимания.       За обедом его посадили рядом с Соней. Долохов развлекал старших Ростовых пристойными историями о службе. В какой-то момент его громко перебила Наташа, спрашивая что-то про десерт. На нее для приличия пошикали, но было видно, что все довольны этой выходкой. Еще и избалованная, заключил Долохов.       Соня рядом с ним потянулась к своей чашке с компотом и задела бокал. Долохов успел поймать его, но немного вина выплеснулось ему в тарелку.       — Простите, — девочка рядом с ним опять была красная, как кумач, и, похоже, была готова провалиться сквозь землю.       — Ничего, блюдо было суховато, зато теперь с этим соусом в самый раз, — мужчина улыбнулся ей. Уголки губ Сони вначале дрогнули несмело, а потом добрая улыбка озарила все ее лицо. Девочка была благодарна ему за то, что он свел ее оплошность в шутку.       Во второй раз Долохов поехал уже охотнее. После обеда Соня читала всем в гостиной. Гость сидел к ней ближе всех. Он наслаждался, разглядывая ее и слушая голос, совсем не следя за сюжетом книги. У нее на груди в неглубоком вырезе платья виднелась маленькая милая родинка. Мужчина поймал себя на мысли, что хотел бы прикоснуться к ней губами.       Прощаясь, он знал, что приедет снова. В пятницу Николай и Долохов застали девушек, выбирающих ленты.       — Мы готовимся к балу у Иогеля, вы же завтра приедете, чтобы потанцевать с нами, — Наташа не спрашивала, она требовала участия. Долохов посмотрел на Соню, поймав его взгляд, она смутилась.       — Конечно, — немедленно согласился он.       Николай же отказался, сославшись на планы. Сестра начала упрашивать, а кузина смотрела молча умоляющим взглядом. Юноша остался непреклонен.       На следующий день Долохов сдержал слово и приехал. В бальном платье Соня была чудо как хороша. Увидев ее, мужчина прямо направился к ней и пригласил. Девушка вспыхнула и несмело протянула ему руку. Выведя ее на паркет, мужчина не удержался и легонько пожал ее тонкие пальчики. Сонины щеки горели, она не поднимала взгляд. В самом начале она спутала фигуру и сбилась, но Долохов не дал ей остановиться.       — Если ошибаетесь, главное — продолжить, — шепнул ей Долохов.       — Спасибо, Федор Иванович, — негромко сказала девушка. Как церемонно.       — Софи, — Долохов кружил ее. Соня, отдаваясь его движениям, двигалась теперь так грациозно. — Можно мне обращаться к вам на ты?       Девушка наконец посмотрела на него. Снова эта открытая, искренняя улыбка была на ее губах.       — Конечно, Федор Иванович.       — Ты тоже можешь обращаться ко мне на ты и просто по имени, — предложил он. Но девушка качнула головой отрицательно.       — Я не смогу, — призналась она.       — Почему?       — Вы… — она смешалась, — очень взрослый.       Долохов засмеялся. Ей шестнадцать, ему двадцать семь. В ее возрасте разница больше десяти лет кажется пропастью.       — Софи, ты не согласишься говорить мне ты, даже если я скажу, что это доставит мне огромное удовольствие?       — Простите, — сказала девушка и опустила голову. Сама невинность.       После детского бала Долохов отправился к актрисам, где среди прочих его приятелей развлекался и Ростов. Пухленькая Иветта забралась к Долохову на колени, от нее пахло вином и сигарами. Эта распутная девчонка изображала ему сцену ревности, упрекая, что он давно не заезжал.       — Как детский бал? — с насмешкой спросил Ростов. Он тискал худышку, которая целовала ему шею. С серьезностью молодости он пытался показать, что его интересуют только так называемые взрослые развлечения.       — Премило, твоя кузина просто прелесть, — честно ответил Долохов.       — О, не напоминай мне о Соне, с ней все так сложно! — воскликнул Ростов. Это было интересно, и Долохов начал спрашивать, несмотря на попытки друга уйти от темы. Николай рассказал ему подробности их с Соней детского романа под грязные комментарии актрис. Когда Иветта в очередной раз открыла рот, мужчина спихнул ее с колен довольно грубо.       — Иди прогуляйся, не мешай нам говорить, дуреха, — Долохов бросил на актрису холодный взгляд. Та вначале хотела что-то ему ответить, однако со своей опытностью быстро оценила возможную угрозу и торопливо убралась.       — Так твои родители ничего не дают за Соней, хотя она у них на воспитании? — уточнил Долохов после долгого рассказа о появлении осиротевшей Софи в доме Ростовых.       — Дела у отца идут неважно, ему бы своим дочерям собрать на приданное, — отозвался Николай. — Я знаю, что Соня ангел, но без приданого ее никто не возьмет. Только не я же должен за это отвечать, — с какой-то нотой обиды сказал Ростов.       — Я бы взял, — неожиданно сказал Долохов и понял, что это правда.       Следующие месяцы он приезжал на все спектакли, которые посещали Ростовы. Хотя бы раз в неделю приходил в гости, иногда принося с собой всякие мелочи вроде булавок и заколок для Наташи и Сони. Первая принимала их как должное, вторая продолжала упорно отказываться и смущаться. Когда Соня не решалась взять даже брошь с искусственным жемчугом, Долохов думал, что хотел бы сыпать ей под ноги бриллианты.       Потребность видеть ее становилась все сильнее. Долохов перестал бывать у актрис, стал значительно меньше пить, не отказался он только от карт.       Соня была не просто милой и славной девочкой. В разговорах он замечал, что ее знания куда обширнее и глубже, чем у других девиц в доме. Разгадка оказалась простой — Софи любила читать. Тогда он решил приносить ей книги, отказаться от них она не смогла, но сказала, что будет брать их с возвратом после прочтения. Это показалось даже лучше. Во вторую книгу Долохов положил короткую записку, в которой в весьма невинных выражениях описывал красоту ее глаз и грацию. На следующий день Соня встретила его сердитой. Такой он видел ее впервые.       — Я должна сказать вам, — она была взволнована, но тверда, — что я считаю неприемлемым получать тайные послания. Если вы не можете сказать мне чего-то при всех, значит, это дурно.       — Я при всех готов каждый день говорить, что твои глаза поражают меня своей глубиной, — ответил Долохов с наглой улыбкой. Девочка покраснела.       — Пожалуйста, прекратите, — она сжимала кулачки. Долохов с удивлением почувствовал, что пристыжен.       — Обещаю, это был первый и последний раз, Софи, я не хотел оскорбить тебя.       Она легко его простила. Кажется, Соня вообще никогда ни на кого не злилась по-настоящему. Она могла получать упреки от родных, выслушивать капризы Наташи и никогда не выходила из себя. Как там сказал Ростов, Соня ангел?       Николай ничуть не интересовался кузиной, которая при каждом его появлении следила за ним темным внимательным взглядом. Они почти не говорили, поэтому Долохов не чувствовал угрозы со стороны молодого гусара. Его беседы с Соней тоже были непростыми. Каждый раз, видя его, девочка стеснялась. Требовалось несколько минут, чтобы она почувствовала себя свободнее и начала отвечать на вопросы.       К зиме Долохов знал, что женится на ней. Он начал откладывать деньги на свадьбу. Теперь он ездил по городу, приглядываясь к разным домам, где сдавались в наем квартиры, с мыслью о том, понравились бы они Соне.       Долохов знал, что для Сони с точки зрения света он был блестящей партией. И не сомневался, что услышит заветное «да». Представлял ее благодарный счастливый взгляд.       Он собрался сделать ей предложение на третий день рождества. Приехав, он сразу обратился к графине. Долохов, как и полагалось, просил у опекунши руки Сони. Наталья Ростова была очевидно довольна. Она по-матерински потрепала его по плечу и обещала немедленно прислать Соню. Прошло однако довольно много времени перед тем, как девушка появилась.       Соня вошла в диванную, где дожидался Долохов, с опущенной головой. Она бросила на него быстрый взгляд с непонятным выражением и тут же снова опустила глаза, спрятавшись за длинными ресницами.       — Софи, — Долохов взял ее за руку и почувствовал, что она дрожит. Как мило. — Я люблю тебя. И я хочу, чтобы ты стала моей женой.       Девушка подняла на него взгляд. В ее глазах была боль. Долохов почувствовал, что его как будто окатили ледяной водой.       — Я отношусь к вам с глубоким уважением и ценю ваше предложение, — ее голос срывался. — Но я не могу согласиться, я люблю другого.       Долохов не чувствовал в себе способности вдохнуть. Ростова? Она любит этого гусара, который о ней и не думает, который ее и не стоит?       — Софи, — ее имя вырвалось само собой. — Я не прошу ответа сейчас, тебе стоит обдумать свое положение.       — Простите меня, я не изменю решения, я не могу, — из ее глаз брызнули слезы, девочка выдернула руку и побежала к двери.       Долохов остался стоять. Где-то в его груди медленно разрасталась темная воронка, которая сжирала все светлое, что пробудила Соня.