Жёлтый зонт.

      Да что с этим летом было не так?       Ливень. Холод. Темнота.       В это время обычно начинало светать, но сегодня солнце не особо горело желанием толкаться среди тяжёлых мокрых облаков, стараясь скорее занять место повыше. Почему-то складывалось ощущение, что если что-то толкнёт эти тучи, то они просто свалятся на город, похоронив его заживо. Наверное, облака месяцами копили в себе эту влагу, чтобы в один день сразу затопить весь мир. Улицы почти буквально плавали в молочно-белой дымке дождя, и через его шелест тихо пробивалось журчание толстых ручьёв воды, не спешащих скрыться в ближайшей канализации.       Сэмми чувствовал себя рыбой.       Каждый раз, когда мокрые пальцы соскальзывали со скользких перил, он чуть не растягивался на ступенях. Отборная ругань, которую он шипел сквозь зубы, тонула в шуме дождя. В дожде тонуло всё, и музыканту казалось, что скоро в этом ливне растворится и он. Струи били по спине сильно и часто, а редкие клочки ткани, чудом не успевшие намокнуть, тут же исправлялись и начинали жадно поглощать влагу. Мокрые волосы лезли в глаза и неприятно прилипали к щекам. На этом непривычно холодном ветру пальцы начинали медленно коченеть, как это бывает в последних числах января. Забавно, если вспомнить что сейчас время шло к середине июля.       Казалось бы, что с таким упорством может гнать человека по мокрым улицам? Посмотрев на часы, увидев ранний час, вы, вероятно посчитали бы этого человека конченным трудоголиком. Но в данном случае забег был не на работу, а с работы. И Лоуренса держала на ногах одна мысль — выходной. Долгожданный, чёртовый выходной. И ради него стоило тащиться через множество улиц. Пешком, под этим ливнем, потому что в половину четвертого никакой транспорт не ходит.       Скользкая лестница наконец оказалась за спиной, этому можно порадоваться. Можно, но необязательно. И Сэмми не радуется. Руки, спрятанные в карманах лёгкой вымокшей куртки, продолжают замерзать.       — Мистер Лоуре-е-енс!       Громкий голос разре́зал монотонный шёпот дождя. Музыкант повернулся на пятках, но недостаточно, чтобы уставшее тело и сонный мозг успели прийти к какому-либо согласию и найти решение. Сверху, с лестницы, на него катился яркий вихрь всех возможных оттенков осени, размахивающий идиотским жёлтым зонтом. И Сэмми устало ждал, пока эта катастрофа снесёт его в ближайшую лужу, просто потому что не мог понять куда нужно отходить чтобы остаться в живых. Хочется закрыть глаза и вздохнуть, но на вздох времени не остаётся.       Да что с этим летом было не так?       Дождь перестал барабанить по голове.       Сэмми открывает глаза. Сэмми устало смотрит на него, гадая, почему из всех возможных людей перед ним стоит именно он. Фрэнкс на голову ниже и зонт почти упирается в макушку композитора. Фрэнкс улыбается и смахивает рыжие кудри, лезущие в глаза из-под неизменной бело-синей кепки. Зелёные глаза впиваются в лицо музыканта, угадывая его настроение. Они стоят так чуть меньше полминуты.       А потом Лоуренс разворачивается и уходит. Наверное, следовало сказать хоть что-то от банального «хороших выходных» до какой-нибудь едкой насмешки. Подошёл бы любой ответ, но сил на размышления просто не было. Не хотелось даже разыгрывать из себя последнего тирана и злодея, как они негласно договорились.       По голове и плечам снова прокатывается холодный душ, но тут же исчезает. За спиной раздаются ускоряющийся шаги.       — Тебе в другую сторону, — наконец выдавливает музыкант. Наверное, недостаточно угрожающим тоном. Шаги теперь звучали сбоку.       — Погодка – просто блеск, как думаете? Грех не прогуляться. А вам всё равно через парк.       — Просто исчезни.       Музыкант украдкой косился на Уолли. Бесполезно, по этому лицу не поймёшь, издеваются ли надо тобой. Губы парня растянуты в ангельской доброжелательной улыбке, по которой иногда хотелось заехать кулаком. Сэмми всегда сдерживался.       Дождь постукивает по зонту. Лоуренс разглядывал лужи под ногами. Какое то время они шли молча. Но Уолли не Уолли, если в самой накалённой атмосфере не найдёт темы для беседы. Отсутствие хоть какой-то активности от собеседника его ничуть не удручало. На самом деле они разговаривали впервые, и раздражение, обычно грызущее обоих, в этот раз не просыпалось. Фрэнкс болтал много и громко, перебивая шум дождя. Такая манера речи всегда была ненавистна Лоуренсу, но была словно создана для его собеседника. Жестикулируя, он махал руками, с трудом удерживая зонт над обоими. Несколько раз холодные струи скатывались на Сэмми, после чего они с беззлобно толкались локтями, делая вид, что пытаются вытолкнуть друг друга из-под этого маленького солнца над их головами. Да, именно так. Посреди этого безумного, до неправильности холодного летнего ливня зонт был их солнцем. Пускай и не таким ярким, как настоящее. Не таким тёплым. Но сейчас именно такое солнце нужно было им обоим.       Они идут так уже почти час.       Порыв ветра снова ударил в спину, рассыпав неприятные мурашки по всему телу. Лоуренс на автомате убирает выбившуюся прядь за ухо, но несколько волосков продолжают щекотать нос. Они часто случайно сжигались в такие ветреные дни, натыкаясь на зажжённую сигарету.       Ветер продолжал атаковать, злобно хватаясь за полы зонта. И ливень со всей силой обрушивается на них, когда ветер вырывает зонт из рук Уолли. Холод снова прогрызает до костей, и Сэмми ругается вслух, уставившись в небо, начавшее приобретать утреннюю окраску. Рядом раздаётся смешок, перерастающий в звенящий смех. Лоуренс в бешенстве оборачивается, намереваясь высказать насмешнику всё, что он о нём думает, и замер.       Фрэнкс улыбается и тоже смотрит в небо. Жмурится, когда дождь попадает в глаза. Рыжие кудри, всегда стоящие торчком, сейчас жалко прилипли ко лбу, и с них по лицу текут тонкие ручейки.       — Ненормальный, — фыркает сквозь зубы Лоуренс.       — В Нью-Йорке редко можно попасть под такой ливень, — Фрэнкс поворачивает голову, угадав незаданный вопрос. Несколько секунд музыкант вглядывается в эти большие сияющие глаза, в которых прятались всевозможные оттенки летней зелени. И правда: лето в Нью-Йорке всегда кошмарное и жаркое.       Уолли отворачивается. Смеётся и что-то кричит, указывая пальцем в сторону. Переведя взгляд туда, Сэмми увидел улетающий жёлтый зонт, подгоняемый ветром, а секундой позднее и Фрэнкса, кинувшегося за ним. Ветер неумолимо толкает зонт в противоположном направлении, а Уолли бежит за ним, спотыкаясь и с трудом удерживая равновесие на мокром тротуаре.       Лоуренс моргает, глядя ему вслед. Эмоции в груди навязчиво скребутся, и он старается задушить это непонятное восхищение. Он не видел этого очень давно. Вероятно, с тех пор как порог старшей школы в последний раз оказался за спиной.       Уолли был таким живым.       Тем не менее, когда Фрэнкс возвращается, Сэмми оглядывает его одним из самых безучастных взглядов и только хмыкает. И снова — жёлтое солнце над головой, но капли начинают всё реже стучать по брезентовой ткани. Шаги более быстрые, подгоняемые холодом. На улице появляются редкие заспанные прохожие, все спрятавшиеся под шляпками зонтов, как грибы.       Но Фрэнкс всё так же улыбается, шутя над тем, как сегодня ветрено. Для него этот эпизод ничего и не значил. Просто одно из событий, просто один день. Ничего необычного, когда каждый день наполнен таким светом. Наверное прекрасно, когда этот свет излучаешь ты сам.       Моросящий дождь. Утро. Разговоры.       Иногда Сэмми словно видит себя со стороны. Скептические усмешки. Насмешливый гордый взгляд. Он всё ещё не высох, но больше не чувствует себя мокрой вороной, как час назад. Усталость всё так же не уходит, только на душе становится спокойно, словно внутри разливается что-то тёплое.       Дождь почти закончился, Уолли сложил зонт. Короткие рыжие волосы уже немного высохли, забавно торча во все стороны.       Рассвет, шаги, утихающий ветер.       Сэмми смотрит на дверь своего дома так, словно впервые её видит и вообще не понимает зачем он здесь.       Молчание.       Несколько секунд они разглядывают друг друга, словно только что заметив, с кем провели последние часа два. Они оба практически жили на работе и пересекались слишком часто, чтобы не успевать надоесть друг другу. Но за пределами студии не было неприятных мелочей, к которым можно прицепиться. И в жизни они могли быть другими людьми. Они были другими людьми.       Солнце выглядывает из-за облаков, как в каком-нибудь идиотской книге, когда погода зеркально отражает настроение героев. И Лоуренс чувствует себя героем этой идиотской книги.       — Идти в таком виде через весь город – довольно плохая идея, как считаешь? — он оборачивается, окидывая Фрэнкса насмешливым взглядом из-под полуопущенных ресниц. Фрэнкс напоминает мокрого котёнка, но молодое озорство так и хлещет из щёлочек зелёных глаз.       — Заглянешь на минуту?       Уолли хлопает глазами, пытаясь понять, не издеваются ли над ним. В какой момент они поменялись местами? Сэмми не скрывает довольную усмешку.       Коридор, солнечные лучи, лестница.       Пыльная квартира.       Стопка полотенец.       Хриплый голос, в котором Сэмми с трудом узнаёт свой.       Тихий шелест полотенца, выпавшего из трепещущих рук.       Осторожное прикосновение тонких пальцев.       Капли падают на карниз и разбиваются тысячами мелких бриллиантов, сверкающих в лучах утреннего солнца.