Цикадовое поле

освяти мне жизнь.

Всё было хорошо, когда высокая трава прогиналась под воздушными телами. Всё было намного лучше, когда можно было клевать Феликса куда-то в шею под его звонкий смех. Золотистая поляна была местом их громких самовыражений и проявлений солнечной любви. Феликс обажал бегать за звучанием вечерних цикад в своих чёрных шортах с кучей нашивок, а Джисон обажал молочные рубашки и отдавать любовь каждой феликсовой веснушке. Сегодня закат такой, как всегда. Сиреневый и романтичный. Феликс на его фоне был ласковым цветком, а Джисон – бережным садовником. Джисон аккуратно проторгавался на каком-то богом забытом рынке за камеру из, кажется, нулевых. Денег было мало, а желания фотографировать закаты, птиц, облака, выгоревшие спички и Феликса было огромным, как чья-то душа. Руки Феликса потянулись к небу, глаза улыбнулись, а клыки показались солнцу. Джисон стоял позади и обдумывал, какой сладостью порадовать завтра этого горящего верой в чудо мальчика. На ум приходили яблоки в карамели или мармелад. Всё зависит от настроения Феликса: если он захочет покататься на велосипедах, значит, его цвет настроения – зелёный, мармелад. Если он захочет выйти в городские улицы, походить по любимым кафе и раздавать кусочки купленных блинчиков котам, цвет – бежевый, шоколадное пирожное. Яблоко в карамели только если он снова захочет побыть на этом поле, послушать цикад и посмотреть вечером «Мост в Терабитию», например. Феликс прыгнул на Джисона (хотел сделать это первым) и плавая в траве смеялся и целовался. Смех Джисона был громким, громче чем где-то где есть люди. – Чем ты хочешь заняться завтра? – Джисон усадил Феликса в траву облакатив спиной на свою грудь. Феликс закрыл глаза и уложил голову куда-то в шею Джисону. Улыбнулся. Представил, что их ждёт завтра. Что их ждёт вся жизнь. Без них она никуда не уйдёт, она будет дарить им дни для того, чтобы они любили друг друга. Хотя и в безмировом пространстве их любовь будет всё также пылать. – Я хочу на берег моря под луной. Неожиданно. Феликс отодвинулся, только чтобы развернутся лицом к Джисону и улыбнуться, оголяя душу. – Целоваться под луной романтично. Феликс очень неожиданный. – Феликс, когда люди, что нравятся друг другу, целуются, это уже романтично. – Да? – Феликс с приглушённым смехом повалил Джисона в поле и целовал его, чувствуя, как Солнце позади медленно уплывало. – Давай сегодня ночью будем целоваться, пока не уснём? Джисон прикинул, как исцелованный Феликс мирно смотрит клубничные сны, лёжа то ли на плече Джисона, то ли на плюшевой овце, и, наконец, понял, чего ему всё это время не хватало. Феликс представлял примерно тоже самое. Только Джисон лежал почему-то не на Феликсе или овечке, а на полу (упал с кровати от смеха из-за щекотки Ликсовых волос) Но им обоим в любом случае нравился тот факт, что они будут вместе и что их нежность выльется наружу. Убегая за руку с вечернего поля, позади них распевались цикады, а впереди их ждала жизнь. Жизнь для любви.