***
— Юнги, — хриплый голос проникает в сознание, мурашки разносит по телу. Аспид глаза открывает вглядываясь в лицо напротив, такое родное и.. любимое, и не верит.. Он же.. он.. Поток мыслей, воспоминания о последних минутах, страх в глазах Хосока, его признание в любви и.. становится страшно. Так дико, не человечески страшно, что Юнги съёживается, смотрит огромными глазами в лицо Чона и видит отголоски ярости, которую медленно затапливает беспокойство. Юнги трясётся всем телом, больно бьётся позвонком об холодный пол, вгрызается в нижнюю губу чтобы сдержать клацанье зубов и неотрывно смотрит в глаза напротив. — Юнги, ты чуть не убил себя, если бы я не успел. — Сбитое дыхание не даёт Хосоку закончить, Юнги ощущает как его рывком поднимают и прижимают к горячему телу, позволяя расслабиться и перестать дрожать. Он носом вжимается в ключицу Хосока ощущая столь знакомый запах, которого навсегда лишиться мог. Сам по своей воли. Страх, что клубком где-то внутри свернулся, снова вырывается наружу и Юнги сильнее вцепляется в плечи альфы. Молит мысленно чтобы не отпускал, чтобы позволил ещё немного побыть слабым, но Хосок легко толкает его слабое сейчас тело на диван, и смотрит зло. — Ты позволил себе решить всё за нас.Подумал, что имеешь право, но это не так. Ты лишаешься возможности покидать мой дом, лишаешься оружия, и если будет нужно я привяжу тебя к кровати, уберу каждый предмет способный в твоих руках стать чем-то опасным. Я не позволю тебе убить себя, Мин Юнги. Ты попробовал и проиграл. Смирись с тем, что для тебя начинается новая жизнь. Хосок ушёл громко хлопнув дверью, а спустя минуту квартиру заполнили его люди, что принялись убирать всё, что могло стать оружием в его руках. Немного раньше Мин бы пришёл в ярость, набросился, разорвал, вывел бы Чона настолько чтобы тот действительно связал его, но сейчас апатия не позволила сделать это. Мин Юнги понял, что проиграл.***
Прошло четыре дня в его персональном аду. Четыре дня в течении которых его кормили двенадцать раз, принося еду в пластиковой посуде. Юнги усмехается вертя в пальцах белый нож и смотря в спину очередному громиле, размышляя о том, что будет, если сейчас он нападёт на него. Тот применит силу, вырубит его одним ударом, позовёт своего босса? Потому что этот самый босс не появлялся дома уже четыре дня и Юнги медленно терял терпение. Однообразный день закончился, но аспид не был рад, ведь завтра несёт всё тоже, что и сегодня и вчера. Он в чёртовом дне сурка. — Тебе стоило дать мне умереть, всё лучше, чем это бесполезное существование, — тихо, зная, что Хосок услышит, произносит Юнги продолжая смотреть в окно на кипящую внизу жизнь. — А не ты ли цеплялся за меня и дрожал так, что чуть не сломался? Юнги криво усмехается и наконец оборачивается чтобы пустыми глазами посмотреть на Чона, что стоит опираясь о дверной косяк сложив руки на груди. — А я сломался. — Не отрицает. С каким-то даже удовольствием замечая как вздрагивает бесстрашный альфа. — Ты не заметил? Думаешь стал бы я это терпеть? — Юнги кивает в сторону стоящей пластиковой посуды на столе. — Твоих шавок в покое оставил? Ты же знаешь, я их и так разорвать могу, и себя. Ты думаешь, что обезопасил меня, но кому как не тебе знать, что я могу убить себя даже без оружия. Юнги улыбается широко, обнажая белые зубы и высунув язык медленно проводит по ним. — Я уже раз решил всё за нас, и куда меня это привело? Не думай, что у тебя получится лучше. — Юнги снова улыбается: весело, задорно, только в глазах всё также пусто, и шепчет чуть склонив голову на бок. — Не получится. Видит как срывается Хосок, как подлетает к нему и впечатывает в стену, дышит сквозь зубы, яростью сжигая обоих. — Чего ты добиваешься? — Почти кричит, руку на шее сильнее сжимает. — Я тебе жизнь хотел другую показать. Со мной. Вместе. Хотел, сука, с тобой просыпаться и засыпать. — А после на шёпот срывается, в глазах полная безнадёжность, словно спрашивает: «Кто ещё из нас проиграл, кто сломался?». — Мир тебе показать. Весь этот чёртов, поганый, грязный мир. Готов был потратить всего себя чтобы найти в нём чистые, светлые уголки и посетить их все. Чтобы ты блять понял, что жизнь это не только война и кровь. Я с тобой хотел это попробовать. И Юнги смеётся. Сипло, задушенно, потому что с каждым его «хотел» рука на шее сжимается всё сильнее и лёгкие горят, но аспид не шевелится, только смех сотрясает плечи. — А мне это не нужно. Будь моя воля утопил бы этот мир в крови. Каждый его светлый уголок собственноручно окрасил в аспидно-чёрный, — пересохшие губы с трудом облизывает и выдыхает, — вот такое я чудовище. Прими уже наконец, Хосок, я не ты и никогда не был, не мечтал о рае. Во мне ад, и меня это устраивает. Так кто из нас виноват, что ты так жестоко разочаровался? Рука с шеи пропадёт, позволяя наполнить лёгкие спасительным воздухом. Юнги отталкивается от стены и смотрит в глаза, в которых нет больше ярости, лишь такая же пустота. — Во всех сказках чудовище было заперто в замках, да? — усталость режет слух и Юнги морщится. Видеть Хосока таким неприятно и вдвойне неприятно знать, что это он в этом виноват. — Добро пожаловать в сказку, Юнги. Отныне это твой замок. В этот раз Хосок уходит тихо, без громкого стука двери, без яростно отданных приказов, и Юнги не выдерживая этой тишины, сползает вниз по стене ударяясь об неё головой. Добился своего, да? Доволен?***
— Ты можешь изменить это. — Не имею желания, — Юнги отпивает рубинового вина и губы облизывает, глаз с Хосока не сводит, что сидит напротив него вот уже пятый вечер подряд и столько же не прикасается к нему, чтобы аспид не сказал, как не пытался вывести из себя. Его выдержка поражает и восхищает одновременно. — Ты всё идеально рассчитал. Знаешь, что было бы, если бы в тот день я не выбил у тебя оружие? — Ты бы сдался, погряз в боли. На то и был расчёт, — равнодушно. А внутри сжимается всё, скулит жалобно, маску держать мешает. И на одно короткое мгновение картинка перед глазами рябит и Юнги хаос вокруг видит, кровь везде и крики в отдалении, такие, что уши зажать хочется. — Юнги? Всё в порядке? Аспид трясёт головой и упирается тяжёлым взглядом в глаза Хосока. — Перестань носиться со мной. Прекрати, Хосок. Ты разве не видишь? — Юнги отталкивает от себя столик, что Чон ладонями тормозит не давая ударить по ногам. А Юнги шипит, потому что сил нет кричать, совсем нет. — Ты меня душишь этой заботой. С ума сводишь. Мне это не нужно. Я бы лучше сдох тогда, потому что этот ад я терпеть больше не могу. Юнги к окну спиной движется, в его глазах, он уверен, сейчас весь он, открыт, как никогда. Перед ним. — Ты себя тогда спас, не меня. Избавил от поглощающей боли, что всё разрушить могла. Все. Твои. Планы. — Юнги всё же кричит, упирается в холодное стекло и дышит сквозь стиснутые зубы. Голова кружится, а картинка рябит. И Мин кажется сходит с ума. — По мне лучше смерть, чем вот так, здесь, с тобой. Потому что кажется я в бесконечности теряюсь, и ты вечный мой кошмар. Хосок-а, как так получилось, что ты, тот единственный, кого я люблю, вдруг стал моим самым большим кошмаром? Юнги глаза зажмуривает, а открыв, на секунду видит не Хосока, а кого-то другого. Пугающего, злобного и чужого. Не Хосока. И это кажется последняя капля, что чашу весов в сторону безумия опускает. Юнги бьёт кулаками по стеклу, предсказуемо не может разбить и хватает вазу в которой сегодня принес Хосок одну алую розу. Юнги разбивает её об подоконник, руки режет тонким стеклом и от Хосока отпрыгивает не давая тому себя схватить. — Ты не Хосок. Ты не он, — мертвенно бледные губы как мантру шепчут, Юнги всё отступает пока в книжный шкаф не упирается. — Ты никогда им не был. — Юнги-я, опусти стекло, пожалуйста. Давай поговорим, — Хосок с теплотой смотрит, неспешно движется к нему, но Юнги не верит. Юнги Хосоку больше не верит, потому что это не его Хосок. Потому что боль в груди адская, комом в горле застревает и Юнги давится ей, а она расползается и смеётся дико, обвиняет в слепости, глупости. И Юнги блевать хочется от осознания, что он так долго не замечал — это не его Хосок. — Катись в ад, ублюдок, — выплёвывает аспид и резким движением руки с зажатым в ней осколком бледно-розовой вазы вспарывает себе горло. Последнее, что он видит это бросившегося к нему с криком Хосока. Но ведь. это не его Хосок. Это кто-то другой, здесь в кровавом мареве, что собой представляет это место. Этот кто-то совсем не его Хосок.***
— Юнги, — хриплый голос проникает в сознание, мурашки разносит по телу. — Юнги, ты чуть не убил себя, если бы я не успел. — сбитое дыхание не даёт Хосоку закончить, Юнги ощущает как его рывком поднимают и прижимают к горячему телу, позволяя расслабиться и перестать дрожать. Он носом вжимается в ключицу Хосока ощущая столь знакомый запах. Он спустил курок, но.. что-то пошло не так.