ХэдЫ, френдЫ и трендЫ

      Вечерний сон чаще всего тяжелый, густой, болезненно-приятный. Я с трудом перевернулась на бок, чтобы выключить дорогой сердцу в повседневности, но совершенно ненавистный именно сейчас вопящий телефон. Голова кружилась, желудок угрожал расправой за кроватные аксели. Экран обжег глаза белым светом, не сразу давая увидеть надпись на нём.       «Цукишима Гей».       –Алло? – каркаю в трубку горлом, которое после слёз и сна не очень-то желает издавать какие-либо звуки.       –О, так ты жива, – тянет Кей, не утруждаясь произнести приветствия. –Но, судя по голосу, тебе осталось не долго.       –Звонишь позлорадствовать?       –Ага. И узнать, где и когда будут раздавать угощения на поминках.       Кому-то голос парня мог бы показаться высокомерным и самодовольным, и, возможно, этот кто-то оказался бы прав, но я так же явственно слышу нотки беспокойства.       –Если я умру, обязательно скажу напоследок, чтобы тебя на них не пускали, – стараюсь сказать ровно, не выдавая того, как же мне больно.       –О, это так романтично… То, что ты умрешь с моим именем на губах.       Я хмыкаю, и от лёгкое напряжение брюшных мышц принимается моим мозгом как сигнал того, что пора запустить план самоуничтожения. Колкая злая судорога скручивает живот.       –Ты заболела? – не дождавшись ответной шпильки, вновь инициирует разговор Кей. –Могла бы тогда сразу предупредить, чтобы я тут не торчал, как честный, прекрасно воспитанный человек, который никогда не опаздывает на встречу.       Конечно, нужно что-то сказать, но такой возможности у меня нет – если я открою рот, то тут же заору.       –Лекарства хоть есть? – тон ленивый и даже почти заботливый.       Пытаюсь занять положение, которое облегчит мои муки как можно скорее, что вернет мне роль полноценного участника диалога. Вместо этого нахожу такое, которое вонзает раскалённый прут в поясницу, напоследок еще и щёлкая по нему, чтобы вызывать вибрацию. План «не вопить» успешно провален; я реву, как белуга, проклиная весь этот белый свет, физиологию и уссурийских тигров, потому что мне тоже хочется вымереть, хотя бы на время.       –Ясно, – без какого-либо эмоционального окраса говорит Цукишима. –Через полчаса буду.       –Зачем? – выдавливаю из себя, но короткие гудки, увы, не могут мне ответить.       Перезванивать ему бесполезно, да мне и не сильно-то и хочется. Я открываю входную дверь, чтобы не пришлось потом вставать во второй раз, и иду в туалет, предвкушая последующий сон. ***       С Цукишимой у нас было три первых знакомства. Первый раз – в клубе, где я напилась в честь успешного закрытия сессии и совершенно плевать хотела на человека, который снисходительно болтал с парой человек из компании, заткнув в одно ухо наушник. Второй раз случился в метро, где нам обоим оттоптал ноги какой-то быстро ретировавшийся мужчина, а мы подумали друг на друга и ругались так, что проехали свои станции. Третье знакомство стало, на удивление, почему-то одним из самых запоминающихся событий за всю мою жизнь.       Был день рождения моего хорошего друга. Мы ввалились к нему в квартиру ровно в «ноль-ноль-ноль-ноль» огромной разношёрстной толпой, успели полопать часть воздушных шариков и по кусочку торта и теперь играли в стикеры. Кей опоздал с поздравлениями примерно на полтора часа. Когда он приехал, во мне уже плескалась бутылка шампанского, которая была употреблена прям с горла и очень обостряла мою чувствительность к происходящему. Заточенное алкоголем чувство справедливости нашептывало, что человек, опаздывающий на такой-то праздник, не имеет право придавать своему лицо такое надменное выражение, а следовательно, его нужно поставить на место.       –Чур, я загадываю новоприбывшему! – взметнулась в воздух моя рука, за секунду до этого зажавшая в пальцах стикер и маркер.       – Я ненадолго, – глядя только на именинника, сообщил парень. – Так что играть не буду.       –Мало того, что опоздал, так ещё и играть не будешь? – возмущаюсь так, словно это я здесь виновник торжества. – Это очень некрасиво!       Цукишима, до этого стоявший вполоборота, наконец поворачивается ко мне полностью. Его облик кажется мне очень знакомым, и разум убеждает меня, что это очередное доказательство его раздражающей натуры, ведь хорошего человека я бы наверняка запомнила. Парень медленно скользит по мне взглядом снизу вверх, задерживаясь на макушке, и я явственно вижу во взгляде карих глаз, что некрасивая здесь только моя прическа. Впрочем, вслух он этого не говорит, только хмыкает, выражая сомнение в моих интеллектуальных способностях, и отворачивается обратно.       Мне нестерпимо хочется перевернуть вазочку с соусом на светлую шевелюру, но так явно показывать свою агрессию нельзя. Пусть только эта длинная выскочка останется на подольше, и я сумею показать окружающим людям, что он из себя представляет на самом деле.       Былое веселье с появлением очкарика сошло на нет, поэтому игра была заброшена, и я отправилась на кухню – раздобыть бутылочку мартини из огромного домашнего бара. Предусмотрительный хозяин поставил дорогую выпивку на самый верх шкафа, но я быстро её обнаружила и решила, что такие слабые предохранительные меры меня не остановят. Я уже предвкушала сладко-еловый вкус на языке, громко волоча тяжелую табуретку, когда прямо у цели передо мной выросло тощее тело.       –Давайте я достану, – надменно предложил Кей, глядя на меня сверху вниз. –Я всё-таки чуть-чуть повыше.       –Ты не выше, ты длиннее, – пыхчу я, забираясь на табурет. У него гладкая поверхность, которая не хочет иметь какое-либо сцепление с моими тонкими носочками. Этот факт мне известен, поэтому действую очень аккуратно.       Цукишима прислоняется к углу кухонной мебели, согнув одну ногу в колене и уперев её только на носок и засунув руки в карманы брюк. Весь такой из себя. Ему, видите ли, лень здесь находится, но он любезно делает одолжение. Теперь я смотрю на него сверху. Его задранное лицо выглядит забавно.       –Цитируете Наполеона? – любопытствует он. – А возможно, тоже спите по четыре часа? Если да, то причина вашей ядовитости вполне объяснима.       Я задыхаюсь от возмущения, хватаясь за дверцу отдела, который находится прямо под нужным мне отсеком. Она почему-то открывается, заставляя качнуться на стуле. Пьяное тело балансирует, наверное, очень изящно, но абсолютно неправильно; я падаю, громко и некрасиво матерясь от страха. Цукишима ловит меня в последний момент, словно он размышлял над тем, стоит ли оказывать кому-то помощь, если ты нашёл себя не на помойке. В конечном итоге мои лопатки оказываются на его локте, а поясница на костлявой ладони. Пытаюсь упереться пятками в паркет и занять более ровное положение, но они разъезжаются в разные стороны, вызывая смешки у держащего меня парня. Он немного наблюдает за тщетными попытками, слушает мои чертыханья, а потом просто ставит меня.       –Не мог раньше так сделать? – ворчу я, испытывая невероятное смущение, а еще головокружение и подташнивание.       –Это «спасибо» такое?       Я стянула носки и бросила их в мусорку. Взяла, не глядя, какую-то бутылку со второй полки и пошла в зал мимо Цукишимы.       Уже под утро мы стали дуэтом токсиков, который разносил в пух и прах каждую реплику пацана, негативно настроенного по отношению к Цуки. Я подколола его, просто потому что у меня было плохое настроение, а он начал жаловаться на высокую плотность окружающих его тупых людей, и мне показалось, что здесь был оскорбительный подтекст. Потом я решила всё-таки завуалированно поблагодарить Кея за моё чудесное спасение и вывела гипотезу о том, что разглагольствующему молодому человеку могут «дать» только малолетки с ацефалией, после того как он указал Цукишиме на очевидность отсутствия у него отношений – мол, зануда, тощий и характер скверный. С таким только девочки-профурсетки могут быть, и то возьмут двойную плату. К моменту, когда нужно было расходиться, мы синхронизировались уже даже в закатывании глаз, поэтому договоренность о новой встрече была лишь вопросом времени. Кей учился и подрабатывал, но при всём при этом виделись мы достаточно часто. ***       Я проснулась от ощущения холодных пальцев на моей сонной артерии. Перевернулась на спину и тут же застонала, понимая свою роковую ошибку. Подушечки переместились на мой лоб, потрогали его и убрали прядку волос, которая пыталась залезть в глаз.       –Господи помоги…       –Ты же атеистка, – Цукишима сел на край кровати и зашелестел стоящим у ног пакетом.       –Пять дней в месяц – нет, – отвечаю, подползая к нему и кладя голову на колени. Кей перебирает мои волосы; я тихо плачу, ожидая, когда спазм прекратится. Что-то подобное происходит между нами впервые – наши отношения в основном строились на подколах, сарказме, циничном юморе и ночной философии по телефону. Я знаю, что он не отказал бы мне в помощи, но поводов просить её ещё не предоставлялось.       –Я принёс обезболивающие, мармелад, шоколадные конфеты, колу, сок с ананасом, чипсы с паприкой, три пачки разных прокладок и две пачки разных тампонов. С чего начнешь?       –Сок и три таблетки, – поднимаю палец к губам и задумываюсь так крепко, словно размышляю над судьбой империи. – Или нет, давай колу… Хотя, сначала конфеты, чтобы потом запить… Блин, я не знаю! Зачем ты так много всего принёс?       –Ещё, – я подняла на него лицо, и он навис надо мной, смешно поправляя очки наморщиванием носа. –Есть грелка с чехлом.       –Показывай грелку, – кивнула я для убедительности, тут же освобождаясь от мук выбора.       Цукишима извлек из шуршащих недр что-то, похожее на мягкую игрушку динозавра, только более плоское и с твёрдой резиной внутри. Я вертела в руках подарок; Кей подложил руки мне под шею, чтобы я не слишком напрягала её.       –Ставь чайник, – нахожу самый оптимальный выход я. Плюс и Цуки обычно не отказывается от крепкого травяного сбора. –И в грелку налей частично, пожалуйста…       –И в кружку, и в чашку, – хмыкнул парень.       –А?       –Грелку называют кружкой Эсмарха. В медицинских кругах.       –Оо.. и больше не садитесь на кровать в уличной одежде, мистер Умник.       –Я не буду раздеваться.       –Просто накинь плед сверху одеяла, извращенец.       –Почему сразу извращенец? Ты никогда в жизни не раздевалась?       Мы болтали, ели, играли в бродилку на телефоне и выбирали фильм для просмотра около сорока минут. Я сидела сытая, умытая и расчесанная, на самых мягких подушках, пропустив одеяло между ног и прижав грелку к животу. Полумрак комнаты и негромкие переговоры из динамиков ноутбука так и подбивали моргать реже. Очнулась я на финальных титрах, уютно устроившись на плече Кея, практически полностью лежа на нём, сжимая коленом его колено. Он упирался щекой мне в макушку, легонько гладил мою поясницу круговыми движениями и курил электронную сигарету. Я потянулась, закидывая руки за голову, и случайно ударила юношу по носу.       –Ай!       –Нечего… лапать меня! – щеки начинали пылать то ли праведным гневом, то ли смущением.       –Нужна ты мне, – фыркнул парень. Голос его был тихим и более грудным, чем обычно. –Сама на меня залезла, лежала хныкала… Самый ключевой диалог из-за тебя пропустил.       Цукишима всё еще гладит меня по спине и не предпринимает абсолютно никаких попыток, чтобы спихнуть меня со своей груди. Я кладу голову обратно, пытаясь понять, какого чёрта здесь вообще происходит.       –У Бокуто свадьба через две недели. Ты пойдешь?       –Ну уж нет…       –Там будет этот странный бесючий тип. Он явно надеется, что мы не придём.       –Тогда, конечно, однозначно надо идти. Кхм.       Кей немного прокашливается, словно у него першит в горле. Движения рук на моём теле становятся более дерганными и хаотичными.       –Кхм. Пойдём вместе? Как… пара?       –Логично. Нас же двое…       –Незаурядные математические способности, – выдает после минутного молчания. –Я восхищен.       Парень нервно заёрзал. Лежать стало не так удобно, как раньше. Только сейчас я поняла, что именно он имел ввиду.       –Ты сейчас… предложил мне… отношения?       –А ты взяла паузу ради драматичности, да?       –Я сонная и умирающая.       –У тебя есть отличная возможность стать ещё и девочкой-профурсеткой, которой платят двойную ставку…       –Тогда, конечно, однозначно надо соглашаться. Кхм.