Близнецы на вкус и ощупь

I love it when I feel you press on me Baby when you get me on my knees I love it when you bite my lip and tease (Plaitum — Ovation)

Эту студентку Фред даже не знал по имени, а из-за городской мантии, надетой по случаю сегодняшнего посещения Хогсмида, нельзя было назвать и факультет. По крайней мере, не Гриффиндор. Своих он уже выучил до автоматизма, от самого первого курса до вчерашних заводных выпускниц, любивших дать немного доступа к себе в очень поздние вечера на диване Гриффиндорской гостиной. Себя представлять не требовалось — близнецы Уизли не только ставили на уши весь преподавательский состав, но и врывались в ежедневные разговоры в связи с успехами в сборной по квиддичу. Для Фреда и Джорджа было обычным делом проходить по широким коридорам под град взглядов: обожающих, заинтересованных, нервных, ненавидящих. Близнецам было неведомо безразличие. Кареглазая девчонка с искорками в глазах, но всего лишь обычная на лицо, перебирала пальцами застёжку ремня, стоя на коленях на голом каменном полу. Кубки тускло светились в зале наград за витриной прямо за её спиной. Живые фотографии бывших знаменитых ловцов, загонщиков и охотников смотрели лишь отчасти с осуждением. Своя доля сладостных приключений однозначно досталась и им. Она не отрывает взгляда от Фреда, быстро двигая пальцами: щёлк, клац, и ремень открыт, затем очень легко и быстро, с характерным звуком — молния. Тепло незнакомого рта заставляет Фреда закрыть глаза, концентрируя всё внимание в точке действия. Спросить сейчас: «А ты вообще кто?» — будет самым неуместным поступком на земле. Ощущая работающие губы, Фред улыбается сам себе, рисуя эту картину. — «На каком она курсе? Не видал её на наших лекциях… а для пятикурсницы она слишком опытна. Хотя…» — Тебе нравится, Фредди? — она отрывается с причмоком. «Нет, может и пятый, есть такая категория девушек, которая готова взять у тебя в рот, даже если знают, что ты видишь их в первый раз. И чтобы скрыть эту пропасть между нами, они вдруг называют тебя затасканными семейными именами, типа Фредди». Фред молча берет затылок незнакомки и движением руки снова заполняет её рот собой. Нечего болтать тут, время не резиновое. «А если…» — мчатся дальше мысли Фреда. — «Если бы у меня был маховик времени, я теоретически мог бы получить такое дважды в одно и то же время. Надо обязательно рассказать эту идею Джорджу, возможно, мы наладим их производство и сможем продавать мужчинам для… Чёрт, чем твои мысли заняты, явно не тем». Он открывает один глаз и смотрит вниз. В полутьме сложно разобрать. Кажется, она азиатка? Это всё усложняет. Хрен этих азиатов разберешь на лицо. Она снова отстраняется, вытирая губы: — Может, поднимемся ко мне? — говорит девушка вкрадчиво, закусывая неестественно губу, как её наверняка научил какой-нибудь дешёвый женский журнал, вроде «Ведьминого досуга». Её ярко-красные ногти смотрятся кровожадно на его голых бёдрах. Заманчиво спросить: «К тебе — это куда?» просто чтобы узнать факультет, но многовато чести. — Послушай, милая, ты отвлекаешься, и это портит мне настрой, — говорит он мягко, но в голосе слышны железные нотки. Губы, накрашенные красной помадой в тон ногтям, снова прикасаются к головке, парень видит, как они движутся ему навстречу, он и сам подаёт бёдра вперед. Ещё немного, совсем близко… мурашки пробегают по ногам, концентрируясь в стволе. Наступает долгожданное облегчение, которое неизвестная азиатка приветствует широко открытым ртом. Переведя дух, Фред опускает глаза и небрежными, типичными для себя жестами, застегивает брюки. Девочка поднимается с колен, на её лице так легко прочесть триумф, но Уизли невдомёк. Убрав волосы за уши, она следит, как гриффиндорец заправляет рубашку и расправляет красный свитер. — Хочешь пойти?.. — Я опаздываю на день рождения друга, — перебивает он, направляясь быстрым шагом в коридор из зала наград. Это ложь. — Ты мне напишешь? — раздается растерянно из-за спины. Фред ныряет в черноту проема без ответа. *** Приятное чувство расслабленности растекалось по телу, пока Фред, перепрыгивая ступеньки, нёсся в защищающие стены гриффиндорского общежития. Открыв с ноги дверь, он по-хозяйски осмотрел помещение в поисках брата. Джордж и Ли Джордан сидели на слегка потёртом кожаном диване цвета переспелой вишни, перед ними лежала горка утащенных с обеда угощений: несколько бутылок тыквенного сока, шоколадные батончики и орешки в сладкой глазури. — Привет, парни, — Фред рухнул на диван рядом с ними. — Какие дела? — Ну да, пытайся придать себе беззаботный вид, будто ты не от какой-то девчонки, — сказал Джордж, уминая чернослив. Огонь из камина делал его лицо полностью оранжевым. — Вздор, — Фред потянулся за соком и в два маха скрутил крышку у смешной бутылки в форме овоща. — У тебя рубашка торчит, — пояснил Ли. — Больше обычного, что ли? — Фред отпил и положил руки вдоль спинки дивана, уставившись на огонь в камине с улыбкой довольного кота. — Хто на эхот рах? — спросил Джордж, засыпая в себя орешки. — Я и сам хотел бы знать! — Комната затряслась от гогота трёх парней. — Ты и впрямь выглядишь не иначе, как со сходки моего клуба «Раздетый Хогвартс!» — сказал Ли. — Что-что? — Фред подался вперёд. Джордж и Ли загадочно переглянулись. — Это новый клуб Ли. Он держит его… как настоящий сутенёр! — Джордан и Уизли прыснули и набросились друг на друга с шутливыми кулачками. — Чего? — сказал запутанный Фред. — Вы поехали умом? Джордж, и ты в курсе? — Ладно, ладно, мы тебе всё расскажем! — Ли заёрзал на коже дивана от предвкушения, — у меня были причины молчать, но… я недавно запустил клуб. Туда приходят цыпочки… и парни… анонимно. Вход два галеона. — Анонимно? Заклятия изменения внешности? — Ну-у, примерно. — И как идут дела? — Гораздо лучше с тех пор, как я пустил слух, что в клуб собираются вступить близнецы Уизли! Я принял аж семь новых участников! — Ли провел рукой по дредам, карикатурно изображая невыносимую жару. — Надеюсь, все они были женского пола! — хохотнул Джордж. — Подай сок, будь другом, — Фред передал сок. — Так, минутку, а что, если туда вступит… Джинни? — напрягся Фред. — Она слишком мелкая, придурок. А у нас возрастной порог. Отбор по тому же принципу, что был на кубке огня! Вход с шестнадцати. Надеюсь, она не в вас пошла, двух похотливых кобелей! — Да, главное, чтобы не оказалось, что там одновременно Джинни и Малфой, — сказал Джордж. — Главное, чтобы там не оказался я и Малфой, если ты понимаешь, о чем я, — ухмыльнулся Фред. Он снял ботинки и закинул ноги на столик. — Так, и кто в клубе? Нет, я однозначно туда не вступлю, но послушать интересно. — В том-то и прикол! Я не знаю. Никто не знает. — Все трое умолкли на некоторое время. — А ты, брат, уже был на вечеринке? — спросил Фред близнеца. — Однажды. Я осматривался, не вовлекался. Но скажу тебе, это горячо! — Фред не хочет, потому что он уже и так перетрахал половину Хогвартса, и его член сразу узнают, — заржал Ли, а за ним и близнецы. — Тебе самому-то перепадает? — спросил старший. — Конечно перепадает. Я же теперь знаменитость, — Ли закатил глаза. *** Джордж развернул записку, которая прилетела к нему на занятии по чарам в особенно скучные пятнадцать минут чтения учебника. «Сегодня в 17 в подземельях. Имоджен». Парень улыбнулся, он любил неожиданные сюрпризы. В назначенное время он стоял в каменной арке, ведущей в спальню слизеринских девушек. Спален было две, одна настоящая и одна заброшенная. Они нашли её благодаря карте мародеров и обустроили там местечко для своих встреч. И вот Имоджен появилась из дверей, сердце Джорджа скакнуло. — Заждался… Вижу, скучал, — девушка поцеловала его в губы протяжным поцелуем, беспросветно-плотным, как чернила. — Я тоже соскучилась, — сказала она шёпотом, прислонившись лбом ко лбу. Она была одной из тех, кого невозможно полюбить и невозможно бросить. Чрезвычайно красивая, но совсем не популярная, скрытная и молчаливая, Имоджен шагала мягкой поступью сквозь боевые поля. Она побеждала тихо там, где многие чванливо присваивали себе победу досрочно. Чёрные блестящие пышные волосы достигали лопаток, а зелёные глаза из-под вздернутых темных угловатых бровей даже Снейпа заставляли прерывать свою речь на полуслове. Она была добровольным изгоем, тенью слизеринских крикливых девушек. Самородком, спрятанным глубоко в недрах. Не ждущим своего часа быть обнаруженным, нет. А просто самородком в земле. Джордж обвил руки вокруг талии девушки. От неё пахло черносливом и шоколадом. Он возбуждался от одной только мысли, что она так близко. Напудренное личико прижалось к его щеке, а бедро к бедру, электричество их тел можно было заметить невооруженным глазом. Имоджен наслаждалась тем, как высокая фигура гриффиндорца перекрыла единственный источник света в этом тусклом коридоре, это упругое тело необузданного духа прижимало её к стене, откуда не было иного выхода, кроме как под него. Их знакомство произошло на втором курсе. Единственная, кто не засмеялся с его шутки на общем банкете в честь дня Мерлина, отлично ее расслышав. Она одна не впечатлилась юмором, и это неожиданное открытие — что он может быть несмешным, больно ударило Джорджа. С тех пор, будучи одним из самых популярных парней на курсе, а затем и в школе, он искал её компании. «Шутка была несмешная», — говорила она позже. — «Но ты, весь ты, я была готова увести тебя за руку в Слизерин». Не отрывая губ друг от друга, закусывая и втягивая их в себя по очереди, на ощупь по стене они направились в сторону секретной спальни. — Я прикупила кое-что особенное, — слизеринка перешла на шепот. — Мне нужно только твое тело. — Они захлопнули дверь и не глядя двинулись уже по привычной траектории к единственной заправленной постели. Свет не горел, но за окном ещё не потух закат. Джордж скинул с себя футболку, и глаза Имоджен с удовольствием пробежались по мускулистым стройным рукам, сухому рельефному торсу, длинной шее. «Ещё несколько минут, и он будет на мне, во мне… в который раз». Имоджен отстраняется и снимает с себя мантию. На её идеальном теле изумрудная комбинация из тончайших чулок на подвязках, множество ремешков пересекает тело во всех направлениях. С них свисает, покачиваясь, шёлковая бахрома. Ремешки расположены так, что соски ничем не покрыты. Эрекция Джорджа при виде этой красоты достигает кульминации, и, подхватив Имоджен одной рукой, он бросает её на кровать, ложась поверх. — Я поверить не могу, что ты настоящая. — Вместо ответа Имоджен пробегает языком по кромке уха Уизли, её пробивает дрожь от вкуса миндаля, который обычно источает его кожа. Тонкие гибкие пальцы гриффиндорца гладят идеальное тело, шершавое на ощупь от узора кружева. Между ног очередная прореха в ткани, и пальцы Джорджа, проскользнув с самого верха, оказываются на ней. Он мягко раздвигает складки, чтобы прикоснуться к чувствительному нутру. — Как быстро ты распаковал подарок, — шепотом ухмыляется Имоджен, её черные волосы распластаны по белым простыням, как чернильная клякса. Длинные пальцы Джорджа, прикоснувшиеся к нежным складкам, заставляют Имоджен прекратить говорить. Он лишь на секунду поднимает их, чтобы дать ей увлажнить их в своем рту, и вот они уже снова скользят там, даже лучше, мягче… Джордж опускается и полностью накрывает девушку собой, его пьянит запах чернослива, он вдыхает его от волос в полные лёгкие, кружится голова. Имоджен превращается в поверхность, в гладь, на которую ложится тяжелый закатный туман. Руки обвивают плечи, ногти царапают кожу в попытке присвоить, слиться сильнее, плотнее… Размеренное, но глубокое дыхание Имоджен щекочет его гордость: «Она хочет меня. Всё так же, как два года назад». Парень осыпает её плечи поцелуями, вторая рука массирует грудь, захватив сосок между пальцами. Эта игра никогда не надоедает. — Ты хочешь, чтобы я умоляла, да? — сдавленно шепчет девушка, — тебе это нравится, ведь ты такой гордый. — Губы Джорджа на секунду затыкают ей рот поцелуем, затем он спускается по шее к декольте, чтобы обхватить второй восхитительный сосок. — Умоляю Джордж, войди… накажи меня за то, что я целый месяц тебе не писала. — Он ощущает, что и правда зол, есть даже некоторые нелепые мысли о том, что она могла быть с другим в это время. Вокруг пальцев стало совсем вязко, Имоджен протяжно постанывает каждый раз, когда в скольжении Джордж умело задевает клитор. Он опытен, подкован и очень любит женщин. Ему удается заставить их умолять себя поиметь без его собственной просьбы. Глаза Имоджен счастливы и покрыты поволокой, которую невозможно сымитировать. Она тянет к себе Джорджа в очередной поцелуй, истинный смысл которого — дать соскам прикоснуться к напряженной груди гриффиндорца. И вот он опускается, и два острых соска проскальзывают по его коже. Джордж ласкает лепестки Имоджен с выверенной интенсивностью. Её грудь вздымается, а глаза закрываются в прищур от волны наслаждения. «Этот кобмез потрясающий», — думает Джордж, но не произносит вслух. Самый прекрасный момент — момент первого погружения, поэтому он не торопится. Раздевшись полностью, он снова садится верхом на Имоджен, и её рука тут же берется за член. Красивые пальцы, покрытые синим лаком, двигаются вверх и вниз по стволу. — Умоляю, Джордж… я хочу тебя… И этот момент наступает. Подняв одну из ног себе на плечо, Джордж искусно направляет член в прекрасно размассированную, и от этого эластичную, киску подруги. «Она туже, чем та девчонка из клуба…» — думает он. Конечно же, он не мог просто «прийти посмотреть» в клуб, где все занимаются диким сексом, и Ли об этом знает. Кто была та девушка в сиреневом шарфике? Он не узнает. Но она, похоже, разгадала его, не хотела отпускать. Выполняла все прихоти. Как же прекрасна жизнь, когда ты Уизли… Член легко вошел в лоно, и Имоджен тут же выгнулась в спине, как упругая ветка. Лоб Джорджа от возбуждения покрылся потом. На секунду накатило новое, совершенно незнакомое их странной паре чувство: ревность. «А с кем она была ещё? Кто её первый? Что она делала эти четыре недели?» — всё это быстро растворилось, ведь фрикции внутри её чудесного тела дарили энергию. Держа одну ногу на плече, а левой рукой массируя клитор, Джордж ощущал себя владельцем этой черноволосой бестии. Ему хотелось сорвать с неё этот изумрудный комбинезон, но вдруг её нарастающая частота дыхания подсказала, что слизеринка больше не может это выдерживать. Забившись под ним, сотрясаясь от столь желанного и быстро достигнутого оргазма, она развеяла остатки подозрений в том, что была с кем-то другим. — Ещё, я могу ещё, — сказала девушка, всё ещё задыхаясь, когда её восхитительное тело пережило самые сильные толчки. Она опустила взгляд вниз, туда, где член Джорджа пропадал в ней. И новая волна возбуждения прилила к щекам и груди. Она подтянулась и прикусила его за сосок, Джордж это обожал, но узнать об этом можно было только опытным путем. Джордж ощущал, что сейчас занимается не просто сексом, а захватом территории. Он закинул и вторую ногу Имоджен себе на плечо, из-за чего угол входа изменился. Теперь гриффиндорец был так глубоко в ней, что чувствовал напряжение по всей своей длине. Быстро двигаясь, он провел пальцами по лицу девушки, от лба к губам, направив указательный и средний внутрь, и её влажный язык тут же подхватил их. Напряжение сделало резкий скачок, Имоджен прогнулась снова, забывая свое имя второй раз и помня только одно другое, чужое — Джордж. Он был глубоко в ней, и как бы ему ни хотелось это признавать, загонщик обменял бы последнюю победу в квиддиче на то, чтобы она написала хотя бы на одну неделю раньше. Взрыв, теперь на его стороне, заставил закрыть глаза и видеть перед собой только изумрудный цвет не то её комбинации, не то Слизерина. Её зубы дотянулись до его шеи, и парень выпустил в неё столько, словно не занимался сексом весь тот самый месяц тишины между ними. Прощаясь у подножия большой лестницы, ведущей в Большой зал, Имоджен поправила чёлку Джорджа, поцеловала его в щеку и сказала мягко на ухо: «Я слышала, ты вступаешь в клуб «Раздетый Хогвартс»? Если я узнаю, что ты там появляешься, ты меня больше никогда не увидишь».