Delayed Reaction

— Ты сегодня снова не пойдешь? Орихиме выбралась из кокона одеял ровно настолько, чтобы лишь принюхаться к своему новоиспеченному мужу. Она провела в таком коконе большую часть недели, пользуясь временем отпуска, полученным в пекарне. Она подхватила что-то вроде летней простуды или грипп; но это не могла быть аллергия, так как стояло очень позднее лето. Сегодня ее состояние, казалось, лучше не стало. Так что да, она снова не пойдет на работу. Конечно, Ичиго беспокоился об Орихиме. Он был для нее настоящим героем, занимался домашними делами и приносил еду, пока девушка была прикована к футону. Сначала он пытался радовать Орихиме привычной для неё пищей — рамэн с васаби с медом, острая яичница и рис с луком, рисовый пудинг с икрой трески — но, на удивление, она не была в состоянии все это переварить. Вместо "деликатесов" она была переведена на засахаренный имбирь и имбирный мисосиру* для успокоения желудка. Орихиме особо не жаловалась, но, по общему мнению, через пару дней имбирь невозможно было терпеть — в основном потому, что она чувствовала, как он сжег все ее вкусовые рецепторы. Ичиго цокнул языком и покачал головой. Очевидно, Орихиме не становилось лучше, и лежбище на футоне никак не помогало. Ей требуются противовирусные препараты или даже антибиотики, а может быть просто какое-то лекарство от гриппа из аптеки. В любом случае, её феи не могли позаботиться об этом. То, что он сказал дальше, было совершенно неудивительно. — Ты знаешь, я бы не предложил этого, если бы это не было серьезно, — начал он, полуворча и глядя в сторону, — но ты же знаешь, что мой отец — врач. Орихиме кивнула. Ей не нравилось беспокоить своих новых родственников, и она знала, что Ичиго всячески пытается удержать своего отца от того, чтобы тот не поставил его перед девушкой в неловкое положение каждый раз, когда он мог бы это сделать. Но правда в том, что они всегда были приветливы и относились к ней тепло, практически удочерив, и Орихиме очень нравилось проводить с ними время. Но она все же колебалась, потому что не хотела, чтобы те видели ее больной и жалкой. Тем не менее, если Ичиго считает, что это серьезно, она пойдет. Так Орихиме оказалась в кабинете Иссина в клинике Куросаки. Нужно признать, что он казался абсолютно другим человеком, пребывая в режиме доктора. Вместо того глупого, шумного свекра, к которому она привыкла, он был серьезен и деловит; у него даже были маленькие очки, в которых он читал ее документы. Ничто так не придаёт человеку серьезного вида, как чтение в очках! С тех пор, как она прибыла в его офис час назад, у Орихиме взяли мазок из полости рта, задали всевозможные вопросы о её здоровье и измерили температуру и артериальное давление. Она даже писала в специальную баночку! А от того, что кто-то писает в баночку, она думает, ничего хорошего не происходит. Пока Иссин просматривал результаты и поправлял очки, Орихиме нервно ждала. — Здесь все совершенно нормально, — сказал он, приподняв бровь. — У тебя даже нет простуды. И большинство пищевых отравлений уже прошли бы. Орихиме почувствовала, как её сердце упало; если это так, ей придется сдать больше анализов. Возможно ей даже "посчастливится" сдавать кровь, а это может занять больше времени. Когда Иссин оценивал девушку визуально, он туда-сюда перелистывал бумаги в своем блокноте. А потом его глаза загорелись. — Есть еще одна вещь, которую мы можем попробовать, — пробормотал он больше себе, чем Орихиме. Но вдруг она почувствовала искру надежды; то, как он это сказал, звучало так ободряюще, как будто действительно найдено решение её проблемы. Иссин вскочил и подпрыгнул к одному из шкафчиков, расположенных вдоль стен своего кабинета. Он вынул оттуда длинную белую коробку и поспешно развернул ее, выбросив упаковку в мусор. Внутри находилась такая же длинная и белая палочка, которую Орихиме смутно узнала, но не смогла сразу определить. Когда Иссин развернул защитную пленку и сунул пластмассовую палочку в ёмкость с мочой, в голове девушки всё встало на свои места. Ой. Это имело смысл. Как только Орихиме ощутила жар на лице и подняла палец, чтобы вмешаться, — она не делала ничего плохого, ведь они с Ичиго женаты, оба были взрослыми людьми, оба окончили колледж этой весной, и, в конце концов, это было совершенно нормально, — взвизгнул Иссин. Он отбросил весь свой профессионализм, снял очки и почти молниеносно пересек комнату, чтобы схватить Орихиме в свои медвежьи объятия. Ему не удалось составить ни одной связной фразы; в основном это была вереница одновременно рыдающих и счастливых всхлипов. Прежде чем Орихиме успела сказать или сделать что-то еще, он отпустил ее и в слезах выбежал из комнаты. Спустя еще пару секунд молчания Орихиме последовала за ним. Стоявший рядом с кабинетом Ичиго смотрел в том направлении, куда, по предположению Орихиме, только что убежал его отец. Он казался явно не удивленным. — Что ты с ним сделала? Орихиме покраснела до корней волос. Как она должна была рассказать Ичиго о том, что только что произошло? Или, по крайней мере, о том, что, по ее мнению, произошло? — Я, Ичиго-кун, я-мы-это-! — вместо того, чтобы что-то сказать, Орихиме замахала руками в какой-то странной пантомиме. Ичиго выглядел сбитым с толку, но, будучи Ичиго, его лицо выдавало ей ход его мыслей. Орихиме ясно видела, как он истолковал ее махи руками и, наконец, решил, что его отец, должно быть, сделал что-то такое, из-за чего ему нужно было разозлиться. — Старик, что ты сделал с моей женой?! Прежде чем Орихиме успела что-то сказать, Ичиго последовал за отцом в столовую. Орихиме шла позади, надеясь разрядить обстановку. Однако сцена, открывшаяся ей, была почти непостижимой. Это был Иссин, рыдающий в расположенный во всю стену плакат с портретом матери Ичиго и пропитывающий глянцевую бумагу большими лужами слез. А еще там был Ичиго, который громко возился с отцом из-за то, что тот в очередной раз смутил его, напоминая старику, что он слишком стар для этой театральности, и тряс его за плечо. А потом там была Орихиме, которая подбежала, чтобы попытаться успокоить Ичиго. Однако, прежде чем она успела что-то сказать, Иссин схватил её, еще раз крепко обнял и намочил копну ее рыжих волос своими большими жирными слезами. Все также всхлипывая, он каким-то образом выговорил, что женатики ждут ребенка, и это, в свою очередь, заставило Орихиме радостно заплакать. Затем в какой-то момент Орихиме не заметила, как сестры Ичиго также присоединились к их сценке, застыв в изумлении. — Э-э-э-э?! — она услышала, как Карин сказала, толкнув брата локтем в ребра: —Хорошая работа, Ичиго! Это доказывает, что ты реально не девственник! Юдзу выглядела совершенно шокированной в ответ на комментарий Карин, а Ичиго лишь равнодушно смотрел на отца, как будто вообще ничего не слышал. Но, по крайней мере, он больше не пытался его задушить. Всю дорогу домой Ичиго молчал. Орихиме не возражала; в любом случае она была погружена в свои мысли, а его реяцу была спокойной. Он как будто не уяснил ничего, что произошло во время их визита в клинику. Даже его отец, обнимавший его и рыдавший над ним, не вызвал ничего, кроме «перестань сопливить меня, старик». Он как будто был пуст. Орихиме было любопытно, что происходит, но в то же время она верила, что он сам скажет ей, если что-то не так. Более того, она была очарована идеей, что примерно через восемь месяцев у них родится малыш. Прямо сейчас он был не больше знака препинания в конце предложения; "яйцо", из которого он образовался, находилось в ее теле с момента ее рождения. Оно всегда было с ней, и со временем это будет взрослый ребенок, достаточно большой, чтобы поместиться у нее на руках, с волосами Ичиго и её носом. Одной этой мысли было почти достаточно, чтобы она снова заплакала прямо посреди поезда. Когда Ичиго показалось, что слезы могут хлынуть по ее лицу в любую секунду, он молча обнял девушку за плечо и крепко прижал к себе. По окончании пути к дому, они, как обычно, переступили порог своей квартиры, сняв обувь в гэнкане** и повесив ключи на крючок у двери. Орихиме покатилась в спальню, накинула на себя одеяло и вернулась в гостиную, чтобы плюхнуться и посмотреть телевизор. Середина августа, было еще тепло, но одеяло все равно казалось надежным и уютным. Учитывая, что ее симптомы могут оставаться прежними еще несколько месяцев, единственное, что она могла сделать, это отдохнуть, а завтра вернуться на работу. Но через десять-пятнадцать минут лежания на полу, бездумно играющего в пустоту телевизора, девушка заметила, что Ичиго исчез. Высунув голову из-за угла комнаты, она увидела, что Ичиго взглядом впечатался в экран своего мобильного телефона. Его глаза лихорадочно метались туда-сюда, и время от времени он выпускал из себя еще несколько вздохов. Его руки дрожали. Он еще не заметил присутствия своей жены. — Зеленый чай? Он полезен для нее? — пробормотал он себе под нос, погрузившись в собственные мысли и явно начиная паниковать. — Можем ли мы еще... Может быть, я должен проверить еще раз... Что насчет еды? А где она будет рожать?.. Тацуки?! Мы должны позвонить ей! Орихиме подавила смешок; это была запоздалая реакция, как когда она застала его тренирующимся с вайзардами много лет назад. Серьезность ситуации до него дошла только сейчас, и он не хотел, чтобы девушка увидела его панику. Она не могла сдерживаться; она подбежала, обняла мужа и уткнулась улыбающимся лицом ему в спину. — Ты такой глупый, Ичиго-кун, — пробормотала Орихиме. Она почувствовала, как мышцы его спины на секунду напряглись от удивления. Затем он расслабился в её объятиях. — Орихиме, — ответил он, оглядываясь на нее с нервной улыбкой. — Ты должна отдыхать. Верно? — Я отдыхала уже несколько дней, — сказала она, глядя на него. — Кроме того, меня просто тошнит. На самом деле я же ничем не болею. Я просто... просто беременна, — это все еще заставляло ее щеки гореть. Судя по всему, Ичиго тоже досталось. — Да, но... ребенок. Надо отдать должное, Ичиго в общем-то держал себя в руках. Но Орихиме знала его лучше, чем кто-либо; он нервничал, наверное, до смерти боялся причинить боль ей или ребенку. И он определенно не хотел, чтобы она видела, как он вот так разваливается на части. Вот почему он пошел прямо на кухню — чтобы спрятаться, как только они вернутся домой. Вот почему он вообще так медленно реагировал. Он не хотел, чтобы Орихиме волновалась. Он был ее опорой, и если бы ей пришлось худо, он хотел бы быть для нее сильным. Но она хорошо знала, что он находился в полном беспорядке в своей голове. — С ребенком все будет в порядке, — заверила она Ичиго, и на ее губах появилась широкая улыбка. — Прямо сейчас это всего лишь эмбрион; вероятно, он зарылся в слизистую оболочку моей матки и прямо сейчас обменивается со мной кровью! Ичиго пару раз моргнул, словно возвращаясь из "выхода из тела". Орихиме не могла гарантировать, что это сработает, но разбивая вещи на научно поддающиеся количественной оценке лакомые кусочки, ей было легче об этом думать. Судя по выражению лица Ичиго, он немного смутился. — Эээ, да, но..., — глаза Ичиго скользнули в сторону, но Орихиме в ответ обняла его крепче. Затем его голос понизился до шепота; это было его истинное «я», то «я», в которое Орихиме влюбилась много лет назад, то «я», которое Ичиго никогда не показывал никому, кроме Орихиме. Это был напуганный, но любящий маленький мальчик, которого Ичиго так хорошо прятал, о котором Тацуки рассказала ей: — Если что-то случится, я не смогу тебя защитить. Орихиме чувствовала это — это было сердце Ичиго. Его самое заветное желание —защитить ее, а теперь и их ребенка. Но это было полностью вне его контроля, и он знал это. Все силы всех синигами, квинси и пустых в мире не могли помочь ему сейчас. И если и было что-то, что Ичиго ненавидел больше всего на свете, так это чувство бессилия. — Все в порядке, Ичиго-кун, — прошептала Орихиме ему в рубашку. — Если случится что-то слишком плохое, мои феи смогут это исправить. Или твой папа, или отец Исиды-куна. На этот раз тебе снова придется положиться на нас. Казалось, он задумался на секунду, замерев. Затем, после долгих размышлений, он повернулся в ее объятиях. Он прижал ее к своей груди, длинные руки обвились вокруг ее спины. Его опасения, казалось, развеялись. — Хорошо, — выдавил он, крепко обнимая ее, — я тебе верю. Так они и оставались долгое время, стоя на кухне в объятиях друг друга: Орихиме уткнулась носом в грудь Ичиго, пока он примирялся с новым миром, в котором жил. — Но если вам что-нибудь понадобится — что угодно!— через несколько минут наконец произнёс он. — Просто скажи мне, хорошо? Я теперь твой муж, так что…! Так что я беру на себя всю ответственность! Орихиме мгновение смотрела на него, прежде чем улыбка снова расползлась по ее лицу: — Ну, я, если честно, могла бы съесть немного простого белого риса! Ичиго какое-то время смотрел, прежде чем медленно моргнуть, словно хотел убедиться в том, что она сказала. — Простого..? Без соуса "Тысяча островов"? Без кетчупа? Без бобового желе? Орихиме покачала головой, немного наслаждаясь замешательством Ичиго: — О нет, сейчас все будет предельно просто!