Девочка-пай

В этот день, кажется, июнь решил побить все уже поставленные рекорды по количеству терзающихся от жары людей, капель пота на их покрасневших, измученных лицах и включенных на полную мощность кондиционеров в офисах и вентиляторов в домах, которые ничуть не спасали сложившуюся ситуацию. Потому, когда к вечеру температура хоть и незначительно, но снизилась, единственным пристанищем всех мучеников погоды стал небольшой бережок озера на самой окраине города, с прилегающим длинным бетонным пирсом, омываемым редкими бурными пенистыми волнами мутной воды, с которого отважно ныряли в самую глубь зазеленевшего водоёма друзья Лизы. Нежные лучи уже побуревшего, закатывающегося за линию горизонта солнца, окончательно перестали больно стегать по оголившимся рукам, ключицам и животу Киры, что подставляла своё бледное тело прямо под светило, накренив большой пляжный зонтик назад, скрывая в его тени лишь своё горящее лицо и наполовину опустошённую литровую бутылку воды, что, кажется, уже успела вскипеть. Краем приоткрытого глаза, сквозь тёмную пелену солнцезащитных очков, она наблюдала за силуэтом черноволосой девушки, что вот уже несколько минут беспрерывно весело плескалась в воде, нарочно обрызгивая крупными каплями всех своих подруг рядом, которых гордо окликала «братанами», и Медведева ловила себя в моменте на том, что уголки губ против её воли тянутся вверх, изгибаясь в насмешливой ухмылке, пока перед глазами разыгрывалась вся картина. И непозволительные мысли о Лизе, что выглядела чертовски притягательно в своём топе и шортах, выставляя напоказ подтянутое тело, оккупировали с концами её мозг, не давая сосредоточиться ни на чём другом. Пока внушительная тень не заслонила ей доступ к вечернему солнцу. Девушка махнула головой, будто освобождаясь от цепких лап. — Водичка — бомба, — сквозь чеширскую улыбку довольно протягивает Андрющенко, немного шипя от раскалённого песка под ногами, и плюхается на покрывало рядом с Кирой, прижимаясь своим мокрым плечом к чужому, горячему. — Поверю на слово. — Скучно тебе, наверное, тут одной сидеть? — Шутишь? У меня отличная компания: вокруг орущие дети и их недовольные мамки. А ещё мужчины с пузами на выкат. Лучше и не придумаешь, — парирует едко Кира, натыкаясь на недоумённый взгляд напротив. — Расслабься, это сарказм. — Сарказм, — задумчиво тянет Лиза, кивая своим мыслям, на что блондинка уже в открытую смеётся по-доброму, закатывая глаза. — Погнали тогда. Брюнетка кивает в сторону озера, стряхивая тем самым небрежно по сторонам капли воды с кончиков волос. И Медведева, подумав с минуту, отрицательно мотает головой. — Хочешь уйти? — проницательно замечает Андрющенко, приподнимаясь на локтях и щурясь, пытаясь всмотреться в чужие глаза. — Я бы прогулялась в менее людной обстановке. — Базару ноль, малышка. Сейчас всё устрою. Пакуйся. Лиза подскакивает, становясь ровно на ноги, и стремглав бежит к подругам, что-то быстро говоря им, возвращаясь по итогу обратно. И, двинувшись навстречу неизвестности, по бесконечно тянущемуся вдаль песочному берегу, такому же беспросветному, отчаянно продолжительному, как это озеро по левую сторону от них, девушки идут, тихо переговариваясь обо всём и ни о чём. Как свет в конце тоннеля, мизерный рыжий круг, ярко выделяющийся в лазурных оттенках неба и водной глади, мягко отсвечивает на лицах, весело играется бликами на чёрных волосах собеседницы Киры, пока сама Медведева вновь боковым взглядом засматривается на Лизу, упиваясь одновременно их разговором, притягательным видом сбоку и бесчисленным множеством чаек вокруг них, щебечущим в унисон с их голосами. — Я, кстати, книжку твою прочитала. Ну, которую ты мне давала. Эта… Как её… — «Мастер и Маргарита»? — подсказывает Кира. — Да! — восклицает Лиза, кивая, и её и без того взъерошенные волосы превращаются в ещё больший хаос. — Ну, — тянет Кира, ехидно ухмыляясь и поглядывая на лицо Андрющенко заискивающе, ища её реакции, — и как тебе? Лиза, поджав губы, что уже успели вытянуться в сконфуженной полуулыбке, молчит всего мгновение, прежде чем лаконично ответить: — Ну ничё так-то. И блондинка, вопреки всему вселенскому возмущению, кипящему у неё внутри, внезапно заходится заливистым звонким смехом, оголяя зубы, и качает головой, ударяя брюнетку легко, в шутливой форме, в плечо кулачком. Такой незамысловатый, но несвойственный Кире жест, побуждает Лизу возгласить пронзительно «Эй!», и развернуться всем корпусом к девушке, с напускным негодованием взглянув той в глаза. И все дальнейшие причитания её растворились в безликом омуте мыслей на затворках сознания Киры, когда она, вопреки звонкому голосу Андрющенко, звучащему над ухом, погрузилась в пучину воспоминаний, вновь удивительно кстати всплывших у неё в голове. Когда прошла пора нескончаемой учёбы, когда, распространяясь эхом по школе, прозвучал последний звонок с урока, последний обнадёживающий звонок, как глоток свежего воздуха в жизни каждого выпускника, оповещая также об окончании одиннадцатого класса, Кира вырвалась из здания, вылетая оттуда стремглав на крыльях этой самой беззаботной свободы. Лишь почуяв одурманивающий запах ветра, начала будто парить над землёй, возвышаться над ней. Ведь один тугой этап жизни пройден, впереди лишь последний рывок — экзамены. А дальше — свобода. А дальше новая жизнь… Новый этап — поступление в институт… Новые препятствия на пути спокойной жизни, без наставлений и поучений матери… Новый круг со старым смыслом. Рядом идущая Кристина, о чём-то то оживлённо и празднично, то с нотками печали рассуждающая вслух, только подбивала Киру замедлить шаг, почувствовать тяжесть её тела, почувствовать твёрдость земли под ногами и почувствовать ту внезапно образовавшуюся боль от стремительного падения вниз, когда крылья за спиной пропали также внезапно, как и появились. — Но, ничего, до экзаменов ещё есть время. Успеем отдохнуть, — заключила Кристина, заканчивая свою долгую тираду, которой Кира даже и не слышала, на этом предложении. И Медведева кивнула слабо, отозвавшись тихим «Угу», думая, что в этом Захарова права. Вот только у судьбы, видимо, были свои планы на этот день. Напротив родного дома, не изменяя своим традициям, в окружении уже привычной глазу, но до сих пор несносной компании, на скамейке детской площадки, во главе банды сидела Лиза, уместив у себя на коленях горчичного цвета гитару, и, методично перебирая струны, напевала протяжно какую-то незамысловатую песню жанра шансон, которую Кира слышала лишь единожды, когда кто-то из её одноклассников принёс в школу колонку. Такого рода «музыку» она на дух не переносила, но почему-то сейчас, из всей бойкой какофонии звуков вокруг, именно на исполнении Лизы, иногда фальшивом и неумелом, и бренчании расстроенной гитары фокусировался её слух. Оставалась буквально пара шагов до заветного подъезда. Всего парочка маленьких шагов. Но внезапно, голоса вокруг стихли, как и мелодия, до сих пор отдалённо доносившаяся до ушей Киры, остановилась, будто мир вокруг поставили на паузу, заставляя сердце вдруг подпрыгнуть. И от этого крутого виража, необъяснимое волнение, будто непробиваемый вакуум, окутало тело, дало сигнал «Стоп» ногам. Медведева вросла в землю, всеми дрожащими в предвкушении поджилками предчувствуя, что будет дальше. И впрямь, гулкий шаркающий топот перебежками становился всё яснее и чётче, и знакомый голос окликнул звонко: — Кира! Девушка обернулась медленно, с непроницаемым выражением лица, скрывая за шторку весь ворох её противоречивых эмоций. — Привет. — Привет, — кивнула в ответ блондинка, и неразборчивое молчание вилось между ними, действуя на нервы Медведевой своей статичностью. — Если это всё, что ты хотела сказать, то я пойду. — Нет-нет, — торопливо пробормотала Андрющенко, запуская пятерню в волосы и шумно выдыхая. — Ну, я типо… это… Как дела у тебя? — В норме, — Кира устало потёрла переносицу. — Ты же сегодня получается школу закончила, да? — Получается, что да, — она переминалась с ноги на ногу, скрещивая руки на груди, уже не зная, как ей действовать, и сделала шаг вперёд, обдумывая, как ей лучше всего свернуть к подъезду и поставить точку в их неловком разговоре. — Так это надо отметить, малышка, — брюнетка оживилась, улыбаясь широко во все тридцать два, будто освоила недоступную доселе локацию, и нашла точку соприкосновения, наконец, находя коннект. — В другой раз, — Кира уверенными шагами миновала подъезд, идя вперёд по узкому тротуару, который еле как вмещал в себя одного человека. «Домой всё равно идти не хотелось» — подумалось ей. «А только ли в этом причина?» — шептало ехидно сердце. — Ну, Кира, — промурлыкала заискивающе Лиза, наматывая последовательно круги вокруг блондинки, — не ломайся. Я же тебя не на свиданку зову. — Ещё бы ты меня на свиданку звала, — отрезала Медведева, ускоряя шаг, сворачивая на уже довольно-таки оживлённую улицу. Воцарилась секунда многозначительного молчания. — А чë, почему бы и нет? — Давай так, — девушка остановилась резко, тон её приобрёл более радикальные нотки в своём звучании, так, что взгляд Лизы даже смягчился, потерял свою выученную авторитетность и деловитость, и она подалась корпусом немного вперёд, выражая явное желание услышать дальнейшие слова. — Я тебе дам одну книжку. Если ты осилишь хотя бы половину, то я соглашусь подумать о твоём предложении. Но если нет… Лиза стояла всего мгновение на месте, глупо хлопая глазами, состроив самое невинное выражение лица, и напрягла по максимуму все извилины своего мозга, пытаясь обдумать услышанный компромисс. Пока ступор её продолжался, Кира вновь твёрдыми шагами направилась по улице вперёд, хмыкнула почти победно, ожидая, что девушка не пойдёт ей навстречу, а в лучшем случае — совсем развернётся и молча сбежит, оставляя блондинку, наконец, в покое. Но уже привычные слуху глухие шаги не собирались отставать. — Эй-эй, куда пошла? Замëтано, я в деле. И Кира вздохнула громко, почти отчаянно, искренне надеясь, что намерения Андрющенко, как, в принципе, и она сама, несерьёзны, и впрямь предаваться чтению только лишь из-за хиленькой возможности их «свиданки» (которая, конечно, была едва ли осуществимой) брюнетка не собиралась. Только вот в планах у черноволосой почему-то даже и мысли не было опускать руки. То ли из-за выдрессированной своей напористости, то ли просто-напросто по глупости, Лиза, наперекор всему, волочила ноги по земле, шоркая отваливающейся подошвой по асфальту вслед за Медведевой, и Кира впервые почувствовала, как у неё чешутся руки. Потушила вмиг это острое желание заехать кулаком по лицу Андрющенко, продолжала лишь семенить рядом, пропуская мимо ушей все остроумные и, казалось, бесконечные байки девушки с района. Пока в какой-то момент Лиза не развернулась к ней лицом, шагая уже, в опасном пируэте, задом, и не запнулась о собственную же пятку. Хлëсткое падение на землю прямо напротив Медведевой обескуражило обеих. Брюнетка, потирая ушибленный локоть, вдруг вздёрнула голову, смотря снизу вверх на ошеломлённый лицо напротив, изогнула губы в наглой ухмылке и кокетливо так подмигнула, состроив самую непринуждëнную позу, будто так и было задумано. — Я валюсь с ног от твоей красоты, детка.

***

Чарующий своей атмосферностью, эфемерный вечер закончился, когда последний луч солнца, блеснув на песчинках, и, отражаясь на пенистых волнах, коснулся выжженной земли, сменяясь не менее пленительной ночной и такой долгожданной прохладой. Наспех распрощавшись, девушки скоро разошлись по домам, обе изнурённые и утомлённые от проведённого вместе дня под палящим солнцем. Но усталость эта была скорее приятной, нежели отягощающей. По крайней мере, так чувствовала Кира. Так что теперь Медведева нежится в кровати, запрокинув голову на подушку, подставляя всё подзагорелое тело под сквозняк от вентилятора, и, прикрыв блаженно глаза, непроизвольно улыбается, посмеиваясь иногда тихо, пока в голове в случайном порядке всплывают моменты прошедшего вечера. Кто же знал, что она будет когда-нибудь вот так беззаботно реагировать на это. Комната на третьем этаже многоквартирного дома погружена в оглушающую тишину, которую периодически разбавляли стонущий лязг шин по асфальту от проезжающих мимо автомобилей и стрекотание насекомых в траве под окном. Этот день был одним из тех редких дней, когда блондинке посчастливилось остаться дома одной. Мать уехала в другой город к родственникам на неделю, поэтому оковы спали, и аромат долгожданной свободы витал в свежем воздухе и ощущался сладким привкусом на кончике языка. Одним словом — идеальная атмосфера для пребывания наедине с собой. Но, похоже, судьба-злодейка и здесь решила вмешаться. — В тебе было столько желанья, — звонкий знакомый голос вдруг пронизывает некогда умиротворённую тишину тёмного двора, озаряемого одним тусклым фонарём у подъезда, — и месяц над нами светил. Кира раскрывает широко глаза, а кончики её ресниц подрагивают, будто в такт играющей мелодии. Она не верит, на самом деле, что это опять происходит. Может, она получила солнечный удар сегодня, и сознание так шутит с ней сейчас? Но звучание продолжалось даже после того, как девушка ущипнула себя за покрасневшую кожу на предплечье. Рычит слегка, вздыхает обречённо (уже на автомате) в подушку, которой закрывает покрасневшее от смущения и стыда лицо, будто его кто-то может увидеть, и хнычет. Она злится. Злится и негодует на саму себя, ведь не может себе признать, что ей, на самом деле, очень даже нравится, как Лиза поёт. Поёт для неё. И, прикрываясь выученным раздражением на поведение Андрющенко, второпях вскакивает с кровати, чуть подпрыгивая на пружинах, спешит в коридор, надевает кроссовки, выбегая во двор прямо в домашней одежде. «Она просто меня раздражает», — думает Медведева, перебирая ногами, следуя по ступенькам вниз, ведомая приятным звучанием гитары, пока пепельные волосы её, чуть взъерошенные, развеваются волнами назад. — «Нужно прекратить это, пока соседи не проснулись и не вызвали полицию». Но почему-то, поддавшись внутреннему порыву, ноги сами останавливают её около ржавой качели, и она наблюдает за Лизой впереди, что сидит на спинке скамейки, разместив ноги на сидении, умело перебирает струны расстроенной гитары, прикрыв глаза, и голосит вовсю слова уже знакомой Кире песни, разнося звук эхом по двору. — Как было тепло, что нас с тобою вместе свело. Девочка-пай, рядом жиган и хулиган, — со всей выразительностью затягивает Андрющенко. — В нашей Твери нету таких, даже среди шкур центровых. Девочка-пай, ты не грусти и не скучай. Её взгляд медленно фокусируется, и она испуганно дёргается, видя счастливое лицо девушки перед собой. И Кира не хочет верить в то, что ей действительно это нравится. Что её сердце покорила Лиза — гоповатая девушка с района, в синих спортивках, чёрной олимпийке «Адидас» и в ободранных кедах с отваливающейся подошвой. — Ты торчишь мне свиданку, — в своей манере, игриво говорит брюнетка, ухмыляясь криво. И Кира тянет губы сообразно ей. Опустив глаза, кивает, бросая секундный взгляд на окно своей квартиры. Чувствует спиной, как невидимые обрубленные крылья вдруг затрепетали.