***
Кира всегда выбирала не тех. Она любила девочек что красились, были яркими, общительными, зажигательными. Те, что просыпались за три часа до учёбы чтоб накраситься, помыть голову и выпрямить и так сожжённые волосы, что пострадали от постоянных смен цвета. Те, что делали длинные ногти, умели делать любой макияж, звонко смеялись и были навеселе. Ангелина как раз была такой. В школе она никогда не показывала как ей плохо, наносила тональник и румяна, чтоб никто не понял то что кожа у неё давным-давно не живая. Волосы выпадают локонами, ресницы отваливаются, ногти тонюсенькие, рёбра виднеются сквозь кожу, а желание жить с каждым днём все меньше и меньше. Радует лишь отвес, ничего больше радости никогда не приносило. Даже Кира, что всегда пыталась подъебнуть, сказать что-то вроде «ты похожа на мертвеца, завязывай». Видимо, Медведева не в курсе что это не лечится, можно лишь выйти в ремиссию, и то, не всегда получается. Определенно нужен поход к психологу, иначе дожить до двадцати не получится. Геля понимала что убивает свой организм, но ничего поделать не могла. Такова её судьба, казалось ей. Но ведь, каждый человек достоин быть счастливым, а не убивать себя изо дня в день и слушать тупые подъебы Киры, от которых желание довести свой организм до истощения только увеличивается. Кушать не больше 500 ккал стало привычкой, известной только Новосёловой. Если съест больше, унитаз станет её другом на этот вечер. Как же это всё достало. Эта жизнь, в которой счастье приносит лишь -1 кг. В очередной день лучшими друзьями Гели стали бисак, унитаз и желание исчезнуть. В школе она не появлялась около недели, не было сил даже встать с кровати. О какой школе может идти речь, когда ненависть к себе растёт? Мать заставляла есть. Буквально контролировала чтоб Новосёлова съела и проглотила. Только одно она все же не могла проконтролировать. Частые походы в туалет после приёма пищи. Ангелина понимала, ещё немного и она окажется в гробу и тут она вспомнила себя маленькую. Вспомнила, как хотела жить, любила каждую частичку своего тела и мечтала стать принцессой, той, у которой талия тонюсенькая, ручки худенькие, а ноги как две спички. Тогда это были просто детские мечты, а сейчас Геля усердно идёт к этому. При росте 155 она весила 38 кг, но ей было мало. Ей хотелось быть как пушинка, весит настолько мало, насколько это было возможно. Ей нравилось смотреть на выпирающие ребра, рпп постепенно переходило в анорексию. Она понимала это, но по другому не могла. А всему виной мальчик что в её 10 сказал о том что стоит похудеть. Лучше б он молчал. С тех пор, слова «какие у тебя щёчки» никогда не воспринимались как комплимент. Комплименты не принимались, а вот кривые слова запоминались. Ангелина решает прийти в школу, потому что понимает что все равно ничего не поменяется. Встать с постели получается лишь с третьего раза, сил по прежнему нет, нужно поесть хотя бы чуть чуть. Хотя бы один бутерброд. Хотя бы кружечку чая. Хотя бы что-то. Чувство вины за съеденные пол бутерброда берет вверх. Но придется хотя бы так, иначе никак. До школы добирается на автобусе, хоть и могла пойти пешком. Три остановки идти, но силы на исходе, а желание идти минимальное. Еле добравшись к школе, Ангелина радуется что осталось учится буквально пару месяцев, 11 класс как никак. После три месяца каникул, и может, желание исчезнуть будет меньше. Если никто заебывать не будет конечно. Но сейчас ещё не лето. Заходит в аудиторию, её встречает Катерина Романовна, и буквально с порога начинает задавать кучу вопросов о том, где же была Ангелина, на что та отвечает что просто неважно себя чувствовала, а учительница положив себе руку на сердце верит и пропускает в класс. Как только заходит в кабинет, Кира начинает свою мерзкую речь — Ооо, посмотрите, сама Ангелина Новосёлова явилась в наше учебное заведение! Я думала, ты уже откинулась — говорит с долей сарказма, будто бы не понимая что эти слова ранили Ангелину сильнее всего — Не дождешься, Медведева. — Новосёлова не покажет что ей больно. Не покажет что её задели эти слова. Лишь будучи дома позволит ненависти к себе вылиться и никогда не покажет что она слабее всего живого. — Эх, жаль. А так хотелось. — Кира не умеет по другому. Для неё это простые шутки, а для Гели причина ненавидеть всех. — Много хочешь. Иди к кому-то другому прицепись, я учиться пришла, а не слушать о твоих местах, — Отстоять себя — выше всего и всех. — Наш ангелочек обиделся? Иди поплачь и вспомни насколько ничтожна твоя жизнь, ты ведь так хочешь умереть. — По больному. Вот сейчас Геле хочется действительно исчезнуть. — Ну это ж не я веду себя как мужик и хочу сменить пол, а также, я хотя бы не мечтаю своё имя поменять, Насть. — Как удар по сердцу. Вот теперь больно Кире, остался год до совершеннолетия и больше никто не будет знать как Анастасию. Осталось только подождать. — Какая же ты мразь, Ангелин — Мы стоим друг друга, подружка. Не скучай, — машет рукой и садится к Самойлову, тот прижимает её к себе и лапает так, будто бы прямо сейчас выебет прямо здесь и сейчас. Он то выебет, после школы. Медведева ненавидела его всем сердцем, а ещё хотела наладить контакт с Гелей, но не могла. Не могла по другому. Лишь колкие фразы были в их общении, по другому они не могли общаться. Уроки прошли довольно быстро, а Самойлов пару раз залезал рукой под юбку Ангелины, а вторая просила подождать до конца уроков. Он и вправду ждал. Дождался. После школы Геля пошла к Самойлову, отлиз за отсос, а после секс. И все. Будто бы и ничего не было. Ангелину все устраивало, но ненависть к себе после разговора с Кирой стала намного больше. Только вот, она никому об этом не скажет. Уже будучи дома, Новосёлова понимает насколько же она ничтожна. Она ничего не может кроме как блевать и ненавидеть себя. По другому никак. Но сегодня хотелось съесть весь холодильник. Ангелина понимала, компульсивное переедание это точка невозврата, но выбора особо не было. В холодильнике как раз была самая калорийная еда. Мясо, биточки, жареное, варёное, все от чего люди поправляются. Мать радовалась этому, ведь редко у ребёнка такой аппетит. А точнее, никогда. Когда в холодильнике остались лишь соусы и яйца, Геля опомнилась и поняла что натворила. Чувство вины начало сжирать, а желание убиться возросло в разы. Ещё й и вспомнились слова Киры, вдвойне хуёво. Желание исчезнуть увеличилось, а истерика подступала. Идёт в комнату, достаёт точилку с пенала, а после выкручивает лезвие. Ангелина никогда не резалась до этого. Обычно кусала губы до крови, выдирала волосы, била себя, но не резалась. Сейчас, наверное, самое время. Проводит несколько полос по руке, из порезов выступает кровь, а на душе и вправду легче становится. Истерика прекращается, а жить хочется хотя бы чуть-чуть. Берёт пластыри, клеит на порезы. Все же, умереть не хотелось, хотелось просто заглушить боль. У неё это получилось. В животе тяжесть от еды, решение приходит в голову само, пойти к унитазу. Это она и делает. Вывернув весь желудок, становится так легко, что хочется летать. Хоть и на душе было легче, но ненависть к себе все ещё была. М-да. Если б Кира не упрекнула Ангелину в том что было и так очевидным, было бы легче. Только вот, Ангелина не знает что Медведева не специально. Но назвать Киру её настоящим именем было ударом в само сердце. Последние пару лет никто не называл Медведеву Настей. Никто. Даже учителя уже начали называть её Кирой, игнорируя настоящее имя в журнале. Если б на месте Гели был другой человек, он бы остался без ебала. Но это ж Новосёлова, на подсознательном уровне Медведева понимала что что-то чувствует к ней, но вряд-ли эта симпатия взаимная. Ангелина хотела чтобы Кира поняла какого это, быть той, кто ненавидит своё тело, при этом будучи худенькой, какого это блевать до тех пор, пока не выблюёт весь желудочный сок. Кира никогда к этому не придёт, ведь она считает такое низким, не понимает что это действительно заболевание, думает что это так, баловство. Почитала бы хоть одну статью про это, поняла бы, может. Дойдя до комнаты, Ангелина засыпает только под утро, рыдала всю ночь. А ведь, утром нужно в школу. Пропускать больше нельзя. Её утро проходит ужасно, глаза болят, хочется кушать. Решает съесть кусочек пирога, ведь больше ей не под силу. Добирается в школу на автобусе. Заходя в аудиторию, заходит в класс. Киры нет, и это впервые за долгое время радует. Геля чувствует что вот-вот её вырвет, еле добегает до туалета, забегает в первую попавшуюся кабинку и становится на колени, которые и без того болели. Не замечает Киру, что стояла возле небольшого окошка и курила. Как только Новосёлова выблевала пол желудка, дверь открывается. Сука, надо было закрыть. Из двери появляется Кира, со своими вопросами. — Гелечка, мой нежный ангел, почему же ты стоишь на коленях? — Медведева, отъебись со своими подкатами, от твоих слов моё желание вывернуть весь желудок никуда не денется. Закрывает дверь, а Кира уходит. Выблевав остатки пищи, наконец встаёт с колен и вытерев рот, идёт на урок.***
С тех событий прошёл месяц. На улице апрель, цветёт сирень, солнце греет. Приятная погода радует, а солнце светит в глаз. Тепло согревает, приятно обнимая за плечи. Ангелина и Кира больше не говорили. Вообще. Кира скучала, а Геле было намного спокойнее без неё. Ненависть к себе постепенно уменьшалась, а желание жить появлялось хотя бы по вечерам. Кушать она начала хотя бы один раз в день, не много, но и не мало. Хотя бы небольшую тарелку риса, хотя бы кружку чая с бутербродом. Вина за съеденное все ещё была, но после последнего обморока, мать пыталась сделать все, чтоб дочь ела хотя бы чуть-чуть. Перестала готовить еду на подсолнечном масле, перешла на сливочное. Да, разница небольшая, но такую пишу Новосёлова хотя бы ела. Это не могло не радовать. Но на фоне рпп развилась булимия, что мешала спокойно жить. Теперь, вырвать могло из-за стресса, из-за обычного выхода к доске. Как же она устала так жить. Хотелось выйти в полноценную ремиссию, но почему-то не получалось. Что-то мешало, а что, непонятно. Кира все реже и реже смотрела в сторону Ангелины, потому что понимала что сделала больно теми словами. Извиниться не думала, её будто бы все устраивало. Но на самом то деле, это не так. Медведева ещё в том туалете поняла что за болезнь у Гели, начала много читать о ней, надеялась что станет намного легче и Новосёлова будет сильнее мыслей что орали «не ешь, худоба сейчас в моде» Хотя, Ангелина и без того худой была, но видимо, понять этого сама не могла. В один из дней она в очередной раз идёт в школу, да, уже не едет на автобусе, а идёт пешком. Силы хотя бы чуть-чуть появились, это не может не радовать. Приходит буквально за десять минут до урока, тк у неё есть одноразка, идёт в курилку. Давно она туда не ходила. Неожиданно для себя, встречает Киру, что курит ментоловые сигареты и смотрит в окно. Как замечает Новосёлову, удивляется, а после просто непрерывно смотрит на Гелю. Понимает, нужно извиниться за все. И поговорить желательно тоже. — Мы можем поговорить? — Все же решается, иначе они так и будут молчать — Ну говори. — Сказала, как отрезала. —Прости меня за все, Гель. Я много читала о рпп, прости за то что так тупо шутила, не понимала всей серьезности этого. — Кира впервые назвала Ангелину так, как нравилось второй, а не как хочется. — И ты меня прости, Кир. Я тоже была не права — На душе стало тепло. Новосёлова назвала Медведеву тем именем, что она изменит совсем скоро. Ангелина подходит и обнимает Киру первая, в знак того что теперь все невзгоды позади. Кира прижимается, обнимая как можно крепче. Отстраняясь, берёт лицо Гели в ладони и нежно целует. Боится что оттолкнет, но не отталкивают. Ангелина отвечает на поцелуй, углубляя. Языки сплетаются воедино, а на душе становится легче.***
Конец мая. Взаимоотношения между ними наладились, Ангелина вышла в ремиссию, а Кира больше не подшучивает над ней, а просто любит.