Формула любви

Сенку думает, что он блядский химик, и ему положено любовь на молекулы раскладывать в качестве увлекательного ночного времяпровождения и сугубо как объект для исследований рассматривать. Сенку действительно так думает, пока где-то между одним опытом и другим разглядывает Гена, который вообще проходил здесь мимо и нет, Сенку-чан, я не к тебе, меня учитель попросил случайно тут оказался. У Гена красивые мягкие волосы (которые наверняка на ощупь, как шёлк, и какая разница, какой шёлк на ощупь, волосы Гена точно похожи на него) с дурацким чёрно-белым окрашиванием и вечно неровно обрезанными кончиками на длинной пряди. Сенку тихо цокает, когда замечает, что рукав белоснежной рубашки у Гена запачкан в ядовито-зеленой краске, а на светлой щеке будто шрам черной краски прочерк, и рука сама тянется к этой вполне стильной уродливой полосе, аккуратно, самыми кончиками пальцев касаясь его. Ген тогда замирает, хлопает чуть растерянно дурацкими синими глазищами, и растерянным голосом интересуется, дескать, что с тобой, Сенку-чан, на что Сенку, огрызаясь, фыркает что-то, и вновь натягивает свои защитные очки на пол-лица. Ген наверняка делает лицо, будто у побитого спаниэля (Сенку не знает наверняка, но он чертовски хорошо изучил Гена, чтобы утверждать это), и уходит из класса, оставляя после себя запах чего-то кислого, красок, и пыли театральной сцены, фокусник чертов. Сенку тринадцатый раз в голове формулу любви произносит (С8Н11N), и напоминает себе, что это просто серотонин, дофамин, похоть, и ещё что-то там, названное красивым словом «любовь», а никак не чувство, когда вслушивается в мягкий, звенящий в голове голос Гена, рассказывающий какой-то очередной свой фокус. Какой - Сенку не знает, он просто слушает-слушает-слушает, подперев голову рукой и бессмысленно пялясь за окно. Там голубое (такое же, как ты, - почему-то мелькает шальная мысль в башке) небо, тихие пересвисты птиц - вот у кого похоть и банальная потребность в потомстве, а не «любофф», и Сенку как-то упускает момент, когда Ген оказывается слишком близко. Синие-пресиние глаза напротив глаз Сенку смотрят насмешливо, и Сенку честно пытается смотреть в них, а не на приоткрытый вырез рубашки и тонкие ключицы, игриво выглядывающие из него. Ген щурится, фыркает тихо что-то Сенку в ухо, опаляя горячим дыханием, и продолжает, как ни в чем не бывало, «болтологию разводить». Сенку трет покрасневшее ухо (кажется, второе тоже покраснело, но это же не от смущения, верно?), взгляд в сторону отводит, и опять тонет в чужом голосе, медленно и неумолимо. Сенку упорно игнорирует тихие вздохи «коллег по цеху» господи, когда вы прекратите свои брачные танцы за спиной, когда разворачивает бумажку, сложенную в виде забавной лисички, и читает название очередной гигиенической помады с пририсованным в конце фразы сердечком. Шелушащиеся губы Гена для Сенку были самым настоящим нарушением закона, и не только потому, что выглядели они жутковато - припухшие, с постоянно кровящими ранками, но и потому, что Ген непроизвольно постоянно облизывал их, видимо, желая унять боль. Помогало-то может это и помогало, да вот только Сенку сразу же зависал каждый раз, когда юркий язык быстро, словно дразнясь, проходился по губам и исчезал. Вот и ради успокоения своего несчастного, истрепанного и изрядно заколебавшегося сердечка купил однажды Сенку Гену помаду гигиеническую. А дальше, как говорится, понеслась пизда по кочкам... Понравилась черно-полосатому мальчику новая интересная штука, до только, даром, кончилась быстро. А рядом, аки рыцарь на лимузине - дражайший Сенку-чан, который покупает помаду. Вот по этой причине и приноровился Ген складывать оригами с названиями любимой помадки, будто Сенку не заучил каждую букву наизусть, не отпечатал аромат на подкорке мозга. Глупо это? Да. Нерационально? Любовь сама по себе чувство нерациональное. Но что можно сделать, раз нервы и сердце на пару сдают, когда в поле зрения появляется Ген? Ни-че-го. Сенку даже не отрицает свою дурацкую влюбленность, когда смотрит на тонкие, будто порхающие в воздухе пальцы Гена. Он так, сокрушенно вздыхает, не замечая внимательного генового взгляда, да лоб морщит, лишь бы отвлечься от мыслей о том, как пальцы эти от его, мозолистых и грубых, отличаются. Сенку даже не отрицает сам факт того, что он, дурак, умудрился влюбиться в того, кто в жизни его не полюбит - умного, красивого, всего из себя такого сказочного (в голове сразу же всплывают статьи от "наверняка гениальных" психологов о том, что влюбленным свойственно преувеличивать личностные качества своего партнёра)... В общем, ни в коей мере не ввязывающегося в образ Сенку, такого отвратительно рационального, грубого, и увлеченного исключительно наукой. Ну, возможно, мальчики с разноцветными волосами, синими глазами и шелушащимися губами стоят нееемного выше для Сенку, чем наука. Но только возможно. Сенку уже не думает, просто смотрит-смотрит-смотрит, безбожно залипая на Гена. На Гена с мягкой улыбкой и искрящимися глазами, на Гена, такого невозможного и чудесного, на Гена, почему-то сейчас кажущегося слишком близким... - Сенку-чан? - голос, заученный до последней нотки, звучит немного встревоженно, и Сенку, поднимая голову, понимает, что, видимо, опять ушел в свои мысли и пропустил тот момент, когда Ген оказался прямо перед ним. - Знаешь, возможно... возможно, я люблю тебя, - он говорит это просто так, так обыденно и просто, будто рассказывает, какой опыт провел сегодня. Ген не выглядит удивлённым - просто склоняет голову на бок, и щурится немного насмешливо. - Наконец-то, Сенку-чан, я уж думал, ты дольше думать будешь. Я тебя тоже. И дальше словно звёзды перед глазами взрываются, а запах помады, выбираемой Сенку каждый раз с таким усердием, обволакивает, на губах отпечатком остаётся. Остаётся навечно.