Отрицательный герой

Отрицательный герой Нервы

Я падаю вниз, Я срываюсь со всех краев, Хотел выше птиц Но не попадаю в дверной проем.       В нашу же первую встречу я почувствовал себя пленником твоих зеленых глаз. Ты была такой дикой, своенравной, совсем непохожей на всех тех девушек, что подмигивали, улыбались мне в кафе и флиртовали со мной в клубах. Ты не стеснялась в выражениях, и мне не хотелось останавливаться в пререканиях, что заставляли твои глаза гореть еще большим огнем, пусть и обжигающим. Тогда я не знал даже, что это пламя ненависти, что уж говорить о причинах. Я видел лишь прекрасную девушку, что умела постоять за себя и близких без лишней мысли о манерах.       Ироничная улыбка на твоем лице была столь обворожительна, что совсем не хотелось ее стирать. Если только заменить еще более прекрасной настоящей. А мой взгляд давно потерялся в густых волнистых волосах, мягкость которых хотелось ощутить на руках, зарываясь и перебирая пальцами. Но ты быстро вернула меня в реальность.       Воинственная, пленяющая красотой амазонка, что одной фразой сбросила с обрыва, обрезав только пробивающиеся на свет крылья. Сестра Рамо. Сестра убийцы моего отца.       С того вечера ты стала запретным плодом для Неджати Йылдырыма, который с каждой последующей встречей, с каждой новой перепалкой хотелось вкусить все больше, забыв о границах, барьерах и разнице в положении. Я опустился, Куда бы с тобой не смог, Я распустился, Как ядовитый цветок.       Мое возвращение домой должно было стереть тебя из моей жизни. Тогда я думал, что даже к лучшему, что не знаю имени. Никаких соблазнов искать и узнавать что-то о девчонке с района. Но судьба сама бросила тебя в мои руки, Фатош, волей моего деда и твоего брата. Первый и единственный пункт в списке моих благодарностей Рамо. Ну ладно, второй, все-таки он спас жизнь моей сестры в Стамбуле.       Фатош… Я еще долго вертел на языке это имя после разговора с дедом, будто желая распробовать на вкус, представляя, как оно будет звучать из моих уст. Откуда-то издали до меня доносились возмущения матери, отстаивающей Сибель и меня. Она видела в вас с Рамо свое наказание и беду для любимых детей. А я с легкой ухмылкой на лице уже представлял, как отыграюсь по полной, ведь больше у тебя не будет возможности, закатив глаза, скрыться за дверью и ускользнуть. Отныне ты в моих руках, и я смогу сделать с тобой все, что взбредет в голову. О, Фатош, если бы ты только знала, какие картинки от одного лишь воспоминания о девчонке в подвале рисовало мое сознание в этот момент…       Конечно, я понимал, что сломать такое своенравие будет непросто, но тем ценнее мне казался будущий трофей в виде зеленоглазой нимфы. Только я и не догадывался, что с первого же дня мне придется скрипеть зубами, из последних сил сдерживая себя. Кто бы предупредил, что в таком маленьком прелестном теле собрался такой большой комок ненависти и отвращения, об стены которых я бился каждый раз, пытаясь достать до глубин, где ты прятала близких сердцу людей. Каждый раз я оказывался в тупике, названным тремя ненавистными буквами — Боз. И в списке причин ненавидеть тупого, неотесанного медведя прибавилась одна главная. Ты, Фатош.       Моя смелая, очаровательная, умная девочка, что ты вообще нашла в этом сгустке трусливого идиота? Ибо Боз — настоящий трус и идиот, раз счастью с тобой предпочитал молчание перед Рамо. Страх перед другом оказался сильнее его любви. Разве такой человек достоин нимфы, с чьих губ каждый раз с особым беспокойством срывалось это имя? Каждый раз звучавшее твоим голосом «Боз» заставляло мою ненависть разливаться кровью по телу с еще большей силой, отравляя каждый уголок. Вот бы земля разверзлась под носителем этого имени и поглотила навечно в свои недра, не оставив и следа в твоей памяти.       Эта ненависть застилала глаза, заставляя выбивать все дыхание из груди неудачливого горе-спасителя, что пришел за тобой в день свадьбы. Разве я мог позволить похищение невесты из-под собственного носа? Разве мог лишиться тебя в день, который должен был сделать нас ближе, чем когда-либо? Я должен был избавиться от этого неотесанного придурка, чтобы он не всплывал в твоей новой жизни. Но бурлящий гнев затмил голос холодного разума, позволяя переложить ответственность на других. Я должен был лично проконтролировать, как вода навечно поглотит его тело. Лично увидеть, как последнее дыхание жизни покидает тело пузырьками воды на поверхности. Лично проследить, чтобы никто не мог протянуть ему руку помощи. Ошибка, что стоила моего спокойствия. В итоге это я достиг самого дна, так и не найдя спасения в твоих манящих зеленых глазах. Я так хотел, чтоб ты Была счастлива со мной, Но я отрицательный герой.       Конечно, с моей стороны наивно было предполагать, что, избавившись от Боза, я решу все проблемы с тобой. Что терпение и молчание помогут стать ближе, и я смогу залечить отчаяние и боль, избавить от ненависти, спасти от всех тех чувств, что разрывали тебя на части, как только ты переступила порог дома Йылдырым. В твоих глазах я уже был отрицательным героем, что стоит на пути счастья главных героев. Был ли у меня хоть какой-то шанс это изменить? Шанс перестать быть в твоих глазах высокомерным бездушным эгоистом?       Не тогда, когда твое сердце незаслуженно сгорало по другому. Не тогда, когда в твоих глазах я был слабаком и предателем, что бросил отца и своих людей под пулями твоего брата. Не тогда, когда ты, как и многие другие, считала, что я родился с серебряной ложкой во рту.       Мнение этого большинства меня мало волновало. Откуда им, почти ничего не знающим о мире мафии, знать о буквально впитавшемся в кожу страхе маленького мальчика потерять отца. Каждую ночь я засыпал только после того, как снизу раздавался звук закрывшейся за отцом входной двери, а потом слышал его голос, что приветствовал мать. Это значило, что лишь на сегодня все в порядке, а завтра вновь ждет неизвестность. Тебя ведь тоже съедал этот страх, правда, Фатош? Конечно, ты почти не помнишь отца, ведь была еще крохой, но случившееся с ним породило страх, что в любой момент можно потерять еще и мать, дядю, теть или братьев. Тебя тоже мучили кошмары по ночам? Мои никогда не покидали меня.       Хотя мне сложно представить тебя тихой и грустной, живущей в постоянном страхе. Нет, в моих представлениях ты была той самой маленькой кучерявой девочкой с улыбкой до ушей и задором в глазах, что всегда была в центре шумной компании. Той самой, что веселой толпой прибегала на занятия и так же шумно убегала домой после звонка. Что гурьбой бегала по району в очередной игре, не задумываясь о страшном мире вокруг, о том, что где-то в очередном переулке прозвучал выстрел, а в другом конце Аданы с довольной улыбкой был завершен звонок. Вряд ли тогда ты знала об этой темной стороне родного города, с которой я познакомился с малых лет.       У нас с Сибель не было возможности примкнуть к таким компаниям. Сколько себя помню, за нами с Сибель всегда шло с десяток взрослых дядей в костюмах, под пиджаками которых пряталась кобура пистолетов, а в багажниках — оружие посерьезней. И если кто-то считал это благом и приемлемой ценой безопасности, то нас с Сибель это раздражало. Ни свободных прогулок, ни футбола после школы, никаких близких друзей — сплошное одиночество за закрытыми стенами, где только ты и твое воображение могут украсить твой день.       Не представляешь, как в детстве я готов был променять этот большой особняк с кучкой охранников в саду на маленький домик где-нибудь в спокойном районе и лучше даже не в криминальной Адане, где из-за кустов в саду на тебя максимум выскочит голодная кошка, которую ты подкармливаешь тайно от родителей. Где можно спокойно бегать с друзьями по улицам, крича и веселясь, забывая о времени и заботах. Где ты свободен от страхов и волен в своем выборе.       На время мне даже удалось окунуться в это подобие свободы. Четыре года учебы в Стамбуле — счастливое время забытья, где только редкие кошмары напоминали о темных сделках, перестрелках и похищениях. Золотая молодежь, в чьих кругах я вертелся, почти ничего не знала об Адане, тем более о ее темной стороне, и это на время учебных семестров позволяло не думать о привычных с детства внутренних переживаниях.       Будь у меня выбор, я бы остался в Стамбуле: поплатился бы уровнем жизни, зато обрел бы желанный покой. Но, конечно, это было неосуществимо. Я навсегда был связан по рукам, в отличие от Сибель, что стала бы вольной птицей, найди она себе парня, знающего о криминале только из ленты новостей. Я же сын, а значит, наследник, но на самом деле вечный заложник пусть и золотой, пусть и принадлежащей мне полностью, но клетки, не имеющий роскоши в виде права свободы выбора своего будущего. И только ты, Фатош, смогла раскрасить это пребывание в заточении чем-то живым, вызывая во мне чувства и желания, что я похоронил вместе с мечтами о Стамбуле. Я так хотел, чтоб ты Была счастлива со мной, Но я отрицательный герой.       Иногда я думал, что если бы мы встретились в других обстоятельствах, все могло бы сложиться иначе. Не будь мы детьми тех, кого являемся, наша жизнь была бы совсем другой. Без страха, злобы и ненависти.       Я представляю нашу встречу в каком-нибудь университетском дворике, где ты бы непринужденно переговаривалась с подругами, а я с парой своих друзей подошел бы познакомиться со всей присущей себе уверенностью, за которой прятал бы волнение от одного взгляда на твои невероятные волосы. Мы бы все собрались в общую компанию и зависли вечером на очередной вечеринке, а после я бы проводил тебя до дома, где ты снимаешь небольшую уютную квартирку на двоих с подругой детства из родного города. Ты бы без лишней мысли обняла меня на прощание, а я бы оставил легкий поцелуй на щеке, вдыхая пряный аромат твоих волос. Ты бы, отстранившись, улыбнулась, замечая мой помутненный взгляд, той самой улыбкой, что я хотел увидеть в нашу реальную первую встречу, и обернулась в дверях, помахав на прощание. Я бы подмигнул в ответ, бросив простое: «Увидимся», — и всю дорогу до дома твой аромат не покидал бы моих мыслей.       На следующий день мы бы встретились в библиотеке, где ты бы трудилась над эссе с анализом недавно пройденного произведения, а я бы устроился напротив с ноутбуком, работая над очередным чертежом здания. Мы бы то и дело отрывались от своего занятия, и ты бы смущенно улыбалась при каждом столкновении взглядами, поправляя то и дело выпадавшую прядь волос за ухо. А я бы тонул в теплом взгляде твоих глаз, чья трава согревалась солнечным светом. И в какой-то момент, взяв паузу, я предложил бы вместе перекусить, а вечером позвал на свидание. Мы бы отправились на прогулку по вечерней набережной, где съели по одному балык экмек, устроившись за свободным столиком на пирсе, прошлись бы по улочкам Каракёй, танцевали бы босиком на газоне в каком-нибудь сквере, пока не начался дождь, что загнал бы смеющихся нас в небольшую кофейню. И в тот же вечер вместе с легким, едва ощутимым поцелуем мое сердце бы пронзило осознание безвозвратной влюбленности.       В этой выдуманной параллельной вселенной нет препятствий в виде наших семей, мы свободны и сами избираем пути и строим свои жизни. В этой фантазии я совсем другой человек, что в твоих глазах не омрачен черной краской ненависти. В этой псевдовселенной моей фантазии нас ожидает счастье. Я не хочу, чтоб ты сомневалась в себе. Я заплачу за все твои слезы, поверь.       В настоящем же мире счастье одного из нас значило несчастье другого. Я не хотел этого принимать, хотя и понял почти сразу, когда увидел счастливый взгляд от одной лишь мысли, что ты едешь домой. Но несмотря на голос разума, что твердил о невозможности перепрыгнуть эту пропасть между нами, я продолжал надеяться, что однажды в твоих глазах я увижу тепло и заботу, тревогу за меня, хоть немного приближенную к той, что появлялась в них, когда речь заходила о семье.       И однажды я даже увидел. В нашу встречу в больнице, когда ты отталкивала Боза, а потом прикрывала перед невесткой. Конечно, это было совсем не то беспокойство, которого ожидают влюбленные от субъекта своего воздыхания, но это был маленький шажок навстречу. Маленький, но такой для меня важный, потому что тогда я искренне поверил, что ты можешь остаться со мной. Что мы сможем вместе перевернуть страницу и начать писать нашу историю заново. Историю, в которой я больше никогда не заставлю тебя бояться, тревожиться и тем более плакать. Ибо твои слезы, что ты умело скрывала, оставаясь в моем родительском доме, были самой тяжелой раной, отдающей куда большей болью в груди, чем пуля, пущенная тобой в мое плечо.       Зародившимся росткам надежды на совместную жизнь не суждено было прорасти. Они погибли в следующую же встречу, когда я, окрыленный предстоящей встречей, буквально примчался в уличное кафе с заветной розой в руках, что, конечно, не шла ни в какое сравнение с тобой и твоей красотой. Оказались истерзанными градом, вызванным твоим серьезным пронизывающим взглядом и одной спокойно выданной фразой: «Я беременна».       На меня словно обрушился весь тот выстроенный в воображении мир, раздавливая весом своих камней. Никчемный Боз, что боялся встать перед твоим братом, однако не испугался овладеть тобой, когда я запрещал себе лишний раз даже прикоснуться, лишь наблюдая за мирным выражением твоего лица во сне и не смея смахнуть мешающие пряди волос с лица. И теперь уже никогда не смогу.       Раньше я мог хотя бы надеяться, что это глупое увлечение, что чувства к этому неотесанному мужлану могли возникнуть лишь потому, что ты не знала другого мира, а Боз просто оказался рядом, и что они скоро пройдут, освободив твое сердце. Я и сейчас считаю их девичьей влюбленностью, что проходит так же быстро, как и начинается, но которая способна разрушить твое будущее этой ошибкой, что соединит вас на всю жизнь. Но кто я такой, чтобы мешать тебе и решать за тебя? Так что я обещал тебе не создавать проблем и поскорее уладить дела с разводом. Я хуже тебя, Мои обещания дешевле твоих       Абсолютная опустошенность, как в тот день, когда я нашел утешение на твоих коленях, охватила меня с головой. Но на этот раз тебя не было рядом, чтобы вернуть покой. Лишь рубашка, хранившая легкий шлейф твоих духов — та самая, что была на тебе в тот злополучный день. Засыпая в обнимку с этим заветным куском ткани, я обещал отпустить тебя, если это сделает тебя счастливой.       Но все мои обещания были забыты, стоило лишь твоему ненаглядному появиться на моем пути. И какой бы никчемной не была эта попытка бороться за тебя, кое-что мне все же удалось. Признай это, Фатош: я заставил тебя задуматься. Разве человек, что верит словам соперника и сомневается в твоей честности и открытости, достоин тебя и твоего ребенка? И ты тоже думала об этом — я прочел это в твоих глазах и в твоем затянувшемся молчании. И тогда я и смог закончить, сделать последний шаг, выложить последнюю карту на стол: в тебе одной я обрел семью, куда более чувственную и понимающую, чем во всех моих родственниках вместе взятых. Заботиться о тебе и ребенке, сделать вас счастливыми - единственное желание, что заставляло чувствовать себя живым.       Фатош, если любовь — это болезнь, то она носит твое имя и я не желаю лекарств. Я готов вечно тонуть в холодности твоего взгляда, нежели прожить остаток жизни, больше в них не взглянув. Ты меня не прощай, Я шум и я стих.       Я не слышу взрыва разорвавшейся позади машины — твой тихий и нежный голос ласково зовет меня, и я сжимаю призрачную ладонь. «Прости», — почти срывается с моих губ, прежде чем наступает белый всепоглощающий туман. В свой последний вздох я не чувствую боли — я тону во взгляде обворожительных зеленых глаз, что оказались куда более милостивыми после смерти. А после наступает вечная тишина.       Для этого мира мы были разными полюсами, инь и ян, которым не суждено было найти баланс. Но, может, в новом я перестану быть отрицательным героем, и мы найдем друг друга?