Рейгену перевалило за четвёртый десяток, когда он решил, что с собственной проблемкой нужно что-то делать. Сначала он обратился к психологу с запросом «Я патологический лжец». На третьей минуте приёма он нечаянно соврал о том, что работает менеджером в зоомагазине: на столе интересной женщины в летах стоял календарик с премилым мопсом, из любопытства он поинтересовался, год какого животного нынче на дворе — и вот он уже облизывает вмиг послащенные губы, и непрерывной струйкой мёда ложь льётся и льётся, и льётся изо рта. Аратаке посчастливилось не начать плеваться дёгтем, и всё закончилось тем, что он доходчиво объяснил, что в соответствии с принципом удовольствия выбирать самые загруженные дороги на пути к работе — это абсолютно нормально, а расставание прошло на такой дружеской ноте, что Рейген сразу после приёма пополнил ею мелодии из своей партитуры «Прощание с постоянными клиентами». Потом с одним из своих постояльцев, из раза в раз приходящем с «Кто-то снова ест мою еду из холодильника ночью! Аратака-семпай, только вы можете мне помочь!» и всё больше напоминающем шарик, он решил провести разъяснительную беседу: Рейген долго хлопал его по плечу, неосознанно прикидывая, как славно он пообедает в раменной, если этот мужичок послезавтра прибежит к нему за массажем; и аккуратно подводил к тому, что никакого злого духа вовсе нет, а гёдза из холодильника исчезают далеко не при мистических обстоятельствах. Когда кругляш вместо того, чтобы начать упрекать экстрасенса за наживу на страждущих, чуть не расплакался, уже готовый принять тот факт, что он жиртрест, которому давно пора сесть на диету; рука Рейгена сама по себе начала поглаживать бедолагу по многострадальному плечу. И экстрасенсу уже не оставалось ничего, кроме как слиться душой с физическим порывом и уверить клиента в том, что поставка новой голубой персидской соли уже не за горами и ею-то точно треклятого демона и всю его семью он изгонит навсегда. Затем он решил честно отчитаться перед налоговой: в кои-то веки сверился с налоговым календарём и целые два месяца исправно вёл бухгалтерскую отчётность: сохранял все документы, банковские выписки, отчётность по кассовому аппарату… Даже решил нанять счетовода для всей этой мороки. Но потом случилась непредвиденная ситуация: в день подачи декларации ему в слезах позвонила мать и рассказала, что их опять затопили и им с отцом срочно нужно взять у кого-нибудь взаймы. И тогда отчёты, и без того не самые прозрачные, окончательно посерели и, кажется, даже обуглились. Попытки предпринимались и дальше, причём самые разные: Рейген боролся с выученными комплиментами, силился вместо расплывчатого «да» отвечать строгое «нет»; убавлял лета рабочего стажа на своём плохеньком сайте, но так и не сохранил ни одно из изменений… Когда ничего из этого не срабатывает, Аратака собирается с силами и решается побыть честным хотя бы с самим собой. Он вычитал, что для этого стоит повидаться со своим отражением, и это прибавило в нём энтузиазма: красоваться перед зеркалом он любил, а его «я» было очень симпатично и вообще вполне располагало к доверительной беседе. До закрытия остаётся примерно час, и офис пустует. Вариант с квартирой Рейген отбросил: в своей конторке ему как-то спокойнее, и именно здесь он лгал больше и чаще всего. На улице подозрительно мало народу: Рейген пару раз выглядывал из него, по походке человека человека предугадывая, одолевают ли того страхи перед потусторонним миром. На ноутбуке горе-экстрасенса фоном включена программа тру крайма: начинать тяжёлый путь к самопознанию лучше в комфортных условиях. Аратака усаживается напротив зеркала 120х100, которое притащил в кабинет утром и в которое в течение дня поглядывал, подмигивая самому себе и храбря своё отражение. Момент истины настаёт. Рейген складывает руки домиком, прокашливается и начинает: — А мне вообще нравится ходить в деловых костюмах? Или это работа обязала меня предпочитать их всему… остальному? И вдруг раздаётся взрыв. Ударная волна проходится по помещению: всё в момент начинает ходить ходуном, оконные стёкла жалобно взвывают, пол дрожит. На улице раздаётся вопль, и Рейген, оглохший на оба уха, инстинктивно бросается под стол.
******
В тот же вечер по всем каналам крутят новость: неизвестный, по словам очевидцев, молодой юноша, подконтрольный какой-то подпольной организации, совершил масштабнейший террористический акт в северо-западной части города. А потом подорвал себя неподалёку от офиса Рейгена. Обошлось без погибших, за исключением самого подрывника: пострадавшие, поехавшие головой от стресса, наперебой докладывали о том, что они сами по себе взлетали в небо, оказываясь в каких-то непонятных пузырях. — Дурдом. — констатирует Рейген, ругаясь на чём свет стоит. Страховые взносы он просрочил, и покроет ли кампания учинённые каким-то мальчуганом разбои в офисе, он не знает.******
Шигео Кагеяма погибает, когда до экзаменов для поступления в университет остаётся несколько недель и сакура только начинает цвести. Любимая с жалостливой улыбкой отвергает его, и аккуратный букет цветов выпадает из ослабевших рук. Остаётся только ???%. Тогда рождается безымянный полупустой дух, существо без памяти, не посюстороннее и не потустороннее. От его прежнего человеческого обличия остаются лишь вставшие дыбом волосы. Дух этот полупрозрачен и химеричен. Когда он бесшумно материализуется, весь светясь, чужие витальные эмоции уже огоньками кружатся по всему городу и искрят, проникая в ауру проходимцев — новые сосуды. Дух догадывается, кто был их носителем, и потому искорок сторонится. Основы мироздания — вот то немногое, что остаётся в его потоке сознания. Есть мир загробный, есть — человеческий, но дух всё ещё в неосязаемом здесь, застрявший на их границе, готовящийся в перспективе стать если не новой городской легендой, то хотя бы локальной пугалкой. Он — это продолжение чьих-то невысказанных и не прожитых своевременно страхов, переживаний, надежд, что в эту секунду, прямо на его глазах, вселяются в души телерепортёров, сотрудников полиции и скорой помощи, обыкновенных зевак и пострадавших. Человек, учинивший такой беспорядок, должно быть, много страдал. Отголоски его эмоций не только искрят, но и плачут: дух их слышит. Но ничем не может помочь. «Было бы славно, если бы меня кто-нибудь изгнал. Надо поискать эсперов в округе», — думает он. — Нет, дружочек. У меня на тебя планы. — сладко пропевает маленькое зелёное нечто, появившееся прямо над его плечом. Так безымянный дух знакомится с Экубо. Так он становится Мобом и оказывается посвящён в расплывчатый план по завоеванию всего человечества, обдумываемый безобидным, на первый взгляд, облачком.******
Спустя несколько дней после трагичных для бюджета Рейгена событий город странным образом активизируется: по домам активно начинают ходить последователи какой-то секты, количество людей, обращающихся за помощью в делах экстрасенсорных, существенно возрастает; дети, и без того шумные, носятся по дворам как угорелые, кошки непозволительно громко мяукают под окнами; в общественном транспорте у незнакомых между собой людей одновременно случаются то истерики, то приступы безудержного смеха. Астрологи в местных газетах пишут: «Близится конец света». Одни городские сумасшедшие кричат: «Это всё вышки 4G!», другие: «Правительство проверяло работу психотронного оружия!». Ведущие новостей подчёркивают: «Психологические последствия ужасной трагедии». Рейген думает: «Весеннее обострение» и ежедневно со всем радушием принимает по восемь клиентов, чьи жалобы оказываются удивительно схожи. Некоторым из раза в раз снится кошмар с каким-то школьником — вариации снов разные: у одних подросток, обволоченный тёмной материей, источающей убийственную ауру, кричит-рычит в полной пустоте, у других рыдает, рассыпаясь, слово пазл; у третьих вообще смеётся навзрыд, стоя посреди разрушенного города, — отличительной особенностью которого является горшок на голове; у кого-то этот мальчишка в виде приведения оказывается на фотографиях; кто-то и вовсе видит его в зеркале. Аратака со всей серьёзностью ходит по квартирам охающих и ахающих клиентов, изящно разбрасываясь поваренной солью и усердно протирая чужие зеркала самой дешёвой жидкостью для их мытья, не забывая при этом притворно пугаться и даже креститься; деловито проверяет чужие телефоны на наличие вирусов и накладывает красивые фильтры на фотографии, где и в помине никакого мальчика нет. Сам ничего подобного за собой он не замечает, спит безмятежно и радуется тому, что все горожане временно помешались: приличные денюжки всё капают и капают в карман.******
План А «Ямочки» — Моб так окрестил назойливого духа — по порабощению человечества, продуманный лишь на два шага вперёд: он становится главой наспех придуманного культа «LOL», пробел, он управляет всем миром, идёт коту под хвост, за кратчайшие сроки откатываясь от первого шага до нулевого. Экубо быстро вселяется в импозантного мужчину с кучей денег, находит и арендует какое-то помещение для проведения собраний, начинает пудрить проходящим мимо людям мозги, гипнотизируя их, те покорно разносят весть о новой секте по квартирам горожан – хорошее начало положено. Моб издалека наблюдает за всем происходящим со слабым интересом, будучи уверенным в провале нереализуемой затеи, и шатается по городу. Он является так называемым заместителем Ямочек, планом Б, на что он вовсе не подписывался: дух с синдром Наполеона, практически растерявший все свои силы и способный беспрерывно находиться в теле человека не самое продолжительное — это он так расплывчато сказал — время, был уверен в том, что гипнотические способности Моба на небывалой высоте, и в случае некоторых неполадок тот сможет временно взять всё под свой контроль. Сам Моб не планировал ни в кого вселяться и уж тем более помогать самовлюблённому облаку, и когда «некоторые неполадки» непредсказуемого однако характера всё-таки случаются, он оказывается удивлён лишь малость. Последние дни город сходит с ума — это факт. Ямочки так и решил: чем не лучшее время завоевать мир? Моб остро чувствует причастность того человека, который его породил, ко всему творящемуся, и духи низших классов, встречающиеся ему то тут, то там, подтверждают догадки, радуются раздраю и всячески его благодарят: пакостить людям и пугать их, когда те на нервах, намного проще и веселее. Моб видел один вариант решения проблемы, к великому сожалению Ямочки, не норовящей стать вселенского масштаба, но всё-таки очень значительной: его изгнание из мира живых. Экубо, которому эта идея ожидаемо не пришлась по духу, на это резонно ответил, что если Моб будет изгнан и при этом может ничего не поменяться («Послушай меня, эмоции, вышедшие из тебя, сейчас крепнут в других людях, они вскоре и вовсе перестанут принадлежать тебе, и что тогда? Кто их усмирит, если ты сейчас сгинешь?», то городу конец. Сегодня все просто носятся, а уже завтра могут начать убивать друг друга. И вот тогда из уст Ямочки прозвучала идея: нужно реализовать то, что нужно было умершему человеку. Моб неспроста оказался зажат меж двух миров, его человек мог полностью распасться на эмоции; что-то держит духа здесь, какое-то незавершённое дело, очень и очень важное. И времени на то, чтобы выяснить, что именно Мобу нужно сделать, мало. В тот момент, когда он обходит цветущий городской парк в поиске… чего-то, уже давно не сторонясь искорок, пляшущих в чужих сердцах, прислушивается к ним, но ничего не может разобрать; к нему подбегает Ямочки в человеческом обличии и начинает вопить, распугивая людей: — Меня свергли! Моб, меня свергли! — Понятно… — Ты не понимаешь! — продолжает верещать дух. — Мой гипноз перестал работать на какой-то части моих последователей. Твоих рук дело? Признавайся, твоих? — Скажи, Ямочки, мне делать больше нечего, кроме как пакостить тебе?.. — Моб провожает взглядом всё ускоряющуюся женщину с коляской. Наступает тишина. Экубо с сосредоточенным видом генерирует в голове какую-то идею: — Возможно, людям, заразившимся этими твоими чувствами, передалась какая-то часть твоей силы. — медленно произносит дух, наблюдая за чужой реакцией. — У тебя же был иммунитет к гипнозу, да? — Не знаю. — наконец произносит Моб. Он вообще мало что знает о бывшем носителе его души. — Возможно. — С этим надо что-то делать. — изрекает Ямочки. Моб не знает точно, переживает Экубо хоть сколько-нибудь о будущем городка — или только о временной невозможности завоевать весь мир, но с его словами он мысленного соглашается. Возможно, ему стоит встретиться с роднёй этого эспера. Тогда Моб, найдя семью своего человека, узнает и своё старое имя: Кагеяма Шигео. Поиски были несложными, но времязатратными: в новостях, посвящённых произошедшему взрыву, не говорилось, кто был его зачинщиком, так что Моб просто обхаживал весь город, ища какие-нибудь зацепки. Самой главной из них оказалась внешность: у Кагеямы Шигео есть младший брат, очень на него похожий. Но ни от него, ни от его родителей не исходили никакие эмоции бывшего эспера: по какой-то причине все они оказались пустыми. Он подслушал один разговор: все члены семьи его человека считали, что Шигео пропал, оказался одним из пострадавших от террористического акта. Наверное, они просто не могли поверить в то, что их близкий — это и есть тот самый террорист. К тому же мёртвый. Почему ни в ком из них не затрещала искорка?******
День близится к своему логическому завершению. Рейген, мыслями уже в своей кровати, консультирует крайнего мужичка, ропчущего на подкроватного монстра, облюбовавшего уголок сына. Примечательно то, что его сын, мальчуган лет восьми, походу, ни сном ни духом о каком-то там монстре: он ковыряется в носу, болтает ногами и слушает старших вполуха. — Малыш, а ты видел этого духа? — ласково спрашивает Аратака, пытаясь сдвинуть дело с умирающей точки. Мальчик уже начинает открывать рот, когда мужчинка ощутимо пихает его ногой под столом и что-то шипит. — Видел! — быстро отвечает за сына разнервничавшийся клиент. — Па, а мы когда домой? — скучающе говорит ребёнок. — Эт уже третий экстрасенс. Рейген тяжело вздыхает и смеряет мужчину долгим недовольным взглядом. Тот под ним как-то съёживается и в итоге не выдерживает: — Ну ладно-ладно… Нет под кроватью сына никакого монстра… — тупит тот глаза. — Но под нашей с женой есть! Я сам его видел! — воодушевляется клиент, не заметив никаких признаков презрения или недоверия на лице лже-экстрасенса. Порой Аратаке кажется, что его офис — это отделение дурки. — Хорошо. Вернее, плохо. — быстро исправляется Рейген, постукивая пальцем по столешнице и прикидывая, что этой семейке можно впарить. — Вы нам поможете? — заискивающе тянет пациент, гладя сына по голове. — Несомненно! Я знаю, вы просмотрели лист с нашими расценками. Что думаете? И пока клиент что-то там решает, почёсывая лысину, переписываясь, по всей видимости, с женой, Аратака, не желающий тащиться на очередную квартиру, тратя кучу времени на дорогу туда-обратно, решает разрешить проблему по-другому и с победоносным видом достаёт из нижнего шкафчика тяжеловатый разноцветный кулёчек. — Оно. — благовейным голоском пропевает он, обращая на себя внимание мужчины. — Оно. — поддакивает тот с непонимающим видом. — Что это? Экстрасенс сохраняет драматичную паузу: — То, за что я боролся с сильнейшим духом ночных кошмаров. И победил, как вы понимаете. — Да-а-а… – завороженно протягивает клиент. — В этом мешочке… Не просто мешочке, в этом сосуде хранится нечто, способное отпугнуть духа любой категории, будь то высшая или низшая. У меня их осталось не так много… — с деланным сожалением протягивает Рейген, смотря на кулёчек. — Но вам, так уж и быть, я смогу его продать. В детстве под моей кроватью жил такой же дух, но мне никто не верил… — слезливо заканчивает он, гладя поклажу. — Берём! Мы его берём! — Хорошо. С вас пять тыщ. Мужчина расплачивается, бережно кладя мешочек в карман пиджака и удаляется, поклонившись. Мальчишка одаривает лже-экстрасенса подозрительнейшим взглядом и тоже выходит из кабинета. А Рейген довольно улыбается, отряхивая руки: он впарил очередную наспех сотворённую ладанку с камнями и пахучими травами, купленными на базаре, который, в зависимости от запроса клиента, принимал самые удивительнейшие качества: он злобных духов изгонял, а баснословные деньги притягивал и даже любимых привораживал… На сегодня свой экстрасенсорный долг Аратака выполнил. Он очень поверхностно прибирается на рабочем месте, считает заработанные честнейшим трудом деньги и покидает офис в прекрасном настроении. На улице, через дом, в очередной раз творится шум-гам. Рейген беззаботно закуривает Мёвиус. Там, в каком-то подвальном помещении, обосновались сектанты, последователи некоего движения «LOL» — на вывеске так и было написано: «Учение LOL», — несколько раз безрезультатно наведавшиеся к нему с предложением пополнить их ряды. Экстрасенс им дважды сказал: «Не заинтересован» и преспокойно продолжил принимать клиентов. По наблюдениям Аратаки, некоторых из них завербовали, и прямо под его окнами они, как на работу, ходили в этот подвальчик и неясно, чем там занимались. К странностям города ему, отважному борцу с потусторонними явлениями, не привыкать, так что ко всему происходящему Рейген относится с позитивом и толикой скептицизма. И когда напротив неожиданно возникает молоденькая женщина с волейбольной битой в руке и очень воинственным видом, прущая, очевидно, прямо на него и делающая замах, он ойкает слишком запоздало и даже рта закрыть не успевает.******
Моб в какой-то момент думает, что, может, Ямочки в роли владыки Мира оказался бы не так уж и плох — это если учесть, что своей безграничной власти он решил добиться улыбками людей и их хорошим настроением. Предводителем секты он уж точно был лучшим, чем тот тип, вставший во главу учения «LOL». Экубо, несмотря на все свои заскоки, оказывается добряком, хоть и отчаянно пытался это скрыть за маской самодовольства. И о жителях города всё-таки печётся, потому что прилетает он к бывшему экстрасенсу, продолжающему изучать своего человека — уже в старой средней школе, где тот учился, с воплями о том, что не такого будущего он хотел своей секте и вообще всем людям. Очередная проблема стоит остро: новый глава учения отрёкся от идеи ненасильственного заполучения Мира — ну, или по крайней мере города — и решил, что в сердца людей нужно вселять ненависть и недоверие ко всем и всему. И теперь те, всё ещё остаточно находясь под гипнотическим убеждением Ямочки о том, что, кто, если не они, поменяют Мир; послушно решили давать тумаков всем неверным. По наблюдениям Моба, люди вообще существа очень ведомые и агитируемые, многим и гипноз для раскрытия этих качеств не нужен. Так что теперь Моб, с орущим над головой зелёным духом, оказывается в центре событий: после очередного собрания на базе сектанты — благо, их оказалось человек двадцать, а не сто, как горделиво заявлял Ямочки прошлым утром, когда ещё был главарём — повыходили на свет с желанием перебить всех, кто встретится им на пути. Вечер поздний, и людей на той улице оказывается немного: парочка поддатых подростков в самом начале переулка и один мужчина, расслабленно курящий в двух шагах от логова сектантов и, кажется, не осознающий, какая ересь творится в головах у людей прямо под его боком. План теперь составлял уже не Ямочки, потому что, очевидно, в этом он был несилён, а Моб: он вселяется в человека-предводителя, Ямочки — в одного из последователей для пущего эффекта, и говорит, что секта распадается, а творить нужно добро, а не зло. Потом все тихо-мирно расходятся. Конец. Но когда от идеи крамольники переходят к делу, и какая-то девушка идёт ломом на того самого одинокого мужчину, вариантов у Моба оказывается немного. Он, слабо понимая, как собирается это делать, за секунду до вселяется в мужчину. Ощущения очень странные: собственной душе в чужом теле тесно, в голове появляется куча инородных несвязных мыслей («Что бы мне съесть на завтрак?», «Мне не с кем поговорить», «Надо съездить к родителям», «Я всё время лгу», «Хорошенько я сегодня нагрел того лысика», «Кажется, я ненавижу себя»), в которых Моб путается; окружающий мир почему-то становится донельзя объёмным и тактильным; на ментальном уровне всё непонятно чешется и горит, в районе сердца становится очень-очень тепло. Эти сумбурные ощущения нападают разом, от них Моб перегружается и еле-еле сдвигает чужое тело с места, уклоняясь от удара. Ямочки, наконец подоспевший за ним, забирается в девушку: её щёки тут же наливаются красным, она принимает глуповатый вид и замирает, хлопая глазами. Экубо показывает Мобу большой палец и быстро кивает. Однако душа мужчины начинает активно сопротивляться вторжению, и Мобу становится ещё теснее. Он, кажется, несамостоятельно вылетает из временного носителя, и тот опадает. Обморок. Аратака Рейген. Его зовут Аратака Рейген. Они быстро разбираются с шайкой сектантов. Моб вселяется в главного — мужчину лет пятидесяти без работы и семьи, бесконечно озлобленного на мир, — не встречая сопротивления, а Экубо так и остаётся в теле девчушки. В последний момент выясняется, что Моб талантом оратора не обладает: собрав всех вокруг себя, он открывает рот да так и стоит с минуту, пока не происходит рокировка. Тогда Ямочки, спасая ситуацию, вылезает вперёд и начинает: — Да какой из тебя лидер, а? Стоишь и ничего сказать даже не можешь, пф. Зачем мы тебя послушали вообще? Толпа тихонько переглядывается меж собой и кивает, постепенно оправляясь от наваждения. — И чем мы тут вообще занимаемся, а? — продолжает наседать Экубо, мастерски вживаясь в роль. Моб понимает, почему тот грезил мечтой повелевать Миром: убеждать и вести за собой он умеет. — Людей бьём? Толпа кивает уже более активно, являя недовольство. — А знаешь что? Мы уходим из этой секты. Прошлый лидер был намного лучше. — не упускает тот момента побахвалиться. — Симпатичнее, умнее… — Да! — хором выкрикивает сборище. — Короче, народ. — обращается дух уже ко всем, развернувшись спиной к Мобу. — Расходимся по домам. Мы тут туфтой какой-то занимались. Дела поважнее есть. — Секта распущена. — наконец отмирает Моб, найдясь. — Всем спасибо. Прощайте. Вот так учение «LOL», просуществовавшее без малого четыре дня, своё существование и завершает. Экубо и Моб, обратившись в духов, смотрят в спины переговаривающихся и посмеивающихся экс-сектантов, уходящих всё дальше и дальше. Ямочки горестно вздыхает и отворачивается. — А что с тем мужчиной? Бывшим главой? — возвращается Моб к истокам. — С ним-то? Да ничего. — отмахивается Экубо, всё ещё пребывающий в расстроенных чувствах. — Он всё забыл. И даже списанных денег не заметил. Богачеи, что с них взять… А с тем блондином мы что делать будем? — спохватывается дух, натыкаясь взглядом на мужчину, лежащего у фонарного столба. — Дышит. — констатирует тот, отлетев и прислушавшись к чужому дыханию. Бывший эспер задумчиво всматривается в Аратаку Рейгена. В нём искорки нет, и от него не исходит никакая экстрасенсорная аура. Но в фрагментах его жизни, проскользнувших тогда перед глазами Моба, встречалось много духов, с подавляющей частью которых он уже и сам познакомился. Он ведь много с кем успел поговорить, пытаясь выяснить, происходило ли что-нибудь подобное — то, что случилось с Шигео Кагеямой — на их веку. Все, как один, отвечали, что таких выбросов энергии отродясь не видели. И советоваться с ними было бесполезно: за время долгого существования на Земле их сознание сжалось, и они мало походили на людей своим мышлением — в отличие от Ямочки. Помогать ему они не собирались: будущее смертных их не беспокоило. Тогда бывший эспер решил поискать помощь на другой стороне: город кишил экстрасенсами. Выведывая информацию о своём бывшем носителе и продолжая искать зацепки, которые помогли бы их с Экубо делу, он заглядывал к заявителям о том, что с духами они на одной ноге — и все они оказывались обманщиками, которые даже на так называемые вызовы не ходили. Вероятно, Аратака Рейген тоже был из числа этих шарлатанов. Но он совсем не был похож на экстрасенса: те выряжались в какие-то непонятные одежды, таскали на себе подобие талисманов и всем своим видом заявляли, что они не от мира сего. Но этот мужчина казался Мобу простым. И добрым. В нём было тепло — полная противоположность тому главарю. — А что люди чувствуют, когда мы в них вселяемся? — Мобу становится взаправду интересно. Ямочки долго молчит и под конец выдаёт одно: — А Бог их знает, Моб. В этот момент мужчина, очухиваясь, издаёт протяжный стон и отнимает голову от асфальта. Потирает затылок и морщится. Ямочки и Моб уже стоят над его душой, наблюдая за потугами горемыки: им нужно убедиться, что тот в относительном порядке, чтобы продолжить… А что они собираются сейчас делать? И когда зрение пострадавшего восстанавливается, он их замечает.******
Аратаке впервые за долгое время приснился сон, причём очень странный: он, привычно в сером пиджаке и струящихся брюках, но с неясно, откуда взявшейся помпезной брошью с пиритом на груди, сидит в пустой раменной; мягкий свет приглушён, всё в золотисто-красных тонах, перед ним стоит тарелка с непочатым молочным коктейлем, а напротив — молодой человек в какой-то леопардовой футболке, портящей впечатление от его притягательной внешности, склонивший голову набок и молча наблюдающий за ним своими глазами цвета когтя дьявола. Молчание. И когда Рейген тянется к стакану, незнакомец лёгким движением руки перекатывает напиток на свой край стола и хитро улыбается. Мужчина пару раз моргает и хмурится. Это же его питьё. Он тянется за коктейлем с недовольным видом, а наглый юноша подхватывает стакан и выскальзывает из-за стола. — Верни! — вскрикивает экстрасенс, поднимаясь вслед за ним. В ответ тишина. Вор останавливается у другого столика, не сводя изучающий взгляд с Рейгена. Склоняет голову набок. В кромешной темноте зрачков искрятся бенгальские огни. Помещение наполняется светящейся дымкой. — Верни, кому сказал! Я за него заплатил. Юноша отступает, улыбаясь. Его руки подрагивают. — Мой коктейль, парень. — недовольно рыкает Аратака, приближаясь. — Закажи себе свою порцию. Чужой тремор усиливается; шаг назад. — Если тебя так мучает жажда и у тебя нет денег... — смилостивившись, произносит мужчина. — То ладно, я, может, и тебе куплю. Но сначала верни мне мой. Иначе тебе не поздоровится. Стакан беззвучно падает на пол, разбиваясь, а незнакомец рассеивается искрящим лёгким туманом, подняв руки в знак поражения и не прекращая улыбаться. Рейген остаётся в одиночестве. Красивое тёплое сверкание и иллюзорная пелена заполняют комнату. Ласковое грустное ощущение, словно он лишился чего-то очень родного. А потом долгое-долгое ничего. И резкое неприятное просыпновение: на макушке шишка, голова ходит ходуном, туловище побаливает. Аратака отнимает тело с поверхности асфальта — а что я тут забыл? — и пытается сфокусировать зрение. Получается раза с третьего, но лучше бы не получалось вовсе, потому что прямо перед ним оказывается… что-то. — Блять! — Рейген, как ошпаренный, отскакивает от фонарного столба, забывая о боли. — Вы кто такие? Зелёное нечто, парящее прямо над ним и по форме напоминающее фекалии, округляет глаза и бросает взгляд на полупрозрачного юношу, одетого в школьную форму. Тот, не двигаясь, смотрит мужчине в лицо. — Ты нас, э-э-э, видишь? — задаёт вопрос облако или что оно там. Просвечивающий школьник продолжает сверлить Рейгена своими чернющими глазами. Дурдом. Какой же дурдом. Он, что, ещё не проснулся? Аратака мотает головой, шлёпает себя по лбу, жмурится, представляет себе свою кровать, своё тело на ней, потом воображает, как он на эту самую кровать садится, потягиваясь. Когда он распахивает глаза в надежде, что он прямо сейчас окажется в своей квартире, что помутнение прошло, всё остаётся как прежде. Парящее в воздухе зелёное существо. Полупрозрачный мальчик. — Какой кошмар. Какой кошмар. — повторяет Рейген. — Какой кошмар. Кажется, ужасная участь его не обошла, правительство правда испробовало работу психотронного оружия, или это всё вышки 4G, городские сумасшедшие были правы. Он должен был бороться со злом, а не примкнуть к нему. Как он теперь будет помогать людям? Что он за экстрасенс такой? Он должен был быть оплотом разумности среди всей этой чухни с потусторонними силами, а теперь и он сам помешался. Какой кошмар. Надо бежать из этого чумового города, определённо, надо бежать, а вернуться уже тогда, когда всё нормализуется. А то он тут так и сгинет, боясь подкроватных духов, пожирающих еду из его холодильника. Он же так любит делать селфи. Какой кошмар. На них, что, теперь тоже будут эти приведения? Надо позвонить родителям. Сказать, чтобы они не выходили из дому, не пересекались со всеми этими поехавшими людьми. Кажется, это передаётся воздушно-капельным путём. Надо было работать в медицинской маске. Но теперь уже всё, никакой работы, надо прятаться и бежать. А какой же его любимый офис? А как же дорогие клиенты? Что же ему теперь делать? Как дальше жить? Это же пройдёт? — Эй, парень. — вырывает его из потока беспорядочных мыслей зелёное чудовище. О Боже, он уже и забыл, что оно говорящее. — Ты, что, духа впервые увидел? Рейгену хочется всплакнуть. Кажется, он теперь понимает своих заказчиков. Какой кошмар. — Да ты не переживай так. Мы не кусаемся. Аратака не смотрит. Не смотрит. И ничего не слышит. Ничегошеньки не слышит. Он притворится, что никого не видит и не слышит, тихонечко пойдёт домой, соберёт вещи и поедет куда глаза глядят. Не то чтобы до этого момента он не верил в духов, просто… Просто до этого они существовали в какой-то параллельной вселенной. Он решил пойти работать экстрасенсом, когда произошёл бум на все эти потусторонние штуки, три года назад: дело прибыльное, интересное и, самое главное, плёвое. Вешать лапшу на уши, лить мёд в уши, заговаривать те самые уши Рейген умел прекрасно: ещё в детстве он столько лжи скормил своим учителям, одноклассникам и родителям по поводу и без, что в подростковом возрасте уже совсем в ней запутался. Ему не нравилось учиться бесполезным дисциплинам, но все видели в нём юное дарование, и ему приходилось соответствовать. Он врал сверстникам о своих увлечениях, потому что психология — это глупость, своим родителям о том, что хочет стать массажистом, ведь семейное дело — вот, что не глупость, своим учителям — что ему очень нравится участвовать в олимпиадах и ходить на все дополнительные кружки. Как-то так мужчина и потерялся, уже в зрелом возрасте мыкаясь от одного дела к другому и оставив надежду на то, чтобы понять, чего ему действительно хочется. И когда подвернулась работа, в которой он в полной мере мог раскрыть свой единственный истинный талант, он за неё и ухватился. Аратака ни к чему серьёзно не относился: ни к чужим страхам, ни к духам, и просто делал то, что умеет. Вероятно, потусторонний мир существует, причём очень близко, раз все о нём говорят. Но будучи чуть ли не прирождённым лжецом, Аратака ничему и никому не верит. Даже своим глазам. Даже себе. Он поднимается с асфальта, отряхивает свой деловой костюм и говорит юноше то, о чём подумал ещё в первую секунду: — Дурацкая у тебя причёска. Причешись.******
На следующий день двери «Консультации по призракам и тому подобному» с семи утра оказываются открыты для всех страдающих от потусторонних явлений да и просто желающих, вопреки тому, что у основателя этой организации в этот день должен был быть выходной. Рейген, минувшей ночью очень быстро давший дёру от призраков сразу после того, как в ответ на свой комментарий услышал беспристрастное и очень складное «Да, вы, наверное, правы. Так и сделаю», провёл все семь с половиной часов без сна, занимая себя то просмотром культовых фильмов, то скроллингом блогов людей с диагностированными психическими расстройствами, то чтением мантры по избавлению от сглаза и порчи. Что случилось после того, как он вышел из офиса и закурил, он так и не вспомнил, и почему он очнулся на асфальте — тоже. В этот промежуток времени точно что-то произошло, но узнать, что именно, он пока был не готов. Поутру, изрядно помявшийся и скуривший полпачки сигарет, он переварил факт пересечения с паранормальными явлениями и решил, что столкновение лицом к лицу с тем, с чем он три года отважно боролся, было неизбежно и вообще пошло ему на пользу как величайшему экстрасенсу ХХI века. Однако оставаться наедине с самим собой, временно неясно, что способным выкинуть, горе-экстрасенс несколько побоялся и решил окружить себя повседневной рабочей суетой: сначала прибрался в офисе уже основательнее, сметя из углов помещения крупинки соли и чайной заварки, потом, кряхтя, отмыл единственное окно, затем в кои-то веки полил свой увядающий фикус и с безграничной любовью протёр плакаты с самим собой. Закончив, Рейген зацепился взглядом за пробковую доску и как-то поник. Куча селфи самого Аратаки с разных ракурсов, фото с довольными клиентами и ни одной — с друзьями. Не то чтобы ему было одиноко… Просто порой хотелось поговорить с кем-нибудь не с целью подлизаться, впарить очередную услугу и заработать, а так, по-приятельски, не напяливая на себя маску учтивости, всезнания и всепонимания. Может, записаться на приём к той женщине психологу? Они неплохо так поболтали… — Здравствуйте. — раздаётся шелест прямо над ухом. Рейген вздрагивает всем телом, и его лицо по щёлчку принимает своё профессиональное обличие №1 «Добро пожаловать»: стандартная доброжелательная улыбка (рот приоткрыт, уголки губ тянутся вверх, но им как будто что-то мешает подняться выше, верхние зубы чуть-чуть обнажены и заходят на нижнюю губу), глаза прищурены в такой степени, чтобы явить клиенту добрые морщинки, собирающиеся вокруг их уголков, брови чуть приподняты: экстрасенс не ожидал встречи, но всё равно ей рад — вот оно, спокойное приветливое выражение, являющее ту самую учтивость. Аратака поворачивается, уже готовясь выслушать очередную жалобу, и подпрыгивает от неожиданности. Перед ним стоит вчерашний полупрозрачный молодой человек, но уже без зелёного страшилы под боком. Причёсанный. Рейген не знает, как реагировать: свою порцию удивления он уже истратил на вздрагивание и подпрыгивание, и теперь просто стоит. Сказывается бессонная ночь. Лицо №1 слезает, и Аратака остаётся голышом. — Я вас напугал? — тон у парня всё такой же нечитаемый. Все духи такие? Задают вопросы, ответы на которые и так очевидны? — Нисколько. — отнекивается Аратака, поправляя причёску. Зря он подумал, что было бы славно найти собеседника. Ох как зря. — Хорошо. — дух кивает. Лже-экстрасенс ничего хорошего в ситуации не видит, но допустим. — Хорошо так хорошо. — он возвращает ему кивок, стараясь как-нибудь отвести взгляд. Они стоят слишком близко. Разговор норовит зайти в тупик. — Вы же Аратака Рейген? — Нет, ты обознался. — чеканит Аратака Рейген, отходя к окну. — Поищи в другом месте. — Нет, не обознался. — опять серый тон. — А мне кажется, что обознался. — смелеет мужчина. Это, во-первых, его территория, во-вторых, он таких духов на раз два решает. Решал, по крайней мере. Когда их не видел. — Давай, фыть-фыть. — машет тот рукой по направлению к двери. Всё-таки решение пойти сегодня на работу было неверным. — Я Моб. — игнорируя все предыдущие реплики Аратаки, тот протягивает ему руку, невесомую и полупрозрачную. Мужчина оценивает хорошие манеры, но ответить на этот жест он даже при всём желании не смог бы. — Хорошо. — за эти две минуты это слово прозвучало определённо больше раз, чем нужно. Рейген мысленно скрещивает пальцы, надеясь не услышать в ответ ещё одно «хорошо». — Славно. — как будто считывает его мысли собеседник, существование которого Аратака прямо сейчас ставит под сомнение. Повисает пауза: Аратака вспоминает симптомы шизофрении и приходит к неутешительному выводу. Она может дебютировать в любом возрасте. Так или иначе, ему больше нечего сказать этому Мобу, и он намеревается вернуться к своим делам. Даже если его дела — это грустить из-за отсутствия друзей. Рейген показательно отворачивается не то от духа, не то от собственной галлюцинации. Однако чужое молчаливое присутствие продолжает давить на нервы, и он не выдерживает: — Пацан, тебе от меня что-то нужно? — Как вам причёска? — отвечает тот неожиданным вопросом на вопрос. Аратака не пальцем деланный, но морозит какую-то глупость, всё-таки развернувшись к говорящему. — Теперь ты выглядишь так же, как и в моём сне. — Сне? — Моб склоняет голову набок. «Господи, дай мне сил пережить этот диалог», — взмаливается Аратака. — Сне. — Я вам снился? — скорее утвердительно, чем вопросительно произносит парень, продолжая испытывать нервы Рейгена на прочность. — Да, как и всем горожанам, которым ты являешься в кошмарах. — Странно. В вас же нет искорки. — этот тип говорит на каком-то абсолютно непонятном экстрасенсу языке. — Какой искорки? — вздыхает он, садясь в кресло. Всё чудесатее и чудесатее. Помощь тут, похоже, нужна не ему одному. — В душах людей, живущих тут, теперь есть искорки. Эмоции моего человека. — объясняет дух, запутывая мужчину всё больше. — Что значит «моего человека»? — он, что, серьёзно решил разбираться во всём этом? — Мой человек, мой бывший носитель. — замедляется дух. — Шигео Кагеяма. Он погиб недалеко отсюда. Разрушился из-за переизбытка эмоций, и теперь город… — Сходит с ума. — заканчивает его мысль Аратака, испуская долгий вздох. Паренёк выдал теорию похлеще вышек и правительственного заговора. Выбирай не хочу прямо. — Мне нужно с этим что-то сделать. — говорит дух. Рейгену показалось, или его тон погрустнел? — Не хочу, чтобы ситуация ухудшилась. Рейген хмыкает. Всё как всегда. Ничего нового. — Тогда вы по адресу! Я Аратака Рейген, это моё агентство «Консультации по призракам и тому подобному», и я помогу вам разобраться с любой проблемой! — выкачивает он заученную фразу и криво улыбается. И правда, он же на работе. — Зачем вы это делаете? — Делаю что? — выходит из образа мужчина, подпирая голову рукой. — Притворяетесь. — тихо произносит юноша, открыто смотря в глаза Аратаки. «Притворяюсь? Я?». Аратака фыркает: — Это моя работа, малой. — Притворяться? — допытывается тот, кажется, действительно не понимая. — Нет, не притворяться. Помогать людям с любой проблемой, касающейся потусторонних сил и тому подобного. — разъясняет на пальцах мужчина. — Но у вас же нет сил. — У меня? — Рейген вскидывает брови. Этот малец его читает. — Есть у меня силы. Раз я тебя вижу, значит есть. — Но у вас же правда нет сил. — всё то же непонимание в голосе и та же склонённая набок голова. — Что ты заладил, а? — Аратака начинает злиться. — Если ты не видишь моих способностей, может, дело в тебе, а? — У нас, духов, есть особое зрение. Как чутьё. Мы знаем, у кого есть эсперские силы, а у кого нет. Видят они, ага. Факт разоблачения собственного вранья неприятно колет, и лже-экстрасенс выбирает обходной путь, чтобы не признавать чужую правоту. Это кажется необходимым — защитить себя. — Я здесь три года работаю. — едко отвечает лже-экстрасенс. Он очень не любит, когда его уличают во лжи. И когда лезут, куда не просят. И что с того, что у него нет экстрасенсорных сил? Может, они просто запрятаны глубоко внутри и ждут подходящего момента, чтобы активизироваться. — И я помог очень многим людям. — Он ведь делает всё правильно: каждый зарабатывает как может, и ложь его — во благо, иначе не просуществовала бы его организация так долго, клиенты не оставались бы довольными и не строчили хорошие отзывы на его сайте. — Избавил от страха, комплексов, болей в теле, ощущения непонятости и непринятия окружающими, потому что тех, кто не верит в духов, всё ещё больше, чем тех, кто верит, а ещё—… — А вам кто-нибудь помог? — перебивает его мальчишка. Рейген вскипает: — Мне никакая помощь не нужна! — чуть ли не выкрикивает он. — Какое тебе дело? — Аратака видит, что дух хочет что-то сказать, но не даёт ему ни шанса. — Ты вообще мёртвый подросток, дух, пропади ты пропадом. Что ты вообще знаешь? — под конец он неожиданно сдувается. Так же быстро, как и загорелся: сил нет. Ни физических, ни духовных, ни экстрасенсорных. О чём он? Заявляет потустороннему существу о том, что он тоже вхож в их мир, нагло лжёт в глаза тому, кто всё знает. Почему? Он даже умершему человеку не может сказать правду? — Я не хотел вас обидеть. — шелестит дух. Аратака на него не смотрит. — Мне уйти? — Делай что хочешь. У меня работа. — безразлично бросает лже-экстрасенс и зарывается в какие-то бумаги. Моб остаётся.******
Это кажется логичным — поговорить именно с человеком. Люди лучше понимают друг-друга, и, пусть Моб не человек, но им Шигео Кагеяма, и от него в Мобе осталось больше, чем могло показаться на первый взгляд. Это кажется логичным — и очень проблематичным, потому что в округе эсперов очень мало, и те двое подростков, которых отыскал дух, с его человеком были знакомы. И в них тоже не были искорки: уже не совпадение, а закономерность. Мобу не хотелось с ними говорить, потому что Кагеяма Шигео мёртв. Встреча могла оказаться травмирующей для тех, кто знал его, а Моб не собирался задерживаться в этом мире. Но это была не единственная причина: его человек был обижен на этих людей. И дух стал обижен тоже. Все они, не только эсперы, но и члены семьи, и одноклассники, и соклубники ведь были близки с Шигео, они могли что-то сделать, чтобы предотвратить катастрофу, могли помочь… Много чего могли. Но не сделали. О чём с ними теперь беседовать, в чём советоваться? Моб их отринул, и после этого остался лишь один человек, с которым он мог бы поговорить — Аратака Рейген. Когда бывший эспер озвучил свою идею, Ямочки покрутил пальцем у виска и спросил, не дурачок ли Моб. Потому что, по его мнению, последний, у кого стоит просить советы — это врун и обманщик, который только-только взаправду познакомился с потусторонним миром и ничего в нём не смыслит. Экубо был прав, но Мобу всё равно хотелось поговорить с этим мужчиной. Облачко объяснило это так: «Моб, я понимаю, он первый человек, в которого ты вселился, и у вас образовалась некая связь… У меня такое тоже было, правда, с дворняжкой. Но не суть. За болтовней с этим парнем ты просто время потеряешь. А его у нас не так уж и много». Моб не послушался. И всю ночь караулил экстрасенса у его офиса, а потом, соскучившись, впал в подобие сна: духи не нуждались в базовых человеческих потребностях типа питья, спанья и бесконечного поедания простых углеводов, и две из этих трёх опций были и вовсе для них закрыты, но отключаться они всё-таки могли, причём по собственному желанию. И вот так Моб пропустил появление Рейгена, пробудившись к тому моменту, когда тот уже закончил уборку. А потом у них всё-таки случился разговор, но совсем не такой, какого ждал дух: они, кажется, поссорились, потому что Моб сказал что-то не то. По всей видимости, мужчина не любил правду ни в каких её проявлениях. И это было печально, потому что, очевидно, Кагеяма Шигео врать не умел, иначе и у Моба бы получалось недоговаривать и переставлять всё с ног на голову. С Ямочки всё просто: он на всё имеет своё мнение и всегда всюду вставляет своё слово. С другими духами тоже просто: они только и делают, что болтают какие-то неприятности и глупости, не имея представления ни о каких рамках приличия. А с Аратакой Рейгеном сложно, потому что Моб не умеет говорить на его языке. И когда они кончают свою перепалку, дух не знает, что делать. Он пришёл за советом и, что бы там ни говорил зелёный фантазёр, точно по адресу, потому что экстрасенс собаку съел на психологической помощи клиентам, что идёт вкупе с экстрасенсорной и многими другими. «Тому подобному» из названия агенства соответствовал целый пакет малоперекликающихся меж собой услуг, в чём Моб убедился, когда к Рейгену пришли первые посетители: один подросток жаловался на проблемы в учёбе и просил сотворить ему какой-нибудь оберег от неудач, с горем пополам привязав свою ситуацию к какому-то школьному духу, что был ответственен за проваливаемые школьниками контрольные, и тогда экстрасенс посоветовал ему кое-какие методики запоминания материала: «Римская комната» , периодические повторения и что-то ещё. Затем к Аратаке наведалась, видимо, постоянная клиентка, уже переставшая искать потусторонние причины для своего появления в кабинете экстрасенса, и слёзно поблагодарила его за помощь в решении проблемы интимного характера. Её и мужа сексуальная жизнь за последние полгода потеряла в качестве, и совет Аратаки разнообразить её игрушками сподвиг клиентку на откровенный разговор с возлюбленным... Пара человек пришла с жалобами и на него самого, Моба: было что-то про зеркала и дурные сны. В такие моменты Аратака переводил на него недовольный красноречивый взгляд. В остальное время он духа игнорировал. Так и прошли первые пять часов пребывания Моба в агентстве. За прошедшие сорок восемь часов ситуация в городе поменялась не очень сильно: люди всё так же эмоционировали на улицах, животные бесились, а искорки — горели. Разве что все эти феномены продолжали постепенно усиливаться, что было опасно. Моб уже лучше понимал рассыпавшиеся эмоции, но не знал, как их успокоить. Он пробовал напрягаться, концентрируясь на них, и пытался притянуть их к себе, но ничего не выходило; он пробовал забирать искорки из людей, но они ему не давались; он проводил время с людьми, в которых хранились фрагменты души его человека, давая им привыкнуть к себе и приглашая «домой». Но это было не то. Всё не то. В какой-то момент Моб даже думает бросить эту затею: его эмоции могут просто тихо прижиться в новых носителях, явного отторжения ведь не происходит… С чего вообще они с Ямочки решили, что это серьёзная проблема? Но это было затишье перед бурей.******
Аратака быстро утомляется — клиенте на третьем, — но из принципа не прекращает консультации, непонятно что доказывая парящему в углу кабинета духу, пристально следящему за каждым его вздохом. Подобного интереса к своей персоне Рейген давно ни у кого не вызывал, и этот факт мог бы потешить его самолюбие, но мужчина очень резко обрывает себя на этой мысли: не хватало ему кичиться тем, что на нём переклинило какого-то там духа. Не так сильно он пал. Чужой надзор Рейгена то и дело сбивает: он заговаривается, путается в рекомендациях и чужих просьбах, а ещё постоянно чешет затылок, атакуемый вниманием настырного призрака. К обеду уже не только его голова, но и весь офис идёт кругом, и тогда экстрасенс решает, что на сегодня с него хватит: пора идти домой и отсыпать свои ровёхонькие семь с половиной часов. До проблем более масштабного характера ему уже дела нет: принятие существования параллельного мира, выдумка (наверное) о надвигающейся на город катастрофе — всё это потом. Завтра, послезавтра, а может, вообще никогда. Единственная преграда на пути к реализации своего главного желания, поспать, стоит только одна: это дух юноши. Аратаке не хочется, чтобы этот малец знал, где он живёт, и вариант отоспаться в офисе не так уж и плох — проходили, знаем, — но при наличии прилипчивого духа в радиусе этой конторы даже уснуть толком не получится. От него нужно отделаться, и, желательно, насовсем. — Послушай… — Рейген, еле-еле осиливший это предложение, умолкает, вспоминая, кем представился этот дух. — Моб. — моментально реагирует тот, материализуясь напротив стола, по которому Аратаке очень хочется стечь. — Послушай, Моб. — по новой устало начинает он свою заготовленную тираду. — Я не консультирую духов и понятия не имею, чем тебе помочь. Я по делам людским, понимаешь? — он правда надеется, что дух понимает. — А как вы устроены, мне невдомёк, да я и не горю желанием всё это узнавать. Так что найди себе какого-нибудь другого советчика. — Других нет. — безапелляционно заявляет парень. Аратаке спорить не хочется. — Только вы. — И поэтому ты взваливаешь на меня груз ответственности за спасение горожан? — безо всякой претензии спрашивает Рейген, которому уже совсем ни до чего. — Придумайте с этим зелёным что-нибудь сами. — Я уже всё перепробовал. — продолжает стоять на своём призрак. — Больше идей нет. — Я тебе новых не подкину, я же говорю. — слабо возражает экстрасенс, насильно распахивая закрывающиеся глаза. — Это всё не по мне… — вздыхает он. — Искорки эти и всё такое. — Но вы же человек. — Что? — запоздало переспрашивает тот, подумав, что нечаянно выпал из разговора. — Вы человек. — повторяет Моб так, словно эта его фраза всё объясняет. — И что с того? — Вы, люди, лучше понимаете других людей. — отрывисто произносит юноша. — Дружб с духами мы не водим… — в кои-то веки соглашается с ним экстрасенс, на секундочку прикрывая глаза. — Кагеяма Шигео был мужчиной. Восемнадцать лет, рост 165 сантиметров, вес 55 килограмм, 4 группа крови. — неожиданно отчеканивает парень. — И что мне с этой информацией делать? — Аратака вновь превозмогает себя, разлепляя веки. — Это были его биологические характеристики. Я ещё не закончил. — Моб замедляет темп речи. — Рос в полной семье. По моим наблюдениям, любящей. Есть младший брат с нераскрытыми экстрасенсорными силами. В школе учился средне по всем предметам. Питал нелюбовь к точным наукам. Имел несколько друзей в школе, вне неё дружил с ещё одним эспером. Погиб при неясных обстоятельствах. Как вы это называете, взорвался. От переизбытка эмоций. — и всё это на одном дыхании. — Небось девчонка отшила… — морозит экстрасенс первое, что пришло в голову. — Что вы сказали? — Девчонке признался, а она отказала. — выдвигает он теорию только для того, что дух от него отстал. — Девчонке… — Моб задумывается. — Подростковая любовь и всё такое, знаешь. — всё-таки поясняет Аратака: может, этот дух вообще о любви ничего не знает. Он весь какой-то строгий и холодный. — Спасибо! — неожиданно вскрикивает Моб. — Вы мне очень помогли. — и почему-то продолжает смотреть на Рейгена. Тот ему кивает и отворачивается к окну, пряча свои захлопнувшиеся веки. Не так уж он и устал. — Эй, Моб. — в последний момент окликает экстрасенс. — Будь другом, запри дверь. И табличку на «Закрыто» поменяй. Я знаю, ты можешь… — ничего личного, услуга за услугу. — Спокойных вам снов, Аратака-семпай. Рейген до победного конца держит лицо и лишь по истечении минуты бессильно сваливается на столешницу. Он проглотил свои извинения за то, что утром спустил на духа всех собак, и ему стыдно. А ещё он убеждён в том, что эта встреча была далеко не последней, не только с потусторонним миром, но и с самим Мобом. Ещё извинится. Вероятно, когда он, с затёкшей шеей, ломящей спиной и сумбуром в голове, проснётся, его жизнь окончательно разделится на «до» и «после», и нужно будет принять решение, собирается ли он в этом «после» оставаться. Но пока он здесь, в родном офисе, аккуратно пододвигает книжку под злосчастную ножку стола — он с этого Моба возьмёт компенсацию за моральный и физический ущерб, — и полусонно любуется грациозно возвышающейся сакурой в самый разгар её цветения, всё хорошо. Он засыпает с удивительно спокойной душой.******
Экубо Рейген не нравится: ни его самодовольный и всезнающий вид, ни его фиолетовый галстук, который ни к селу ни к месту, ни манипулятивные приёмчики, которыми он дурачит людей. Он отказывается признавать, что дело в том, что этот притворщик, очухавшись после обморока, акцентировал внимание только на Мобе. На его причёске, но не суть. И в том, что в нём он видит соперника: Бог знает, чем он запудрит мозги мальцу, может, Моб проболтается ему о том, что они тут собирались установить контроль надо всем миром, и Аратака с этим что-нибудь сделает. В способности жонглировать чужим мышлением они бы потягались, представься такая возможность. Поэтому Ямочки, сославшись на важные дела и ожидая встречный вопрос от Моба, который, однако, не последовал, распрощался с парнем минувшей ночью и отправился развлекаться с чужими телами. Его любимым времяпрепровождением было подсматривать за людьми и вселяться в кого-нибудь в самый неподходящий для того момент, доводя всё до абсурда. Взрыв смеха над гробом, неожиданное для всех «нет» под свадебным алтарём (особенно приятно это произносить, если на пару всем любо дорого смотреть), чьё-то появление на важнейшем совещании в пижаме и разных носках, «случайное» родительское возвращение домой раньше времени — это его рук дело. А куча смешных вирусных видео с падениями, битьём головой о разные поверхности, кошмарно-неловкими танцами, полным затыком у микрофона? Всё он. Вторым его любимейшим развлечением был просмотр канала, на котором 24/7 продавали какие-то товары и услуги: он, тот ещё контролёр чужих сознаний, прекрасно знал, на что и как ведутся люди, и оценивал способности ведущих презентовать продукт. Он и сам время от времени бывал на месте тех симпатичных девочек и поднимал программе рейтинги, чтобы её не закрывали: когда команде приходили отчёты о продаже представленных Ямочки товаров, весь офис пировал. Однажды он между делом пропиарил никому не известного кандидата в мэры. Политикой он интересовался: он же метит в президента мира как никак. Тогда был полный тухляк, на очереди стояли домашние ортопедические тапочки, замороченный электрический чайник и — ложки. Обычные металлические ложки. Во время рекламных перерывов Ямочки нашёл лозунги того самого кандидата, чуть их видоизменил, и понеслась. «За ложками будущее!», «Успешность этой кампании начинается с вас!», «У вас проблема: нечем есть? У нас есть решение» и всё в этом духе. Под конец телезрителям вместо введения названия кампании он предложил найти её по этими продающими слоганам, которые в интернете заранее привязал к политику, сделав пост в Mixi, и вуаля, ведущую увольняют, мэра избирают, ложки скупают. Прекрасный пиар-ход. Когда Экубо наскучило манипулировать горожанами, он отправился за Мобом, чтобы ввязать его в какую-нибудь авантюру: они с этим разбирательством с искорками топчутся на ровном месте, и голова, до этого и так не пухнущая от теорий, что же послужило катализатором взрыва, сейчас абсолютно пуста. Упование Моба на помощь не внушающего никакого доверия человека глупа, но на данный момент это правда один из последних вариантов разрешения тайны, так что делать нечего. Посовещавшись с местными духами, Ямочки тоже ни к чему не пришёл: они все очень тупенькие. В этом плане с Мобом ему очень повезло: он, хоть и молчаливый и не падкий на всякие коварства, разнообразил Экубо жизнь одним своим присутствием. Ямочки, к превеликому для себя ужасу, даже немного привязался к парню, и побаивался того, что когда вся эта неразбериха с эмоциями разрешится, тот отправится на другой свет сам по себе, безо всякого изгнания каким-нибудь эспером. Парня он ожидаемо находит в офисе Рейгена, но сразу выдавать своё присутствие не хочет: доверяй, но проверяй — мало ли, о чём они там шушукаются. Он подлетает к разбитому окну шарлатанишки — у него, что, консультацию бесплатные? — и прислушивается к обрывку чужого разговора. Но ничего интересного на повестке дня нет: Аратака, судя по интонации, просто очень хочет отвязаться от Моба, души доверчивой и очень быстро успевшей прикипеть к этому мужчине — и отбросить коньки. — Фе. — бурчит Экубо, услышав, как Моб желает мужчине сладко поспать во время — на минуточку! — рабочего дня. Он ещё и халтурщик впридачу. А когда Аратака просит парня закрыть за него офис и перевесить табличку, Ямочки впадает в праведное негодование: он Моба первым нашёл, и право на помыкание этим парнишкой всецело должно принадлежать только ему. Экубо ему весь мир предложить может — хоть и на временное пользование, — а экстрасенсишка этот что? — М? Ты чего тут? — вырывает его из раздумий подлетевший Моб. — Решил посмотреть, чем ты тут с этим шарлатаном занимаешься. — фыркает дух. Моб открывает рот, но Экубо наперёд знает, что тот скажет: — Ой, Господи, не заводи шарманку про то, что он не шарлатан. Давай по существу. У Кагеямы девчонка была? — Не знаю. — пожимает плечами парень. То-то же. — Так за помощь зачем благодарил? Ничем он не помог. — Мне кажется, он прав. — Мало ли что тебе кажется… — вздыхает дух. Но озвученная Рейгеном теория имеет право на существование, это надо признать. — Выяснять про подружку идём? — Идём. — моментально соглашается Моб. — А как? Всему-то учить парня надо. Ну ничего, скоро попривыкнет к этой своей форме и перестанет тугодумить, и заживут они потом вместе счастливо: Ямочки, президент Мира, и его правая нога, Моб. — Как-как. Повселяемся во всех друзей твоих, авось кто-то что-нить да знает. — бесцельные хождения Моба по школам, в которых он учился, ожидаемо ничего не дало: тут только заимствование тел поможет. — Не хочу ни в кого вселяться… — бормочет тот. Экубо вскидывает брови: — Не понравилось? — В Рейгене было хорошо. — задумчиво произносит тот. — Фу! — поперхнувшись воздухом, выкашливает дух. Звучит очень плохо. Отвратительно. Ужасно! — Не говори так. Пошлость какая. — Хорошо. — покладисто соглашается тот. — Так почему не хочешь? — оправившись от кратковременного шока, задаёт он вполне рациональный вопрос. — Раз понравилось. Я вот это дело о-очень люблю. Нам тут и заниматься больше нечем, только в чужих бошках ковыряться. — В чужих не хочу. — категорически заявляет Моб. Самое удивительно — это то, что его лицо вообще не меняется. Никогда. Вне зависимости от того, что он делает и с какой интонацией говорит, оно вообще ничего не выражает. — Ты погодь, малой. — обрывает его Экубо. — Рейгена уже в своященских записал? Не рановато? — Нет. Экубо решает не уточнять, на какой из вопросов Моб ответил отрицательно: меньше знаешь — крепче спишь. А потом он вспоминает, с каким теплом на него смотрела его дворняжка. Их первая встреча определила всё: он только-только материализовался и не понимал абсолютно ничего: он не был эспером в прошлом, его не породили чужие фобии, он просто появился с того Света, весь зелёный от страха и такой маленький в этом огромном Мире; когда напротив него возникла стая собак, очень агрессивно настроенная. И там, среди них, была она. Смотрела своими грустными, красными не от злости, а от болячек глазами и совсем не хотела нападать. И когда на него начали наступать эти страшные морды, он просто сделал это: спрятался за ней. В её душе. Экубо назвал её Фафой. Он помнит, как по три раз на день кормил её, как они вместе гуляли, как он отпугивал от неё кошаков… Фафа была удивительная: она признавала его в каждом новом сосуде, не по запаху, не по голосу, но по душе; она плакала вместе с ним, и шёрстка её золотистая словно светилась, когда он был весел; она не давалась другим людям, но так рьяно виляла своим хвостиком при виде его друзей; она немножко хромала, но за кинутым им мячиком бегала как лучшая гончая; она была глупенькая, но очень-очень добрая и жадная до всего Мира до самого конца. Это была дружба до гроба. И чем больше земли ссыпалось в её погребальную яму чьими-то грубыми руками, тем меньше в нём самом становилось смысла. Тридцать лет назад это было, а он порой, когда становится совсем тяжко, отправляется на её могилку в другой город. Так что Ямочки понимает. Он всё очень хорошо понимает. С Мобом они намечают маршрут: дом — школа — неизвестно, и негласно приходят к решению, что по завершении миссии отправятся с результатами к Рейгену. Больше доверенных и недоверенных лиц нет, хоть убейся. И офис у него ничего такой, за штаб-квартиру сойдёт. У людей есть места, которые они занимают: жилплощадь в многоэтажке, стол на работе, какой-нибудь домик у моря; места, которые им принадлежат. Но у духов такого нет: никакое пространство не может быть их по праву, потому что мир — материальный, мир — людской. Хоть многие духи и привязываются к конкретному месту и считают его своей территорией, это всё пустое, самообман. В ужастиках транслируется вот что: семья покупает какой-то огромный дом на отшибе по дешёвке, ничего не предвещает беды, и вот-те на — через неделю вопли «Изыди, нечисть!». Земля эта принадлежит злому духу, не беспокойте его, убирайтесь прочь, не то он вас сожрёт. Но загвоздка в том, дом можно снести, а землю перепахать, и останется ни-че-го. Никто больше не приедет. А духи без людей ничего из себя не представляют, и в одиночестве делать им нечего. Это такая условность — обитать на каком-то конкретном земельном участке. Человеческая условность. Экубо не из того разряда, при котором нужно постоянно подпитываться чужими страхами, искать место, где их побольше, людей, которые дадут максимум энергии. И он свободен: по своему желанию меняет города, сосуды. Ничему и никому не принадлежит — но ничто и никто не принадлежит ему. Это закономерно и справедливо, но... Было бы славно завоевать человечество. А Мобу человечество не нужно — по крайней мере пока. А что ему нужно, так это место: такое, в котором можно находиться если не по праву, то по разрешению, где можно просто отключиться и поболтать (помолчать) с ним самим, с Ямочки. Он же бывший человек. Людям нужны дома, людям нужны другие люди. Поэтому, вопреки своей антипатии к Аратаке Рейгену, Экубо согласен вести с ним дела по искоркам и, может, даже просто сосуществовать в каком-то едином пространстве: давненько он и сам не братался с живыми. В школе, ходящей ходуном из-за приближающихся экзаменов, по указке Моба он находит парочку ребят. Проблема заключается в том, что о том, с кем дружил его человек, Моб узнал из разговора брата с родителями: они обзванивали его друзей в надежде, что парень затерялся в гостях у кого-нибудь из них, что, очевидно, было абсолютно несвойственно Шигео Кагеяме. Какой из него весельчак-тусовщик? Ямочки вообще удивился, что у него есть друзья. И список их имён мог быть неполным, мало ли, родичи кого-нибудь забыли. Так что на очереди школы Моба стояли только глупенький, но добродушный Инукава Мамета и эксцентричная готка Томэ Курата, застанные врасплох посреди урока литературы; парочка, в головах которых оказывается какая-то галиматья относительно личности Шигео Кагеямы. Связь с инопланетянами, собственноручно подстригаемая чёлка, древесный парфюм, таблетки от аллергии, когда-то сломанный большой палец, дёргающаяся нога, карманные деньги за подработку раздатчиком газет, оригами, первый алкоголь на чьём-то дне рождении, списанная математика, журналистика, футболки с дурацкими принтами, сгрызенные ногти, ироха-карута , молочные коктейли, спортивные журналы… Экубо вселяется в них поочередно и ненадолго: нахождение в чужих душах истощает силы, а он уже и так изрядно повеселился ночью, но и этих мгновений хватает для того, чтобы открыть для себя Моба по-новому. Сейчасшний он несильно отличается внешностью, мимикой, манерой поведения от того парня, что находится в воспоминаниях этого дуэта, но в нём-человеке есть что-то неуловимое… В нём есть сильная, очень сильная эсперская энергия, такая, что могла бы взорвать весь город и окрестности к чертям, поубивав всё население — но Моб взорвался, и никто не погиб. Моб взорвался, и город пострадал не так сильно. Не так сильно, как мог бы, приложив эспер даже не все свои силы, а лишь часть. Он до последнего сдерживался и оказался тут, обратился духом, потому что не мог позволить себе всё разрушить. Противостояние с самим собой? Ямочки думал, что парень лишился своей эмоциональности в результате происшествия, но он никогда и не был эмоциональным. Моб простой и спокойный, что при жизни, что сейчас. Что же он делал со своей силой? Что эта сила делала с ним? Он не выпускал её: Экубо здесь уже два года и несомненно почувствовал бы, выплесни кто-то сильнейший поток энергии. Духи рассказывали, что случались какие-то стычки между местными и не местными эсперами, что-то про контроль над всеми, у кого есть сверхсилы, но он не особо слушал: такие локальные конфликты между одарёнными, которые решают помериться своей якобы недюжинной силой, частенько случаются то тут, то там. Это Моб сто процентов с ними разобрался на раз-два: сильных эсперов в этом городке больше нет. Будь у самого Ямочки такие способности… А что касается этих ребят, его друзей, они видели то, что было на поверхности, но, он уверен, никто не знал, что кроется внутри. Дело не в девчонке — она всё-таки проскользнула в памяти Томэ Кураты, обаятельная и красивая, кажется, Цубоми — и не в отказе. Моб… Нет. Шигео Кагеяма… Экубо, кажется, понял, в чём действительно было дело.******
— Что ж… — тянет Рейген, сидящий за своим рабочим столом в окружении двух духов. Сюрреализм, картина маслом. Первое, чего Аратака Рейген абсолютно точно не хотел почувствовать, а потом и увидеть по просыпновении — это присутствие духов. Он был готов к ломи в теле, ватной голове, затёкшим конечностям, но не к этому. Горящая квартира, повсеместные трещины из-за землетрясения, да даже лица своих бывших директоров — всё это могло быть всяко лучше. Сон ему нужен был на то, чтобы мозг переварил всю новую информацию, и экстрасенс поутру — или по вечеру — адаптировался к реальности и сознательно пришёл к каким-то самостоятельным умозаключениям. Наедине с собой. В полном, чёрт бы побрал этот потусторонний мир, одиночестве. Не в компании Моба и его заносчивого зелёного дружка, которые по-свойски разместились у него в офисе. Второе — это ведения переговоров с этой парочкой. Третье — это решения их проблем городского масштаба. И всё же он тут: в полной заднице, готовящийся к торгу с духами и, кажется, медленно сходящий с ума. Рейген узнал, как так получилось, что спустя три года ожесточенной битвы с паранормальными явлениями он наконец-то прозрел: сам того не зная, он повстречался с таким количеством духов, что подвпитал в себя их энергию и на какой-то очень жалкий процент с кучей нулей приобщился к потустороннему миру. Но для выхода на связь с ним нужен был какой-то триггер, и им стал Моб, когда вселился в его душу. После того, как парень озвучил этот факт, смотря в стенку, Аратака открыл, закрыл, снова открыл и снова закрыл рот: слов не было. Очевидно, вселенная взяла курс на полное изничтожение его психического здоровья и не собиралась останавливаться на достигнутом. Рейген пожалел, что ввиду конкуренции не заводил общения с другими городскими экстрасенсами, потому что он точно не был способен нести этот полупрозрачный, химерический и далее по списку груз в одиночку. Моб и Экубо не в счёт: они этот груз на него и возложили. Получить битой по лицу и оказаться в больнице (не дурке!) было бы просто прекрасно. Хотя, наверное он бы умер от удара. Но при хорошем раскладе валялся бы сейчас в палате, переживая из-за пострадавшего личика и убыли денег, а не торчал в офисе как на иголках, весь в тяжких раздумьях по поводу каких-то там искорок. А Рейген признает только три типа искорок: от бенгальских огней и фейерверков, а ещё те, которые вылетают, когда чиркаешь зажигалкой. — Что ж. — прокашливается экстрасенс, подверженный активному воздействию двух пар выжидающих глаз. — Ты в меня вселился. Что дальше? ☆ Мобу нравится кабинет Рейгена: он уютный, с кипой книг по психологии и маркетингу, в которых есть разные заметки, какие-то очень корявые, какие-то — наоборот, написанные ровным почерком и вдумчивые; всякими чародейскими артефактами, создающими интересный антураж; кучей фоток, видимо, с клиентами, что по-доброму улыбаются в камеру; с забавной пепельницей в форме кота. Он сравнивал его с пустоватой комнатой своего флегматичного человека и думал, что в ней ему было находиться менее комфортно, чем тут. Он вообще много думал об Аратаке, как сказал Экубо, всякие глупости, не имеющие никакого отношения к их общему делу. Но он дал правильный совет, у Кагеямы Шигео нашлась девушка, которая была ему симпатична. И мужчина был прав, когда сказал, что она отказала его человеку: в её воспоминаниях Ямочки нарыл те, что относилось к бывшему эсперу: они время от времени созванивались и даже гуляли; и те, которые остались со дня Х. Цубоми планировала поступать на учёбу в другой город, и тогда Шигео осознал, что у него есть лишь один шанс признаться ей. Последний. Экубо сказал, что это было красиво, что Моб заготовил душещипательную речь, что пришёл с нежным букетом, что, что, что… Её спасло только то, что Шигео Кагеяма сдерживался до конца, до того момента, пока её хрупкая фигурка не скрылась из виду. Красивое признание — некрасивая смерть. Сейчас Мобу даже немного жалко умирать, потому что Аратака Рейген, потому что Ямочки. Он не знает, нравится ли ему быть духом, как разрешится проблема с эмоциями его человека, что будет с ним самим после этого. Но пока что он в уютном офисе экстрасенса, готовящийся рассказать о том, как прошла его ночь и что они с Экубо выяснили за день. — Дальше мы с Ямочки распустили секту «LOL», которую он сам создал на днях, чтобы завоевать Мир. — начинает он свой рассказ. На этих словах Экубо цыцкает, а Аратака давится воздухом от смешка. — Вы очнулись и очень сильно испуга—… — Я не очень сильно испугался. — насупившись, отрицает мужчина. — Просто пребывал в лёгком шоке после удара головой об асфальт. — Какой кошмар! Какой кошмар! — пародирует его слова Ямочки, саркастично имитируя ужас на лице. Рейген надувает щёки, зардев. — Так вот. — скоро продолжает Моб, предчувствуя завязку конфликта. — Вы ушли к себе. Я выслушал новый расплывчатый план по захвату человечества. — Моб, дружище. — недовольно прерывает его Экубо, чувствуя, что теперь посмешищем становится он. Аратака прыскает. — Давай по делу, а. — Хорошо. — покладисто соглашается парень. Идеи Ямочки и ему, на первый взгляд, казались смехотворны, однако, поднаберись дух сил, уже всем будет не до смеха. — Я выслушал план, потом мы разошлись. Вернее, я остался у вашего офиса, а Ямочки пошёл веселиться и вселяться в людей. — Да… — в унисон протягивают два слушателя, после чего с недовольством переглядываются меж собой. — Я ждал вас, а пото—…. — А с какой целью ты караулил меня у работы? — недоверчиво протягивает Рейген, постукивая пальцами по столешнице. Отворачивается к окну. Красиво. Небо утопает в сладком раскалённом золоте, а ветерок путается в чёлке мужчины. — Хотел с вами поговорить и услышать от вас совет. — честно отвечает дух, прослеживая траекторию лучиков света: чуть обросшая щека, объёмные подплечники, покрытие стола. — Ой, Господи, Моб. Давай я. Улитка побыстрее тебя будет. — бросает Экубо и, не встречая сопротивления, продолжает за парня. — Проторчал он тут с тобой, Рейген, кучу часов, под конец выслушал плохенькую теорию, и мы отправились её проверять. — на этом моменте Аратака взбрыкивает, но слова вставить не успевает. — Я повселялся в друзей Моба, увидел в их воспоминаниях девчонку, потом мы её нашли, я порылся в её голове, посмотрел, что вообще случилось в тот знаменательный день, и вот мы тут. — завершает он свою речь. Моб мысленно соглашается с тем, что у Ямочки всё вышло по существу, и кивает Рейгену головой в знак подтверждения правдивости чужих слов. Наступает тишина. — И вот вы здесь… — эхом отдаёт Рейген, испуская тяжёлый вздох. — И что прикажете делать с этой информацией? — Обмозговать. — доходчиво объясняет Экубо. Снова тишина. — Тыща баксов, и я в деле. — самоуверенно заявляет Аратака, довольствуясь чужим оторопением. И тут начинаются торги. — Семьсот. — моментально реагирует дух. — Нет, тыща. — непреклонно повторяет мужчина. — Восемьсот. — Тыща. — Хах, тогда семьсот. — фыркает Ямочки. — Девятьсот. — Семьсот. Так продолжается добрые три минуты, пока спорящие не приходят к консенсусу: семьсот пятьдесят баксов. Моб всё это время не сводит взгляда с мужчины, наблюдая за блеском азарта в его медовых глазах. Зачем Экубо вступил в спор, ему неясно: он может хоть три тысячи баксов у кого-нибудь позаимствовать (то есть украсть). Почему-то именно на долю юноши выпадает поиск богачеев в округе, хоть он несколько раз и предупреждает, что ни в кого вселяться не будет. Зелёный дух бросает, что сам потом подлетит к Мобу и разберётся, а пока ему нужно «перетереть с этим шарлатанишкой». Юноша слушается, хоть ему и не хочется покидать офис: он не может найти никакой причины не выполнять просьбу. ☆ Перспектива оставаться наедине с белобрысым надувалой неопределённый срок — Экубо уповает на то, что Моб заделается в ищейку, и подходящий вариант будет найден минут через пятнадцать максимум — привела его в сильное расстройство, но отступать некуда. Рейген, кажется, думает о том же самом, посматривая в окно, и не спешит выяснять причины, по которым Моба спровадили. Вот они и собирались в замкнутом пространстве, два манипулятора, один с синдромом коротышки, другой — самозванца. При любых других обстоятельствах дело бы запахло керосином, но чувствуется только зловоние от ремонтных работ, ведущихся где-то по ту сторону улочки. — Нужно кое-что обсудить. — первым начинает Ямочки, прокашлявшись. Долго церемониться он не хочет: Аратака не сахарный, а Моб тупит только во время разговоров. Чем раньше они коснутся этой специфичной темы, тем лучше. — Это о Мобе. — деликатно вставляет дух. Рейген настораживается и временно перестаёт терзать незажённую сигарету. Как только парень ушёл, он потянулся к пачке и дал проявиться своей нарастающей нервозности. — А что с ним не так? — Всё так. — ох, сейчас будет немного трудно. — Просто… кхм. Ты случайно не чувствуешь с ним никакой связи? — А я должен? — очень подозрительно интересуется Аратака, щуря глаза. — Не то чтобы должен. — акцентирует внимание на последнем слове Экубо. — Но по всем канонам она обычно появляется. — Каким таким канонам? — с ещё большей подозрительностью протягивает мужчина, поправляя пиджак. — Короче. — очень быстро устаёт Экубо от хождений вокруг да около. — Между людьми и духами возникает некая связь при одном условии. Ты первый человек, в которого вселился Моб. Теперь он испытывает к тебе чувства. — увидев, как округляются глаза лже-экстрасенса, он быстро делает поправку. — Не обязательно романтические или дружеские. Духи вообще другими категориями мыслят. — успокоив мужчину, продолжает Ямочки. Двусторонняя связь не проявляется сразу, после одного ментального контакта. Она раскрывается во взаимодействиях, общении — но тяга к ним уже заложена на глубоком уровне и игнорировать её трудно: появляется существо, которое разделило с тобой намного больше, чем просто эмоции и воспоминания. Не только дух понимает человека в момент нахождения в его душе, всё работает в обе стороны. Хоть по обратную Экубо и не был, но Фафа, его Фафа... — Так вот. Вероятнее всего, Моб первый, кто в тебя вселился, иначе ты бы и до нашего появления был способен видеть и чувствовать потусторонние явления. — И что это значит? — не делает никаких самостоятельных выводов Аратака. Экубо хочется треснуть его по голове, но он сдерживается: — Теперь мы подбираемся к следующей теме. Вопросы потом. Моб был очень закрытым человеком. Притом с недюжинной силой. Очень и очень мощной. — подчёркивает дух. — Но однажды случилось что-то такое, что заставило его закрыться и подавить в себе все эмоции. И не давать выхода экстрасенсорным способностям. Из-за этого по итогу он и распался на эмоции. Девчонка не просто не ответила ему взаимностью, она отвергла все его чувства, которые он так долго собирался выразить и наконец-то осмелился. Понятно объясняю? — приостанавливается дух, давая мужчине время на подумать. — Терпимо. — не упускает тот возможности съёрничать, однако выглядит при этом очень озадаченным и даже растерянным; с закусанными губами и нахмуренными бровями. Так переживает из-за Моба что ли? — Я закончил. — неожиданно для Рейгена сообщает Экубо. С него взятки гладки: он вывалил всё, что знает. Малость подутаил, конечно, но без этого никак. — Теперь твоя очередь. Думай, что с этим можно сделать. — Что? Почему я? — опешивает лже-экстрасенс. Ямочки очень не хочется признавать собственное невсемогущество, особенно перед этим человеком, но он затыкает своё эго: — Потому что я не человек. И не могу забраться в башку Моба. А ты можешь. — Ну и каким образом? — фыркает Рейген, нервно чиркая зажигалкой у сигареты. Иногда люди такие глупые. — Словесным образом. Сло-ва-ми. — объясняет тот недалёкому шарлатану. — Поговори с ним.******
Благовония с бергамотом и свечи на подоконнике, рассыпанная по столу крупная розовая соль, шар восьмёрка — и причина этой дурости, семьсот пятьдесят баксов во внутреннем кармане пиджака. Рейген скрепя сердцем выполнил убогую просьбу зелёной тварюги. За деньги — да, любой каприз. Он ещё успеет помянуть чувство собственного достоинства на пару с психическим здоровьем. Настенные часы показывают семь вечера, биологические — что пора давать деру из города, желательно, на моря, в Окинаву. Аратака уже тайком посмотрел путёвки и прикинул, за сколько успеет собрать чемодан. Но это чуть позже, успокаивает он себя, после консультации с Мобом и Экубо и доходчивого объяснения, что его помощь — это разовая акция и что он вообще (преждевременно) закрывается через полчаса. Они якобы разрабатывают план по спасению города, при реализации которого Рейген, слава Богам, уже присутствовать не будет. В действительности мужчина уже десятую минуту поедает залитый водой рамен Тонкоцу , заняв лапшой рот, дабы не вступать в диалог с двумя духами, окружёнными магическими атрибутами — издёвка облачка над экстрасенсом. Тот сказал, что хочет прочувствовать атмосферу решения дел потусторонних и долго гыкал, пока мужчина, внутренне сгорая со стыда, осуществлял желание заказчика. Про себя лже-экстрасенс решил так: ему заплатили неплохие деньги, следовательно, это консультация, отработка приличной суммы баксов. Ко всем клиентам нужно относиться непредвзято, вне зависимости от того, кого и что они из себя представляют; толерантность и всё такое. Но его клиентура преимущественно покладистая, потому что до чертиков напугана и видит в экстрасенсе своего спасителя. А Экубо, пусть и нуждается в его помощи, ведёт себя развязно, журит его за подхалимство и колко шутит. Моб держится с точностью наоборот: витает себе тихонечко по комнате, бросает на мужчину непонятные взгляды и преимущественно молчит. Их дуэт удивительно гармоничен. Аратака чувствует себя актёром второсортного ужастика. Не хватает только хапоссю и креветочных чипсов. Рейген оказался посвящен в следующие детали дела: искорки видит и чувствует только Моб, из населения в двадцать тысяч человек они есть примерно в 70% горожан, животные носителями не являются, но активно чувствуют изменения в людях; с каждым днём эмоции всё больше приживаются в сознании людей — сигнал красный. Даже если в какой-то момент Ямочки и Моб от безысходности решили, что пополнение сознаний горожан чуждыми им эмоциями пройдёт спокойно, то сейчас всё по-другому. Искорки — пожиратели, принявшиеся поглощать другие, более слабые эмоции людей. По наблюдениям, ведущими среди них являются гнев, восхищение и отчаяние. Они группируются в более сложные чувства, к ним примешиваются уже старые человеческие, и на выходе получается нечто, пугающее своей интенсивностью и неконтролируемостью. Носителями не являются те, кто был близок с Кагеямой Шигео, и это не они отвергают искорки: те сами выбирают иных носителей. Они были не прожиты с близкими. И Кагеяма Шигео по каким-то причинам не захотел «наверстать упущенное». А предположительный фактор выбора сосудов эмоциями — это чужая слабость. Опустошение из-за бесконечной гонки «кто больше заработает», высасывание энергии поисками денег на выплату образовательных кредитов для детей; бесконечными полотнами работ по учёбе; кучей домашних дел, на выполнение которых катастрофически не хватает времени; бесконечными притворными улыбками для друзей, коллег, незнакомцев… Такова их страна, такова их культура. Рейген вырвался из порочного круга, когда трудом и потом, проводя на разных работах по двенадцать часов, не имея времени ни на звонки родным, ни на встречи в баре с приятелями, заработал достаточно для того, чтобы открыть своё собственное маленькое дельце. «Консультации по призракам и тому подобному» — его детище, пусть и незапланированное, временами хворающее, не получающее достаточно заботы. Всё-таки детище, его хлеб и соль, заработок на которые приносит ему удовольствие. Вот почему искорка не выбрала его. Пусть Аратака и живёт — наверное, уже можно сказать, что жил, — мыкаясь от одного дела к другому, он всё-таки свободен или что-то в этом роде. Не знать, кто ты есть, не всегда так плохо. Ему тридцать два, шанс ещё есть, верно? Быть может, это не так уж и ужасно — завести приятельство с духами. Не от отчаяния, а просто… просто так. Экубо заносчивая заноза в заднице, но он весельчак, с таким не соскучишься. А Моб... не полупрозрачный он, а эфемерный. Дымящийся на задворках сознания, ускользающий от рассыпающихся солнечных лучей, тихо потрескивающий в своём искажённом обличии. Что-то в душе Рейгена сверкнуло, и он не знает, связь ли это, такая же хрупкая, как и дух, или всего-навсего засевшая в голову придурь Экубо. А ещё Моб рассудительный и спокойный, такой человек, который способен урезонить и приспустить на землю, продумать бюджет, не забыть какую-то мелочь в магазине, вовремя оплатить счета и выкинуть просроченные продукты, обойти все аптеки в поиске нужного лекарства, не сдавшись, может, даже выиграть в лотерею с первого раза… С такими хорошо болтать о разном. А конкретно с Мобом можно было бы таскаться на выезды, раз он так силён, как говорит про него Ямочки, и учиться друг у друга тому, в чём несведущи. Рейген ввиду недавних событий не стал — определённо, ни в коем случае! — бояться встречаться с другими приведениями и прочей ересью визави, однако неплохо бы заиметь подспорье хотя бы на первое время. Кто знает, может, остальные духи не такие безобидные и разумные. За какие-то двадцать четыре часа, даже меньше, его жизнь так круто поменялась: он всего лишь закрыл офис чуть раньше обычного и вышел покурить — и вуаля, теперь он компаньон потусторонних существ, возлагающих на него свою последнюю надежду. Аратаке никто даже и не поверит: родители считают, что последние годы он занимается какой-то чушью, позабытые приятели вовсе не воспринимают его всерьёз, потому что они оседлые, у них стабильная работа, дома их ждут жёны и дети. А что взять с клиентов? Профессиональная этика не позволяет ему сближаться с кем-то из них. Ещё одно бремя, которое ему не с кем разделить, в копилку. С Экубо они условились, что дух оставит их с Мобом в одиночестве после того, как мужчина подкинет им пару идей по спасению города. На вопрос, почему нельзя сделать всё с точностью наоборот, что было бы гораздо логичнее, облако ограничилось туманным «Даже не знаю». Вероятно, оно решило свалить все последствия не то сеанса психотерапии, не то воспитательной беседы на мужчину, что было очень в его духе. Рейген решил не продумывать предстоящий диалог с юношей заранее: импровизация наделяет разговор бóльшим количеством эмоций, которых ему и без того так не хватает в Мобе, а считать предполагаемые реплики духа он пока (?) не способен. А вот идей, касающихся миссии по освобождению горожан от искорок и нуждавшихся в агрессивном генерировании, в голове за истёкшие десять минут поедания пустоты — Аратака прикончил рамен минуты за две, потому что был очень голоден — не прибавилось, но уже нужно бы озвучить хотя бы одну. Ему же заплатили, как никак. — М. — подаёт мужчина голос. — В моей светлой голо—… — Если ты про волосы, то да, светлой. Если про мозги, то уж нет, увольте. — в ту же секунду ехидно реагирует Экубо, только и поджидавший момента учинить подлянку. Рейген с достоинством проглатывает оскорбление. — В моей светлой голове родилось вот что. — на этих словах он замолкает, выжидая обратную связь. Издержки профессии, что поделать. — Что, Аратака-семпай? — чуть ли не смотрит ему в рот подлетевший Моб. Ямочки на это показательно фыркает. — Пф-ф. — тянет экстрасенс, головушка которого оказалась на диво каштановой. — Возможно, стоит собрать всех людей с искорками вместе, устроить нечто вроде демонстрации, во главу которой встанешь ты, Моб… И-и-и, вселившись в кого-нибудь, произнесёшь речь. — не слишком уверенно выдвигает своё единственное более-менее адекватное предложение Рейген. В этот момент Экубо прыскает, а юноша опускает голову. Мужчина впадает в недоумение. — Ты б его видел… — задыхается от смеха Ямочки, то и дело прерываясь. — Какую он речь… закатал… — Я сказал что-то смешное? — обиженно бросает Аратака, чувствуя себя полным остолопом. — Очень. — отсмеявшись, заключает дух. Экстрасенс ничего смешного в своей реплике не видит. — Когда мы распускали секту… — он переводит взгляд на Моба, с интересом изучающего стенку. — Он вселился в лидера и не родил ни единого словечка. Просто стоял, пока я не взял вожжи в свои руки. — хмыкает Экубо. — Вариант не канает. Давай дальше. — Мне кажется, хорошая идея. — в кои-то веки прорезается голос молодого человека, который по возвращении с миссии отжатия денег у буржуя начал вести себя ещё тише, чем обычно. Аратака благодарит его микроскопическим кивком головы. В целом, да, он немножко сглупил, потому что кандидатура парня не подходит на должность «Чтец спасительных речей». — А если шарлатан этот предложит тебе на демонстрации зачитать новогоднюю речь императора? Или сплясать танец дураков? Тоже хорошая идея, а, Моб? Опять. Любая озвучиваемая Рейгеном мысль становится камнем преткновения этой парочки. Моб всегда на его стороне, Экубо — на противоположной и небывало далёкой, машет белым платочком и уходит вдаль. Но всегда возвращается. — Ладно, Бог с тобой. — так и не дождавшись реакции парня, машет на него рукой Ямочки. — Идея нормальная. Можно попробовать. — вдруг удивительно складным становится дух. То, что предлагалось самим Экубо, было настолько абсурдно, насколько и нереализуемо: суть его первого замысла заключалась в том, чтобы переговорить с каждым носителем искорки и гипнозом убедить покопаться в себе и каким-нибудь способом вычленить «иного»; суть второго — в том, чтобы дать горожанам выплеснуть все эмоции (при помощи каких инструментов?) в неком едином пространстве (находящемся где?), что поразила своей нелепостью и неспособностью дать ответы ни на эти вопросы, ни на множество других; а третьего — в том, чтобы обратиться к главе страны с просьбой решить насущный вопрос. Дальше можно уже и не продолжать. Хорошая-нормальная идея Рейгена, возглавившая рейтинг «Тысяча и один способ спасти город», в какой-то степени оказывается пророческой.******
Пятница. Ровно семь дней назад был совершён террористический акт; дело замято: вступление в конфликт с наделёнными сверхспособностями не рекомендовано. Уполномоченными эсперами, приехавшими на место, конкретики о происшествии дано не было. Ни тело, ни останки подрывника не найдены. Личность не установлена. Предположительная организация: Коготь, частично уничтоженная неправительственными эсперами в городе Н и распущенная четырьмя годами ранее. Количество пропавших вследствие террористического акта: 5. Наличие у оных сверсхспособностей не подтверждено. Мотивы террористического акта — неясны. Цели — неясны. Вариант нецеленаправленного выброса энергии на рассмотрении. Материальные последствия устранены. Ментальные не поддаются регуляции. Региональный канал, прямой эфир. — Город Н, тринадцать десять, сейчас мы находимся на центральной площади. — телерепортёр, одетый в дождевик, идёт задом наперёд, тесно окольцованный толпой. — По неясным причинам, — он прерывается из-за толчка в плечо, чуть не выронив микрофон. — горожане массами повыходили на улицу часом ранее. Отовсюду. Я еле встроился в их ряд. Камера поворачивается: в кадр попадают лоснящаяся щека, седая макушка, кусок школьной формы, длинные ухоженные ноготочки — толпа медленно продвигается, теснится, молчит. Объектив выхватывает чужие плоские физиономии. Льёт как из ведра, но зонты есть только у единиц. — Здесь все как будто зомбированные! Посмотрите на их лица! Они ничего не выражают. — журналист поспешно мотает головой из стороны в сторону, но никто не поворачивается и не обращает внимания на камеру. — Это не похоже на митинг, нет ни лозунгов, ни плакатов. Покажите видео с дрона. Картинка меняется, являя зрителям тысячи смятых в единую, неразличимую массу тел, с четырёх возможных сторон наступающих на огороженную десятком силовиков территорию с фонтанами. Дрон опускается ниже: яснее становятся видны чужие макушки и волнения, проходящиеся по месиву горожан. Никаких активных действий не предпринимают ни полицейские, ни гражданские. — Что сейчас происходит в центре города, понять сложно. — вновь на экране возникает репортёр, сгорбившийся и пытающийся отлипнуть от окружающих его псевдо-зомби с хлипкой улыбкой на губах. — Ждём комментариев от мэра города. Пока всё очень тихо, но кто знает, что может случиться через минуту. Камера раскручивается, и в объектив неожиданно попадает блондинистый мужчина, возвышающийся над преобладающий низкорослым пластом и расталкивающий всех встречающихся на пути. Зум. По встревоженному хмурому лицу стекает дождь, корпус виляет меж горожанами, неизвестный напирает и напирает. — Мужчина, не хотите—…. — звучит закадровый голос. Незнакомец поворачивается на крик, цыцкает и отделывается резким отрицательным кивком головы. Возобновляет свой полу-бег. — На данный момент у меня всё. На дисплее возникает телеведущая: среди рейтинга стран по уровню зарплат Япония заняла двадцать третье место, в Кюсю беспокойными темпами распространяется опасная инфекция, на обеспечение антитеррористической безопасности вузов и школ префектуры Айти потратят пятьдесят один миллион йен, в регионе Тюбу сакура отцветёт через три дня… — Прямое включение с места событий! Картинка меняется: с экрана исчезает женщина, и её место занимает тот самый телерепортёр, освещающий происходящее в центре города Н и уже успевший промокнуть под непрекращающемся ливнем. — Я приблизился к центру, теперь видно, что люди столпились не просто у фонтана, а у какой-то неопознаваемой конструкции... парящей в воздухе? — камера поворачивается, подтверждая слова журналиста. В кадре виднеется нечто, ярко горящее и распространяющее искры, но не покрытое пламенем и не дымящееся. Оно всё возвышается и возвышается над головами людей, наперебой тянущихся к нему руками. — Что это? Новая инсталляция, настолько удивительная, что привлекла внимание всех и каждого? Связан ли этот объект со взрывом, случившимся неподалёку неделю назад? Действительно ли это знак приближения конца Света, новости о котором пестрят во всех журналах последние дни? А потом происходит то, чему невозможно найти объяснение. Высокий мужчина, ранее уже мелькнувший в репортаже, на глазах всех гражданских и силовиков, уже неспособных противиться напору толпы, в прыжке прорывается сквозь подёрнутую огнищами материю и исчезает. — Что это было? — вскрикивает из-за кадра корреспондент. — Какой странный прыжок! Сверхъестественная сила? — в этот момент его голос теряется на фоне чьего-то громогласного ора: — Стоять, людишки, разойдитесь! А ну-ка дружно переключаем своё внимание сюда! На этом моменте случается сбой. Чёрный экран.******
[ Знаешь, у меня непереносимость лактозы. На мой вопрос о том, должен ли был я встретиться с тобой, восьмёрка вчера ответила «предрешено». Мне жаль, что я тогда днём на тебе сорвался, ты этого не заслужил. И я вечером чуть не задохнулся от душка бергамота, ужас, но в очередной раз решил, что я сильнее всего этого. Прошедшие два дня, наверное, самые безумные за всю мою жизнь, знаешь, по-хорошему безумные. И твоя взяла, мне правда нужна помощь. Ты бы, кстати, очень хорошо вписался в мой офис. Моя идиотская идея не стоила семи сотен баксов. Порой мне стыдно брать деньги с клиентов, я знаю, я их не заслужил, как и уважительного отношения к себе. Не знаю, какую музыку ты любил, но тебе ужасно подходит Spitz, послушай на досуге. Плакаты с моим изображением, ты же их запомнил, я знаю, уже мозолят глаза. А вас с Экубо было бы видно на общей фотке со мной? Я до чертиков сентиментален, ты бы знал. Я уже так устал от собственного притворства, да и мозги, как раньше, уже не работают: мне, кажется, с каждым месяцем всё сложнее придумывать новые байки, а повторяться не хочется. Вы с этим засранцем взломали мою отлаженную систему. Боюсь ли я сейчас? Как сказал бы шар, определённо да. Лишь бы с домашними всё было хорошо. Ещё ночью я смотрел рейсы в Окинаву, но вот как всё вышло. А сейчас я бы взял тебя и Экубо с собой. В моём сне ты очень красиво и романтично исчез, надеюсь, и я так уйду. А в отношениях я состоял только три раза — какой позор, к моим-то годам — зато отвергли меня раз десять. По сей день на ключах я таскаю брелочек, который мне подарил один друг ещё в средней школе. Вот я и совершил каминг-аут на закате своего существования. Символично. Честно, я понятия не имею, почему я всем этим делюсь, с минуты на минуту случится непоправимое, а я тут распинаюсь о своих переживаниях. А вообще мне здесь комфортно, в этом энергетическом шаре или что это. Ты весь такой золотисто-красный, должно быть, аура. Я бы сказал что-нибудь колкое в сторону девчонки, которая тебе отшила, но… Никто не обязан принимать чужие чувства, и это нормально. Тем не менее на пути всегда появляется тот самый человек, который оказывается готов к тому, чтобы разделить с тобой и самые счастливые, и самые тягостные моменты. Прозвучу сейчас глупо, но нужно учиться отпускать. И прощать самого себя, иначе на кой нам настоящее? Уверен, тогда у тебя в мыслях не было ничего плохого. У меня тоже — а на выходе таким вот лживым человечишкой оказался. Уже поздновато всё это говорить, но да ладно. Как-то по-дурацки получается, ведь это я должен был побеседовать с тобой на предмет чувств Шигео, а не ты со мной на предмет моих. Задумал муравей гору Фудзи передвинуть, хах. Надеюсь, ты слышишь… ]
— Что ж, видимо, мы сейчас умрём, так что... — Рейген переводит взгляд на полчище искр, рвущихся из людей к энергетическому шару. Парящий без сознания Моб сияет красивейшим медным пламенем. — Напоследок хочу выразить благодарность тебе и зелёному засранцу. Иш как красиво сказал. Пусть Экубо и не услышит. Благим делом всё-таки занимается сейчас. Хорошенько я выговорился. Спасибо, Моб. Устроим фейерверк средь бела дня? Потрескивание искорок доходит до своего оглушительного пика. Светящийся барьер рассыпается под натиском алеющих огней. Ослепительная вспышка одного из самых драгоценнейших металлов. В тревожащееся небо, тоскливое небо, готовящееся прозреть небо. И правда, фейерверк.୧ ‧₊˚ ⋅ ☆
Шигео весь деревянный — серьёзно, хватит пользоваться древесными духами! — и не тактильный. Рейген пластичный — заниматься йогой, конечно, правильно, но почему ты на кухне? — и тактильный до невозможности. Первый пытается составить интеллектуальную карту по трендам, диктуемым «большой пятёркой» , второй ластится. Младший худощавый, что вызывает беспокойство, и под пагубным влиянием Кураты уже полгода как пытается отринуться от самого дорогого (увы, не Рейгена) — молочных коктейлей. И заодно ото всей молочной продукции. Старший был в форме — до того, как они съехались, — но успел её подрастерять по причине «Мой парень слишком вкусно готовит»; уже как два года. Ну и кому из них двоих нужно отказывать себе в удовольствиях? В-одном-шаге-от-журналиста, по кое-чьим предположениям, самого великого, публикуется в периодическом журнале «Посю- и потустороннее» за гроши. Величайший экстрасенс XXI века, трудами некоего «Мобу» ставший самым знаменитым (не)разводилой в префектуре, берёт за консультацию по 25 тысяч йен. И всё равно не он главный в их тандеме. Драгоценный удивительно привлекателен в своей педантичности и флегматизме, что замечает далеко не одно Солнце. Не то чтобы они ругаются на этой почве — но да, ругаются. У одного куча разнополого молодняка в почитателях, у другого одни дамы зрелого возраста, тоскующие по безалаберникам и бодрячкам из их молодости. Ситуация неприятная, у Драгоценного конкурентов нет и не предвидится, зато у Солнца их полно. Шиге стеснительный, и без запинки сказать в секс-шопе «А можно анальную смазку?» — это выше его сил. Зато Така готов перемерить все наручники и перещупать все верёвки для связывания: для себя любимого ведь выбирает. Сверхъественные силы в быту можно по-разному использовать. Кагеяма — племянник Аратаки. Аратака — сосед Кагеямы по съёмной квартире. Объяснить всем, почему родственники-посторонние люди спят в одной кровати, нереально, так что у них заведено правило: никаких людей в гостях. Родители мужчины не в курсе, да и вряд ли будут. Родители юноши знают, но со своим деликатным «А как же милая Цубоми?» на устах (милая Цубоми, кстати, всё-таки втрескалась в Шигео. Но поздновато: Рейген уже занял место под фейерверком). Экубо — единственный, кому начхать: совместная поездка в Окинаву неплохо так прокачала их с экстрасенсом отношения. Бытовые привычки у партнёров абсолютно разные: бутилированная вода, закупаемая десялитровками, против проточной; ирригатор, от которого у Аратаки жутко закровоточили дёсна в первый и последний раз пользования, с электрощёткой — обычная пластиковая; готовка — и мытьё посуды, которое чистюля Шигео терпеть не может; солнечное просыпновение по первому звонку будильника, и рейгеновское «Выруби, выруби сейчас же!»; хождение по полу, на которое Аратака то и дело что-то проливает — тем не менее, — босиком, что сам проливатель со своими мягкими тапочками абсолютно не понимает. Они на большущем контрасте. Но общее тоже есть: они делят одно узкое одеяло на двоих, возвращают друг другу нежные поцелуи и болючие шлепки по заднице, пьют кофе с кучей ложек сахара из одной кружки, носят парные кольца-печатки на безымянных пальцах, а в паспортах — милые записки друг от друга, вместе отправляются на выезды по делам паранормальным. И любят, очень любят. ୧ ‧₊˚ ⋅ ☆ Март месяц для Шигео — дурной: обострение аллергии, сессия, вытекающая из неё бессонница, повышение и без того высокого либидо своего мужчины… Для Рейгена — счастливый. В марте он, во-первых, познакомился с Шигео. Во-вторых, не умер, в-третьих, прозрел как экстрасенс, в-четвёртых, открылся миру и перестал врать самому себе. Ханами , день рождения любимого, близость отпускных — чем не лучший месяц? А ещё годовщина, разумеется, годовщина, уже третья по счёту. Но это в самом-самом конце марта: вот распланирует Рейген поездку на моря, определится с городом, а там и отметят. Это уже традиция. У них с Шиге вообще всё завертелось непозволительно быстро. А как иначе, если они буквально соединились душами в тот день, который вошёл в историю города как «Неопровержимое доказательство того, что потусторонние силы существуют!» и «Самый красивый фейерверк в честь грядущего окончания цветения сакуры». И осуждалось всеми сторонами: первое время Ямочки верещал, что экстрасенс — ужасная партия для молодого, перспективного, сильного, честного, неиспорченного (все присвоенные им Мобу эпитеты можно продолжать бесконечно) юноши; Рицу крутил пальцем у виска и придумывал брату любые поводы («Давай с моими друзьями в караоке!», «Самое время навестить бабушку», «Что насчёт такояки в субботу?», «Съездим-ка в шестой вуз на открытые двери!») не появляться в офисе педофила-шарлатана; бухгалтерша Аратаки, которая быстро просекла, в чём фишка («Господи, Аратака-кун, нельзя заниматься сексом с детьми в туалете собственного офиса!»), смотрела осуждающе. Но все они упускали из виду то, что Рейген — вообще-то! — спас жизнь всеобщему любимице. Всего-то надо было с ним поговорить. Ну, и взять часть удара на себя. И пропустить через себя эмоции тысячи людей. И пролежать в больнице три недели под капельницей. Но это того стоило, и он не мог иначе. Так что да, март — прекрасный месяц. И ко дню рождения Шиге (или перерождения, как его называет именинник) Рейген подготовился основательно: в качестве подарка выступают билеты на концерт Spitz, кассетная видеокамера от VHS и силиконовый фаллоимитатор в виде микрофона (он поддерживает профессиональные начинания своего драгоценного); к приходу юноши куплен его любимый ёкан — Рейген этот фасолевый мармелад терпеть не может, — свечи и три литра клубничного молочного коктейля. В праздник можно и пренебречь своими взглядами, дав себе насладиться всем, чем хочется, вот как считает мужчина. Так что к приходу юноши всё сделано в лучшем виде: даже мусорное ведро отдраено. Он, конечно, не первый поздравитель, но зато самый главный. Всего за день Шигео получил четыре поздравления. Звонок номер один, самый ранний — река слёз и лаковое «Приезжайте с Аратакой-куном на выходных». Звонок номер два — с пожеланиями от любимой парочки: «Чтоб всегда стоял» и «Главный канал взял на работу». Третье, текстовое и самое лаконичное: «С днём рождения, Шигео-кун», приправленное предложением прогуляться по приезде девушки. И восторженное четвёртое: «Я сейчас шопплюсь, и такой комплект одежды тебе присмотрел… Рад, что ты снова с нами. Приходи в гости, как сможешь». Но пятого, от Рейгена, ждал больше всего. И тоже подготовил ему сюрприз: на выходных, после похода к родителям, они отправятся на горячие источники в гостиницу, где когда-то расправились с Бородавкобогом. Так они и встречаются в коридоре родной однушки: Аратака, притворившийся, что идёт на работу, но на деле взявший выходной; Шигео, ушедший с последней пары по переговорному процессу (это его любимый семестровый предмет; но желание побыть с Такой превозмогло его новоявленный синдром отличника) и знающий, что любимый ждёт его дома. У Рейгена в руках чайная тарелочка с ёканом, в который не слишком аккуратно воткнуты зажжённые свечки, на губах счастливая улыбка и сигаретный дым, а в глазах-пасеках — самый сладкий липовый мёд. — С днём возрождения, Шиге. В прихожей становится теплее на несколько градусов — и горящие свечи ни при чём. Тесное пространство начинает искрить: бывший дух, не спускающий поддетых дымкой глаз с мужчины, делает шаг вперёд, греет Рейгена, кажется, своим сердцем. В такие моменты он очень напоминает Моба. Но больше нет никакой шкалы срыва. Нет подавленных чувств: они скоропостижно взмыли в небо фейерверком, озарив его ослепительным сиянием и разогнав тучи, а потом обернулись материей, истинной и непреходящей. Замерший перед ним Шигео лучезарен и пылок в искреннем проявлении своих эмоций. Драгоценный, такой, каким его увидел Рейген, такой, каким он был глубоко внутри вулканических камней — глуби своих невозможных глаз. Юноша делает ещё один шаг вперёд, приклоняет голову, и огонь свечей, отбрасывающий тень на его красивое и застывшее лицо, нетерпеливо вздрагивает. А потом тухнет под дуновением хладного клубничного выдоха — желание загадано. Рейген выдыхает вместе с ним. — Еле сдержал чих. Цветение это... И я, кстати, всегда загадываю одно и то же. — юноша беззаботно отправляет себе в рот почившую свечку, отдающую горелом, и фикает, параллельно разуваясь. — Потому что не сбывается? — морщинки собираются в уголках глаз. В душе Аратаки, кажется, теплится — нет, пылает искра. Как иначе тогда объяснить то, что он сейчас чувствует? То, что чувствует всегда, глядя на Шигео. — Всегда сбывается, Така. — не дожевав, честно отвечает ни о чём не подозревающий подросток и получает поцелуй в нагревшийся лоб. — Просто хочу, чтоб так было и дальше. Аратака тоже хочет, чтобы так было и дальше: чтобы Шиге издавал восторженное «Вау» при распаковке подарков, шептал сердечное спасибо в его пересыхающий рот и полу-серьёзно — его выдаёт огонёк в зрачках — спрашивал, может ли расплатиться за всё это натурой. После запланированого созвона с младшим братом, разумеется. Но с этим есть небольшие проблемки. — Давай с ноутбука? — на этих словах Шигео, без зазрения совести пьющий на кухню уже вторую кружку запрещёнки, очень мило чихает. — Шиге, нет... — Рейгену, рыскающему в холодильнике в поиске остатков белого шоколада, становится до жути неловко. Опять на те же грабли: всё сносить… А на устройстве куча важных документов. — У меня майнер. — Это из-за той игрушки, Shenmue? Да, он великовозрастный задрот. И фанатик RPG. И очень неопытный пользователь ПК. — Да. — прямо и спокойно отвечает мужчина, повернувшись лицом к собеседнику, склонившему голову набок, и мысленно готовясь к упрёку. Это был долгий путь: от приевшейся лжи по любому поводу к честности во всех мелочах — но Шигео всё это время сопровождал его, верил и ждал. И больше не страшно. Не страшно показаться неидеальным, неправильным и со всей полнотой выразить ранее никому не нужные правду и чувства. Юноша, чьи губы расползаются в понимающей улыбке, лишь издаёт смешок и, встав с диванчика, треплет сдавшего оборону Рейгена по волосам, как нашкодившего ребёнка. И правда, с Шиге под боком больше нечего бояться. У них всё не по-людски: Рейген самостоятельно обустраивает свою жизнь с двадцати лет и сейчас является владельцем крупного процветающего бизнеса — но почему-то в позиции ребёнка в их отношениях именно он. Кагеяма держится серьёзнее, поступает мудрее и порой словно нянчится с ним. — Тогда созвонимся по Line. — просто решает Шигео, тыкаясь своему мужчине в грудь и закрывая дверцу пиликающего холодильника: сегодня он настроен на физический контакт. Балует. Ну, и он хотя бы ниже Аратаки… — Да. — мужчина прижимает Шиге к себе. Они пользуются одним и тем же шампунем, но чужие волосы пахнут вкуснее, на ощупь мягче и вообще послушнее. Он зарывается в них носом. Это так приятно и правильно. Через пять минут с экрана мобильника юноши на них, улёгшихся у изголовья кровати и переплетших все возможные конечности, даже пальчики ног, смотрит пиксельный Рицу, куда-то тыкающий, хмурящийся и пытающийся нормально поставить телефон: он сейчас учится в Токио, в одном из лучших вузов страны. И в нём наконец-то пробудились эсперские силы: не зря столько ложек пытался силой мысли погнуть. Зато Ямочки, временно гостящий в общежитии юноши и развлекающийся в большом городе, онлайн-встрече рад: он активно машет своей зелёной ручкой и широченно улыбается. — Да ё! — телефон будущего генетика ухает на пол. До ушей доносятся закадровые матюки. Засмеявшийся в голос Аратака счастлив. Искрящийся теплом Шигео счастлив не меньше. — Ради такой встречи и умереть не жалко.