***
Люмин вновь пряталась в лесу. Подумаешь, украла чуть-чуть закатников, что такого? Зато дети, которым светловолосая отдала фрукты были так счастливы и улыбались так ярко, из-за чего девушка понимала, что сделала это не зря. И её не волновало, что сейчас её разыскивают рыцари, а её репутация ниже Бездны. В Тейвате её невзлюбили многие. Она отличалась от тех людей, которые там жили. Кражи, убийства, погони — определённо не лучшее, что она принесла в этот мир. Но Люмин не считала себя жестокой, она ведь делала это для других. Она не помнила ни дня, когда случайные прохожие были готовы забрать бездомного котёнка к себе домой в проливной дождь, когда люди соглашались за бесплатно отнести письмо маленькой девочки, когда отдавали заработанную мору нищим. В Тейвате не было добрых людей, Люмин была уверенна в этом. Мир был таким же жестоким, как и его жители. Девушка не считала себя "доброй" — она быстро приспособилась к миру. И раз он жестоко обошёлся с ней — она будет такой же.***
После пары часов прогулки по лесу, стало заметно темнее и приближение ночи ощущалось похолоданием и невидимым взору туманом. Первые звёзды уже появлялись на небосклоне. Девушка продолжала идти, надеясь выйти хоть куда-нибудь. После нескольких пройденных метров, деревья расступились и она наткнулась на поляну, полную цветов. Лёгкая улыбка исчезла с лица, как только золотые глаза заметили белоснежные лепестки. Люмин ненавидела их. Соцветия были белыми, когда росли, были белыми, когда раскрывалась от первых лучей солнца и оставались белыми, когда приходила ночь. Они были белыми даже когда увядали. Хотелось вырвать все цветы, вплоть до последнего, лишь бы они хоть как-то окрасились. Растения не выглядели нежно или красиво, в них не было никаких различий. Все были одинаковыми. Бездушными. У них не было ни единой эмоции, они были пусты, словно листы бумаги. Они ничего не выражали. Их никто не дарил на праздники, потому что они были слишком бесполезными. Ах, сколько раз светловолосая пыталась заговорить с людьми на эту тему, хоть что-нибудь придумать! Ведь если они смогли окрасить одежду и камни, дерево и стекло, значит можно было бы придумать что-то и с цветами. Вот только не проходило и трёх минут, а охрана уже гналась за ней, а девушка проклинала очередную попытку разговора. Её выслушали до конца лишь раз. Вот только парень выглядел безразличным. Его медовые глаза на протяжение всего диалога оставались до боли ледяными. Люмин даже не знала его имени, но попыталась хоть как-то довериться, в ответ на что получила: «А тебе какая разница?» Быть может, ей и не было никакой разницы, но бесчувственность людей её убивала. Медленно пожирала изнутри, пока жители не обращали внимание на неё, толкали, противно хохотали и издевались морально. Она казалась единственным живым человеком. Она не стала похожей на роботов, которые просто показывали свои эмоции — она их испытывала, у неё были чувства. Она смеялась, когда ей и правда было весело, она улыбалась солнцу и маленьким детям. Она плакала, когда разбивала колени и грустила, когда шёл дождь. Она сердилась, когда на неё начинали кричать и раздражалась, когда в неё начинали тыкать пальцем. Она не пыталась оправдать свои поступки и действия. Она точно знала, что делает, как поступает. Но она проявляла себя всеми способами, лишь бы перестать быть единственной "живой". Откинув внезапные мысли, которые нагружали её голову, Люмин вновь огляделся поляну. Что она может сделать? Как повлиять на то, что создано было не рукотворно и почти не имеет смысла? От безысходности девушка слегка пнула ближайшие цветы и её передние блондинистые прядки качнулись в такт, а на поясе, что-то тихо звякнуло, скромно напоминая о себе. Пальцы сами нащупали рукоять и в свете луны засиял отблеск металла. Сталь кинжала была такой же ледяной, как и отношения людей, но почему-то она приятно согревала руку блондинки. Предмет был каким-то знаком свыше, вот только что делать Люмин ещё не представляла. Покрутив немного кинжал, взгляд наткнулся на светлые руки, а навязчивая идея пришла в голову девушки. Пару царапин, совсем чуть-чуть, ничего ведь не будет. Люмин взяла своё маленькое оружие в правую руку, а левую вытянула вперёд к цветам. Закрыв глаза, светловолосая прижала кинжал к запястью и осторожно, только пробуя, провела им. Резкая боль застилала глаза, хоть девушка и не видела всего процесса. Хотелось остановиться, но какая-то часть внутри мечтала закончить дело до конца. Сомнения смешались с желанием и внутренним борцом, а нынешняя разбойница стояла в попытках привыкнуть к ощущениям. Ей было страшно зайти далеко. Глубже, чем положено. Дальше, чем дозволено. Но изменения не совершаются сами по себе. Должны быть толчки — действия — неважно чьи. Менять природу — безумие, но безумие свойственно "живым". Глубокий вдох, выдох и девушка открыла глаза. Небольшая царапина, из которой еле виднеется намёк на кровь. Страх улетучился и действия девушки стали более увереннее. Люмин решила делать не горизонтальные линии, а сразу провела вдоль вены. Кровь сразу выступила из раны и каплями стала падать на некогда белые лепестки. Боль невероятно жгла, но блондинка почему-то ощущала её не так сильно, из-за чего продолжала резать руку и смотреть как струйками стекает кровь на цветы. Последние окрашивались в ярко–алый или глубокий багровый, впитывая в себя жидкость. В какой-то момент, Люмин начало казаться, что одной руки слишком мало, поэтому перехватив кинжал в другую руку, светловолосая начала проводит оружием и по правой руке. Капли попадали на платье и обувь девушки, её волосы начали пропитываться металлическим запахом, но она не останавливалась, продолжая думать, что ещё чуть-чуть и она закончит. Но бывшая путешественница не переставала, а кровь всё лилась и лилась. В какой-то момент сил что-либо делось не осталось и Люмин отбросила запачканный в собственной крови кинжал, давая возможность на передышку то ли своему сознанию, то ли телу. Раны начали жечь, а боль усилилась в разы, давая понять, что девушка вышла из некого транса и теперь будет ощущать всё, что она сотворила. Голова кружилась, а в воздухе витал запах свежей крови. Усталость продолжала накатывать и отдавалась в открытые порезы, но алая жидкость всё лилась и лилась, продолжая окрашивать всё в округе. С каждой каплей сердцевины цветов становились чёрными, полными злых слов и обидных действий, как душа девушки. А золотая пыльца сияла также ярко, как и добрые, совершенно бескорыстные, как намерения светловолосой. Не в силах больше стоять, Люмин упала на спину, прямо в гущу только что окрашенных цветов и, последний раз взглянув на луну, закрыла золотые глаза навсегда и почти беззвучно уснула вечным сном. На поляне, среди густой чащи леса, в объятиях красных маков. Можно ли оправдать все действия человека? Определённо нет. Но разделение на "добро" и "зло" слишком размыто. Грани нет, как и барьеров. Даже в самом тёмном можно найти светлое, а в самом светлом всегда будет капля тёмного. Но зло есть зло, неважно, с какой целью оно совершается. Стремление изменить природу — яркое, невообразимое. Оно горит, точно лепестки мака в крови человека, который стремился менять природу. Стремление изменить людей — невозможное. Пока не начнёшь меняться сам, не изменится никто. А доказательство изменений — горящие лепестки мака и вечный сон человека.