Север не забудет

Узорчатая ткань шёлкового халата медленно сползает с плеча, совершенно не чиня препятствий, подчиняясь движению его ладони, неспешно скользящей вниз по руке. Так ожидаемо и так долгожданно. Он действительно долго этого ждал, представлял и загадывал, и знал, что реальность точно окажется лучше всех ожиданий. Сейчас у него были все возможности и достаточно времени, чтобы в этом убедиться. Он наклонился ниже, почти невесомо касаясь губами освобождённого от ткани плеча, и почувствовал горячий нетерпеливый выдох у своего виска. Да, выдержка, хоть и армейская, неотвратимо иссякала и у него, но пока от неё оставались хотя бы жалкие крохи, можно было попытаться как можно дольше продлить то, что столько раз представлял себе в самых смелых фантазиях. Скорость и поспешность хороши только на марш-бросках, а здесь и сейчас – сродни сложному обезвреживанию боеприпаса, чем аккуратнее и медленнее, тем меньше шансов непростительно ошибиться. Он осторожно кончиками пальцев поддел край халата на левом плече, коснулся носом обнажённой кожи, передвинулся чуть выше, утыкаясь в изгиб шеи и вдыхая совершенно фатальную для самообладания смесь запахов терпкого восточного парфюма и сладковато-пряного табака. Поднял голову и остановился, замерев на мгновение как зачарованный под немного затуманенным, но всё ещё внимательным взглядом потемневших, а оттого почти изумрудных сейчас, так долго сводивших его с ума, глаз. Ему на затылок легла ладонь, но долго там не задержалась – почти сразу же плавным оглаживающим движением спустилась ему на шею, слегка сжимая, вынуждая опуститься ниже, склониться ещё ближе. – Клим… – то ли позвали, то ли спросили на длинном, едва различимом, прерывистом выдохе. И он понял, что его любование слишком затянулось. Но разве его в этом вина? Картин, подобных по своей откровенной восхитительности той, что сейчас открывалась перед его глазами, не найти ни в одном художественном альбоме, ни в одной галерее во всём мире. Если бы он умел рисовать…То никогда бы не стал это изображать, потому что ни один, даже самый дорогой холст этого не достоин. Застывшая, пусть и очень красивая, картина никогда не сможет вызвать тех чувств, которые переполняли его сейчас, когда он ощущал его учащённое дыхание на своих губах, чувствовал жар, на контрасте с прохладой простыней, его кожи своей собственной, видел отражение своих желаний в его глазах. – Здесь, – прошептал он привычный для радиообмена отзыв и наконец-то поцеловал того, о ком грезил так долго, того, кто одним своим существованием не давал спокойно, ровно, как прежде, жить и дышать. Поцеловал так нежно и неторопливо, насколько ещё пока позволяли остатки самоконтроля, который он уже стремительно терял под авторитарным диктатом этих горячих губ, этих нетерпеливых рук на собственных плечах, легчайших прикосновений этих невозможно длинных ресниц на своём лице. Он осторожно отвёл руку, лёгшую ему на щеку, сжал знакомо изящные, казавшиеся в его собственной руке ещё более тонкими, пальцы, прижался губами к раскрытой ладони, не отрывая взгляда от широко распахнутых в затаённом ожидании глаз, и вдруг понял, что сейчас самое время сказать то, что говорил уже не раз. Но именно сейчас, за полшага до того, что должно произойти дальше, стало жизненно необходимо повторить это снова. Он сделал глубокий вдох и… Проснулся. – Твою ж… – попытался он тихо выругаться, но глотнул слишком много воздуха пересохшим горлом и закашлялся в сгиб локтя, чтобы не разбудить своих безмятежно спящих бойцов. – Дожили, майор, – сипло прошептал он, когда ритм дыхания был восстановлен, и сел на койке, одёргивая полевой китель. Спали одетыми, на отоплении здесь явно экономили. Вон, Якут даже куртку сверху натянул и укутался в капюшон по самый подбородок. Осмотрелся вокруг, окончательно прогоняя слишком яркий и слишком несвоевременный сон, убеждаясь, что в реальности всё так, как и должно быть: тёмная казарма, тусклый свет прожектора, пробивающийся сквозь небольшое зарешеченное окно со двора, низкий гул завывающего за стенами северного ветра. – Дожили, – повторил он безысходно. Удостоверившись, что никто в группе не отреагировал на пробуждение командира, тяжело поднялся, намереваясь как можно скорее остудить гудящую голову и явно воспалённое воображение. Ледяная вода из крана в умывальне подходила для этих целей как нельзя лучше, хотя можно было просто открыть окно в коридоре и с размаху уткнуться лицом во внушительный снежный сугроб, успевший образоваться на широком карнизе с вечера. Но к таким кардинальным мерам, после недолгих раздумий, решено было не прибегать, по крайней мере – пока.       Небольшая, затерявшаяся среди заснеженных сопок, база мурманского подразделения сил специального назначения была одновременно очень похожей на их родную в Питере, но и разительно другой. Казалось бы, всё почти так же, как дома: близость моря, соль и влага которого пропитывали воздух круглый год, холодные ветра, продувающие насквозь даже кирпичные стены, снег и практически полное отсутствие солнца в этот период года, с той лишь разницей, что здесь оно почти полтора месяца не всходило вовсе, но ощущение непривычности условий, в которых им предлагалось находиться, всё же не покидало. Возможно, это было связано с тем, что чаще всего миссии забрасывали их в более солнечные и жаркие регионы. Но выбирать не приходилось, да и умение быстро адаптироваться к предложенным обстоятельствам было одним из фундаментальных навыков их профессии. А ещё здесь было непривычно тихо, и если бы не завывание ветра снаружи, тишина могла бы показаться почти идеальной. Основательно замёрзнув, Платов провёл ладонью по коротко стриженным, по уставным требованиям, волосам на затылке, стряхивая холодные капли, закрутил кран и тяжело оперся обеими руками на края раковины, избегая встречаться взглядом со своим отражением в зеркале. – Психолога на следующей комиссии ты не пройдёшь, – посочувствовал он сам себе. Потом всё же собрался с духом и поднял глаза, усмехнувшись тому, кто с такой же усмешкой смотрел на него из зеркала: – Уже сам с собой разговариваю, точно диагноз. Он крупно вздрогнул, только сейчас начиная в полной мере ощущать окружающий холод, и обречённо махнул рукой. Перспектива снова заснуть откровенно пугала, поэтому оставалось только придумать себе занятие до подъёма. Настанет новый день и все ночные видения превратятся в обычные воспоминания, причём потускневшие. Днём всё куда проще и понятней. При виде его дневальный на посту вытянулся по стойке «смирно» и бодро отрапортовал: – Дневальный по роте рядовой Соболев, товарищ майор. Смена суточного наряда через три часа. – Вольно, – отмахнулся Клим. – Я не с проверкой, просто не спится. Рядовой Соболев резво козырнул и вытянулся ещё ровнее. «Интересно, – подумал Клим, спускаясь по лестнице в столовую. – У них здесь все такие образцово-показательные или просто был приказ на приезжих впечатление произвести?». Обдумать мысль было решено позже и, желательно, при наличии горячего чая. На обставленной без излишеств, на армейский лад, кухне, после недолгих розыскных мероприятий, им было обнаружено целых две пачки чая: зелёный без добавок и чёрный с каким-то ягодным вкусом. Он не успел даже рассмотреть картинку на коробке, только поднёс её к носу и сразу же отшатнулся. Запах чая был очень похожим на тот, который он чувствовал во сне – горьковато-сладким. Пряный и острый, как запах его сигарет. Вроде бы с вишней, или чёрт его знает, что он там курит. Клим медленно выдохнул, успокаиваясь и отгоняя ненужные пугающие воспоминания, включил чайник и отвернулся к окну. Там за стеклом снежный буран идеальным маскхалатом скрывал от взгляда чужака всё: ландшафт, постройки, редкие деревья, создавая иллюзию отсутствия времени и пространства. Вот было бы хорошо, если бы эта пурга смогла так же вымести и выстудить все мысли из головы, пусть уж лучше белый шум. Платов залил пакетик зелёного чая водой из закипевшего чайника и подошёл ближе к подоконнику, впервые за очень долгое время пожалев, что не курит. Говорят, что успокаивает, но, наверное, врут. Да и вряд ли никотин помог бы ему, тут пригодилось бы что-нибудь с амнезийным эффектом. Или, может, поговорить бы с кем-то… Но с кем о таком поговоришь? Он даже сам себе, в своих мыслях, боялся давать характеристику и название происходящему. Нет, он знал, конечно же знал, как это называется. Как всякий военный человек он любил чёткие формулировки, определённость и однозначность. Тем более – наедине с собой. Врать командованию запрещает устав, врать самому себе не позволяет здравый смысл. Но однажды найдя единственно верный и честный ответ на свой вопрос, он как мог избегал повторять и осмысливать его снова. И эта миссия по избеганию очевидного проходила вполне успешно, пока в ней не появились новые, нивелирующие все прошлые титанические старания, вводные. А именно – сны. Таких сюжетных, как сегодня, правда, до сих пор не было, но из привычной колеи на некоторое время с лёгкостью выбивали и менее яркие. Клим сделал глоток чая, не замечая, что обжёгся едва ли успевшей хоть немного остыть жидкостью, и вновь посмотрел за окно, где сквозь плотное кружевное покрывало метели зыбко пробивался дрожащий свет прожектора с КПП. Завтра, он бросил быстрый взгляд на наручные часы, нет, уже сегодня, они получат от контрразведки данные по новому заданию и можно будет сосредоточиться на нём, станет полегче. Обязательно станет. Работа всегда безотказно спасала от всего лишнего, избыточно сложного, словно ярким маркером выделяя по-настоящему важное и первоочередное. Он был уверен, что удалить, вымарать, стереть ластиком ненужные мысли и образы у нового задания тоже получится без труда.       Завтрак отчего-то совершенно не лез в горло. Якут, успевший почти прикончить уже вторую порцию, полученную от радушной поварихи, которая практически сразу же пала жертвой его природного обаяния, даже поинтересовался: – Ты чего, командир? По родному казарменному меню скучаешь? У них тут не хуже, ты попробуй. Док поднял на Платова внимательный вопросительный взгляд, но майор лишь придирчиво перемешал ложкой ароматную овсянку, щедро сдобренную ассорти из свежих местных ягод, и отмахнулся от не в меру заботливых подчинённых, поднимаясь из-за стола: – На полный желудок думается хуже. Как закончите – арсенал проверьте и экипировку, возможно, времени на сборы нам не дадут. Он вышел из столовой, не дождавшись нестройного коллективного «Есть!», решительно вознамерившись получить то, чего по вине своего излишне разыгравшегося воображения был лишён ночью, то есть – провести хотя бы полчаса, если повезёт, то чуть больше, в тишине и спокойствии.       Примерно через час с небольшим громкие разговоры и весёлый смех в коридоре ознаменовали прибытие контрразведки. Такие, можно даже назвать их дружескими, отношения с представителями смежного ведомства вообще-то были нетипичными в их кругах. Обычно о визите контрразведчиков свидетельствовали напряженная тишина и траурные лица личного состава того подразделения, куда они пожаловали. Но их группа стала странным редким исключением из общей унылой статистики. Клим отложил книгу, которую одолжил у Дока, чтобы хоть немного отвлечься до начала миссии, и приготовился встретиться с самым страшным кошмаром своих ночей и самой большой отрадой дней воочию. – Здорóво, – радостно поприветствовал их вошедший в сопровождении Якута и Хруста Лилин, поочерёдно пожимая руки ему и Доку. – Как устроились? – Как в санатории почти, – улыбнулся Док, поднимаясь с койки. – Класс, даже завидую немного, – оценивающе огляделся вокруг Лилин. – Ну, думаю, у меня будет время насладиться местным гостеприимством, пока вас жду. Чаю-то предложите с дороги? Замёрзли как собаки, пока добрались. Док вопросительно приподнял бровь, ожидая распоряжений командира, но так оных и не дождавшись, радушно простёр руку к выходу: – Милости просим, столик уже забронирован. Лилин посмотрел на Платова, как будто ждал от него дополнительного приглашения, но получив в ответ лишь отрывистый утвердительный кивок, вышел вслед за Доком. «Отлично, – облегчённо вздохнул Клим про себя. – Работа начинается».       Чаёвничание из столовой плавно перетекло в небольшой тесный кабинет, выделенный им командованием базы для тактических совещаний, первое из которых проходило непосредственно в данный момент. В виду чрезвычайной секретности задания присутствовал лишь крайне ограниченный круг лиц, а именно: Лилин, в качестве руководителя операции от контрразведчиков, Платов, как главный по исполнению поставленной задачи и капитан Вяземский в роли заместителя Клима. – Вот и весь план, – закончил пояснения Лилин. – Пареная репа и та мудрёнее, да? – Слушай, – насмешливо фыркнул Док. – Я тебе навскидку сейчас назову несколько случаев, когда твоё «ничего сложного» в итоге превращалось в такие проблемы, что и вспоминать не хочется. – Ещё скажи, что я нарочно вам жизнь усложняю, – усмехнулся Лилин и склонился над картой бок о бок с Климом, легко касаясь его плеча своим. – Метель улеглась, полчаса на сборы и выдвигаемся, – подытожил Платов, внимательно запоминая маршрут. – Отлично, – согласно кивнул Лилин. – Тоже хотел предложить не растягивать удовольствие. Я там во дворе подходящий грузовичок заприметил, закамуфлированный уже под местные ландшафты как полагается, думаю, вам – самое оно. – Док, Якута сам расстроишь. Взрывчатку не берём, её там и так достаточно, – отдал распоряжение Клим, но заметив, как близко к сердцу капитан принял предстоящее огорчение боевого товарища, снисходительно поправился: – Или почти не берём. – Есть, – обрадовано отозвался Док, даже, кажется, выдохнув от облегчения. – Давай, собирай всех, готовность двадцать пять минут. Время пошло. Док скрылся за дверью, и на всё пространство кабинета в то же мгновение опустилась давящая тишина. – Непривычно по снегам бегать как-то, – сказал Клим для того, чтобы молчание совсем уж не затягивалось. – Если будем ждать подходящего случая в южных широтах, то ведь ещё полгода не встретимся. Прости, – улыбнулся Лилин, ободряюще толкая его плечом, – в следующий раз придумаю вам задание где-нибудь, где потеплей, но пока – что есть. – Ты особо-то не напрягайся, нам всего того, что ты уже придумал, и так выше крыши, – в ответ на его шутку Платов тоже не смог сдержать улыбку. Он последний раз окинул беглым взглядом карту и повернулся к Лилину, позволяя себе на секунду забыть, где именно они находятся и что именно вновь свело их вместе. Майор смотрел на него открыто, с лёгким весельем в глазах, слегка склонив голову к плечу, и от его взгляда, в котором безо всяких слов легко читались поддержка и вера в удачный исход мероприятия, сразу же стало так тепло, что даже северный ветер становился нипочём. Давно прошли те времена, когда появление рядом представителя контрразведки заставляло внутренне собраться, сгруппировать все эмоции в тугой узел где-то глубоко внутри за грудиной и постоянно пребывать в ожидании подвоха. Хотя, по правде сказать, дело было только в конкретном представителе контрразведки, с прочими всё ещё был актуален первый вариант. В присутствии Лилина же охотно верилось, что любое задание им по плечу, и всё обязательно скоро закончится их очередной блестящей победой, стоило только поймать его взгляд, в котором никогда не было ни капли сомнений в их мастерстве и непобедимости. Воспоминания об этом, и правда, очень помогали даже в самые трудные минуты миссий, ведь как бы далеко от дома они ни находились, в какие чужие страны ни забрасывала бы их судьба и приказы командования, этот человек, появляясь рядом, пусть даже мимолётно и совершенно неожиданно, всегда привозил с собой частичку этого самого далёкого дома. В его глазах Клим частенько видел, в зависимости от настроения и игры света, то разнотравные луга своей малой родины в раннюю осень, то первую смелую зелень ленинградских парков по весне, то изумрудную тайгу после летнего дождя, то волжские заводи, кажущиеся спокойными и тихими, но грозящие утянуть в беспросветный омут при любом неверном движении. Но всё же, как бы ободряюще Лилин ни смотрел на него, провожая на задания, сколько всего ни читалось бы в его взгляде в эти моменты, но там никогда не было даже самой малой толики того, что Клим видел в его глазах в своём сне этой ночью. Многое бы он отдал, чтобы Лилин хоть раз посмотрел на него так же в реальности. Но плоскости его горячечных фантазий в бредовом мороке и равнодушной, до ледяных игл под кожей, яви существовали строго в разных измерениях, пересечься им было не суждено ни при каких обстоятельствах. – Ладно, пора, – стряхнул с себя лёгкое наваждение Платов, отступая на полшага назад, понимая, что всё это время не отрываясь смотрел Лилину в глаза. – И так засиделись уже. Он почти развернулся к двери, но на его руке вдруг сомкнулись чужие пальцы, мягко, но настойчиво заставляя остановиться и повернуться обратно. – Клим, просьба от меня лично. – Слушаю. – Их главарь мне живым нужен. Очень нужен. Я этот канал поставки несколько месяцев разрабатывал, землю рыл, – Лилин шутливо наморщил нос, словно демонстрируя наглядно, как за это время устал его основной рабочий инструмент. – Мы их с Ростова вели, но теперь, когда они перебрались непосредственно в зону досягаемости нашего Северного флота, всё выглядит ещё хуже. Нужно понимать, откуда у них такие впечатляющие ресурсы, так что не переусердствуйте там, хорошо? – Доставим в лучшем виде. Могу даже бантик на нём завязать, – усмехнулся Платов, окончательно обретая равновесие и душевное спокойствие. – Вот ещё, казённые ленты тратить, – хмыкнул Лилин, но смотрел при этом очень серьёзно. – Если что-то не по плану пойдёт – сообщи, сориентируемся на месте. Я очень ценю вашу инициативность, но постарайтесь сегодня без самодеятельности, очень прошу. В ладонь Климу легла небольшая чёрная трубка сотового телефона. – Это ещё…– попытался уточнить Платов, но его вопрос предвидели, поэтому ответили не дожидаясь, когда он будет задан полностью. – Там в телефонной книжке номер для связи. Если что-то, даже малейшая мелочь, вызовет у тебя сомнения – сразу дай знать. – Понял, – утвердительно кивнул Клим, убирая телефон в нагрудный карман. – Но, надеюсь, не понадобится. – Я тоже, – Лилин наконец отпустил его руку и отошёл обратно к столу. – Мы всё предусмотрели, всё пройдёт в соответствии с планом. – А как иначе? – уверенно поправил форменную кепку Клим и махнул рукой на прощание: – Жди, скоро будем. – Чайник пока поставлю, не задерживайся, – со смехом прозвучало в ответ. Он вышел за дверь не оглядываясь, оставляя за спиной тихое, приказное, но неуслышанное: «Береги себя». Все сомнения сразу развеялись, напряжение в ожидании близкого боя прошло, сменившись удвоенной уверенностью, что они как всегда справятся на двести процентов. Уже сев в заранее заведённый заботливой рукой Якута, и даже ощутимо прогретый, закамуфлированный на северный манер ЗИЛ, он поднял взгляд на окно кабинета на втором этаже, и, заметив знакомый силуэт, поверил окончательно – если их ждут, то всё обязательно будет хорошо. Но человек всего лишь предполагает, не так ли?       Всё было хорошо ровно до того момента, когда они, оставив транспорт у подножья сопки, быстрым марш-броском добрались до неприметного, одиноко затерянного в снегах то ли заброшенного заводика, то ли бывшей фермы. Впрочем, на первый взгляд тоже заброшенной. Территория, казалось, никем и ничем не охранялась, по крайней мере, ни дозорных, ни даже камер не просматривалось – только высокий каркасный забор по всему периметру, да насквозь проржавевший, неизвестно кем брошенный тут «Москвич», державшийся на честном слове и четырёх грудах кирпичей, заменявших ему колёса, примостившийся ближе к правому углу ограждения. – Работаем на эффекте неожиданности, – напоследок проинструктировал группу Платов. – Алиев нам нужен живым, все помнят? И, убедившись по молчаливым кивкам, что с памятью проблем ни у кого не возникло, первым направился к бывшему передовику отечественного автопрома, на удивление лишённого следов бесчинства недавней метели. Высоты крыши «Москвича» как раз хватило, чтобы попасть на территорию без использования штурмовых спецсредств, а весенние сумерки отчаянно короткого северного дня, только-только входившего в свои законные права, в свою очередь, заменяли дополнительную сложную маскировку. – Тихо тут как-то, – с долей подозрительности вполголоса отметил, спрыгнувший с забора следом, Якут, сразу же ложась животом на снег. – Пока всё в соответствии с планом, – успокоил его Клим. – Нас не ждут, так что преимущество пока на нашей стороне. Дождавшись остальных участников команды, он чётко распределил сферы влияния: – Док, вы с Хрустом обойдите центральное здание, перекройте им пути отхода. Якут, вон те постройки слева - на тебе, выясни, что из них склад с оружием. А я хозяев проведаю пока. Ну, понеслась. Под берцами необычно хрустел снег, а не привычные камни вперемешку с песком, но в остальном всё было так же, как и на любом задании. Значит, никаких внештатных ситуаций не предвидится и надобности в лишних уточнениях нет. Платов на секунду остановился у стены дома, достал из кармана телефон и вдавил в корпус кнопку отключения питания. Нет пока времени на разговоры.       Дом, а точнее, кубическое промышленное строение, представлял из себя невысокое двухэтажное здание, к верхнему этажу которого вела металлическая наружная лестница. Стоило бы, наверное, начать осмотр поэтапно, но окна первого этажа были тёмными, а на входной двери висел внушительный амбарный замок. Из окон же второго этажа, напротив, сквозь плотные шторы пробивался тусклый свет. Рассудив, что экономия времени должна быть экономной, Клим решительно поднялся по лестнице, остановился на небольшой площадке перед дверью и чутко прислушался. Ни голосов, ни звуков работающего телевизора или, на худой конец, радио, изнутри не доносилось. Но кто-то там определённо был, не могли же они бросить свою базу, со схроном оружия, совсем без присмотра. Платов медленно потянул дверь на себя, одновременно доставая гранату из разгрузки, так, на всякий случай. Он называл это чуйкой, не интуицией. Никаких логических выводов, ты просто знаешь, что что-то случится, ну или не случится. Его негостеприимно встретила тёплая, немного прелая, темнота крохотного коридора. Свет горел в окне справа, из чего следовало, что в первую очередь нужно проверить ближайшее к нему сейчас помещение. Когда глаза привыкли к практически полному отсутствию освещения, он бесшумно вошёл внутрь, ощущая прохладу кольца гранаты на пальце. Замереть, прислушаться ещё раз, выдох…вдох – вперёд. И только обострённые рефлексы, чистые инстинкты без капли смертельно опасной сейчас аналитики, помогли ему захлопнуть едва открытую дверь и вжаться спиной в стену ровно за долю секунды до того, как хлипкую фанеру, неаккуратно покрытую несколькими видавшими виды слоями старой, местами облупившейся, масляной краски, прошило насквозь автоматной очередью. – И вам добрый вечер, – на выдохе поздоровался Клим, но хозяева его точно не слышали. Очередь стихла, либо там посчитали, что незваным гостям хватило объёмов их гостеприимства, либо меняли магазин, и второе – скорее всего. Выждав момент, он, всё так же не отходя от стены, чтобы не попасть на линию огня, одной рукой приоткрыл дверь ровно настолько, чтобы образовавшейся щели было достаточно для размеров РГД, швырнул гранату внутрь и буквально за секунду преодолел расстояние до выхода. А вот сейчас аналитика была как нельзя кстати: строение некапитальное, из облегчённых материалов, радиус поражения – двадцать пять метров. Лестница отменяется. Клим перемахнул через перила и спрыгнул вниз, прямо в так удачно располагавшийся внизу сугроб, за мгновение до прогремевшего взрыва, оставившего после себя вместо тепло светящегося окна чёрный дымящийся проём. Плечо тут же отозвалось резкой острой болью, видимо, в сугробе было что-то ещё помимо снега. – Командир? – раздался в наушнике голос Дока. – Живой, в порядке всё, – отозвался Клим, отплёвываясь от снега. Но стоило только приподнять голову и всмотреться перед собой, как оптимизма заметно поубавилось. – Якут, – выдохнул Платов, стараясь подняться, не совершая при этом резких движений. – Давай-ка дуй сюда быстро, тут по твоей части задачка. Призванный Якут материализовался из сгущающейся с каждой минутой темноты практически сразу же. – Что тут…– начал он вопрос, но не закончил, присвистнув, когда разглядел очевидный ответ прямо у себя под носом, вернее, почти под ногами. Буквально в паре метров от сугроба, который спас Платова от лишних травм при прыжке, в начале дорожки, которая вела к небольшому ангару, покрытому оцинкованной жестью, серебристой струной поблёскивала растяжка, чуть поодаль – ещё одна. – Думаю, такая ситуация до самого склада, – прервал размышления и созерцание подчинённого Клим. – И, видимо, именно туда нам и нужно попасть. Посмотришь? – Уже, – отчитался Якут, падая на колени в снег и торопливо расстёгивая рюкзак. – Что у вас там? – постучал Платов по микрофону, чуть отходя в сторону. – Тишь и блаженство, – доложил Док. – Нет никого. Нашли внедорожник у задних ворот, но, судя по всему, он давно тут, уже снегом замело почти. А так – пусто, ни оружия, ни владельцев этой прекрасной усадьбы. – Понял, – Клим обернулся на Якута, который за время разговора успел заметно продвинуться вглубь дорожки. – Значит, нас ждали. Давайте, заканчивайте и к нам. Как успехи? Последний вопрос был адресован уже Якуту. – Если мы с тобой ещё общаемся, значит всё под контролем, – усмехнулся тот, не отрываясь от поставленной задачи, но потом вдруг задумался, выпрямился, сдвинув берет на затылок, и пристально посмотрел на становившийся всё ближе ангар. – Знаешь, что думаю? – Не узнаю, пока не скажешь. – Там нас ещё сюрпризы ждут. Минное поле – это так, для разминки. Да оно и несерьёзное, как в учебке на зачёте. – Считаешь, они весь склад заминировали? – А ты – нет? – повернулся к нему Якут. – Ну, если поразмыслить, смысл в этом есть, – задумался Клим. – Но там же, по идее, оружием и взрывчаткой доверху забито, разминировать это всё – сапёрную роту вызывать надо. – Мне бы поближе посмотреть. И пульт от взрывателя, – размечтался Якут. – Как думаешь, наверху может быть? – предположил Платов. – Да после тебя, командир, и трава не расти же, – улыбнулся Урманов, окидывая придирчивым взглядом зияющий проём окна. – Но я проверю. – Давай, только в темпе, заодно посмотри, что там с хозяевами. Может, выжил кто, – распорядился Клим и сосредоточился на гипнотизировании дверей ангара, которые были так близко, но одновременно – пока совершенно недостижимы.       Якут обернулся быстро, сбежав вниз по лестнице как раз к моменту возвращения Дока и Хруста. – Нашёл? – нетерпеливо поинтересовался Клим. – Ага, – Урманов с гордостью продемонстрировал всем пульт дистанционного управления и трепетно погладил его по корпусу. – Целёхонький. И судя по таймеру, как я и предполагал, они были готовы и к нашему появлению на складе тоже. – Паршиво, – вздохнул Хруст. – Откуда информация утекла, интересно? – Об этом пусть у Лилина голова болит, а мы пока…– начал планировать дальнейшую последовательность действий Платов, но Якут его перебил. – Кстати, не хочу вас расстраивать, но к нам гости. Скоро будут уже. Выждав короткую, но от этого не утратившую своего драматического эффекта паузу, он торопливо и отрывисто пояснил: – Фары. Вдалеке. Три машины точно насчитал. Слева от сопки. Со второго этажа хорошо просматривается, местность-то ровная. – А раньше сказать не мог? – возмутился Клим, но времени на вынесение выговора сейчас не было. – Через сколько примерно будут тут? – Минут через семь – десять, – прикинул Якут. – Чёрт, – не сдержался Платов. – Мало. Он смерил оценивающим взглядом расстояние до ангара, потом – свою группу, и принял единственно правильное сейчас решение: – Уходим. Склад ликвидируем. Радостный возглас Якута прозвучал одновременно со спокойным вопросом Дока: – Через парадный вход уйти нам не дадут, так ведь? Да и до машины добраться не успеем, встретят нас на полпути. – Знаю, – кивнул Клим. – Ты говорил, что у задних ворот внедорожник есть. На ходу? – На ходу, мы проверили, – ответил за него Хруст. – Хвалю за стратегическое мышление, – усмехнулся Платов. – А с воротами что? Открываются или сносить придётся? – Можем попробовать открыть, если хочешь, но этим ты очень расстроишь Якута, – вступился за товарища Док. – Он под них уже успел взрывчатки натолкать. – Я же не велел брать, – покачал головой Клим, но осуждения в его голосе не было. – Но пригодилась же! – справедливо заметил Якут, изо всех сил прижимая к груди пульт, будто опасаясь, что за невыполнение приказа, его лишат и последней радости. – Ладно, будем считать, что сегодня твой день. Развлекайся, – выдал карт-бланш Платов и забросил рюкзак за плечо, чуть поморщившись от проявившейся снова боли. – По коням, ребята.       Отъехав на расстояние, которое по расчётам было подходящим для дистанционного управления взрывателем, стали ждать условного сигнала, а если быть точнее – срабатывания простенькой, но хитроумной ловушки-растяжки, оставленной для новоприбывших. Если верить глазомеру Якута, а не верить ему причин не было, расчётное время прибытия должно быть уже… Хлопок, и вдалеке взлетела вверх красная сигнальная ракета. – Попались, – хищно улыбнулся Док. – Скучать по ним не будем, – хмыкнул Клим и кивнул Якуту: – Давай. Тот с азартом вдавил кнопку, но темноту и тишину северной ночи ничего не нарушило. – Что за нахрен? – напрягся Хруст. – Да не знаю, может, далеко уехали? – потряс пульт Якут. – А если они там внутри вообще ничего не трогали, что тогда, мастер определения уровня заминированности объекта на глаз? – поддержал сомнения Хрусталёва Док. – Или вообще – успели разминировать уже? – Ага, успели. И ремонт уже сделали. Без пульта - то, щас, – оскорбился за свой профессионализм Якут. – Ну-ка, а если так… Он покрутил небольшую антеннку, несильно стукнул пульт о колено, придавил пальцем что-то сбоку и снова нажал на кнопку. Взметнувшееся оранжевое зарево, отражаясь от снежного покрова ещё десятком разных оттенков, осветило всё, что они оставили позади, осторожно лизнув охровыми всполохами бок трофейного внедорожника. – Есть! – победно воскликнул Якут, ударив кулаком по ручке двери. Но, кажется, его незамутнённый восторг не разделял больше никто в салоне. – М-даа, Лилин нам за такое спасибо вряд ли скажет, – невесело констатировал Док, заводя мотор. – Это точно, – угрюмо согласился Платов и отвернулся к окну, больше за всю обратную дорогу не произнеся ни слова.       Едва он успел смыть с лица и рук следы гари и пороха, предвкушая хотя бы короткую возможность перевести немного дух, как все идиллические надежды и перспективы разрушил Док, встретивший его в коридоре. – Клим, там…– чуть замялся капитан. – Что? – Лилин тебя на отчёт требует. Что ж, это было вполне ожидаемым и лишь делом времени, но он робко надеялся, что этого времени у него будет чуть больше. – Понял, иду. – Ты уж постарайся поаккуратней с ним, – предупредил Док, без дополнительных вопросов решив проводить его до двери кабинета. – Он, кажется, в не очень благодушном настроении. Даже Якут опасается ему на глаза попадаться, а уж он-то у нас к смежникам радушнее всего относится, ты знаешь. – Разберёмся, – односложно отрезал Платов. По пути им встретился кто-то из местных, поздоровался, отдавая честь, но Клим даже не понял, кто это был. Весь радиус его обзора сейчас сузился до прямой линии, в конце которой находилась плотно закрытая знакомая дверь. – Подстраховать? – уточнил напоследок Док. – Успокойся, просто рабочие моменты, не более, – заверил его Клим, но на всякий случай всё же постучал, и, не дожидаясь ответа, вошёл. – Вызывал? – Спецназ не вызывают, – Лилин бросил на него мимолётный взгляд и снова склонился над листом бумаги, на котором что-то писал. – Вы сами приходите. И обычно не стучите, потому что при вашем появлении стучать, чаще всего, уже не во что. Заходи. Платов закрыл за собой дверь и подошёл ближе к столу. Лилин на него больше не смотрел, ненадолго отрываясь от своих записей только для того, чтобы в очередной раз затянуться сигаретой, которая медленно тлела на краю стоящей рядом пепельницы. – Что скажешь? В тяжёлой неприятной тишине, пропитавшей и заполнившей собой всё пространство кабинета, обычный, заданный ровным тоном вопрос прозвучал резко и наотмашь. – Миссия провалена, что ещё сказать? – пожал плечами Платов. – Кстати, вот. Он положил на столешницу так и непригодившийся, до сих пор выключенный, сотовый. Лилин поднял голову от бумаг, и Клим даже малодушно порадовался тому, что большую часть эмоциональных оттенков, которые присутствовали во взгляде майора, скрывает от него табачный дым. Не факт, что он смог бы спокойно выдержать всё то, что читалось сейчас в дорогих ему глазах, ведь за всё время знакомства он привык видеть в них совсем другое. – То есть, ты это понимаешь и соглашаешься? – уточнил Лилин. Клим молча кивнул. Спорить с контрразведкой – дело бессмысленное, порой даже опасное. Тем более, когда аргументов для спора у тебя нет. Он поднял руку, поворачивая назад козырёк, и чуть поморщился от неожиданно напомнившей о себе боли в плече. – Что с рукой? – как ни в чём не бывало, с нескрываемым сопереживанием поинтересовался Лилин, от внимательного взгляда которого, конечно же, не удалось ничего скрыть. – Снег слишком твёрдым оказался, – отшутился Клим, надеясь, что на этом неприятный допрос завершится и ему привычно предложат чаю, за которым можно будет спокойно обсудить всё что угодно, даже неудачи, как всегда бывало раньше. – Так всё же, – Лилин отложил ручку и откинулся чуть назад на высокую спинку стула. – Объясни, что это за самодеятельность была. Мне казалось, что ты понял мои вводные, особенно – основной их пункт, где говорилось о живом Алиеве. – Я помню, но там были крайние обстоятельства. Другого варианта не было, я не мог рисковать группой. – В какой именно момент тебе вдруг показалось, что я желаю вам зла? Твои ребята мне дороги не меньше твоего, и я никогда не требовал от тебя рисковать группой, я всего-то попросил согласовать со мной мою же операцию. Голос Лилина стал чуть тише, и Клим понял, что его выдержка неумолимо подходит к граничной черте. – От тебя всего лишь требовалось предупредить меня о чём угодно, что покажется вам не вписывающимся в изначальный план. Было что-то подозрительное до того, как вы начали активную фазу? Платов отчётливо вспомнил идеальную тишину на территории, отсутствие дозорных и любых других средств охраны такого важного объекта, «Москвич», не занесённый снегом, оставленный будто специально для них. – Было, и достаточно, – подтвердил он после коротких размышлений. – Почему тогда не позвонил? Можешь не отвечать, я за тебя скажу. Потому, что ты априори считаешь, что знаешь лучше, как должна пройти операция, даже если к её разработке ты отношения не имеешь. – И что бы изменилось, позвони я? – терпение Платова тоже было не безлимитным. – Мы уже были на позиции. – Всё бы изменилось, – ровно, но несколько устало пояснил Лилин. – Мы могли всё отменить. Подождали бы ещё какое-то время, усыпили их бдительность, выбрали бы более подходящий момент. Заморозить разработку на том этапе, до которого мы добрались, всё же лучше, чем начинать всё с нуля, понимаешь? Ликвидированный склад с оружием – это неплохо, но каналы, по которым оно поступало – куда важнее. Нет этого склада, они организуют новый, зачистим следующий, появятся другие, и так до тех пор, пока мы не обезвредим их центр. А для того, чтобы понять, откуда изначально дует этот ветер, мне и нужен был Алиев. Живой и относительно здоровый, по крайней мере, настолько, чтобы на вопросы мог отвечать. За полгода работы мы только на него вышли, но он – не самоцель, он всего лишь дилер, если можно так выразиться. Там есть более высокопоставленные руководители, возможно, в самых верхах. К ним-то мы и пытались подобраться. – Нам бы не дали уйти, даже, если бы мы отменили всё не начиная. Ты лучше бы верха свои проверил, – посоветовал Клим. – Они точно знали, что мы за ними придём, приём нам подготовили по высшему разряду, еле ноги унесли. – Так точно, товарищ майор, проверим, – резко бросил Лилин и встал из-за стола. Клим хотел сказать ещё что-то, чтобы не заканчивать их встречу вот так, но не знал, что можно тут добавить. Короткий список оправдывающих его фактов подошёл к концу, если такие факты вообще существовали, и ему ясно давали понять, что разговор на этом окончен. – Держи, – Лилин подошёл ближе и протянул ему исписанный лист. – Что это? – Платов не хотел читать, уже понимая, что это за документ, но бросил взгляд на ровные аккуратные строчки против своей воли и отчаянно протестующей гордости. Лилин взял со стола карандаш и постучал его кончиком по слову «Рапорт» в заглавии: – Должен же генерал Свирин знать, что вы не просто так здесь прохлаждались по северной ставке. Мы вас затребовали в помощь, нам и отчитываться. Передай ему сам, и ещё на словах – благодарность от нашего ведомства за блестящую работу, мне некогда, извини, время нынче дорого, заново ведь всё начинать нужно. Клим торопливо пробежался глазами по тексту: «проявленная инициатива…», «грамотное тактическое ориентирование в условиях непредвиденных обстоятельств…», «принятое командиром решение…», «успешная ликвидация…», «спокойствие в регионе..», «от себя лично хочу отметить…». – Но ты написал…– Клим потрясённо замер с рапортом в руке. – Правду, – равнодушно пожал плечами Лилин, уже делая шаг от него в сторону двери. – Вы молодцы, склада больше нет, части банды, возможно, большей её части – тоже, вам честь и хвала, с занесением в личное дело. А нам – работать дальше. У вас очередной успех, у нас – провал. Последнее, думаю, особенно понравится твоему командованию, можно ведь будет дополнительный плюс в ведомственную копилку добавить. Поздравляю с успешно завершённой миссией, майор Платов. Всего доброго. И Клим отчётливо понял, что это точно конец. Если в начале этого разговора ещё была надежда на выговор, упрёки, ссору и проявление хоть каких-нибудь, пусть и негативных, эмоций, то после этого рапорта – всё, больше ничего не будет. Витиеватая, как восточная вязь, подпись Лилина внизу листа изящно и безапелляционно перечёркивала длинным росчерком все воспоминания о былом и надежды на несбывшееся. Все долгие разговоры на важные темы и вовсе без особых тем, поздние чаепития на дальних пограничьях, ставшие общими шутки, передавшаяся, видимо, от него странная расположенность и привязанность к представителю контрразведки ребят из группы, стратегические планы, которые становились по-настоящему точными только после совместного мозгового штурма, собственная необъяснимая радость от каждой новой встречи и тёплая улыбка в глазах напротив – это всё теперь было плотно заштриховано синими чернилами. Даже дата внизу стояла. Дата, когда в последний раз можно было искренне попросить: «Жди», и услышать в ответ насмешливое, но придающее сил и уверенности: «Чайник пока поставлю». Дата их последнего дня. Нет, все будут живы и всё будет в порядке, а собственное командование даже отдельно похвалит, но Клим был уверен, что теперь они вряд ли встретятся, в обозримом будущем – точно. Когда-то давно, на неудержанный вопрос «Может, ещё увидимся?», Лилин ответил: «Увидимся, я постараюсь», и Платов знал, что каждая их новая встреча после этого – результат именно его стараний. Но ведь старания можно приложить и для достижения совершенно противоположного результата. И даже, если непреодолимые служебные обстоятельства случайно сведут их вместе, эта встреча будет не более чем формальным сотрудничеством представителей двух смежных ведомств. Это он тоже знал. Вежливость, ровный тон, дежурная улыбка, протокольные фразы – вот что ждало в будущем. Но ждать такого будущего он не хотел. – Какие ещё плюсы в копилку? Погоди, – Клим ещё раз посмотрел на дату внизу листа, рывком обернулся и вскинул руку, не обращая внимания на снова занывшее плечо, успев перехватить Лилина за предплечье. Тот инстинктивно сделал ещё один шаг, и Клим по инерции подался вперёд, на каких-то рефлексах, по всей видимости рабочих, почти применив на нём боевой захват. Через мгновение он понял, что прижимает Лилина спиной к себе, надёжно удерживая правой рукой поперёк груди, пальцы левой в этот момент с силой фиксировали его запястье. Он опомнился, чуть ослабляя хват, чтобы не причинить боль, и позволил себе невозможную, но, вероятно, последнюю дерзость – закрыл глаза и на мгновение прижался лбом к его затылку. Всего мгновение, но этого хватило, чтобы даже успеть осмыслить, что, наверное, он впервые прикасается к нему по собственной инициативе, не продиктованной надобностью боевой обстановки, когда срочно требовалось толкнуть его в укрытие или, за неимением такового, хотя бы себе за спину, чтобы успеть прикрыть. – Отпусти, – тихо и спокойно попросил Лилин через некоторое время. Этого Климу хотелось меньше всего, но ослушаться он не смог. Он сегодня уже не выполнил одну его просьбу, и это едва не стоило ему слишком дорого. – Да, прости, случайно вышло, – Клим медленно развёл руки и отступил на три шага назад. – Что происходит? – Лилин повернулся к нему, задав вопрос так ровно и чеканно, словно интересовался непредвиденными изменениями в операции. – Я не всё тебе объяснил, – честно ответил Платов и сел на стоявший рядом диван. Он уже понял, от этой точки есть только один путь – вперёд, и только одна тактика – правда. В разговорах с контрразведкой не имеет смысла даже пытаться что-то недоговаривать, переиначивать или изъясняться загадками. Секреты, интриги, иносказательность – это привычное поле боя смежного ведомства, на нём их не победить никогда. Значит, вариант только один и привычный – идти на штурм в открытую, как было принято у них, полагаясь лишь на собственные силы и хоть на капельку удачи. Она бы очень не помешала, когда твои позиции как на ладони, а ты к тому же безоружен. – В том, что миссию по сути мы провалили, моей вины нет… – Да, мне кажется, мы пришли к взаимному согласию по этому вопросу, именно это я и отразил в рапорте, – перебил его Лилин, садясь рядом с ним. – Вины нет, потому что в уставе прописано, что жизни всех участников группы – прямая ответственность командира, – упрямо продолжил Платов, стараясь смотреть ровно на свои ботинки и не реагировать на провокации. Понятие страха у него, в силу профессии, было довольно специфическим, отличным от большинства гражданских, но в данный момент он действительно боялся. Боялся не сдержаться, повернуть голову и увидеть взгляд напротив, в котором, он был почти уверен, читалось понимание ситуации, может, ещё не в частностях, но уже в целом. – Мы играем в игру, где по очереди цитируем устав? Следующий пункт – мой? – полюбопытствовал Лилин, и этот его привычно-мягкий, чуть насмешливый тон так разительно контрастировал с теми интонациями, которые резали сталью ещё каких-то несколько минут назад. – Я отвечаю за своих бойцов, – не реагировать на провокации пока получалось. – Будь я один, я бы всё сделал, как ты просил. Если ты попросил, то себя я бы не пожалел, сделал бы. Но… – Что? – очень тихо уточнил Лилин. – Но группа не должна пострадать только потому, что их командир влюбился. Ему вдруг показалось, что он снова видит, как прямо перед ним взрывается склад с боеприпасами. Судя по звону и грохоту биения сердца в ушах, в этот раз без контузии не обошлось. – Аргумент, согла-асен, – задумчиво протянул Лилин. – Кто она, я её знаю? От абсурдности этого вопроса с Платова мгновенно слетела вся неловкость и тягость сомнений. Он повернулся, глядя на Лилина изумлённо и растерянно. – Прости, не смог удержаться, ты бы себя сейчас видел, – легко рассмеялся тот. – Ну и ты наконец в реальность вернулся, теперь можем поговорить. – Приёмы эти ваши психологические у меня уже… – нервно усмехнулся в ответ Клим, но тут же осознал смысл всей реплики. – Подожди. Ты знал? – Ну, может, не прям знал, но выводы на предположениях складывались вполне определённые, – уже серьёзно признался Лилин. – И почему молчал? – Моя вина… Вот сейчас он скажет: «Моя вина, что дал тебе ложную надежду», безжалостно подсказал голос разума. – Моя вина, – тем временем повторился Лилин. – Профессиональная скрытность, наверное, уже даже деформация. Пока всё не перепроверишь несколько раз и не убедишься, нет смысла торопить события, всё можно испортить бесповоротно. Про себя-то я точно всё понимал, а что насчёт тебя…решил ещё подождать. – Чего? – Сделаешь ты что-нибудь или нет. – И долго ждать собирался? – ошарашенно поинтересовался Клим, всё ещё мысленно прокручивая это «про себя я всё понимал». – Не знаю. Чётких временных рамок не было, надеялся, что буду действовать по обстоятельствам. Но дождался ведь? Или ещё нет? Клим задумался, медленно кивнул и наклонился чуть вперёд, уже решив: – Дождался. Он протянул руку, положил ладонь ему на щеку, провёл подушечкой большого пальца от по-уставному ровно стриженых висков до скулы, посмотрел в глаза, в которых впервые наяву увидел то, что так часто являлось ему во снах, понимая, что ему отказало уже всё кроме лихорадочно стучащего сердца, даже дыхательные мышцы, потянулся ближе. И наконец поцеловал. Сердце ещё раз ударило гулким набатом где-то внутри черепа, и наступила абсолютная тишина. Идеальный вакуум, где ни один посторонний звук больше не отвлекает от зашкаливающих и испепеляющих ощущений. Где можно, теряя голову от собственной наглости, дорвавшись, вволю распробовать эти губы на вкус. Уже не глазами, а собственными губами запоминать все линии его лица, торопливо и нетерпеливо целуя всё, до чего мог дотянуться. Можно медленным плавным движением спустить ладонь с его шеи на спину, ниже – на поясницу, властно привлекая ещё ближе к себе, так, что не вырваться. Но никто и не собирался вырываться. И это дурманило больше всего. Лилин отвечал на его поцелуи с неменьшим энтузиазмом, иногда перехватывая инициативу, иногда капитулируя, покорно признавая право победителя диктовать условия и последовательность действий, то мягко и ласково гладил его по спине, то почти до боли сжимал пальцами плечи, горячо дыша ему в висок, когда Клим добрался губами до его шеи. Платов пропустил момент, когда он, не прекращая целовать, успел прижать его к спинке дивана, но опомнился, перехватив ладонь на своём затылке. Только сейчас он со всей отчётливостью осознал, каким хрупким Лилин казался в его руках. Чересчур даже, чтобы позволить отпустить себя. И это ощущение неожиданно его отрезвило. Он так и замер, прижимаясь губами к его пальцам, как видел во сне, как давно хотел сделать. Разница в весовых категориях сейчас была заметна как никогда, теперь она буквально ощущалась кожей, и если не взять себя в руки и не контролировать каждое своё действие, то можно, пусть и ненамеренно, причинить боль или… Додумать он не успел, потому что Лилин, воспользовавшись паузой, резко и гибко наклонился вбок всем корпусом в кольце его рук так, что Климу инстинктивно пришлось переместить ладонь, кладя её между его лопаток, придерживая под спину, словно это было обычным делом, будто он делал так не в первый раз, дотянулся до одного из стаканов, стоявших у графина на небольшом столике рядом с диваном, и с размаху швырнул его на пол ближе к двери. Гранёному стакану, впрочем, это никак не повредило, но получилось довольно громко. – Это зачем? – недоумённо спросил Платов. – В ссоре с бьющейся посудой вряд ли кто-то захочет поучаствовать, а я уверен, что твоя судьба сейчас интересует многих. – И ты думаешь, что на такое они не сбегутся? – вопросительно приподнял брови Клим. – Нет. Простая психология…а, впрочем, это неважно. Не сбегутся, поверь. По крайней мере, несколько минут сюда точно побояться заглядывать. А я очень хочу, чтобы нам дали хотя бы ещё одну минуту. Лилин сжал в кулаке ткань воротника его кителя, требовательно и почти грубо привлекая к себе, и вовлёк в очередной долгий поцелуй, лишавший лёгкие воздуха, а мозг – остатков трезвых мыслей. Клим обнял его крепче, уже не опасаясь навредить, и по той готовности и лёгкости, с которой Лилин подчинился его собственническому порыву, понял, что точно всё делает правильно. Он боялся предполагать, что когда-нибудь сможет позволить себе что-то подобное, но оказалось, что ему было позволено даже то, чего он и не предполагал. Последним осмысленным соображением, которое проскользнуло в голове, было чёткое осознание того, что собственное имя, не имевшее сейчас совершенно ничего общего с его привычным рабочим позывным, произнесённое таким голосом и в такой обстановке, он хотел бы слышать, как можно чаще.       Расчёты и отличное понимание психологии личного состава, и правда, не подвели. Вмешаться в их, скажем так, беседу так никто и не решился, но испытывать нервы и терпение бойцов дольше становилось всё опаснее. Оперативное совещание по обоюдному согласию, но к обоюдному же разочарованию, было решено завершить на достигнутом этапе. Уходя, Платов едва не забыл кепку, хорошо, что Лилин вовремя заметил её под столом. Пришлось возвращаться уже почти от двери, а это ещё дополнительная задержка на некоторое время, ведь поцелуи на прощанье тоже были в новинку для них обоих, нужно было всё проверить на практике, запомнить и закрепить ещё раз, и для надёжности – повторно. Выйдя наконец из кабинета, Клим сразу заметил Дока, сидящего на подоконнике в конце коридора. – Командир, – с облегчением выдохнул капитан, спрыгнул на пол и быстро преодолел расстояние между ними. – Я уж думал за подмогой послать, когда у вас там чашки биться начали. Как прошло? Живой? – Понятия не имею, – честно ответил Клим, стараясь сдержать неподходящую к моменту улыбку. – Ясно, – понуро кивнул Док, расценив ответ по-своему. – Досталось, значит. И что, мы теперь на карандаше у контрразведки? – У них и так все на карандаше, – хмыкнул Платов. – Кстати, о карандашах. Забери рапорт для Свирина, я забыл, а обратно уже не пойду. – Да оно и понятно, – посочувствовал Док. – Заберу, конечно. – Только не сейчас, чуть позже, – предупредил Клим. – Уж понял, подожду, не хотелось бы тоже под кружку попасть. – Стакан. – Что? – Не кружка, это был стакан, – не выдержал всё же Платов, и улыбнулся. Он надвинул пониже на лоб козырёк и шагнул к лестнице, оставляя своего озадаченного капитана нести вахту у двери кабинета. Невероятно, но этот обычный элемент кухонной утвари, кажется, приобретал лично для него особое, сакральное значение.       Он не считал, сколько чашек чая было выпито за время, проведённое в комнате отдыха, а никто из подчинённых ему об этом говорить не решился. Все понимали, как тяжело пришлось их командиру, в одиночку вынесшему на своих плечах все тяготы бойни с контрразведкой, и очень ему сочувствовали. Поэтому в его угол, где он расположился в кресле, отгородившись от всех первой попавшейся книгой, никто не совался и его не отвлекал. На самом деле Клим не читал, а просто смотрел невидящим взглядом на одну страницу уже довольно продолжительное время. Нарушить его уединение решился только Хруст, предварительно посовещавшись с товарищами, но дело у него действительно было безотлагательным. – Командир, это, в общем … – Что? – спросил Платов, закрывая книгу. – Тебя там Лилин искал, – выдал Хруст чуть скривившись, будто чувствуя свою вину за то, что принёс дурные вести. Док в отдалении прошипел сквозь зубы что-то про «Да что ж им всё неймётся, что за люди…», а Хруст развил мысль дальше: – Они там, вроде бы, уезжать собираются. – И что, ручкой им помахать? – терпение Дока исчерпалось. – Ну и помашем, – спокойно осадил всех разом Клим. – С нас не убудет, так ведь? Он в кабинете ещё? – Нет, на балконе, – отрапортовал Хруст. – На каком ещё балконе? – не понял Платов. – В конце коридора дверь железная, видел? За ней балкон. Вот я там его встретил, и он сказал, мол, командира позови, дело срочное, – пояснил Хрусталёв. – Что ж, на балконе, так на балконе, – покладисто вздохнул Клим и поднялся из кресла.       Дверь, и правда, обнаружилась в конце коридора, как и говорил Хруст. То, что за ней балкон, Платов не знал, они находились здесь всего второй день и надобности исследовать базу у них не было. Кто бы мог подумать, что тут у них… …..так красиво! – С ума сойти, – не удержался Клим, открывая дверь. Он сперва заметил Лилина, который курил, облокотившись на перила, а только потом… – Знал, что тебе понравится. Прямо над их головами, почти до самого горизонта, на чернильном небе причудливо извивалось и расцветало непостижимыми абстракциями яркое, многоцветное северное сияние. Преобладал, конечно, глубокий малахитовый цвет, но иногда пробегали лёгкие всполохи красного, фиолетового, синего. На секунду промелькнуло что-то очень похожее сочетанием на государственный флаг. – Красиво, – оценил Клим, закрывая дверь и подходя ближе. – Но странно. – Что странного? – Уже март ведь, и сияние. Зима прошла же. Лилин выдохнул дым и рассмеялся: – Платов, вот что мне с тобой делать? Вроде, не в Крыму живём. Ты всю астрономию целиком прогулял, что ли? – Да нас далеко на севера обычно не забрасывают, не наш профиль. А что не так? – не понял смысла его насмешек Клим. – Северное сияние – не ёлочная гирлянда на праздники, не пропадает после Нового года. Оно от активности солнца зависит, не от времени года. – И летом, что ли, бывает? – Конечно, но намного реже, да и в полярный день его всё равно не видно. Если совсем уж углубиться в вопрос, то это всего лишь видимое проявление того, что Солнце в очередной раз попыталось нас убить, и то, что ты видишь сейчас – взаимодействие магнитосферы планеты с заряженными частицами солнечного ветра. Ответ нашей атмосферы, скажем так. Но, если мы его наблюдаем, значит, мы ещё живы, очередная вспышка не прошла насквозь, так что можешь наслаждаться с чистой совестью. – Романтика неумолимо стремится к нулю, – вздохнул Платов, глядя на чарующе-мистическую бахрому уже с другой точки зрения. – Зато реализм возрастает до максимума, – пожал плечами Лилин, снова затягиваясь. – Я, тогда, наверное, зря это…– вдруг вспомнил о чём-то Клим. – Что зря? – повернулся к нему Лилин. – Были мы тут недавно в одной из южных территорий, как ты говоришь, попали на местный базар, – объяснил Платов. – Случайно лавка букинистическая попалась. Купил там «Бустан» Саади, на языке оригинала. Подумал, тебе понравится. Продавец сказал, что редкое издание, чуть ли не коллекционное. Надо было, наверное, сборник математических персидских задач поискать или ещё чего из точных наук? Тебе, кажется, они ближе. – «Бустан» Саади? Мне? – Лилин смотрел на него расширившимися от удивления глазами. – На языке оригинала? Клим кивнул: – Ну там…поэмы всякие, стихотворения. На полку, в крайнем случае, можно для красоты поставить, – будто оправдался он за свою опрометчивость. – Не просто поэмы, он же адресовал это Абу Бекру ибн Сааду, тогдашнему правителю Шираза, там и про военно-политические хитрости много написано, – между делом провели ему очередной ликбез. – Слушай, но это же прям царский дар, даже не знаю…спасибо, конечно, но очень неожиданно. Представить даже боюсь, сколько она стоила. – Всё повода не было отдать. С собой не повёз, конечно, – Платов ободрился тем, что, кажется, угадал с подарком. – Может… Уверенность неожиданно его покинула, он совершенно не представлял, что предложить дальше, да и что вообще у них дальше, тоже не представлял. – Я пока не возвращаюсь, нужно ещё кое-куда заглянуть, проверить. Вдруг там найду концы обрубленных вами ниточек, – не упустил возможность лишний раз поддеть его Лилин, но прежде, чем сказанное вызовет у собеседника чувство вины, продолжил основную мысль: – Давай в Питере встретимся, когда вернусь? Я позвоню. Подождёшь ещё пару дней? Клим не стал бороться с улыбкой. Для ждавшего так долго и так безнадёжно время становилось не более чем незначительной условностью. – Позвони, буду ждать, сколько скажешь. Номер запомнишь? – Я его знаю. Платов рассмеялся, покачав головой, никак не прокомментировав ожидаемый ответ, и придвинулся вплотную, чуть наклонившись вперёд, на короткое мгновение касаясь носом его волос, чувствуя лёгкое поглаживающие прикосновение кончиков пальцев к своей шее. Ощущение этой близости всеми доступными рецепторами и органами чувств будоражило ещё сильнее, чем во сне, потому что наяву всё оказалось куда лучше, потому что было настоящим. Наверное, он даже сможет привыкнуть к запаху его сигарет. Да нет, он уже привык, ведь без этой пряно-горьковатой, дымно-сладкой нотки в обонятельных паттернах картина его мира уже становилась неполной. Клим набрал в лёгкие как можно больше воздуха, чтобы запомнить эту невозможно-родную, дурманящую сильнее опиума, смесь ароматов до следующей встречи, и чуть отодвинулся назад.       Он заворожённо всматривался, как северное сияние отражается в глазах напротив, – которые впервые смотрели на него так, как он давно мечтал, как порой и мечтать даже не мог – делая их ещё зеленее и больше. Всматривался, понимая, что тонет окончательно и навсегда в этих изумрудных огнях, но не собирался больше бороться с их, вероятно, космическим, уж точно не земным притяжением. Ведь пока полярные сияния ещё окрашивают небеса, а Солнце окончательно не испепелило всю эту планету и их вместе с ней, у них ещё достаточно времени в запасе, чтобы взаимно сложить оружие хотя бы на этом фронте и просто быть. Быть друг у друга, уже даже не важно близко ли, далеко ль, но быть. Быть счастливыми. Навсегда запомнив этот день на Севере, ставший особенным для них обоих. И Север тоже будет помнить. Север помнит всё.