Золотое королевство

      “...Алхимия является наукой об искусстве превращений, и вопреки устоявшемуся мнению, что она перечит всем законам богов и природы — алхимия подчиняется тем же правилам, что и вся магия. Материя не может возникнуть из пустоты, ровно так же, как и исчезнуть, а всё живое рано или поздно умирает.        Споры о долголетии наших древних предков ведутся до сих пор, и никто не может ни подтвердить, ни опровергнуть их существование, но известно, что поиск вечной жизни занимал умы людей с незапамятных времен. Сейчас во многих культурах эти идеи подвержены порицанию, и исследования считаются преступлением против богов, но тем не менее остались люди, которые всё равно продолжают экспериментировать с ископаемыми и элементами.       Самой распространенной теорией является заточение души в камнях — будь то дом, склеп или саркофаг. Пространство должно быть закрытым, потому что считается, что если душа просочится сквозь барьер, смерть сразу же сможет её отыскать и утянуть в свой мир. Мариэл в своих трудах “Жизнь внутри стен” описал способ правильного построения камней и связывание магической энергии. Работа эта настолько тонкая и сложная, что если кому и удавалось её повторить — письменных подтверждений тому не найдено. Сам Мариэл, если верить записям, умер при землетрясении, когда дом, в котором он жил, буквально обрушился ему на голову.       Существуют также формулы замедляющие старение, но за последнее время их распространилось так много, что уже и не различить, где бальзамы действенные, а где шарлатаны пытаются нажиться на глупцах…”       Бри скучающе зевнула, поплотнее укутываясь в одеяло, и пролистнула несколько страниц вперёд, без особого интереса разглядывая различные символы. Взгляд упал на круг с надписью “золото”.        Может символы означали, какие движения нужно сделать рукой, чтобы получилось колдовать?       Она выпуталась из покрывала и подошла к котлу, черпаком набирая чай. Однако после нескольких неудачных попыток описать одной рукой круг — Бри поняла, что единственное чего добилась — это обожженных пальцев. Возможно, ей дано превращать в золото не воду.       “Что Хелиас говорил про эмоции?”       В голову не шло ни одной счастливой мысли. Как только она отвлекалась от чтения, звенящая тишина комнаты начинала потрошить её, доставая из подсознания самые яркие воспоминания и заставляя переживать их снова и снова. Улыбка Джо, обычно скрытая за пышной бородой и усами, тут же сменялась мерзким оскалом Грэга и его перекошенной мордой, а игры в детстве — звуком входящего в плоть меча.        Бри залпом опрокинула в себя чай и вернулась в кресло. Стоило ещё раз подумать, прежде чем соглашаться на всё это.       “...Согласно утверждениям Утамуга любая живая материя имеет тело и душу, а вся Вселенная существует по принципу дуальности. Это значит, что чему бы то ни было можно найти противоположность. Как солнце противопоставлено луне, так же и в алхимии соединение многих веществ построено по такому принципу. Должно произойти столкновение — взрыв, прежде чем родится что-то новое.       Многие мастера работают уже с имеющейся материей, меняя её под своё желание, но даже в этом важна эмоциональная составляющая. Горечь порождает осколки, искренняя радость — что-то необъяснимо прекрасное. Но одно без другого не имеет права на существование. Из осколков рождались целые империи, так же как и от империй оставались лишь осколки. Важно признавать в себе два противоположных начала, чтобы иметь возможность порождать…”       Рождение — не взрыв.        Больше похоже на опорожнение или рвоту, как, когда желудок пытается избавиться от отравленной пищи или ещё какой дряни, которой в нём не место. Только в десятки раз больнее. Ничего волшебного и необъяснимо прекрасного.         Боль ломала кости и выворачивала суставы, а стены вокруг то сжимались кольцом, то расширялись. Множество смазанных лиц почему-то веселились, пока она царапала кожу на груди, пытаясь добраться до сердца, а покрасневший сквозь призму крови мир рушился кирпич за кирпичом.       В ушах затихло, хотя горло продолжало саднить от непрекращающегося крика, а под закрытыми веками плясали белые точки. На секунду показалось, что всё закончилось, и агония утихла, но спустя пару ударов сердца, всё начиналось заново.        Бесконечная пытка, бесконечный круг страдания, сводящий с ума. Вскоре она уже умоляла убить её, хотя не слышала ни своих криков, ни смеха окружающих лиц с хищными улыбками. Все кругом лишь наблюдали за тщетными попытками самоубийства, но никто не хотел пачкаться в крови ещё больше. — Вас всех ждёт кара богинь! Вы будете страдать до скончания веков!       С её губ сорвались последние слова, разрезавшие затихший мир на две части, и смерть раскрыла широкие объятия, забирая её в своё холодное царство бесконечной пустоты.       Под ногами что-то скрипело и ломалось. Обломки костей, острые как нож, резали ступни и проникали глубоко под кожу. Они пытались выбраться из жуткого мира без воздуха и красок, но всех их ждала одинаковая участь. В этом мире время остановилось, и все знакомые символы потеряли значение.        Вместе со временем пропала и боль, но на место её встала отрезвляющая злость.         “Это несправедливо! Почему все предали меня?”       Каждое движение разрывало болью суставы, но жажда расправы была сильнее её самой. Она чувствовала силы сокрушить весь мир… — Предатели!       Звук ломающихся хрящей и крик вытянули Бри на поверхность реальности, заставляя её открыть замутнённые слезами глаза.       Хелис сжимал окровавленной рукой нос и с силой сдавливал её плечо. — Проснись! — его голос звучал не так, как обычно. Комната не выглядела так, как должна была. Всё заливало кровью: потолок, стены, пол… Всё пыталось убить. — Бри!       Её имя, прозвучавшее среди хаоса, вспыхнуло искрой во тьме, заставило сосредоточиться на голосе.       Перед ней возникло размытое бледное пятно, а на её плечи легли чужие руки. Мир перестал сочиться гноем и кровью — вернулись голубые оттенки, книги, запах шалфея и чернил. — Лишь сон… Тебе ничего не угрожает, — слышались обрывки слов Хелиаса. — Что тебе приснилось? — Не знаю, там было холодно и пусто, как в царстве мёртвых. А ещё больно… Мне было больно, — сказала Бри, не в силах сдержать рвущийся наружу рёв. Она сжала рубашку Хелиаса в надежде, что он сможет унять страх, — что-то внутри меня… Я умру? Не хочу…возвращаться…туда… — Никуда ты не вернешься, Бри. — Он вытер рукавом кровь под носом и схватил её лицо обеими руками. — Здесь тебе ничего не угрожает. Я всё исправлю.       Стук собственного сердца заглушал любые здравые мысли, но Бри заставила себя сосредоточиться сначала на незначительных деталях: проскальзывающем в комнату рассвете, ощущению ворса на кресле, в котором она заснула, прохладе, скользящей по ногам. Когда взгляд прояснился, перед глазами возникло лицо Хелиаса — такое обеспокоенное и окровавленное, что Бри невольно потянулась к нему. — Это я? — слова застревали в глотке и выходили с большим трудом. — Я ударила тебя? — Ничего страшного. — Очередной раз провёл рукавом Хелиас, утирая скопившуюся кровь. — Как себя чувствуешь? Красная струйка снова потекла от носа к губам, окрашивая в кровавый цвет подбородок. — Прости меня… я не хотела, — только и смогла выдавить Бри, убирая руку от его лица, и вжалась в кресло, унимая дрожь.  — Бывало и похуже. Удивительно, но я далеко не всем нравлюсь, — нервно усмехнулся Хелиас, смахивая с её лба прилипшие пряди. — Это был необычный кошмар, да? Что тебе снилось? — Только неясные образы. Всё смазанное и размытое. Смерть. Но…не такая, какая снилась в лечебнице. Она была настоящей, — Бри захлебнулась воздухом, пытаясь вернуть себе самообладание, — как будто… как… воспоминания о прошлой жизни. Я больше не хочу засыпать, — она снова схватила Хлиаса за плечи, вздрагивая от своего обезумевшего вида, отражающегося в его глазах. — Там что-то есть…Ты можешь сделать так, чтобы я больше не видела сны?       Он ещё раз окинул хмурым сосредоточенным взглядом лицо Бри, что-то пробормотав себе под нос, убрал руки от её щёк и последний раз провёл платком под носом, утирая остатки крови. — Так быть не должно… это похоже моя вина…прости.       Бри вспомнились кровавые подтеки на стенах и искривленные жуткие лица, как на картине сумасшедшего художника, холодный склеп и хруст костей.        Дрожащие напряженные руки сами собой сжались в кулаки, Бри запоздало поняла, что при ней нет меча, и она не может защищаться. — Когда тебя начали мучить кошмары? — медленно проговорил Хелиас и также аккуратно потянулся к рукаву. — После моей смерти.       Они неотрывно смотрели друг другу в глаза. Бри — в ожидании бежать или нападать, Хелиас — наблюдая и мрачнея с каждой секундой всё сильнее. — Ты уверена, Бри?       Она прикрыла глаза, концентрируясь на своём имени, произнесённым в шуме сбитого поверхностного дыхания, откинула голову на спинку кресла и разжала руки, которые тут же обессиленно свалились ей на колени. Отголоски сна и чужих голосов никак не хотели уходить, крепко цепляясь за разум Бри. И раз глаза и уши больше не показывали правду — ей пришлось заставить себя чувствовать реальный мир кожей и лёгкими.        По оголенным стопам гулял холод, исходивший от стен комнаты. Она пошевелила пальцами на ногах, только сейчас замечая, как сильно они у неё заледенели. Рубашка кололась неровными швами в некоторых местах и противно прилипала к телу от холодного пота. А её ткань под подушечками пальцев ощущалась шершаво и грубо.       Но главное, в комнате стоял один и тот же насыщенный запах. Бри не знала, когда он успел стать её главным светлым ориентиром в колючей тьме и пробраться в душу так глубоко, окутывая её то спокойствием, то раздражением, но каждый раз, когда она чувствовала шалфей, под ногами появлялась земля, и всё вокруг приобретало чуть более устойчивое положение.       Бри рискнула открыть глаза и отыскать взглядом источник запаха — котёл с кипящей жидкостью. — Не уверена… — Это из-за моего амулета. — Хелиас без слов понял, что ей нужно. Он плеснул в кружку успокаивающего чая и подошёл к Бри, заметно расслабляя плечи. — В твоих снах ничего не поменялось — они всё те же. Просто теперь в разы… навязчивее. — Навязчивее, — скривилась Бри и, выхватив кружку из рук Хелиса, залпом осушила её, не обращая внимание на жжение во рту и горле. — Твой страх преобразовался в более понятный образ, который, полагаю, теперь преследует тебя. Тени обрели очертания, сны стали реалистичнее. Настолько, что теперь их сложно отличить от правды… — Причём здесь амулет? — перебила она и, вытащив из-за пояса брошь, поднесла её к глазам. Это была всё та же птица с распахнутыми крыльями и вьющейся лозой по кругу — ничего, что намекало бы на ужас пережитых снов. — Вплетая защитную сетку в предмет, я неизбежно делюсь частичкой своей магической энергии. Но я всегда за этим внимательно слежу, поэтому амулет не должен вести себя так, — задумчиво пробормотал Хелиас и протянул руку. — Позволишь взглянуть?       Получив брошь, принц тут же подошёл к столу,  одним движением расчистил его от всего лишнего и, сложив амулет на какую-то подставку, сдвинул над ним несколько круглых переливающихся стекляшек. Он склонился над столом, сосредоточенно рассматривая что-то под призмой неведомых предметов, не прекращая бормотать и то и дело поправлять волосы, пока Бри всё ещё пыталась прийти в себя от случившегося и понять, что произошло.       Её и раньше посещали помутнения рассудка, но им всегда сопутствовали вино или эль. А сейчас сон и реальность словно смешались в одном танце, и она не могла вспомнить, как уснула с книгой в руках, которая сейчас лежала забытая на полу, что ей снилось и почему всё казалось таким жутким.        События сна таяли с каждой секундой, и вскоре Бри, как бы сильно не морщила лоб, уже не могла вспомнить причину своего ужаса, охватившего её мгновение назад. Стук сердца понемногу замедлялся, а из рук ушла дрожь.       Бри поднялась из кресла и с любопытством приблизилась к Хелиасу, который уже успел погрузиться в свои мысли и работу, колдуя над амулетом. Он ловко перебирал пальцами над оберегом, будто вытягивал из него невидимые нити и, не моргая, вглядывался в стекло, играющем бликами на его лице.       Как бы Бри не было интересно, что Хелиас делает, его сдвинутые на переносице брови, явно намекали, что отрывать принца от работы не стоит. Вместо этого она скучающе окинула взглядом стол, в одной половине которого теперь громоздилась высокая башня предметов, и случайно заметила тот самый плоский кристалл, показывающий магический поток или сетку, или ещё что-то сложное и явно…магическое.       Незаметным движением она смахнула его в открытую ладонь и отошла к шкафам. На ощупь кристалл оказался гладким, прохладным и острым по краям. Покрутив со всех сторон, Бри несколько раз чуть не порезала пальцы, но ничего необычного не нашла. Тогда она рассеянно поднесла стекляшку к правому глазу и заглянула в неё так же, как Хелиас заглядывал в свои инструменты.        Комната слегка искажалась по краям, как если бы Бри посмотрела на неё через каплю или витражное окно, но была всё той же комнатой со стенами и потолком. Её взгляд упал на Хелиаса, на его стол и на книги. Вокруг головы принца и на некоторых вещах переливалось серебристо-голубоватое свечение, похожее не то на пыльцу, не то на паутину. Скопление множества тонких нитей, находящихся в постоянном движении, отчего казалось будто кто-то невидимой рукой плёл их, так же, как плёл защиту Хелиас вокруг амулета.       Она покрутила головой по сторонам, находя незаметные отблески серебрянной магии практически повсюду — где-то меньше, где-то больше. Они солнечными зайчиками прыгали по стенам, теряясь в дальних углах или за картинами с пейзажами, струились вдоль корешков некоторых книг, видимо защищая их от посторонних глаз, отражались в стекле окон и светились ярче утреннего света.       Невольно взгляд Бри упал на её руку, которую опутывало нечто похожее, только... Оно не завораживало своей красотой и не переливалось искрами. Не будоражило кровь и не внушало трепета одним только видом. Тонкие нити, блёклые как пыль или песок, еле видно пульсировали под кожей, сплетаясь с голубыми венами и казались такими безжизненными, что плечи Бри дрогнули от пробежавшего по спине холодка.        Магическая сеть была повсюду, где бы она не проверила, подворачивая одежду. Но чтобы рассмотреть её, приходилось долго вглядываться в одну точку, лишь краем глаза различия полуживое мерцание.       Разум Бри вдруг затмила резкая вспышка обиды, ей захотелось уничтожить этот окутывающий всю комнату несправедливый яркий свет, так сильно отличающийся от её никчемных и жалких линий, спрятанных глубоко под кожей. Она замахнулась, намереваясь швырнуть кристалл о стену, как в этот же момент к ней повернулся Хелиас с довольной улыбкой, которая тут же померкла стоило ему взглянуть на Бри. — Эти кристаллы невероятно сложно добывать.       Она громко выдохнула через нос, ещё плотнее сжимая губы и заставила себя опустить дрожащую руку. — Он, наверно, сломан, — сквозь зубы пробормотала Бри, протягивая кристалл Хелиасу. — Я так не думаю, — он, даже не шелохнулся, чтобы забрать его. — Посмотри сквозь сквозь него на меня и скажи, что видишь. — Синий свет, — ответила Бри, продолжая упрямо держать кристалл перед собой. — Где он? — Повсюду. — Так уж повсюду? — прищурился Хелиас, отталкиваясь от стола и подаваясь чуть вперед.       Первая, не выдержав игру в гляделки, она всё же сдалась и поднесла кристалл глазу, скептически оглядывая принца с ног до головы. Синий магический поток окутывал его голову подобно венку из лозы и светился, затмевая пространство вокруг. — Обруч на голове горит, как у Судьбы в праздник Жизни, — съязвила Бри. — Вам не обязательно передо мной распускать хвост, подобно индюку перед спариванием, я уже видела, какой вы… — она провела неопределенным жестом в его сторону, не находя нужных слов. — А тебе стоит перестать обращаться ко мне так формально, особенно, в одном предложении, где ты сравниваешь меня с индюком… перед спариванием. — И не подумаю, — ответила она и подошла к столу, намереваясь затолкать кристалл под груду каких-то металлических пластин, где она его и нашла.  — Даже не взглянешь, как ведёт себя твоя магия, когда ты злишься?        Хелиас вздохнул и демонстративно отвернулся, делая вид, что его больше интересовал беспорядок на столе, чем беседа. Это жутко раздражало и больше всего раздражало тем, что Бри поддавалась, как ребёнок на его очевидные трюки. Она не смогла перебороть любопытство и поднесла кристалл к глазу.       Скопление нитей на руках действительно поменяло цвет и стало пульсировать заметнее, но оно всё равно оставалось грубым, уродливым и похожим на ржавчину. Словно Бри поразила какая-то неведомая подкожная болезнь, не имеющая ничего общего с величием магии. Молнии расползались от плеча до локтевого сгиба, а оттуда к самым кончикам пальцев, которые выглядели самыми почерневшими.       Она брезгливо откинула кристалл, отступая назад, чувствуя, как горлу подступает тошнота.       Если каждому человеку характерны свои узоры и переплетения, не показывала ли эта безобразная корь всю мерзость её души? Может магия являлась лишь отражением человеческой сути, а золото самым грязным из её пороков? Солнечный, благородный материал…Он не ржавел и не портился. Представлял ценность порой даже большую, чем многие человеческие жизни, чьи судьбы обрывались в войнах из-за алчности. Кому, как не ей быть тем козлом отпущения, которого потом можно будет обвинить во всех бедах. — Какое же уродство, — еле слышно пробубнила себе под нос Бри, рассеянно осматривая комнату в поисках книги по алхимии. Ей было не место среди чистых, светлых стен и дорогой мебели с обивкой из какого-нибудь шёлка. Затхлая, кромешно тёмная, даже днём, каморка прислуги подходила больше. Под цвет пыли. — Где мой меч?       Хелиас, как будто готовый к вопросу,  тут же вытащил из своего бездонного рукава её охотничьи ножны и молча протянул. — В отличие от тебя, я могу похвастаться свечением только у головы, — стоило Бри ухватиться за ножны, он сжал их сильнее, не давая ей вырвать их, — больше нигде. У меня никогда не получится призывать вещи, очищать их и приводить в порядок по щелчку пальцев, потому что в них нет ни капли магии. И в отличие от тебя, я принадлежу королевской семье, чьё превосходство и могущество никогда не должно подвергаться сомнению.       В его лице больше не играло веселье, и лукавый взгляд сменился на такой же колючий и холодный, каким обычно на всех смотрела Ерсель. Сейчас их схожесть наблюдалась особенно отчётливо. Как бы Хелиас не скрывался за масками, изображая то сердобольность, то невиданную щедрость и заботу — они с Бри сильно отличались. Как она не понимала его королевских переживаний, так вряд ли принц снизошел бы до её нелепых терзаний и обид.  — Магия не может быть ни красивой, ни безобразной. Это просто…часть мироздания, как солнце, звезды… люди, чьи жизни лишены всякого смысла. Ты изнизана ей полностью и тебе открыт доступ к знаниям, но ты позволяешь страху и злобе губить себя, — Хелиас отпустил ножны и отвернулся к столу, теперь теряя интерес к Бри по настоящему. — Страх не меняет моего решения учиться, — выпрямилась она, цепляя меч на пояс и чувствуя, как жжёт шею и лицо. — Всё что угодно, если это позволит избавиться от бессмысленности своего существования, замков и вас!       Скрывая дрожь во всём теле от негодования и не желая оставаться в компании Хелиаса не на секунду, она стремительно двинулась к двери, попутно захватывая книгу.        Может ей и не нужно наставничество, чтобы чему-нибудь научиться. Может трудности только кажутся непреодолимыми.        Теория, эмоции, теория, эмоции, теория... Она справиться и без глупых советов, без лживой дружбы, без постоянного присмотра.       Тени за её спиной зловеще увеличивались, поглощая мерцающий слабый свет коридоров, меняли форму, превращаясь, то в нелепые вытянутые фигуры, то в животных, рыскающих во тьме в поисках добычи. Но замок словно вымер, не подавая ни единого признака жизни. Никто не хотел становиться бессмысленной жертвой не сумевшего совладать с голодом и злостью зверя. Все боялись обнаженного меча, крепко зажатого в её ладони, готовой в любой момент сорваться в безумный кровавый пляс.        Всё кругом казалось увеличенным в десятки раз склепом — захоронением грешных душ, чьи голоса завязли в густой тишине. Не было слышно ни ритма собственного сердца, ни стука каблуков о каменным пол. Черный туман застилал глаза всё гуще, реальность слеталась с выдумкой всё плотнее.       Всего на секунду смольную черноту, заполонившую её до самого горла, пронзила яркая вспышка стрелы отрезвляющего ужаса, и Бри, очнувшись от наваждения, кинулась бежать, сама не ведая, от кого. Казалось, что тени вот-вот вырвутся наружу и порвут её в клочья. Тысяча глаз с портретов и колонн с резными головами наблюдали за её неудачами, осуждающе переглядывались и презрительно отводили взгляд, пока Бри слепо врезалась в углы и тупики.       Ноги вывели её в большой зал с разветвлениями, откуда она скорее интуитивно, чем по памяти, добежала до нужной лестницы, а от неё по коридору к своей комнате. Бри позволила себе остановиться и вдохнуть воздух только после того, как захлопнула двери, налегая на неё всем телом, чтоб тени не прорвались в комнату.         Она прикоснулась лбом к шершавой деревянной поверхности, втягивая носом запах гнилых досок и прикрыла глаза, нащупывая рубец под рубашкой. Он снова болел, но на пальцах не чувствовалось крови. Руки всё так же дрожали и не слушались от резкого испуга, не желавшего покидать её даже в безопасном пространстве комнаты. Что тени не последовали за Бри, она ощущала загривком. Здесь была только она одна.       Убеждая себя, что теперь в безопасности, и ей больше ничего не угрожает, Бри вдохнула и выдохнула несколько раз, заставила себя открыть глаза и отойти от двери. Её комната как будто совсем не изменилась, но всё равно выглядела слишком чужой. Почти так же, как светлые стены и богатая мебель Хелиаса — здешняя затхлая чернота удушала и не приносила покоя. Паутина в углах теперь выделялась слишком отчётливо, а грязные следы предыдущих жильцов выступали даже в поцарапанных углах кровати и маленьких пятнах грязи, застрявших между камней в полу.       Бри кинула том по алхимии на кровать и снова принялась теребить воспаленную кожу на пальцах, не давая колючим мыслям пролезть в голову.        Утро только начало вступать в свою силу, но спать Бри не хотелось. Она сделала несколько широких шагов в одну сторону комнаты, потом в другую, не зная, чем себя занять. В затемненных углах ей постоянно чудилось какое-то шевеление, а собственная суетливая тень заставляла подпрыгивать каждый раз, когда попадала в её поле зрения.       Через какое-то время Бри надоело мерять шагами комнату, вздрагивая от звука собственных шагов. Так от беспокойства у неё все равно не получалось избавиться. Тогда она забралась на кровать, открывая книгу в случайном месте, и наткнулась на какие-то нечитаемые формулы.       “Алхимическая работа базируется на четырёх противоположных друг-другу элементах, вступающих между собой в связь и объединенных квинтэссенцией. Весь мир представляет собой процесс их смешения и разделения смешанного. По такому принципу действует и великое делание — созидание над материалом и преображением самой его сути в совершено иное.”       Пробежавшись глазами по строчкам несколько раз, Бри в отчаянии захлопнула книгу. В ней не объяснялось, что же нужно сделать, чтобы вылезти из нависшего топора сделки. Как обеспечить себя радужным будущим, не прибегая к условиям Хелиаса. Что если он поставит такую цену, которую ей и за одну жизнь не выплатить? Или использует какую-нибудь уловку, чтобы связать её жизнь с замком навсегда? Синяки на кистях и отрывочные воспоминания звериных гримас напоминанием стояли перед глазами, не покидая её не на секунду.        Нужно было уйти, пока она имела такую возможность. Куда-нибудь сквозь пустыню на восток, где смогла бы до конца жизни прятать лицо за платком и обчищать чужие кошельки или прилавки, чтобы как-то прокормить себя. Каждый день бояться, что её поймают и казнят или прирежут те, кому она случайно перейдёт дорогу. Дать ненависти взять верх, а черным наблюдающим из теней глазам встать на место её собственных.       Какая-то тёмная часть Бри довольно, по-кошачьи потянулась, хватаясь за болтающуюся на веревочке мысль, как за наживку для рыбы. “Что плохого в том, чтобы прятаться всю жизнь? Многие бегут даже от себя, не желая примириться со своей истинной сущностью”.       Бри покачала головой, отгоняя странные мысли, и подошла к умывальной чаше заныривая в воду с головой. Холод тут же обрушился на неё плотной стеной, выбивая воздух из лёгких и навязчивые мысли из разума. Она словно на мгновение превратилась в ледяную статую, лишенную чувств и сердца, пока не стала захлебываться. Вынырнув, Бри закашлялась, выплевывая попавшую в горло и нос воду и с трудом разлепила глаза, встречаясь взглядом с собственным размытым отражением.       Она выглядела так, будто проболела всю зиму лихорадкой или вернулась с поля боя, потеряв там, всех кого любила. Глаза нездорово блестели и бегали из стороны в сторону, избегая своего отражения, синяки под глазами в разы увеличились и приобрели красный болезненный оттенок, а пожелтевшие волосы теперь мокрыми паклями свисали вдоль лица, придавая всему виду ещё большую никчемность.        Бри отстраненно прикоснулась к макушке, где краска Ортвина почти смылась. Что волосы нужно подкрашивать, она совершенно забыла и вряд ли вообще вспомнила бы, не посмотри на себя в зеркало. Сейчас затея казалась ещё более бессмысленной: все, кто не должен был узнать в ней потомка золотой крови — всё равно узнали, скрытность за спиной королевы не спасла от ножа в живот, и Грэг всё равно обратил на неё внимание. Бри вздрогнула от игры света в зеркале, напоминающей морду чудовища. Зажмурилась. Медленно открыла глаза и, потерев ладонями лицо, подошла к кровати, под которой хранила склянки с окрашивающим зельем.       Может оно и не работало, выполняя роль скорее косметическую, чем практическую, как иллюзии на лицах придворных, — сейчас Бри нужно было занять себя хоть чем-то, чтобы не дать гнусным воспоминанием пробраться сквозь плотно закрытые двери и щели в камнях. Поборов сильное желание обнажить меч, она отложила его в сторону и вместо этого достала из ящика банку с мутной жидкостью.       Ава делала это за два взмаха руки — чем Бри хуже? Краска, на ощупь напоминавшая мазь или бальзам, пахла травами и ещё чем-то неуловимым, экзотичным, как Ортвин, липла к рукам и оставляла побелевшие пятна на коже. Она протерла рукавом свободной руки зеркало, и по-прежнему избегая смотреть себе в глаза, прикоснулась к волосам, втирая бальзам корни.        Удовольствия от процесса было мало: цвет ложился неровно, большая часть бальзама оставалась под ногтями, а неокрашенные участки словно насмехаясь над Бри и никак не заканчивались. Она в очередной раз резко всунула руку в банку, чуть не застряв в ней, и одним резким движением шмякнула горсть себе на участок волос у самого лба, отчего бальзам разлетелся в разные стороны и попал ей прямо в глаза.       Звук в ушах от лопнувшей струны её терпения был похож на взрыв стекла при пожаре, когда она, не сумев вовремя с собой совладать, с силой метнула склянку с бальзамом, вместе с тем вырвав у себя клок волос, и принялась яростно тереть глаза, выкрикивая все ругательства, какие знала, от жгучей боли.        Пытаясь открыть глаза, чтобы увидеть хоть что-то кроме пляшущих белых звездочек, она опять нырнула с головой в чашу, желая смыть бальзам, но случайно задела её локтём, и та полетела на пол, порождая в Бри ещё большую ярость.        Наконец, сумев открыть глаза, первое, что она увидела, это раздробленное зеркало и тысячи лиц наблюдавших за ней и смеявшихся. Не помня себя от страха и боли, она зарычала и кинулась бить кулаками двойников, желая уничтожить их всех.       Вскоре вспышка утихла, заменяя злость на мир — жалостью к себе, и яростные крики превратились в надрывный плач, который теперь она даже не пыталась заглушать. Ноги больше не держали, и её тело упало вниз на пол, где сжалось до маленького клубка и затряслось в неконтролируемом потоке слёз.        Впервые после смерти Джо Бри захотелось утешения, но опорой были только холодный мокрый пол и собственные руки, которыми она обнимала себя и гладила по плечам, представляя что это кто-то другой. Плач разносился по всей комнате, но, видимо, не вылетал за её пределы, потому что никто так и не пришёл, пока она тряслась и захлебывалась, и никому не было до неё дела, когда она свалилась набок в какую-то лужу от опустошенности и усталости, наконец увидев перед собой тьму, вместо собственного разломанного на осколки лица.

***

      Её разбудила легкая тряска и полные холодной воды сапоги. Бри перевернулась на спину, дёргая плечом в попытке избавиться от чужих прикосновений и услышала всплеск. Её одежда, как и обувь, была насквозь мокрая, но перед глазами висел потолок знакомой комнаты. Голова почему-то раскалывалась, и холод въедался в кости, заставляя Бри дрожать.       Она скосила воспаленные глаза в сторону и с трудом смогла рассмотреть взволнованное лицо Авы. — Что ты… — Бри закашлялась от першения в горле и замолкла, забыв, что хотела спросить.       Вода заливала примерно по щиколотки весь пол в комнате, но стремительно убывала через открытую дверь. Она безучастно перевела взгляд на разбитое зеркало и перевернутую чашу, из которой продолжала вытекать вода.        Ава, проследив взглядом на Бри, быстро прошлепала к источнику затопления и, перевернув чашу в горизонтальное положение, поставила её на место. Затем суетливо повертелась вокруг, как будто не зная, с чего начать, и вернулась к Бри, опустившись перед ней на колени. Прикоснулась ледяными руками к её лицу в немом вопросе, аккуратно провела пальцами по волосам, заглянула в глаза.       Бри лишь наблюдала за быстрой сменой выражений Авы, за её короткими быстрыми взмахами рук в попытке что-то сказать и просто рассеянно считала пылинки, витающие в воздухе. Захлебнись она в этой луже по собственной глупости, через сколько дней нашли бы её вздувшийся труп? Если бы что-то всё же позволило ей наконец умереть. — Вода стала выливаться из щелей и затапливать коридор? Поэтому ты здесь? — она попыталась представить скорбные гримасы Марты или Ортвина, но не смогла. Бри знала их слишком недолго, как и они её. Никто не стал бы по-настоящему грустить.       Ава судорожно замотала головой и нарисовала в воздухе корону, указав жестом в неясном направлении.       Соображалось туго, и смысл размытых знаков никак не хотел доходить до Бри. Почему-то символ короны вселял тревогу, а выходить из комнаты значило покинуть безопасное место. Она несколько раз качнула головой из стороны в сторону, выражая несогласие со знаками Авы, чтобы они не значили. Та провела руками по лицу, оттягивая кожу щёк в смешной гримасе и, призвав в руки колокольчик, осторожно позвонила в него.       На пороге почти моментально возникла Ван, которая протопала по залитому полу, высоко поднимая юбки и, что-то пробормотав под нос, посмотрела сверху вниз на Бри. — Какого чёрта ты тут устроила? — ей хватило лишь пару жестов рукой, чтобы исчезла вода и один щелчок пальцев, чтобы одежда Бри моментально высушилась. — Ладно, у нас нет времени разбираться. Давай, вставай. Королева хочет видеть тебя.       При воспоминании об Амалинде и своём долге перед ней, Бри невольно поёжилась, но заставила себя подняться, лишь бы Ван не пялилась так грозно своими хищными совиными глазами. Нерешительно подошла к кровати, подняла свой меч, вложила его в найденные рядом ножны. — Торопись! Не хочу пропустить представление, — гаркнула в спину Ван, заставив Бри вздрогнуть и двигаться расторопнее.       Пока она волоклась следом за шустрыми служанками и пыталась распутать колтуны на голове, чтобы сплести косу, её слух и зрение выхватывали отдельные отрывки разговоров мимо мелькающих людей. — Тот проклятый вояка обрюхатил и убил мою дочь с нерождённым ребёнком, а мне сказали, что я почём зря наговариваю на доблестную королевскую армию, и за это мне в следующий раз отрежут язык за клевету! — послышался плаксивый громкий голос женщины, когда они проходили мимо кухни. — Чем моя Силин хуже Анель?! Она тоже заслуживала отмщения. Ишь устроили целое зрелище с… — Тебе язык так мешает? Заткнись, пока кто-то не услышал…       Анель…зрелище…отмщения. Бри протёрла глаза от гноя, приказывая себе собраться. Происходило что-то важное. Пока она несколько дней пребывала исключительно внутри себя, лелея и заботливо вскармливая свои страхи, как подвешенная муха в паутине, мир вокруг стремительно преображался, а жизнь неумолимо двигалась вперёд.        Чтобы судить Ерсель, должны были найтись причины куда серьезнее, чем убийство одной несчастной служанки, к тому же работающей на вражескую сторону. Кольцо найденное в картофельной кожуре, шпионаж, слухи, что её убили средь бела дня ножом. Бри с большей уверенностью могла бы сказать, что Анель зарезал Герц за помощь с приглашением на отбор, чем вечно собранная и контролирующая всё сенешаль. Но если кто-то очень сильно хотел убрать Ерсель со своего пути, стало бы бредовое объяснение тому помехой?       Бри в очередной раз чуть не врезалась в стену, тогда Ава всё же сжалилась над ней и дружески подхватила под руку, направляя и поддерживая. Бри подумалось, что стоит поблагодарить за внимание и даже открыла было рот, как они все трое резко остановились у спальни Амалинды, и Ван приложила палец к губам.  — Черт тебя…Ты совсем идиот? Сжечь целый город дотла… Старики, дети…Представляешь, что будет когда узнает совет…а народ?! Какой же ты идиот… — приглушённый голос принадлежал Амалинде. — Но…Единственное…Им нельзя было дать прорваться дальше! У нас… — Почему ты мне не сказал? Чёрт… Так... не смей пока никому говорить, хорошо? Проблемы…по мере их поступления…Сначала суд… — дальше последовало неразличимое бормотание, и в этот момент Ван громко постучала, сообщая о их присутствии.       Дверь открылась резко, чуть ли не сметая всех троих с дороги, и из комнаты вылетел Кетлер с такой кислой миной, что даже Бри не могла бы с ним посоперничать.  — Заходите, — разрешила Амалинда.         С бала она значительно исхудала и побледнела. Тёмно-фиолетовое платье на ней подходило в тон синяков под уставшими глазами, а волосы, теперь не собранные в пышную причёску, хаотично спадали на плечи и спину, являя собой почти такой же беспорядок, какой царил на голове Бри. Королева сидела, откинувшись в кресле и вытянув перед собой ноги в драматично изнеможенной позе, и даже цвет стен и ковра вокруг неё перестал гореть розовым, приобретя какие-то болезненно серые оттенки. — Как себя чувствуешь, Бри? — Амалинда взглянула на неё из-под опущенных век. — Не имею права жаловаться… А вы… Ваше Величество? — безучастно спросила Бри, разглядывая обивку на кресле. — Выглядишь плохо, — скривилась Амалинда, вставая. От её королевской утонченной маски не осталось ни следа. — Я навещала тебя в лечебнице, когда ты была без сознания. Но мне так и не представилось возможности выразить благодарность за спасение. — Да что вы, Ваше Величество, я лишь выполняла свой долг. — Бри даже не попыталась подавить сквозящий в голосе сарказм.  — Спасибо, — Амалинда глубоко вздохнула и протянула руку. — С первой встречи я почувствовала в тебе что-то особенное. Я уже тогда знала, что ты ещё проявишь себя. Это был лишь вопрос времени и…правильной мотивации. — Бри неуверенно пожала хрупкую руку в ответ, подозрительно всматриваясь в лицо Амалинды. — Ты слышала, как я стала королевой?       Бри качнула головой и спрятала руки за спину, как только высвободилась из хватки. Похвала всегда смущала её: казалась незаслуженной. Особенно от королевы, чью шкуру она и не собиралась спасать. — Мне было меньше тринадцати, когда я попала в замок. Девчонка без рода и прошлого. Носилась на побегушках у кого придётся, бралась за самую грязную работу, не стыдилась делать то, что другие посчитали бы порочным. Наблюдала, терпела, выбирала правильные стороны, не высовывалась. Но ты уже знаешь эти правила, верно? Мои таланты заметила и оценила Амала. Королева, которой я служила точно так же, как ты сейчас служишь мне… я никогда не забуду, что она для меня сделала…       Амалинда аккуратно повернула Бри к туалетному столику и подтолкнула ближе к зеркалу. — Я была в точности как ты. С затаившимся глубоко внутри страхом, неуверенностью в завтрашнем дне, озлобленностью на целый мир, — приглушенно сказала Амалинда и провела пальцами по плохо заплетенной косе Бри, не отрывая внимательного взгляда от отражения в зеркале, — но полна амбиций. Мне помогли понять, чего я на самом деле хочу, и теперь я собираюсь помочь тебе. — Как? — Бри скосила взгляд на дверь, возле которой, как стражницы, стояли Ван и Ава, не проявляя никакого интереса к развернувшейся сцене. Потом посмотрела на себя в зеркало, нервно дрожавшую то ли от холода, то ли от пугавших медленных движения Амалинды, поправлявшей её прическу. Картина выглядела до смешного нелепо, но почему-то смеяться не хотелось. Хотелось встать на своё привычное место в тени королевы и потерять лицо с голосом, чтобы никто и не подумал больше смотреть на неё. — Когда я займу трон, мне понадобятся влиятельные люди преданные мне. Ты займёшь любое место, какое только захочешь. В Остании много земель, которым давно уже пора сменить стареющих герцогов, а за столом совета не хватает стульев. Ты можешь прославиться на поле боя, не подвергая свою жизнь опасности, и ты можешь пойти воевать, следуя за своей мечтой. Если ты захочешь вернуться домой, ты вернешься богатой и знаменитой.  — Но... — Бри шумно сглотнула застрявший ком в горле, перебирая все варианты, предложенные Амалиндой. — Я что-то должна сделать. Так? — О, сущий пустяк,  — рассмеялась она, подхватывая со столика гребень и со всей осторожностью, насколько позволяли спутанные волосы Бри, провела им по всей длине. — Всего лишь сказать на суде правду, когда попросят. — Какую правду? — Бри старалась не скалиться от каждого движения гребнём и не сжимать кулаки, причиняя боль ладоням, но челюсть всё равно сводило от напряжения. — Где ты нашла кольцо и… как случайно подслушала разговор Ерсель с Хелиасом, конечно. — Что… что же я подслушала? — Неужели не помнишь? Заговор против короля. — Совсем вылетело из головы…       Бри крепко зажмурилась, выдохнула через рот, чувствуя, ловкие пальцы Амалинды в волосах и её удушающий фруктовый запах парфюма. Ложь взамен на возможность. Когда-то она не могла и мечтать о предложении лучше этого. — Как же Гвеновефа? — Боюсь ей сильно нездоровится. Она не сможет присутствовать сегодня.       Кажется Ван и Ава даже не моргали, подражая каменным изваяниям. Стала бы Амалинда поручать задание именно Бри, если бы от него зависело так много? — Почему я? — тихо спросила она, решаясь наконец посмотреть на себя. Королева чудесно умела приводить волосы в порядок. Недокрашенные участки волос скрылись за незамысловатой причёской, и так Бри выглядела бы даже изящно, если бы не уныние в лице и сутулые уставшие плечи. — Ты не так долго работаешь на меня, многие даже лица твоего не помнят. И тебя спросят про кольцо, — не стала разыгрывать ещё одно представление Амалинда, переходя к деловому тону. Она положила гребень и взяла круглую коробочку с каким-то порошком. — Его святейшество судья на нашей стороне, но главное, чтобы поверили зрители.  — Ерсель и так наследница трона, зачем бы ей убивать своего отца? Никто не поверит. — Об этом я позаботилась, не волнуйся, — сверкнула зубами Амалинда и провела кистью под глазами у Бри, придерживая её второй рукой за подбородок. Кожу защипало, но она осталась неподвижно стоять, не смея отвести взгляд. — Твоё дело разыграть комедию, какой будет весь суд. Давай, убеди меня.       “Комедия, какой будет весь суд”. — Ерсель казнят? — Вероятно, — легкомысленно пожала плечами Амалинда, откладывая кисточку в сторону и отходя немного назад, любуясь работой. — Это проблема? — Нет, — поспешила ответить Бри, прежде, чем успела осознать эту мысль.       Она плохо знала Ерсель, чтобы проникнуться к ней чувствами, но зато хорошо понимала, что встать против неё на суде означало встать и против Хелиаса тоже. Что с ним будет, если победит Амалинда? А что будет с Бри?  — Я нашла кольцо в картофельной кожуре, Ваше Святейшество, и оно показалось мне слишком дорогим, чтобы принадлежать кому-то из прислуги, — вытянулась по струнке она, — герб на печатке натолкнул меня на мысли, что кольцо — фамильное. — Ты верно сделала, что рассказала о находке, дитя. Но позволь узнать, почему не пошла с ней к королю или советнице? Фамильные ценности могут позволить себе носить только правитель или его наследник, — забасила Амалинда, комично изображая судью, от чего Бри стало не по себе. — Я кое-что слышала, но не знаю, смею ли я говорить о таком, Ваше Святейшество… — Не бойся, дитя. — Случайно подслушанный разговор внушил мне сомнения о том, кому действительно можно доверять. Против Его Величества короля Ронхорда готовился заговор, но я побоялась об этом кому-нибудь рассказать, в страхе, что не так всё поняла. — Ты видела говоривших? — Да, Ваше Святейшество. — Говори, дитя. Справедливость должна восторжествовать! — воодушевленно прогремела Амалинда на всю комнату. — Это были Её Высочество Ерсель и Хелиас.  — Тебе стоит поработать над своим выражением лица, — Амалинда вернулась к привычному капризному тону. — Выглядишь так, будто я тебя заставила говорить. На суде, будь добра, изобрази волнение — публика должна поверить, что признание даётся тебе с трудом. — Конечно, моя королева.