Немного о вампирах и красивых побрякушках.

      — Цици жарко, — вяло бормотала себе под нос малышка, бережно держа в руке сложенный воздушный змей. Она всей душой боялась, что могла как-то сплоховать и испортить новую игрушку. — Хочется к Байчжу.       Чжунли стоял рядом, измученный испепеляющим солнцем и шумным Лиюэ. Непривычно выходить на улицу в то время, когда те наводняются народом. Да так, что протиснуться сквозь толпу будет целым достижением, едва не подвигом.        Нестройный дуэт прятался в тени широкой череды наставленных друг на друга офисов. Красный кирпич едва не сиял, пока солнечные лучи стекали по черным строгим крышам, навесы отбрасывали длинные силуэты на плитке. Чжунли благодарит архитектуру своего родного города за то, что та может подарить ему капельку тени, защитить от ядовитого солнечного света даже в самый жаркий день.        Одной рукой он держал соломенную шляпу, чтобы та, не доведи Селестия, не поддалась ветряному потоку и не улетела, куда глаза глядят. Вряд ли и он хотел бы ринуться вслед за головным убором сквозь стройные улицы Лиюэ, прорываясь через поток обывателей.       Удивительно, как же порой бывает здесь ветренно. Дымок от глиняной трубки тянулся вдоль потока быстрой стихии, что уносила сизую табачную ниточку вдаль. Горький запах то и дело норовил впитаться в мягкие волосы, обычно несущие аромат шелковицы и глазурных лилий.       Чжунли припал губами к мундштуку и потянул, наполняя лёгкие концентрированным ядом. Ответ — отрадное удовольствие, что неспешно растеклось по венам и коснулось каждой клеточки тела бывшего Архонта, а по совместительству вампира.       — Милая, я понимаю твою усталость, ибо сам выдохся. Непривычен мне дневной Лиюэ, когда небесный диск вольно плывет по небу. Мне более по душе ночи, когда лунное сияние заботливо убаюкивает смертных, а потусторонних сущностей оно, напротив, манит, — Чжунли ласково улыбнулся, завидев, как неторопливо сменяется недовольство на смирение во взгляде Цици.        Трудно скрыть тот факт, что она была ему как родное дитя. Их не связывали кровные узы, но вампир ощущал дивную привязанность, которая настырно смотала его стальным прутом с этой неторопливой малышкой, которую отчаянно пытались спасти Адепты от смерти.        Те года давным-давно минули, когда Цици было ещё восемь лет. Она собирала стеклянные колокольчики, но по своей неосторожности свалилась со скалы и едва не умерла, однако, благо, Адепты были рядом и смогли уберечь её от смерти. Но какой же ценой…       Цици осталась навсегда маленькой девочкой. Вместо мирских благ, прелестей взросления и всего, чего в перспективе могли добиться обычные детишки, она получила приговор. С того момента её жизнь словно застыла во времени. Малышка ни на йоту не повзрослела, но к тому же утратила способность мыслить здраво на все сто процентов. Забывчивость её мучает столько веков. Треклятая память подводит её. Видимо, не каждый человек способен принять мощь Адептов без видимых последствий.        Печальная судьба девочки годами заставляла сердце обливаться кровью. Невозможно не испытывать жалость перед несчастным дитя, которое, взамен на вечную жизнь, сковано ужасающими кандалами.        Чжунли провел рукой по выгоревшим на солнце светло-фиолетовым волосам. Малышка непроизвольно сжалась, принимая чужую безобидную ласку. Цици непривычна неприкрытая нежность и любовь, которую направляет на неё благосклонный вампир, а ныне почти что простой житель Гавани.       — Зайдём в «Загадку нефрита» к Шитоу, дитя моё, а затем в аптеку, идёт? — мягкий баритон лился сладким потоком из уст бывшего Гео Архонта. Под влиянием теплого светила, голоса и цветы рьяно росли, и настроение Цици, обычно угрюмое, становилось куда лучше.       — Ладно, — протянула она и стала дожидаться, когда Чжунли закончит свой привычный перформанс.        Вампир докурил трубку, высыпав табак в урну, сложил её в карман. Следом достал оттуда парфюм, нанёс на ткань перчаток и ворота пальто, чтобы скрыть явный табачный запах. Оставшееся послевкусие он собирался смаковать ещё какое-то время, ибо, что греха таить, отрава такого рода ему была по душе.        Чжунли поднял бумажный зонтик, который свалился ещё несколько минут назад, когда они остановились на привал. Раскрыл, размахивая в воздухе крепким каркасом, а затем уложил замысловатую конструкцию себе на плечо.       О Цици и вправду хотелось заботиться. Вампир отчасти мог понять, каково живётся малышке, ведь и сам подвергся жестоким проискам Божественности. По сути они одной плоти и крови, но если Чжунли был благословлен, то Цици фактически проклята.        Для него было целью восполнить то, чего она, как невинное дитя, никогда не сможет получить.        В одно легкое движение Чжунли усаживает Цици на руки. Она несколько потерялась в пространстве, неожиданно пискнула, но после собралась, бережливо прижимая к груди дорогой подарок от бывшего Гео Архонта. И вот наконец-то они отправились к пункту назначения.        Чжунли давненько хотел взглянуть на новые партии полуночного нефрита, которые расхваливал Шитоу, когда они встретились у «Три чашки в порту». Неудивительно, что падкого на драгоценности вампира заинтересовали уловки хитрого купца.        Трудно было удерживать одновременно и Цици, норовившую с минуты на минуту выпасть из рук, и зонт. Всё же спастись от испепеляющего солнца было важным делом, но и оставить малышку без внимания не хотелось.        Цици выглядела несколько отстраненной. Чжунли попытался заглянуть в бесцветные глаза малышки, но тщетно, ибо, как казалось, взгляд её был направлен куда-то в сторону, зарывался проворной змеёй куда-то в толпу.        — Что-то не так, дитя моё? — побеспокоился вампир. Та повернулась и несколько смущённо заглянула в янтарь глаз. Чжунли растянулся успокаивающей зубастой улыбкой, вампирские клыки приветливо выглядывали из-под губ.        — Женщина.        — В Лиюэ полно женщин. Конкретнее, что же тебя так побеспокоило?       Не долго думая, Цици указывает пальцем, хоть это и некультурно, в направлении «Загадки Нефрита». И правда, у кроткого ларька стояла женщина, слегка наклонившись, чтобы нормально общаться с Шитоу.        Чжунли не смог сдержать собственного удивления, ибо впервые видел такую высокую женщину. Рост, казалось бы, превышал шесть с половиной футов. А благодаря громоздкой броне она казалась ещё более устрашающей. Даже отсюда видно, как сжался невысокий, пышный в своих формах, торговец.       Будет несколько невежливо, если вампир просто так возьмёт и подойдёт к ней, дабы узнать её замыслы. Всё-таки если внешность этой женщины побеспокоила чувствительную к любым раздражителям Цици, то можно реально посчитать эту персону угрозой.        Однако нет. Шитоу поболтал с ней минуту-вторую и, словно скрепя сердце, передал ей деревянную коробку, предположительно, с кор ляписом, судя по вырезке на крышке. Та в ответ кивнула и растворилась в бьющем ключом потоке людей. Чжунли даже не успел углядеть, куда же направилась та женщина.        Бывший Архонт подошёл к лавке, около которой крутился Шитоу. Взгляд его был понурый, да и сам он словно в воду опущенный. Что же случилось, что, обычно лакомый на коммерцию торговец, настолько неохотно сейчас гадает на кор ляписах для туристов, подошедших вот-вот?       — Здравствуй, друг мой, — поздоровался кивком Чжунли.       Продавец тут же отреагировал на знакомый голос и оживился. Даже щеки, казалось бы, порозовели, стоило мягкому баритону вампира донестись до его слуха.       Шитоу бегом закончил вешать лапшу на уши туристам и отправил их гулять, выбивая добрую кучку моры. Лёгкий отблеск на мгновение появился в глазах, но его тут же заступило чистое благоговение с примесью умиления.       — Здравствуйте, многоуважаемый Господин, — почтительно откланялся. — Рад Вас видеть. Как раз прибыл желаемый Вами полуночный нефрит!        Шитоу засуетился и тут же достал из-под полы три образца драгоценного камня и выставил их перед Чжунли. Невооруженным глазом трудно заметить между ними разницу. На первый взгляд все камни были высшего качества, ибо сияли матовым блеском так сильно, что Цици, ей-Богу, отвела любопытный взгляд и спрятала лицо в вороте пальто вампира.       Бывший Архонт погладил по спинке малышку, а сам стал дотошно изучать полуночные нефриты. Конечно, его не один и даже не два раза просили быть обходительным с деньгами и не тратить их на всё подряд, Ганьюй едва не плакала, когда видела, что Чжунли вновь без гроша который день и ловит рыбу, дабы утолить истошное желание побаловать вкусовые рецепторы.       Помимо этого была ещё одна причина, по которой девушка печалилась из-за растраченных попусту денег — Чжунли, стоило голоду вампирскому накатить, стремился пить кровь. Да не простую, птички или рыбки, а человеческую, да желательно у красивейшего! Из-за этого секретарше Цисин приходилось не один раз приносить в качестве извинения крупную сумму денег и ругать Архонта, грозясь посадить в тюрьму.       К сожалению или к счастью, Чжунли сам для себя решил, что его покровителем является никак не величественный дракон, а, чёрт его дери, существо, среднее между сорокой и ослом.        — Беру все.       Шитоу тут же загорелся от счастья и, выудив торжественную коробочку из стола, заботливо уложил туда драгоценные камешки. Вампир попросил Цици достать из кармана кошелёк, та, конечно же, выполнила просьбу, и отдала его торговцу. Пока тот с ярым наслаждением отсчитывает нужную сумму — баснословные сто двадцать тысяч моры — Чжунли решает задать интересующий его вопрос.        — Дико извиняюсь, что сую нос не в своё дело, однако меня безумно заинтересовала та таинственная особа, которая мгновением ранее посетила вашу чудесную лавку. Сможете ли Вы удовлетворить моё любопытство? — учтиво и до ужаса вежливо спросил вампир.       Даже не глядя в сторону Архонта, Шитоу считал мору. Казалось, словно его ничего не заботило, кроме тех богатств, которые он получил от Гео Архонта.       — Да так, это из Снежной. Она закупала драгоценные камни, чтобы обработать их и изготовить то ли кольца, то ли серьги, я не уверен. Сказала, что ювелир и всё такое.        — А чего же Вы так были расстроены и напуганы? — вопросительно выгнул бровь и совсем по-птичьи склонил голову набок.        — Эта женщина мне всех клиентов распугала своим видом. Здоровая баба, ей-Богу, — удрученно закатил глаза торговец. Чжунли поежился, увидав такое отвратительное отношение к женщине со стороны такого упитанного мужчины, однако ничего не стал говорить. Конфликты ему сейчас ни к чему.        — Благодарю.       Вампир откланялся и принял нефриты, вручив их Цици, чтобы та понесла их. Руки всё-таки у него заняты.        Следующий пункт назначения — аптека. Чжунли стоит вернуть Цици в целости и сохранности Байчжу, чтобы тот не волновался на счёт своей маленькой подопечной.

***

      Прошло несколько дней с того момента, как Чжунли впервые встретил загадочную особу на улицах дневного Лиюэ. Самое удивительное, что почти каждый раз, когда вампир выбирался на обеденные или вечерние прогулки, укрываясь слоями одежды, шляпами и зонтами, то на глаза ему попадалась та самая своеобразная женщина. Поразительно, ведь за эти все дни она ни разу не сменила свой образ. Чжунли видел её со спины, так что трудно оценить её досконально, но всё-таки можно подметить некоторые детали.       Её излюбленная броня, смоляного цвета, устрашала и заставляла остерегаться. Со спины виднелись короткие кудри черных волос с примесями белых прядей. Видно, что на поясе висели ножны, в которых был спрятан наверняка острый до ужаса меч.        Вампир, решившись одним днём краем глаза проследить за той самой незнакомкой, подмечает ещё несколько деталей. Первая — это то, что она ощутимо хромает. Вторая — её кожа была мертвецки бледной, словно сделанной из фарфора.        Она, купив что-то в ювелирном доме, отправилась в жилой квартал, петляя между угловатых рядов стройных домиков. В один из таких она зашла, рядом с «Три чашки в порту», плотно запирая за собой двери. Дальнейшая слежка была невозможна, ибо негоже подсматривать в чужие дома. Да и к тому же то, что человек выглядит устрашающе, не делает его автоматически опасным, мысленно успокаивал себя Чжунли.       Вампир решил, что не стоит столько своих внутренних сил уделять на то, чтобы просто беречь покой Лиюэ. Его эпоха давным-давно прошла, а сейчас он Гео Архонт на пенсии, так что ему непозволительно вставать на стражу, вопреки собственным мысленным суждениям.        Близился вечер. Розовые пушистые облака неспешно плыли по небу. Полотно над головой нежно-желтое, словно жидкий янтарь, разлитый по ровной поверхности плоского поднебесья. Город успокаивался, сонливость постепенно накатывала на уставший после рабочего дня Лиюэ. Народ неохотно расползался по домикам, запирая за собой двери. Лишь некоторые единицы останавливались у «Трёх чашек в порту», чтобы послушать увлекательные рассказы Тяня Железного Языка.       Да, будни его не были такими плодородными, как выходные, когда толпы людей от скуки сбегались к нему, усаживаясь за столики, попутно заказывая еду, и слушали с упоением легенды Лиюэ, которые глаголил Тянь. Но, благо, всегда находились верные посетители, которые были завсегдатаями этого кафе и обожали слушать его истории.       Одним из таких был Чжунли. Что греха таить, ему было безумно любопытно, как смертные будут трактовать истории, которые он лично вылепил из глины. Ему приятно знать, что народ Лиюэ с трепетом относится к своему историческому наследию и хранит легенды, сказания и истории, словно зеницу ока.       Наверное, стоит разъяснить один нюанс. Жизнь бывшего Гео Архонта не настолько спокойна и безмятежна, как бы ему хотелось. Дело в том, что вампир, падкий на деньги, богатства и красоту (что уж поделать, такова его природа), решил не скрывать собственную личность.       Приятный сюрприз состоял в том, что почитающий своего Бога народ Лиюэ принял с уважением и почтением решение Архонта уйти на покой. Чжунли рад, что к его выбору отнеслись серьезно и не стали ни донимать расспросами, ни беспокоить по любому поводу. Да и, кроме этого, щедрый народ обеспечил ему почти что беспечную жизнь, подарив так называемую пенсию, за которой следила Ганьюй собственной персоной.        Ну и конечно же, вампир был не робкого десятка, обращаться с деньгами, как бы это было странно для Бога Коммерции, он не умел, поэтому люди нередко видели элегантного рыбака, попрошайку, грузчика или, если у Моракса, как к нему почтительно обращались люди, пусть тот и просил звать его просто Чжунли, было вдохновение, поэта.        Да и вообще, сейчас таких персон, как Гео Архонт, называют модниками, пижонами, порой даже оскорбительно — щеглами. Вампир огорчённо вздыхает, стоит ему услышать со стороны воодушевленный шепот и взгляд, приклеенный к его ровной спине. А таких, как он, раньше гордо звали денди.        Он ценит моду, любит изысканно одеваться, предпочитает лучшую ткань и вышивку, украшения, достойные самого Бога. Да, похоже, его покровитель и вправду сорока, ведь блестящие штучки могут намертво пригвоздить внимание Чжунли. Не удивительно, что он купил те полуночные нефриты, пусть и отдал за них всю щедрую сумму.        Если честно, то слова Шитоу тогда у лавки о том, что суровая незнакомка — ювелир, так ещё и, как предположил вампир, талантливый в своём ремесле, заинтересовали. Таким образом Чжунли потенциально нашёл мастера, который сможет превратить драгоценные камни в роскошное украшение, радующее его глаз.        Уставший Тянь Железный Язык прочистил горло. Он откровенно устал. Целый день глаголил истории, которые разыскивал и заучивал часами, что само по себе было задачей не из лёгких. Благо, Чжунли ценит его труд и каждый вечер приходит послушать.        — На этом всё. Благодарю, что выслушали мой рассказ, — поклонившись, отозвался Тянь и собирался уходить восвояси. Всё-таки вечер, улицы постепенно темнеют, скрываясь во мраке ночи.        Благодаря этому Чжунли спокойно себе сидел, не прикрывая лицо излюбленной шляпой. Сверкал острыми клыками, несколько задумчиво улыбаясь, глядя на рассказчика.        — Постойте, — услышав знакомый голос, мужчина обернулся и остановился, устремившись взглядом в несколько нервное лицо вампира. — Простите, что вас отвлекаю, оттягиваю ваше прибытие домой, однако я могу Вас попросить об одной услуге?       — Многоуважаемый Господин, — склонился в почтительном жесте. — Конечно. Какая бы не была ваша просьба, я буду только рад её выполнить.        — Заранее Вас благодарю, — улыбнулся лучезарно. — Недавно на меня нахлынуло вдохновение и я написал небольшое стихотворное произведение, которое я посвятил каждому жителю Лиюэ. Не будете ли Вы ко мне так милы и выслушаете меня?        В округе не было ни души, которая, казалось бы, заинтересована также в небольшой представлении Чжунли. Изредка люди, уставшие, измученные, стремились на домой, не обращая внимания ни на что. Честно, вампиру было немного стыдно отвлекать Тяня, но, к сожалению, отчаянное желание показать своё творение превышало порядочность.       Теперь они поменялись местами. Чжунли стоял на месте рассказчика, держал в руке лист бумаги, на котором размашистым крупным почерком был выведен написанный им стих. Тянь — за столиком, сложив руки по швам, с неприкрытым воодушевлением готовился вслушиваться в слова.       Чжунли читал своё произведение мягким, нежным голосом. Трепетно, словно старался этим ласковым тоном убаюкать каждого, ещё не спящего жителя стройного, прекрасного в своей древности, а сейчас и вовсе великолепного города. — Среди древних земель, в старом-старом Лиюэ городе, Мои дети рождаются, словно божественный плод. Они мои герои, мои заблудшие души, при должном поводе Они будут продолжать нашу историю, как легенду, словно круговорот.       Вампир искренне улыбался. Он ощущал себя главным героем всея мира, словно каждый взгляд был обращён на него. Не было места страху, смущению. Да, Чжунли знал, что местами его творение хромает, но душу в него влил он изрядно. По совести сказать, свой город, своих детей, пусть и не родных, но духовных, он любил всем сердцем. — О мои дети, как Вы славно растёте, Как гигантские дубы, возвышаясь к небесам. Ваши умы и души будут крепкие, как камень, Вы все обретёте, Вам наш город будет вечной опорой, свою любовь через него передам. — Ваши глаза, как две яркие звезды в ночи, Блестят от знаний и невероятных мечтаний. Вы станете стражами нашей культуры и наследия даже в ночи, Охраняя их с любовью и преданностью вечно, достигая своих призваний. — О дети мои, как Вы сияете в нашем городе, Как бриллианты, украшающие наши улицы и скверы. Вы заполняете Ваши дома и сердца радостью при любом хорошем поводе, Ваша красота и умение украшают мир навсегда, посланники новой веры. — И когда наступит Ваше время, Вы вступите на путь, Который является лучшим, который Вы сможете пройти. Вы пойдете вперед, искренне следуя своим мечтам, несмотря на всю жуть. Вы сможете изменить мир и сделать его лучше, сумев через дебри дорогу найти. — О мои дети, мои будущие герои и героини, Как я горжусь Вами, и как я люблю Вас! Вы приносите нам свет и надежду в этом темном мире поныне, Вы — мои дети, и Вы всегда будете здесь со мной, как сейчас.       Ближе к концу в глазах Тяня стояли слезы. Трудно скрыть тот трепет, который разгорался в его сердце. Таких душевных стихотворений он давно не слышал. Обычно истории, легенды или поэмы пишут абы заработать денег. В них души нет, потому что созданы они чисто для коммерции. Какая же ирония, что Бог Коммерции написал настолько душевный стих.       И слушатель, и поэт были настолько заворожены стихом, что и не заметили, как к ним присоединился третий невольный зритель.        — Спасибо за внимание, Господин Тянь, — с широкой улыбкой на лице отозвался Чжунли, поднимая внимательный взгляд со строк в импровизированный зал. На переднем столике сидел рассказчик и, едва сдерживая порывы хвалебных дифирамб, сидел на своём месте. На дальнем — та самая загадочная женщина.       Вампир вскинул брови, искренне удивляясь тому, что та проявила интерес к нему. Лишь сейчас Чжунли может более-менее вблизи разглядеть её лицо.        Тонкие губы, подведенные черной помадой, нежно улыбались. Глаза, бездонного чернильного цвета, блестели в тусклом свете фонарей Лиюэ. Брюнет сумел рассмотреть, что её волос кротко уложен в некое подобие каре. Бывший Архонт невольно подумал, что она тоже вампир, ибо цвет её кожи — белоснежный алебастр, чем-то напоминал и его, однако он вспоминает те случаи, когда незнакомка преспокойно гуляла под прямыми солнечными лучами, которые ядовиты для его рода.       — Какое чудесное стихотворение! — сложив руки домиком, усмехнулась женщина. Какое удивление, что у неё такой нежный голос, никак не идущий в образ суровой воительницы. — Хотя чего стоило ожидать от знаменитого Гео Архонта. Рада Вас встретить, Господин Моракс.       Она поднялась и, тяжело шагая, подошла едва не вплотную к Чжунли. Ему пришлось поднять голову вверх, чтобы заглянуть в бездонную тьму её глаз. Женщина протянула ему руку, чтобы пожать.        — Скирка.        — Зовите меня Чжунли. Моракс, как Вы ранее меня назвали, ушел на пенсию, а перед Вами сейчас находится Чжунли, — уточнил вежливо вампир и натянул поплотнее маску вежливости и дружелюбия.        Ему немного некомфортно рядом с ней. Да и зачем скрывать, она казалась монструозно сильной и загадочно жуткой. Давно его так не пугала женщина. Легко можно представить, какая груда мышц находится под тяжёлыми, словно легендарные горы Лиюэ, доспехами.        — Рада с Вами познакомиться! — на её лице отразилась чистая радость от встречи. — Честно признаться, я желала встречи с Вами. Вы известны во всем Тейвате, как гений людского бытия, ибо Вам доступны бесконечные знания. Вы славитесь своей феноменальной памятью, которая позволяет хранить любую когда-либо услышанную информацию!        Приятно видеть воодушевление в чужих глазах. Чжунли невольно смягчается, проникся всё-таки такой откровенной радостью Скирки. Однако ему точно не хотелось терпеть то, с какой силой она сжимает руку! Казалось, будто кости сейчас разойдутся трещинами, стоит ей ещё чуточку усилить собственную хватку.        — Полегче, женщина, — возмутился Тянь, но не стал, конечно, лезть к такой опасной особе. Трудно сказать, а не решит ли она скрутить его в бараний рог. А ведь с её-то ростом ей будет легче лёгкого, и Гео Архонта сложат вдвое.       Скирка, тут же придя в себя, отпустила руку, смущенно улыбнувшись. Похоже, ей и вправду несколько неловко. Рассказчик озарил её недовольным взглядом, но всё-таки бесшумно откланялся и ушёл восвояси.        — Вот же мужчины, — с толикой тоски сказала она. — Как же меня достало это отношение.       — Это неуважительно к Вам, — добавил Чжунли, встав бок о бок с ней. Осторожным, трепетным взглядом он следил за тем, как кукольно меняются эмоции на её лице. Сначала раздражение, а после печаль и разочарование. — Вы же леди. Я не раз слышал, как о Вас отзывались нелестным образом. Вы прекрасны и по своему красивы, не заслужили этих слов.        Её лицо, подобно театральной маске, исказилось в искреннем удивлении, граничащим с шоком. Казалось, будто она, с одной стороны, ожидала такого ответа, но с другой — нет. Хотя, Скирка знала, что Чжунли по своей сути крайне галантен и уважительно отзывается о всём.        — Не стоит мыслить так узко, Многоуважаемый Господин, — всё же, натянула дружелюбие на лицо. — Девушка может реализоваться не только как леди или чья-то жена. Вы и сами знаете, что ремесло воина или другие суровые искусства доступны абсолютно всем полам.       — Не могу с Вами спорить, ибо Вы правы. Прошу прощения, что задел Вас своим высказыванием, — искренне извинился, приложив руку к груди. — В моём понимании, леди — воспитанные дамы, которые могут похвастаться своим умом, щедростью и красотой, не только внешней, но и духовной.        — Вы правы, но, честно признаться, понятие «леди» несколько оскорбляет мои чувства. Леди — нечто возвышенное, пропитанное женственностью и влиянием мужчин, — на её лице было написано легкое отвращение. Чжунли это никак не задело, потому что он понимал Скирку, ибо лично видел и слышал отношение обывателей к ней.       — Каждый из полов силён, я не могу поспорить. Порой и женщины были куда сильнее мужчин. Да и в многих регионах царит матриархат. Разве что, признаюсь честно, в Лиюэ ещё осталось несколько предвзятое отношение к девушкам, пусть уже несколько десятилетий этой страной правит прекрасная в своём таланте Госпожа Нингуан.        — Это следствие того, как нас воспитывали веками ранее, — выдохнула она и уселась за пустой столик. Вампир сел рядом и сложил руки на горизонтальную поверхность, внимательно наблюдал за тем, как воодушевилась Скирка. Похоже, Чжунли в её глазах быстро вырос. — Быть может, Вы и не поймёте, но такая проблема, что к девушкам относятся как к вещам, довольно распространена там, откуда я родом. Я была недовольна этим порядком и ушла оттуда куда глаза глядят, пусть и такое отношение следует за мной по пятам.        — В года моей молодости были женщины, которые относились к мужчинам, как к вещам, — беззлобно пошутил Архонт. Скирка, пусть и безуспешно, но попыталась скрыть свою улыбку, однако не стала излишне поддаваться потоку эмоций.        — Ну-ну, не стоит бросаться из крайности в крайность. Я, конечно, понимаю, что историю не перепишешь, но сейчас все равны! Такие года, что у каждого должны быть одинаковые и обязанности, и права, и цели в жизни, если человек того сам пожелает.        — Вы хороши в своём деле, борьбе за права женщин, как я вижу. Видимо, у нас несколько другой контингент, ибо в Лиюэ к девушкам чаще всего относятся бережно, словно к цветкам лотоса, плывущим по воде. Мужчины моей страны привыкли к нежности противоположного пола. А исключительные особы, на подобие Вас, были непривычны, — ему трудно не уважать чистое желание Скирки.       Такое редко встречается, что в человеке горит чистая жажда борьбы, подкреплённая трудной историей. Пусть и Чжунли не слышал подробностей жизни, но уже можно сделать некие выводы, судя по тому бездонному взгляду, в котором, казалось, плескался целый океан несписанных чернил.       — Вижу, Вы — воин, — задумчиво отозвался вампир и окинул суровую женщину задумчивым взглядом.       — Хотелось бы согласиться, — печально вздохнула. — Однако, к сожалению, уже нет. Да и давно, уже как пять лет я не являюсь таковой.       — В чем же дело, Скирка? Вы больны, раз уж более не можете быть в строю? — искренне вопрошал вампир.       — Это, к сожалению, я сейчас сказать не могу, ибо в данный момент я не хочу задерживать Вас, да и у меня самой есть незавершённые дела, а точнее только одно. Не хотели бы Вы встретиться завтра и обсудить за бокальчиком вина то, что может нас беспокоить. К слову, у меня для Вас имеется некое предложение.        Чжунли тут же оживился. Невооруженным взглядом видно, как озорные огоньки засияли в его глазах. В голове возникли недавние слова Шитоу. Скирка ведь ювелир! Грех отказаться от такого предложения. Ах, какая радость, что у вампира завтра нет никаких планов на день, ведь обычно по четвергам (в тот день, к слову, была среда) он ведёт Цици на прогулку, а порой и отправляется к постоялому двору, чтобы проведать Сяо. Похоже, эта горящая душой женщина смогла затмить своим сиянием солнце, пусть и снаружи она походит на потустороннее создание.        — Жду Вас завтра в полдень на этом же месте. Простите, конечно, что в самый пик жары, но по-другому у меня не выйдет, ибо дела, знаете, — улыбнулась с присущей ей вежливостью. — Нам предстоит ещё о многом поговорить.        — А Вы умеете заинтриговать, — загадочно бросил Чжунли, клыкасто улыбаясь на прощание женщине. Та откланялась и скрылась за поворотом. Удивительно, но тут же послышался щелчок замочной скважины. Или это у вампира просто отменный слух, но не суть.       Он встал с места, стряхивая с плеч усталость после выступления и приятного знакомства, а после направился прочь из Лиюэ. Накатывает волнами уничтожающий всё живое вампирский, животный голод.

***

       Давненько Чжунли не пил крови. Голод бушевал внутри, грозился застелить сознание алой дымкой. В порыве казалось, что вся та порядочность и мнимая личность денди тут же испаряется, и наружу выходят те потаённые секреты, которые Архонт хранил за сотней замков. Кем бы он не был, но он всё ещё остаётся кровожадным вампиром.        Он бежит сквозь долину Гуйли, словно ветрами его несёт сквозь спящие просторы Лиюэ. Чжунли был бы рад остановиться на мгновение, задержаться взглядом на облике луны, обеспокоенно выглядывающей из-за облачного одеяла сизых туч. Засмотрелся бы на россыпь мелких звёзд вдали, залюбовался красотой спящих равнин, гор вдали и спокойного моря. Однако вампир не видит ни в чем этом смысла, потому что для него главная цель — побыстрее найти кровь.       Голод подступил нежданно-негаданно. Обычного объема с головой хватало на две недели, а остальное время бывший Архонт мог довольствоваться человеческой едой. Что же с ним такое, что жажда крови настигла куда раньше, чем обычно? Происки судьбы ли это или силы свыше проявили свое недовольство, отыгравшись на уязвимом в этом аспекте Чжунли?        В округе не должно быть ни капли крови. Это должно обеспечить ему ясность ума, ведь если он учует даже самую малость, то вампир тут же утратит рассудок и сразу же ринется на поиски источника, чтобы испить живительной для себя кровушки.        В прошлый такой раз Гео Архонт едва не убил несчастного человека. Ему не только пришлось краснеть и падать в ноги, но и откачивать беднягу, потому что тот был на пороге смерти — вампир благополучно выпил едва не два литра крови, которые почти что убили невинную жертву. Чжунли не сможет себя простить, если такая ситуация повторится.        Что-то случилось. Нет. Бывший Архонт чует этот яркий, насыщенный запах, от которого тело сводит судорога. Рот наполнился тягучей слюной. Он остановился, рвано вдыхая носом густой воздух. Казалось, сизые клубы дыма окутывали весь мир, а путеводная нить алого цвета вела к спасительному источнику крови, который поможет утолить ужасающий голод.        Нет, он не может просто так повернуться и побежать на запах! Чжунли, ты же обещал, что никогда не допустишь такой ситуации вновь. И разве слова Бога Контрактов будут что-то стоить после того, как ты не сдержишь своего слова?        К черту всё это!       Он, словно окрылённый, бежит, хватаясь за ниточку запаха отчаянным сознанием. Вампир всего за несколько мгновений добирается до того места, где стоит самый густой запах. Кажется, что можно открыть рот, вдохнуть и ощутить капельки алой жидкости на языке. Чжунли ощутил, как обострились клыки, впиваясь в губы острыми кончиками.        Сейчас стоял поздний вечер. Вдали где-то слабо моргает уличными фонарями Лиюэ. Облачное море шатает судна на плаву, чтобы спать им было куда лучше. На суше лишь изредка веял ветерок, развевая длинные, собранные в низкий хвост волосы вампира.        Он притаился за скалой, наблюдая за мальчишкой, которого углядел. Он стоит среди поля боя, сжимает в руке водяной клинок, готовясь обороняться от хилличурла, который несется на него с топором в руке.        Чжунли ухмыльнулся, пока голодным взглядом рассматривал образ незнакомца. Пусть со спины и не видно его лица, но вампир прекрасно лицезрел чужие рыжие вихры на голове. Простые одежды были исписаны следами от мимолётных ударов и то тут, то там испачканы свежим пеплом.        Прыткий мальчишка увернулся от рывка монстра, задорно кряхтящего перед ним, и в один элегантный удар разрезает тушку пополам. Та рассыпалась в пыль, и наземь упала маска. Он даже не глянул на вещь, которая принадлежала монстру, просто отозвал свой водяной меч и уселся у ближайшего валуна. Так-то лучше.        Вампир видит чужой удрученный вид. Лазурные глаза, до этого озарённые азартом битвы, сейчас ослабели в своём сиянии. Лицо, украшенное россыпью веснушек, на котором написано раздражение так и цепляет внимательный взгляд. Юноша, ворча себе что-то под нос осматривал свои одежды. Белая рубашка изодрана, а из-под неё виднелись мелкие царапины, сквозь которые просачивались алые кровоподтеки. Чжунли ухватился взглядом за самую хрупкую — внизу живота. Рядышком слабым светом моргает Гидро Глаз Бога.        — Какая досада, — просипел он и прижался рукой к ранке на животе сквозь одежду. Пощипывало немного, но стерпеть можно. Да и не то, чтобы так сильно больно было! Просто жаль новую рубашку.        Юноша выглядел так, словно специально манил вампира. Раненый, беззащитный, открытый для любого воздействия, стоит лишь слегка надавить, как он послушно будет делать всё, что прикажут, лишь бы остаться в живых. В его взгляде видна та неопытность, которая умоляет, чтобы за неё ухватились стальной хваткой. Идеальная жертва, чтобы утолить голод. Охотничьи инстинкты ликуют внутри спутанного ума.        Всё сознание утекло, просочилось сквозь пальцы и развеялось по ветру, стоило незнакомцу коснуться кончиками пальцев маленьких пуговичек у ворота белой рубашки. Одна за другой они стали расстёгиваться и за пару мгновений он сбросил с плеч рваную одежду.        В нежном лунном свете кожа его казалась мраморной. Сияние лучей ночного светила стекало по глади, аппетитно поблескивало на коже. Голодным взглядом легко зацепиться за тонкие запястья, которые наверняка так легко выворачиваются, пока юноша разминает уставшие мышцы. Чужая талия вызывает несоизмеримый восторг, ведь Чжунли кажется, что она идеальна. Лекало изумительного тела выглядит так, словно сам Бог создавал. Складывается такое ощущение, словно именно там и место рукам вампира.        Он притаился, словно зверь, готовый вот-вот напасть. Стоит лишь жертве расслабиться, прикрыть веки, отпустить остатки осторожности и поплыть по течению, как хищник обязательно нападет, раздирая свою добычу на кусочки.        Небольшая царапина красовалась на боку, прямо на стыке мышц. С короткого пореза вытекал алый ручеек, стремительно стекая по подтянутому телу. В этот момент в голове вампира выключился последний рубильник самоконтроля.        Смешно наблюдать за тем, как невинный, ничего не подозревающий парнишка просто сидит, наслаждаясь мимолетностью момента. Даже не догадывается, что эти мгновения любования красотой луны могут стать последними в его жизни, а все потому, что его выбрал утративший рассудок от голода вампир.        В один рывок охотник набрасывается на жертву. Преодолеть такое расстояние для вампира расплюнуть, ибо затуманенный отчаянным желанием вкусить чужой крови разум готов преодолевать пределы человеческого тела, возвращаться к животному, демоническому нутру Архонта.        Глаза рыжеволосого юноши раскрылись в паническом приступе. Ранее по расслабленному, уставшему после короткой битвы телу словно прошёлся электрический ток, и все мышцы свела судорога. Он даже не успел сконцентрировать в руках достаточно энергии, чтобы призвать в руке орудие, как все попытки жертвы защититься были пресечены на корню — Чжунли приблизился за одно жалкое мгновение и одним ударом оглушил его.        Рыжевласый незнакомец, встретившись лицом к лицу с «охотником», тут же лишился былой уравновешенности во взгляде. Страх — первобытный, который испытывает добыча перед хищником.       Незнакомец с еле уловимым стоном упал на землю, прижимаясь рукой к голове — именно туда припал точный удар вампира. Рассечена бровь, оттуда хлынули алые дорожки крови. Чжунли, утративший последние капли рассудка, склонился перед жертвой, нависая над ней, не давая и проходу.       Добыча наконец-то прижата к земле, сверху навис вампир, закрывая все пути для побега. Юноша сжимается, смотря раскрытыми глазами полными неподдельного ужаса и шока, лицезрея перед собой истинного хищника.        Жидкий янтарь глаз вскипел в глубине радужек. Вампир приоткрыл рот, выставляя напоказ смертельно опасные клыки. Капелька слюны упала прямо на щеку незнакомца, но тот и с места не сдвинулся, ведь оцепенение не давало ему возможности и вдохнуть полной грудью.        В такие моменты ты безучастен. Тебе ничего не остаётся, кроме как принять собственную судьбу обеда достойного хищника, и лицезреть со стороны сейчас поражающий сознание процесс.        Чжунли было приятно видеть страх в голубых глазах. Ах, какие же они чувственные, какой же в них потенциал. Такие бездонные, в этих озерах чистой стихии поместится столько эмоций, сколько вампир за свою жизнь и не видел. И, по-правде, он хочет узнать предел. Настолько же сильно возможно разогнать ужас в чужих очах?        Какое же удовольствие ощущать, что он — словно мраморная статуя, исцелованная солнечными лучами — сейчас находится во власти создания ночи. Ничего не стоит схватить чужие руки, тонкие запястья словно были выкроены специально для того, чтобы Чжунли смог их сжать вместе, не давая жертве и с места сдвинуться.        — А! — только и смог выкрикнуть, когда руки его грубо вывернули, пригвоздив к земле Гео энергией, принявшей вид необычных наручников. Чжунли самовольно улыбнулся, позволяя себе наконец-то распустить руки.        Добыча перед ним открыта, красуется в лунном свете, сжимается под плотоядным взглядом. Невооруженным взглядом виднеется та дрожь, что бегает незримой ланью по напряжённым мышцам торса и рук. Незнакомец закусил нижнюю губу, не сводя взгляда с вампира, который начал медленно приближаться к его лицу.        Лишь когда острые клыки оказались в опасной близости от лица, то его глаза сами собой зажмурились. Захваченный идеей вкусить чужую кровь, Чжунли даже не обратил внимание на это. Всё, о чем он грезил, это размашисто слизать языком с кожи стекающую капельку красной жидкости.        Влажный язык прижался к закрытому веку, по нему стекала алая дорожка. Янтарь глаз остыл, на замену ему пришел опасный рубиновый цвет. Вампир движется медленно, вкушая чужие соки сквозь призму наслаждения. Куда слаще пить кровь с юноши, сердце которого так отчаянно стучится о ребра, желая пробить грудную клетку.       Чжунли прижался губами к маленькой ранке и потянул. Кровь поддавалась, послушно текла прямо в рот, наполняя чудесным, завораживающим вкусом душу, заставляя внутренних демонов ликовать.        Он быстро теряет интерес. Архонту хочется видеть ту безысходность в голубых глазах. Отстраняется, собирая большим пальцем выступившие капельки, и слизывает их, довольно мычит. В такой позе отлично видно, как загнанно дышит жертва, какой бешеный сердечный ритм отбивает орган о ребра и как быстро по лбу стекает капелька пота.        Сам себе ухмыляется. Каждая клеточка его натуры хищника ликует глубоко внутри. Как же приятно предаться первобытному началу, вкусить красоту чужого тела сквозь мелкие порезы, наслаждаясь кровью — жидкой жизненной силой.        Чжунли отстраняется, чтобы впиться взглядом поплотнее в тело жертвы. Мелкие царапинки тянутся от шеи до самой талии, останавливаясь у пояса простых штанов. Вампир хищно облизывает губы, сверкая алыми глазами, и припадает к груди юноши. Языком проводит, собирая разводы крови, смешанной с потом. Особый вкус, заставляющий плотоядное нутро Чжунли поддаться доселе неизвестному чувству. От естественного вкуса чужой кожи именно этого юноши, который так мило боится, внутри разгорается возбуждение, которого ранее Архонт никогда не видал. Хочется посильнее ухватиться за ниточку нового порыва и исследовать его.        Вампир хочет насытить свой безграничный аппетит. Бродит юрким языком по мышцам груди, ощущая малейшие вибрации голоса, что грозится сорваться с уст незнакомца. Оцепенение не даёт ему и слова сказать. Он бы и продолжал хранить стоическое молчание, пока Чжунли наслаждался открытой кровью, оттягивая сладкую трапезу, если бы охотник не нашел языком сосок, нарочно обведя его языком.        О, Архонт знал, что это место особенное. Для матерей это является олицетворением первых моментов жизни ребёнка. Для мужчин, которые никогда не выносят другую жизнь внутри себя, соски бесполезны. Правда, кто же знал, что у этой жертвы они настолько чувствительны.        Чжунли самодовольно ухмыльнулся, когда к его ушам донёсся тоненький стон. Оторвал алый взгляд от кожи, замечая, как сильно залило краской чужое лицо.        — Приятно видеть. И слышать, — утробно рокочет вампир, наслаждаясь неожиданной реакцией.        Жертва послушно молчит, тут же прикусив язык. Страх словно испарился с его лица, а на место ему пришла растерянность. Невозможно прочитать, что же творится в голове голубоглазого юноши, как бы не хотелось заглянуть внутрь черепной коробки. Однако в принципе ему и незачем.        Нет, Чжунли ещё не наигрался. Будет ли интересно пробовать чужую кровь, жар которой уже остыл в венах? Будет ли весело лицезреть чужое низменное лицо, которое на века застынет в гримасе ужаса и боли? Срывать этот цветок не охота, хочется ещё немного припасть губами к сладкому нектару и вдохнуть манящий аромат.        Вампир ласкает языком чувствительную бусинку. Руки легли на хрупкую талию, о которой и грезил Чжунли. Какое счастье — держать контроль над чужим беззащитным телом, сжимать лекало форм, чувствовать животрепещущий вкус, слушать утробные вздохи.        Этого мало. Одну руку отрывает от тела, как бы этого не хотелось делать, и с силой сжимает другой сосок. Это содействовало ему словно красная кнопка, вызывая целую волну рваных вздохов. Казалось, словно сейчас из глаз рыжевласого хлынут слезы.        — Отпусти, — умоляюще кряхтит. Чжунли отрывает взгляд от тела и с искренним наслаждением улыбается, увидев в лазурных океанах просьбу.        — Чем же ты можешь подкрепить сделку, малец? — бархат его голоса удивительно спокойно течет, словно река вдоль берегов Тростниковых островов. Странно, ведь в такие порывы обычно вампир лишается рассудка, поддаваясь лишь животным инстинктам. Как же так, что он до сих пор хранит сознание, играясь со своей жертвой, словно кот с мышонком.        В ответ лишь молчание. Незнакомец потупил взгляд, даже и не зная, что сказать. Очевидно, что ему нечего предложить. Хотя, видимо, всё-таки есть, ибо мнимая надежда заставила всколыхнуться шторм внутри его радужек.        — Мне бы хотелось знать имя своей жертвы.        — А я не скажу, — отчаянно выпалил. Заметно, что он тут же пожалел, ведь его лицо вновь исказилось от ужаса.        — Ясно.        Чжунли впивается зубами в грудь, прокусывая кожу. Жертва истошно кричит, боль с непривычки кажется невыносимой, что хочется убежать куда подальше. Он барахтается, стучит коленями по ногам вампира, но толку это не приносит абсолютно никакого.        Архонт на мгновение отстраняется, лишь чтобы с новой силой припасть в свежему укусу. Кровь свежая, горячая, полная жизненных сил, льется в рот, заставляет глаза сиять алым цветом с новой силой. Чжунли довольно мычит, капельки алой жидкости стекают по подбородку, прячутся в вороте изысканных одежд.        Жертва стонет от боли. Щиплет неимоверно. Это трудно стерпеть. Из глаз брызнули слёзы, когда вампир с особым наслаждением втянул кровь, вытягивая изнутри юноши слишком много энергии.        — Всё ещё хочешь язвить? — отстраняется и смотрит на бледного как смерть юношу. Тот всё ещё отказывался называть своё имя. — Как тебе удобно, безымянный наглец.        Чжунли сползает ниже, языком оставляя влажный след на коже. Собирает подсохшие капельки крови, наслаждаясь чистотой вкуса. Царапин много, хватает с головой. Особенно сильно манит та ранка, которая сияет чуть ниже пупка. Хочется как можно скорее припасть губами к краю, впиться зубами в свежую кожу и испить сладкой крови оттуда.        Вампир вырисовывает влажные узоры на коже, заставляя тело незнакомца исходить нервной дрожью. Он изредка поглядывает на лицо жертвы, наслаждаясь теми эмоциями, которые появляются на лице — страх, смущение… А что же это? Чем-то напоминает наслаждение, которое грозится вот-вот вырваться через край, становясь не просто задушенным вздохом, а целым протяжным, плаксивым стоном.       — Ты девственник? — мурлычет довольный вампир, подбираясь к заветному местечку. Пояс штанов чуть ниже ранки, из которой неспешно текут ручейки крови. Разводы алой жидкости оттеняют алебастровую кожу.        — Зачем это знать? — кряхтит. Видно, что слова даются ему непосильным трудом.       — Мне спокойнее, когда я знаю, совали ли член в то тело, из которого я хочу испить кровь.        — Да, я девственник, — ответил юноша и покрылся алой краской, словно пытался принять цвет собственной же крови.        В ответ Архонт кивает и довольно улыбается. Да, до этого такое чувство лишь маячило на периферии сознания, но стоило ближе подобраться до лямки простых штанов, как в голове, опустевшей на мгновения жажды, стали возникать извращённые вопросы.        И наконец-то Чжунли прижимается губами к ранке. Сдирает языком тонкую корочку, которой успел покрыться поврежденный эпидермис. Ах, какая же жалость портить то, что так отчаянно строит организм, дабы защитить юношу от кровопотери. Досадно, что это никак не поможет.        Крупные капли неохотно текли в рот. Вампир потянул с большей силой, словно желая выпить до дна все соки, что таились внутри тела паренька. К его слуху донёсся плаксивый стон.       Чжунли отстранился, окидывая взглядом все тело. Руки, скованы сверху, лицо залито краской, тело бьёт мелкая дрожь. Архонт спустился взглядом немного ниже и увидел, как ткань на штанах подозрительно топорщилась.        Внутри члена сейчас находится больше всего крови.        Не думая даже пару лишних секунд, Чжунли хватается за кромку штанов и срывает её вместе с нижним бельём, оголяя эрегированный член под аккомпанемент испуганных вскриков.        Вампир сам себе ухмыляется, замечая, как с головки стекает прозрачная капелька. Как надуваются вены на половом органе, как он дрожит от тех ощущений, что заставляют сжиматься и изнывать от новой судороги.       — Извращенец, — подумал Чжунли, но вслух не сказал. Непонятно, про себя он или про свою жертву. Впрочем, это не столько сейчас важно.        Архонт ведёт рукой вдоль оголённых бёдер, сжимает нежную кожу, чистую, лишь исписанную веснушками. Красные следы расцветают вслед за насыщенной грубостью движений.        Он наклоняется и хватает губами головку. Солоноватый привкус, запах чужого тела — мускус, возбуждение, свежая кровь, сводят с ума. Хочется вобрать глубже, поддаваясь первобытному желанию. В какой же момент голод сменился на похоть? Хотя по сути природа у них одинакова.        Член скользит в горло. С каждым ритмичным движением головка проталкивается глубже и глубже, касаясь нежной кожи щёк. Чжунли избегает острых зубов. Как же заботливо с его стороны.        Смущенное мычание сменяется на рваные стоны. Резкие, будоражащие застоявшийся разум, вызывающие зависимость.        Вампир достает член изо рта и медленно ведёт языком вдоль всего ствола. Разочарованный вздох сверху вызывает самодовольную ухмылку. Как же хочется играться с ним, сначала угощая пряником, чтобы потом ударить кнутом.        Из уретры показалась еще одна прозрачная капелька предэякулята. Чжунли ведёт языком к ней и собирает её, сразу глотает. Внутренний голос просит больше, умоляет забыть о моральных ценностях, забыть об обещаниях, предаться греху.        Греху?        Вампир складывает губы в ровное колечко и толкает член своей жертвы внутрь своего рта. Пошлые звуки слышны отовсюду. Заниматься оральным сексом где-то в глуши ему никогда не приходилось, но это вновь и вновь будоражит сознание.        Вкус чужого тела выигрывает на внутренней арфе души Архонта симфонию порочности, извращения. Твердость чужого члена давит на глотку, грозится вызвать рвоту, но вампир куда выше бренных рефлексов, наследия человеческой формы.        Какого черта он блять делает?!        Чжунли достает чужой член из своего рта и приподнимается на локтях, чтобы взглянуть на свою «добычу». Видит, как тот купается в порочном удовольствии. Как глаза, отчаянно лазурные, умоляют продолжать, не произнеся ни слова. Черт побери, что же Архонт творит?! Почему он насилует незнакомца, кровь которого учуял по чистой случайности?!        Он касается кончиками пальцев собственного подбородка. Тот влажный — густая слюна, смазка, сочащаяся из члена рыжевласого, остатки крови, размазанные невидимыми разводами на бледной коже.        Почему здравый смысл появляется слишком поздно, когда вернуть ситуацию вспять слишком трудно? Чжунли в который раз себя мысленно наказал, обещая не баловать себя ничем, кроме того, что будет жизненно необходимо.       — Что происходит? — вопросительно стонет юноша и поднимает взгляд на расстерянного Архонта.        Видимо вампир несколько утолил свой голод, что позволило здравому смыслу взять верх.       — Забудь, — бросил холодно он. Один точный удар по шее и бывшая жертва теряет сознание, проваливается в бессознательность.       По щелчку пальцев исчезают наручники, распадаясь на пылинки. Чжунли тут же хватает молодое, искусанное тело, чётко зная, куда бежать. Сначала к постоялому двору, где сейчас гостит Байчжу. Следом — в Лиюэ.

***

      Тем же утром Чжунли уже был в родном ему городе. Сидел на террасе своего дома, скрываясь в тени, попивал горячий чай. Взгляд его янтарных глаз устремлён куда-то вдаль, задумчиво выводит очертания домиков, любимого порта, корабли из которого уплывают в дальнее плаванье. Теплый коричневый цвет отражает то нежное благородство Гавани.        Вампир заторможено поднес чашку к губам и пригубил благородный напиток. Горячий чай хлынул в нутро, наполняя тело жаром, изысканный вкус ласкал язык, восполнял потребность в чем-то великом, что прожило не один год, чтобы попасть в руки к многовековому вампиру.        Каким бы хорошим не был этот чай, но он был не способен перебить вкус незнакомца, который всё ещё стоял на губах даже спустя столько времени. Ощущение чужой кожи, жара, заполняющего нутро, всё ещё стояло где-то в горле, на периферии чувств, заставляя предаваться воспоминанию о прошлой ночи каждое мгновение. Да, те мелькающие картинками эпизоды спутаны, в те моменты его разум был оторван от тела, услужливо молчал в тряпочку, не подавал и признаков жизни.        Кровь, подаренная Байчжу, не давала даже близко похожих чувств. Да, она смогла вернуть трезвость ума, но не смогла дать того заветного чувства, которое получает охотник в страстном мгновении единения с жертвой.        Чжунли не знает как отнестись к этой ситуации. Стоит ли ему извиниться за свой поступок, одарив несчастного юношу вкусным обедом, или вообще ничего не говорить? А может вампиру стоит пригласить этого парня на свидание?        ЧТО ЗА МЫСЛИ ТАКИЕ?!        К черту весь этот бред! Шанс того, что этот незнакомец окажется в Лиюэ довольно мал. Может быть он вообще странник, который лишь попал на кучку монстров? Однако судя по тому, что вблизи него не было багажа, то можно сказать, что тот был лишь на «прогулке». А может он вообще из Монда?        Чжунли допил чай. Терпкое послевкусие осталось на губах. Вампир отставил чашку на столик рядом и вошёл в дом. Полумрак царил в спальне. Тонкая струйка солнечного света стекала по полу из-под шторки, которая прикрывала окно. Этого хватало, чтобы разглядеть комнату — большая двуспальная кровать с роскошным балдахином, стены увешаны картинами разных эпох, а стол, стоящий в углу, был завален древними книгами.        У шкафа с одеждой был стеллаж, на котором заботливо уложены каждая драгоценность, старинная ваза, древнее украшение. Это богатство Чжунли. Воспоминания, покрытые золотой пылью и призрачной дымкой старости. Он, словно заботливый отец Лиюэ, собрал детали, которые создавали вместе образ Гавани, историю в веках.        Архонт всегда был рядом, но никогда не препятствовал жизни города. Не смел и явиться, чтобы заявить свои права, стоило Лиюэ встать на ноги. Когда его страна смогла самостоятельно пережить катастрофу, которая накатила словно морская волна (Осиал разбил печать и пожелал уничтожить Магнум Опус Властелина камня, но великие Адепты бок о бок с Цисин загнали его в ловушку, заперев на сотню замков в подводной темнице), то Чжунли отошёл в тень, позволяя Лиюэ жить самостоятельно.        Он всегда рядом, народ это знает.        Бывший Архонт уже был готов к встрече со Скиркой. Не стоит скрывать, но её предложение и вправду вызвало интерес. Поиск истины — естественное поведение для существа, блуждающего в веках. А слова, покрытые завесой тайны, заставили привыкшую к всеизвестности душу вопрошать, сжиматься от неизвестности, щекотя фибры души.       Привычный деловой костюм в благородном коричневом цвете, любимый плащ с золотой росписью нитей, соломенная шляпа, защищающая чувствительную кожу от ядовитого света солнца — прекрасный образ для денди.        Чжунли нанес солнцезащитный крем на лицо, чтобы обезопасить себя уже в который раз подряд. Осмотрел себя в зеркале, рассматривая жидкое золото глаз, белоснежные клыки, бледную кожу, выдающие в нём вампирскую сущность.        Стоит поспешить. Негоже джентльмену являться позже дамы и заставлять её ждать. А стоп. Впрочем, правила вежливости и этикета никто не отменял.

***

       «Три чашки в порту» был заполнен до отказа. Внутри столько людей, что, казалось, воздуха в помещении стало не хватать и Чжунли вот-вот да начнёт задыхаться.        Он тяжело вздохнул и пробежался взглядом по столикам в поисках свободного места. К сожалению, не нашёл, но вместо этого заметил знакомую фигуру.        Вампир вскинул брови, неподдельно удивляясь. Мало того, что он пришёл позже Скирки, так ещё и она успела заказать несколько блюд и бутылку недорогого вина, однако есть не начинала. Всё-таки ждала своего многоуважаемого гостя. Кроме этого, в этот раз на ней не было привычных тяжёлых доспехов, которые сковывали тело женщины. Вместо этого её тело облегал женский деловой костюм в тёмно-синих тонах. Чжунли в который раз поразился росту женщины.        Скирка заметила его. Её бледное, словно кусок мрамора, лицо озарила скромная радость, и она подняла руку вверх, напоминая о себе. Чжунли направился к ней, придерживаясь за края соломенной шляпы.       — Здравствуйте, Скирка, — поздоровался он и сел напротив неё за двухместный столик.        — И Вам того же. Как настроение? Как прошла ваша ночь? — вежливо интересуется, улыбаясь уголками губ. Видно, как она немного нервничает.       — Неважно, признаться Вам честно. Попал в передрягу небольшую, но всё в порядке, ибо закончилось более менее хорошо.        — Так же и у меня! Представляете, мало того, что мой сын сбежал из дома ночью, так ещё попал в беду. Я его уже с утра нашла в Хижине Бубу. Искусанный весь, в царапинах, без рубашки. Байчжу отказывался что-либо говорить, лишь загадочно улыбался.        Чжунли приложил все усилия, чтобы не позволить своему лицу показать неподдельное удивление. Так вот кто это был. Вампир приложил указательный палец к подбородку и задумчиво уставился в тарелку с нефритовыми мешочками.        — Вот же малолетний, — пробубнила злостно под нос и схватила ловко палочки, устремляясь к аппетитному блюду. — Вы меня простите, но я голодна.        — Всё в порядке, я тоже непрочь перекусить, однако меня интересует ещё одна вещь. Могу я узнать имя вашего сына? И возраст, если Вы не против.        — Его Аякс зовут, — она задумалась немного. — Ему полных восемнадцать лет, скоро девятнадцать.        — От чего же вы его так опекаете? Разве он не достаточно взрослый, чтобы самостоятельно давать отсчёт своим поступкам? — вскинул вопросительно брови Чжунли.        — Во-первых, это мое дело, как воспитывать ребёнка и как за ним следить. Во-вторых, он у меня немного раздолбай, — бросила в ответ Скирка. Сначала недовольная вежливость, а затем в её словах появилось вкрапление нежности.        Нетрудно в уме сложить два и два. Вампир вспомнил внешность этого самого «Аякса». Его рыжие волосы и голубые, чистые лазурные глаза буяли цветами. Он нисколько не похож на свою мать. Может быть в отца пошёл? Нет, если Чжунли спросит так, то выдаст себя.       — Он Вам родной?        — Между нами нет кровной связи, — расстроенно вздохнула. — Однако между нами духовная связь, которая и завязала семейные узы. Аякс мне как родной, а я ему словно мать.        — Как это благородно принимать чужого ребёнка, — искренне улыбнулся. Приятно видеть такую любовь, пусть не к своему, чужому, но всё же ребёнку. Чжунли может понять Скирку, хоть и сам он приверженец других методов воспитания. — А как же так вышло, что Вы взяли себе ребенка? Предполагаю, что такая ноша отягощает независимого воина, коим Вы были.        Она несколько задумалась. Театрально приложила ладонь к щеке и уставилась куда-то вдаль мечтательным взглядом. Видимо, вспоминает прошедшие года.        — Правда хотите услышать? — кивок вампира в ответ. — Честно, это одна из немногих вещей в своей жизни, которыми я правда горжусь. На счёт остальных, то я сомневаюсь. Тогда, почти пятнадцать лет назад, я подумала, что мою карму сможет осветлить то, что я спасу одну несчастную жизнь.        Скирка была воином Бездны. Живя в проклятых землях, она изо дня в день вырезала нарушителей, которые пересекали границы Тейвата. Если сначала верила, что это правильный путь, ведь мир жесток и ничего больше не остается, чтобы сохранить покой в Землях Хаоса, то со временем к Скирке пришло осознание, что это неверный путь. Её пламя стихло, стоило однажды увидеть, как падает в пропасть времени её родная страна. Все старания не имели никакого значения, веса.        Ничего не оставалось, кроме как спасаться сквозь разлом в пространстве времени. Скребя сердцем она переступила через свои идеалы, ради того, чтобы в будущем замолить свои провинности. Её карма навеки испорчена теми грехами, которые она сотворила во имя империи Бездны, а та, в свою очередь, канула в лету, проиграв войну Небесам.        С того дня Скирку мучают ужасные душевные боли. Вина за то, что она отбирала жизни ради призрачной цели, которую никогда не достичь, исжигала остывшую душу, заставляя бросаться из крайности в крайность.        Здравый разум подсказывал бросить всё, лишь бы стать новым человеком. Она может обманывать людей вокруг себя, но себя обвести вокруг пальца не сможет, как бы сильно не старалась.        Это в её крови. Предки Скирки родом из Каэнри’ах. Она — грязная кровь, поэтому её и отправили охранять земли, на которые изо дня в день грозились напасть. Таких как она всегда сторонились, ибо считали вторым сортом, поэтому не жалко, если она бы умерла.        Лишь осознав, что назад дороги нет, Скирка была рада, что не примкнула к своему народу в последнее мгновение. Они бы погубили её своей ненавистью, ведь женщина стала бы мишенью. Её бы винили в падении подземного Королевства, хотя на деле она ничего бы и не смогла противопоставить полчищам атакующих монстров.        — Тогда была неимоверно холодная зима. Вьюга была настолько сильной, что никто и не смог бы выйти на улицу, потому что снега столько намело, что в нём можно было утонуть. И вот тогда я решила, ну, переждать метель и зашла в какое-то кафе, благо дорога около него была расчищена. Хоть и внутри было тепло, но люди были ужасно неприветливы. Знаете, сердце у людей из Снежной такое же холодное, как и климат. Однако на это плевать! Важно то, что у одного столика сидел маленький мальчик, лет четырёх, я бы так ему дала. Сидел, одетый в старые, потрёпанные одежды и ел суп. Рядом не было ни родителей его, ни старших. Я узнала, что он фактически бездомный, ведь почти вся его семья просто замёрзла насмерть. Его родителей мало волновала судьба сына в последние мгновения. Это и дало ему возможность взять как можно больше денег и убежать. Конечно, звучит немного странно, но так мне рассказали люди, которые были там. Самое удивительное, что мне даже никто ничего не сказал, когда я забрала этого ребенка себе.        Чжунли пораженно вздохнул. Для него это дикость так относиться к своим детям. Банальное сочувствие должно быть в душе каждого обывателя, иначе трудно таких персон назвать человечными в привычном понимании. На мгновение стало жаль того юнца, которого он лицезрел этой ночью. Пережить такое горе действительно тяжело.        — Ну, что ещё можно рассказать? Думаю, этого достаточно, чтобы понять, что к этому ребёнку я отношусь очень трепетно. И теперь Вам понятна моя реакция на то, что случилось сегодня ночью.        — Кем бы Вы не были, но в первую очередь Вы — мать, пусть и не кровная. И будете защищать свое дитя во что бы то ни стало.        Очередной укол совести. Если бы Чжунли не поддался животной натуре, то Аякс, в этой ситуации абсолютно невиновный, не получил бы выговор. Конечно, заметна некая гиперопека со стороны женщины, но ей это простительно. Признаться честно, если бы Архонт попал в такую же ситуацию, то тоже бы стал рвать и метать.        — Знаете, я была уверена, что Вы сможете мне помочь с одним делом, — Скирка стала в разы серьезнее. С её лица смылась мечтательная, несколько тоскливая дымка.        — Каким же? — вскинул брови.       — Я подозреваю, что за мои грехи Небеса прокляли меня, — она положила руку на сердце, сжимая твердую, именно твёрдую, кожу под одеждой. — Оно расползается от сердца, покрывает кожу синими щупальцами. Стекает вниз по телу, грозится вырваться из-под ворота толстых одежд, которые я обычно ношу. Больно. Нет, Вы не подумайте, что меня это как-то утруждает, мне привычны такие ощущения, не зря я была воином столько веков! Однако кое-что другое меня пугает. Не смертельно ли это? Даже если так, то мне бы хотелось видеть, как проживает свою жизнь моё дитя.        Невозможно не проникнуться теплыми эмоциями к этой женщине. Её материнские чувства вызывают трепет внутри сердца Чжунли. Он никогда не видел такой отчаянной просьбы, едва ли не мольбы в чужих глазах. Моракс, как многотысячелетнее существо, может понять её желание. Он ни один раз привязывался к людям и был счастлив проживать те мгновения их бытия вместе с ними.        — Из-за этой болезни, если это так можно назвать, моя хватка более не так сильна, как годами ранее. Я не могу крепко сжимать оружие в руках. Если я беру что-то тяжёлое в руки, то те сразу же начинают изнывать ужасающей болью. Теперь Вам ясна причина, почему я отреклась от своего дела. Искала годами то, что может вновь заставить моё сердце биться так же быстро от волнения. Я нашла отраду в ювелирном деле. Пусть это и очень кропотливо, тяжело, но это в некоторых моментах напоминает борьбу. Это целый бой с нежным в руках ювелира металлом, с драгоценными камнями, которые трудно обрабатывать. Насколько бы не была трудной задача, в итоге выходит прекрасное украшение, которое может украсить любого. Заставить сиять глаза.        Вампир опустил взгляд в тарелку. У него достаточно знаний, чтобы распознать — проклятие ли заставило Скирку сложить оружие или нечто иное. Надежда в глазах женщины вызывала трепетное чувство, хотелось уберечь её. Чжунли не может ей отказать.        — Я согласен на вашу сделку. Однако у меня есть ещё одно условие. Я бы хотел встретиться с вашим сыном, Аяксом.        — Зачем? — удивилась, можно даже сказать, что она насторожилась.        — Извиниться. Может пригласить на свидание, — мысленно ответил, но из уст вышли совсем другие слова. — Да так.

***

       Скирка оказалась очень приятной женщиной. С первого взгляда можно подумать, что ей передался суровый нрав холодной страны, но на деле в её сердце всё ещё тлеют те добрые чувства — любовь, горячая борьба.       Скирка жила в двух шагах от «Три чашки в порту». Как она сказала, ей без особого труда удалось снять комнату у хозяина кафе (тот держит маленький постоялый дворик), а свою мини-мастерскую она устроила в том же здании. Очень компактно и удобно.        Женщина хотела в первую очередь показать своё рабочее место, где из крови, жара и трепета рождаются произведения искусства. Чжунли всегда ощущал сокрытое волнение, ступая на особую, запретную для неведающих территорию творца. Он редко мог лицезреть своими собственными глазами, как творится шедевр.        Скирка открыла дверь в домишко. Нагнулась, чтобы войти внутрь и тут же сняла обувь. Чжунли проследовал за ней и отзеркалил её действие. Всё-таки стоит придерживаться правил чужого дома.        Они оказались в небольшой прихожей. Теплые цвета внушают приятное чувство домашнего уюта. Вампир невольно снял шляпу с головы и повесил на крючок. Слабому свету лампы явилась бледная, словно сделанная из роскошного мрамора кожа.        — Я могу ходить здесь так? — вежливо поинтересовался вампир.        — Да, конечно. Признаюсь честно, я не большой любитель солнечного света. Видите ли, кожа чувствительная. Отчасти мы в одной лодке, — искренне улыбнулась женщина и скрылась за одной из дверей, которыми был усеян коридор вперед. Судя по звукам текущей воды, она зашла в ванну и принялась мыть руки. — Будете чай?        — Не откажусь, — отозвался Чжунли.        Конечно, это невежливо ходить по чужому дому и заглядывать в комнаты без спроса, но, почему-то, вампиру до одури хочется позаглядывать в каждую дверь. Словно там скрывается клад, цены которому просто напросто нет!        Первая же дверь ничего особенного не предзнаменовала. Выглядела так же обычно, как и несколько других. Разве что оттуда доносился тяжёлый аромат металла. А ещё оттуда звучала тихая музыка. То ли рок, то ли какой-то вид попа, но Чжунли смог легко различить удары по струнам гитар, вокал, напоминающий стоны и под аккомпанемент незатейливое звучание фортепиано.        Это будет невежливо. Даже если там кто-то есть, а там точно кто-то есть, то врываться в чужое личное пространство будет дурным тоном. Почему же в этот момент Чжунли мало волнует воспитанность и ему так сильно хочется зайти в эту комнату?        Вампир хватается за ручку двери и открывает её. Это оказалась мастерская. Маленькая комнатка, освещённая настольной лампой. То тут, то там стояли столы, уставленные рабочим гарнитуром, верстак, на котором разбросаны инструменты, а за ним сидел Аякс. Без футболки. В одних легких шортах.        Их взгляды встретились. Чжунли лишь успел вскинуть брови, осознавая, что этот пылкий юноша засунул руку в собственные штаны. Очень неловко получилось. Архонт застыл и смотрел огромными, шокированными глазами на чужое лицо, на котором с каждой секундой проявлялось всё больше эмоций.        Бледная кожа Аякса тут же стала пунцовой, а губы исказились в маске неподдельного ужаса. Руки он тут же расставил по швам, а камеру, которую он до этого держал в свободной руке, кинул куда-то под стол. По комнате разнесся грохот, будто что-то сломалось. Кажется, даже его рыжие вихры встали на голове дыбом от осознания ситуации.        — Прошу прощения, — крайне вежливо, почти сухо выдал Чжунли, покрываясь редким румянцем. Похоже, он оторвал пылкого юношу от самоудовлетворения.        — Ой, я! — только успел выдавить он, стараясь собраться и взять себя в руки. В его лазурных глазах появилось вкрапление другой, доселе невиданной в его глазах эмоции — Аякс абсолютно точно узнал его.        Судя по резко приближающимся шагам, Скирка не то, что яростно идёт сюда, она мчится, сметая всё на своём пути. И лицезрея эту женщину лишь несколько минут назад, Чжунли бы никак не мог связать образ суровой, но в душе милой женщины, с этим демоном, который словно восстал из страшилок для детей.        Если бы Чжунли был Аяксом, то тоже бы сбежал от неё.        — Аякс, ёб твою мать! — с крика начала Скирка, подлетая к своему сыну. Тот белый, словно простыня, сразу же выставляет руки вперёд, защищая голову.        Она хватает несчастного парня за шкирку и в один бросок отправляет его вон из комнаты. Тот буквально пролетел с полметра и врезался в дверной косяк. Благо, голова закрыта, поэтому ничего особо страшного не произошло. Аякс падает наземь, но тут же срывается с места и бежит, громко шлепая голыми пятками по полу, вслед за ним мчится Скирка, захлопывая за собой дверь.        В комнате настала звенящая тишина. Именно в этой комнате. Чжунли в состоянии шока не знал, ринуться спасать несчастного или не лезть в воспитательный процесс. Осталось лишь разобраться с оцепенением, которое накатило на него из-за слишком резких и пугающих действий Скирки.        Из-за двери послышался громкий шлепок, следом за которым тупой грохот. Если так продолжится, то Аякс коньки отбросит. Вампир открывает дверь и спешно идёт к тому месту, откуда был слышен этот звук.        Он прошёлся вдоль по коридору и оказался в подобии гостиной. Диван, стол, на котором уже стояли две чашки и заварник, а рядом с ним лежит бессознательное тело. Рядом Скирка, крайне рассерженная, смотрит на Аякса, который валяется на полу, словно мешок с костями.        — Вставай! — крикнула она и толкнула ногой юношу. Тот и с места не сдвинулся, очевидно.        Казалось, Скирка, находясь в порыве гнева, утратила то дивное обаяние, которым очаровала Чжунли, и на месте трепетности в его душе взрастал чистейший ужас. Эту картину не стоит видеть каждому.       Женщина сделала несколько глубоких вздохов, прикрыла глаза, мысленно отсчитывая от одного до десяти. Лишь тогда та несоизмеримая агрессия сошла на нет.        — Вы меня простите, что так случилось, — сожалеющим тоном сказала Скирка, неловко улыбаясь. Она подошла на пару шагов к вампиру и немного склонилась. Хоть и внешне та вернулась к прежнему образу, но эта жуткая аура всё ещё витает в воздухе. — Просто бывает такое, что этот засранец не ненарочно вызывает плохие ситуации.        — Вы бы ему помогли, — перевёл янтарный взгляд с женщины на Аякса. Тот всё ещё был без сознания. — У него может быть сотрясение. Вы чем его так?        — Рукой, — удивлённо. Лишь тогда она повернулась к своему приемному сыну и окинула его суровым взглядом. — Воспитательный процесс он такой.        Чжунли сжался в который раз за этот день. Эта семейка не перестаёт его удивлять, да что там, шокировать. С этой женщиной и вправду стоит быть обходительнее. Архонт никогда, даже под угрозой смерти, не расскажет ей, что это он, так сказать, покусал её сына.        — Воспитательный процесс он такой, — повторилась, пожав плечами. Как же она легко подняла его и уложила на диван лицом вверх. На щеке красовался горящий след от пощёчины. — Суровый. Лучше так, чем баловать по каждой мелочи.        Чжунли подошёл с другой стороны дивана и взял обе ноги Аякса, приподнял их. Так кровь должна хлынуть в голову, и он быстрее вернётся к сознанию.        Оставалось только мелко поглаживать нежную кожу, удивляясь тому, насколько же сильно хочется сжать щиколотки. В таком состоянии юноша беззащитен перед угрозой, прямо как в тот момент оцепенения перед «хищником». Чжунли отогнал пошлые мысли. Сейчас даже думать о таком нельзя! Хрупкая человеческая жизнь потенциально находится в опасности. Если он не очнется в течении пяти минут, то стоит нести его к доктору, иначе Аякс может и умереть.        В это время Скирка лишь покачала головой. Подошла к плите, на которой грелся чайник. Тот даже не успел накалиться, к слову. Берет его и подходит к дивану. Не долго думая, начинает лить теплую воду на голову бессознательного, несчастного парнишки.        Вампир хотел было сказать, что лучше не делать этого, ведь он может захлебнуться, но Чжунли и рот не успел открыть, как Аякс тут же делает резкий вдох и срывается с места.        Архонт засуетился. Сейчас пострадавшему нужен покой, поэтому он быстро подходит с другой стороны, пока тот пытался понять, где он находится и что его ждёт, и сразу же хватает его голову двумя руками, заставляя смотреть прямо в глаза.        — Всё в порядке, — успокаивающий бархат тут же отключает панику, что нарастает в голубых глазах-озерах. — Ты в безопасности.        Аякс, увидев нежный янтарь очей вампира, расслабляется и устало выдыхает. Несколько раз моргает и отводит рассеянный взгляд в сторону, укрываясь от любопытного взора чужих очей.        Скирка сложила руки на груди и закатила глаза, что-то пробурчав под нос. Ей не по душе такие принципы. Куда привычнее держать сына в ежовых рукавицах, не давая тому и вздохнуть не так, как следует. Порой она жалеет, что подобрала именно его, а не какого-нибудь бродяжку с улицы.        — Где мама? — несколько смущённо вопрошает и начинает рыскать глазами по сторонам. Однако стоило ему встретиться взглядом со Скиркой, то она тут же поворачивает голову в другую сторону и начинает тупо пялиться в потолок.        Чжунли повернулся и тут же понял причину чужой паники — Скирка едва не метала молнии глазами, угрожая жизни Аякса.       — Ты называешь Скирку мамой? — задал вопрос Чжунли. Нет, он не имел ничего против. Надо же как-то их отвлечь от этой ситуации.        — А что в этом такого? Она меня растила как никак. Мама — та, кто дала кров и взбучку только что, — нахмурил смешные рыжие брови Аякс. Видно, что ему бы хотелось укоризненно взглянуть на родительницу, но что-то он передумал это делать.        Забавная деталь, хоть и в доме были окна, но те были зашторенными, а помещение освещали лампочки, которые сейчас ярко озаряли рыжую копну, так, что каждая волосинка выглядела так, словно горит изнутри. Именно из-за этих искусственных светил Чжунли и может беспрепятственно передвигаться по комнатам. Об этом, кстати, он недавно пожалел.        — Да и мне так приятнее, — хмыкнула Скирка и прижала ладонь к щеке. Вот прямо на то место, где у Аякса сиял красный след.        — Пожалуйста, принесите ему что-нибудь холодное. Пусть приложит, а то будет ужасный синяк. Может и распухнуть.        Скирка не могла не согласиться, поэтому кивнув и попутно захватив полупустой чайник, вернулась на кухню. Поставила на плиту его, а сама достала из самой обыкновенной на вид тумбочки, где находился в маленькой клетке Крио Слайм, замороженный кусок мяса. Быстро передала его Аяксу, и тот прижал к лицу.        Видно, как в глазах Скирки на мгновение появилась жалость, но тут же скрылась за бездушной дымкой. Видимо, она ещё долго будет злиться на сына, что тот вновь попал в беду, так ещё и разбил камеру.        — Мы потом ещё поговорим, — бросила женщина и вернулась на кухню. Аякс вновь побледнел.        — Я попытаюсь оттянуть этот разговор как можно сильнее, — шёпотом сказал Чжунли и игриво подмигнул. Несчастный парнишка лучезарно улыбнулся. — Прогуляемся потом?        В ответ вампир получил утвердительный кивок. Как же хорошо карты складываются! Если всё пройдёт как по маслу, то он сможет и извиниться перед Аяксом, и потенциально пригласит его на свидание. Всё же чего-чего, а красоты этому юноше не занимать.        Чего греха таить, стоя обок него, вампир нагло любовался им, изучал взглядом каждую черту лица, рассматривал россыпь веснушек на щеках. Бездна голубых глаз затягивала, заставляла утонуть в этой безмерной красоте. Казалось, озера счастливо заблестели в мгновении, словно драгоценные полуночные нефриты.       Видно, что Аякс был несколько насторожен и напуган, находясь рядом с Чжунли. Да, благодаря ему, юноше удалось избежать мучительной смерти, но в уме всё ещё сияет яркое воспоминание вчерашней ночи. Слишком яркое, чтобы так просто всё забыть. Доказательство тому — мастурбация в самый, кажется, неудобный момент. Хотя, на самом деле, всё довольно неплохо было спланировано, просто это они пришли чуть раньше и прервали Аякса.        — Ты тоже занимаешься ювелирным делом? — поглаживая вихры огненных волос, нежно промурлыкал Чжунли.        — Не так, конечно, хорошо, как Скирка, но какое-нибудь простенькое кольцо я могу сделать. А что?        — Знаешь, а у меня появилась некая мысль, — в жидком золоте блеснул задорный интерес. — Мы договорились со Скиркой, что я ей помогу с её болезнью, а взамен она сделает для меня какое-нибудь украшение.        — Не думали ли вы, что это слишком низкая цена?        — Я просто очень люблю драгоценности. В наши времена не так много хороших мастеров, которые могут превратить камень в произведение искусства, которое хотелось бы носить.        — Достойный аргумент, — хмыкнул Аякс и сел, приглашая Чжунли разместиться рядом. Так гораздо удобнее обоим, хоть и, признаться честно, чужая мимолётная ласка успокаивала бушующий на душе шторм.       — Я не закончил, — прочистил горло вампир и сел рядышком, почти вплотную. Лишь сейчас заметно, что у них довольно приличная разница в росте. Конечно, не такая как у Чжунли и Скирки, но всё же. — Так вот, я бы хотел, чтобы именно ты сделал для меня достойное кольцо. Идёт?        — А что я с этого получу? — ехидно улыбнулся Аякс. От этой улыбки сердце Чжунли сделало кульбит.       — Поверь, я могу дать тебе то, что ты захочешь. У меня много возможностей, пусть и ни гроша в кармане.        Юноша смущённо отводит взгляд. Конечно, видна некая опаска, волнение в этих прекрасных озёрах, но почему-то нет ни намёка на отказ в его действиях — кротко улыбается, чешет затылок, а на щеках сияет милый румянец.        В гостиную вошла Скирка. В руках у неё тарелка, на которой красиво расставлено печенье лотоса. Женщина заботливо ставит блюдо на стол, поглядывая на них заинтересованным взглядом. Видно, что в другой руке она держит мухобойку.        — Поставить Крио Слайма в ящик отличная идея! Продукты, которые я оставила на столе, уже облепили мухи!        Аякс, даже не слушая её, тянется к тарелке с печеньем с надеждой взять лакомство и утолить голод. Скирка тут же ударяет юношу по рукам мухобойкой, тот отдернул руку.        — Ау!        — Подожди чаю.

***

       Чаепитие прошло довольно гладко. Неприятное послевкусие удалось смыть благодаря приятному разговору со Скиркой и Аяксом. Если не смотреть на строгость женщины, то можно и вправду посчитать, что они едва ли не примерная семья. Удивительно, как же хорошо сочетаются взрывной нрав юноши и чистая строгость его матери.        Пусть и с первого взгляда можно подумать, что женщина относится к своему сыну жестоко, награждая шлепками и ударами направо-налево, но Чжунли видит, как же на самом деле смотрит Скирка на Аякса. В её глазах плескается неприкрытая нежность, когда она видит, как с упоением рассказывает он об их ремесле, которое перешло ему в наследство. Как солнечно улыбается юноша, рассказывая об их совместных тренировках, о том, как Скирка учила держать его в руках меч, копьё и лук. И как он на неё поглядывал колючим взглядом, вспоминая те моменты, когда контроль над его жизнью мать брала в свои руки.        — Чжунли, поймите меня, я уже совершеннолетний! Что за дела, разве я настолько несносный? — невооружённым глазом заметно, как юноша злится. Щеки его покраснели то ли от стыда, то ли от раздражения.        Конечно, не всем будет приятно, если их родитель будет до последнего опекать, оберегать от любых напастей, пусть и не всегда успешно. Чжунли, а точнее вчерашняя ночь с ним, стал явным примером того, что Скирка не всегда сможет спасти Аякса, даже если сильно того захочет.        Честно, Архонту есть, что сказать. Заметно, что из-за гиперопеки Скирки, Аякс несколько зажат рядом с ней, а стоило ей исчезнуть из поля зрения, как в нём просыпается совсем другой человек, горячий юноша, безответственный в своей воинственной натуре. Он не желает придерживаться правил, ибо действительно считает, что это безумно скучно.        Гуляя обок с Чжунли по стройным улицам Лиюэ, в Аяксе словно рождается другая личность. Пожалуй, вампир в какой-то мере не согласен с воспитанием Скирки, потому что она таким образом лишь зарождает в нём двуличность. Одна — для матери, прилежная, идеальная. Другая же для остальных, рядом с которыми можно расслабиться. Иногда юноша забывается и местами показывает своё истинное лицо рядом с ней, если рядом присутствует человек, который не осудит его истинный, бойкий и веселый характер.        — С тобой трудно не согласиться, но я думаю, что у неё есть причины на это. Ты раньше попадал в подобные передряги?       — Ну, если не считать Вас и кусючесть, то не то, чтобы много! — забавно надул щёки и посмотрел на вампира укоризненым взглядом. Трудно не рассмеяться, увидев это.        — Кусючесть?        — Ну, Вы поняли! Я всё ещё на Вас сержусь. Может быть мне больно было?        — Не забывай, что я — вампир. Твоя кровь пробудила во мне натуру хищника. Удержаться перед кровью такого милого юноши невозможно. Думаешь, каково было мне?        Щеки Аякса тут же стали пунцовые. От былой прыти не осталось ничего. Как же легко вогнать его в краску, даже Чжунли не может сдержать самодовольной улыбки, лицезрея, как под лёгким напором слов отходят в сторону все маски, открывается новая личность, сердцевина.        Они сидели в тени широкого дерева за пределами города. Если бы не Чжунли, то Аякс бы вряд ли смог выбраться за границы города. Да, он признался, что женщина очень неохотно отпускает юношу даже погулять по довольно-таки безопасному Лиюэ, опасаясь, что тот снова влезет в неприятности. Вампир заметил, что они двигаются за рыжеволосым хаос по пятам.        Нестройный дуэт взял чай и несколько блюд с собой, чтобы пообедать где-то в удобном для них месте. Честно, Чжунли немного устал от наводненных людьми улиц, поэтому и предложил Аяксу выйти за границу города и там подыскать уединенное местечко. Кроме этого вампиру это как раз на руку. Да и как ярко отреагировал юноша, стоило Архонту выдать своё предложение — обрадовался так, что можно было подумать, что он сейчас загорится от счастья.        Чжунли сделал глоток чая. Вкус пряный, как полагается этому сорту листьев. Ему такой по душе, а вот Аяксу — нет. Видно, как он пьёт через силу, лишь бы показаться воспитанным.        — Я заметил, что у тебя есть Глаз Бога, — хмыкнул Чжунли и зыркнул на пояс юноши, там висел голубой камень с орнаментом Гидро. — Как ты его получил?        — Неожиданный вопрос, конечно, — сьязвил юноша и потянулся к скромной тарелочке с рисовыми шарикам. В руке Аякс сжал палочку для еды и ею проткнул блюдо. Вот так и отправил в рот. Чжунли ещё поговорит с ним о таком неуважении к еде.        — Мне интересно. Пойми, у каждого человека своя уникальная история, благодаря которой Небеса обратили на них внимание. Судя из рассказа твоей матери, можно сделать вывод, что Глаз Бога ты получил в какой-то трудной ситуации.        — Ну если так, то ладно, Вы привели хороший аргумент, — хмыкнул, дожевав рисовый шарик. — Тогда мне было лет четырнадцать. Мы были в Снежной, маме тогда потребовалось быть там по каким-то там важным делам. Это не суть! Тот день я помню очень чётко. Мы шли по лесу, искали дичь, чтобы перекусить. И вот, я заметил кабана! Такого огромного, что нам бы хватило на несколько дней, — юноша расставил руки в сторону, показывая размер животного. Аякс с таким ярым наслаждением рассказывает, что даже прерывать его не хочется. Чжунли нежно улыбается, даже не отводя взгляда. — Я побежал за ним, мама наблюдала издалека, ведь решила, что этого кабана должен поймать я. Однако случилось то, от чего я не то, чтобы испугался. Я думал, что умру на месте!        Интерес Чжунли подогрело такое экспрессивное высказывание. Мимика Аякса показывала смесь задушенного в прошлом испуга и волнения. Вампир достал из внутреннего кармана трубку и быстро раскурил её. Рыжеволосый юноша тут же закашлялся, учуяв едкий запах дыма.        — Фу! Выбросьте эту дрянь, — зажал нос и рот рукой, отворачиваясь.        — Ну-ну, — хихикнув, промурлыкал Чжунли. Потянулся рукой, скрытой в плотную печатку и, зарывшись рукой в рыжие вихры, заставил Аякса повернуться к нему лицом. — Привыкай.        Вампир затянулся полной грудью и выдохнул концентрированный яд прямо в лицо юноше. Тот вновь зашелся кашлем. Раскраснелся весь от возмущения, словно готовился впиться Чжунли в глотку. Кто тут кому впиваться будет!        — Не перебивайте меня! И хватит дышать на меня дымом, это вредно для здоровья, — обижено протянул Аякс.        — Может быть для тебя это вредно, но для меня это отрада, — хмыкнул вампир и вновь припал губами к мундштуку. В этот раз выдохнул яд куда-то в сторону, лишь бы не дразнить юношу вновь, как бы сильно этого не хотелось.        Ах, как же хорошо, что Аякс ничего не смыслит в жестах курения. Чжунли давно решил, как они будут проводить своё время и даже заявил об этом полминуты назад. Надежда, что Скирка не ринется искать своего нерадивого сына, если тот задержится на ночь в компании Гео Архонта, не хотела бесповоротно гаснуть.        — Я не закончил вообще-то, а Вы тут мне что-то затираете, — пробурчал юноша и взял вновь рисовый шарик, уже пальцами. Отправил его в рот и стал сердито жевать.        — Ладно, я слушаю. Извини меня за то, что пытаюсь с тобой флиртовать, — игриво хихикнул и подпёр щёку рукой.        Со шляпы падала тень на лицо Чжунли. Как бы вампиру сильно хотелось сейчас спрятать свое лицо в ней. Щеки покрылись лёгким румянцем. Лесть сама собой вырвалась с губ! Однако это необдуманное решение оказалось самым лучшим, которое можно было только придумать.        Какое же прекрасное у Аякса личико. Вампир никогда не видел такого яркого, чистого смущения. Этот румянец напоминал такой аппетитный цвет крови. Хотелось слизать эту краску с лица, вовлечь смущенного, растерянного юношу в сладкий поцелуй.        — Ну и вот что случи… — не успел он и фразу закончить, как Архонт сокращает между ними расстояние.       Хватает руками чужое лицо, сжимая исцелованную солнцем кожу, и заглядывает в сапфировые глаза. Чужие зрачки испуганно бегают туда-сюда, не знают куда себя деть. Изо рта вылетают не связанные между собой звуки. Аякс испугался.        Однако сейчас нет смысла паниковать. Стоит лишь смаковать этот момент. Как Чжунли, выставляя язык, проводит им по щеке, словно желая вкусить краску чужой кожи. Юноша вскрикнул и впился руками в крепкие плечи вампира, ощущая, как перекатываются мышцы под слоями одежды.        С губ срывается тоненький писк, когда Чжунли прикусывает нежную кожу. Игриво, мягко улыбаясь мысленно. Тот самый «хищник» лишь маячил на периферии сознания, но не смел переступить ту черту, которая предзнаменовала начало охоты. Сейчас момент наслаждения, а не утоления вампирского голода.        — Что Вы делаете? — хрипло от волнения шепчет Аякс, впиваясь взглядом в самодовольного, гордого вампира, который отстранился на мгновение, чтобы изучить реакцию юноши.        Ответа не последовало. Вместо него Чжунли утянул чужие уста в поцелуй. Вжимается в чужие плотно закрытые губы. Вампир ощущает кончиками пальцев, как по телу Аякса пробегает сладкая дрожь. Чудесная реакция, которой невозможно насытиться. Архонт знает, что стоит приложить совсем немного усилий, чтобы добиться куда большего.        Своим юрким язычком он давит на губы, заставляя их разомкнуться. Щеки Аякса тут же расслабились, позволяя проникнуть внутрь. Чжунли размашисто проводит вдоль ровного ряда зубов и протискивается им внутрь под аккомпанемент тяжёлых вздохов. Он хватает каждый писк взволнованного, смущенного юноши, упиваясь красотой момента.        Вампир сжимает щеки, открывая чужой рот шире. Влажный звук заполняет уши. Вязкая слюна смешивается, вкус чужого рта вызывает целую бурю внутри Чжунли, заставляя его с новой силой выцеловывать мягкие губы, отдающие сладким привкусом соуса рисовых шариков.        Аякс несдержанно стонет в поцелуй, когда язык Чжунли сплетается с его в страстном танце. Это борьба за территорию. В этой маленькой войне должен выиграть Архонт. Ему безумно хочется завладеть этой территорией. Негласные правила озвучены внутри разума: тот, кто первый продавится под напором оппонента, тот и проиграет.        Чжунли целует напористо, довольно мычит в чужой рот, слыша смущенные вздохи в ответ. Для него эта игра, затягивающая своим наслаждением. Аякс неумело отвечает, принимая упорную ласку. С ужасом юноша понимает, что теряет контроль. Тело словно плавится от такой агрессивной атаки чужого языка.        Воздуха стало не хватать. Пытается отстраниться, чтобы схватить губами спасительный кислород, но Чжунли не даёт даже двинуться. Перемещает руку на затылок, сжимая упрямо торчащие вихры рыжих волос. Утробно стонет в поцелуй, довольный собой как никогда, ведь к уму приходит осознание, что Аякс проиграл эту войну.        Вампир отстраняется, неохотно возвращается на свою территорию скрепя сердцем. Хотелось подольше насладиться этой борьбой, агрессивной лаской языка, но пора бы заканчивать, ведь Аякс более не проявлял никакого сопротивления.        Тонкая ниточка слюны тянется между ними и отчаянно трескается, опадая капелькой на подбородок юноши. Чжунли вытирает её большим пальцем, наслаждаясь видом измученного поцелуем Аякса. Щёки горели, взгляд затуманен, направлен в пустоту, отсутствующий. Видно, что юноша пытается переварить то, что только что его впервые поцеловали — так горячо, так сладко и опасно.        Туманные озёра отрешенно глядят в никуда. Однозначно, что вампиру приятно это зрелище. Вид побежденной жертвы возбуждает в нём сокрытые чувства. Нужно им найти выход.        — Говори, — не просит, приказывает. Стоило победить в этой небольшой битве, как внутри зародилось чёткое ощущение, что с этого момента Аякс принадлежит ему.        — Ч-что? — вопрошает растерянно.        — Что ты хотел мне рассказать? — мурлычет ласково. Руки его бродят по расслабленному телу. Чжунли подхватывает Аякса и усаживает на свои колени лицом к себе. Так гораздо удобнее лицезреть смущение, написанное на физиономии.        — Про то, как я получил Глаз Бога. Я вот сейчас рассказываю. На чём я остановился?       — Ты думал, что умрёшь, — нежно ведя рукой по рыжим волосам, медленно сказал Чжунли, не отводя взгляда. Аякс словно ластился к ладони.       — Да. Тогда вот передо мной появилась дыра в земле. Прямо под моими ногами. Она была вся в каких-то звёздах и краями такими синими. Я уже думал, что упаду туда, как вдруг появилась Скирка и подхватила меня, забросив подальше на снег. Сама она провалилась туда, — его взгляд опустел на на несколько мгновений. Пустые озёра, лишенные задорного блеска. В такие даже печально смотреть. — Её не было несколько дней. Всё это время я пытался её найти.        — Почему ты назвал сейчас её Скиркой, а не мамой, как обычно? — перебил Чжунли.        — Застеснялся почему-то, — вновь смущение заиграло в глубине глаз.        — И почему?       — Ну я не знаю! — вскрикнул Аякс и закрыл лицо руками, пряча яркий румянец.        — Я заметил у тебя такую тенденцию — ты немного стесняешься называть свою мать матерью при других людях. Тебе стоит потренироваться, — игривый бархат голоса ласкает слух, пробирает до самой души, вызывая дрожь. — Можешь звать меня папочкой.        — Что?! Это же инцест! — вскрикнул Аякс и несильно толкнул вампира кулачком в лицо. Злостная краска в который раз за день расползлась по лицу.        Чжунли лишь рассмеялся своим ласковым баритоном. По правде, он и сам удивлен своим словам, ибо и сам посчитал это несколько странным. Однако чего ему терять! Пусть берёт всё и сразу.        — Тогда зови меня Господин Чжунли. Мне так нравится. Да и к тому же это уважительно. Тебе знаком термин «субординация»? Думаю, если да, то тебе стоит приловчиться и я, так уж и быть, стану твоим первым опытом.        — Звучит пошло!        — Ну а кто знает, где ты будешь работать. Знаешь, с таким личиком тебя без труда могут и в бордель взять. У меня есть связи в Бисерном пароме. Там можно за большие деньги просто ходить и улыбаться.        — Но в борделе же!        — Нет, я против, чтобы тебя кто-то снимал.        — Но я ведь не ваш, Чжунли! — театрально возмутился.       — Во-первых, ты проиграл своё тело мне. Так что я имею полное право решать что с тобой будет, хотя бы частично. Если тебе есть восемнадцать, значит ты нёс стопроцентную ответственность за своё тело. И ты одержал поражение в нашем поединке. Во-вторых, «Господин Чжунли». Субординация для тебя пустой звук? В следующий раз вместо замечания последует наказание, усёк?       Аякс выпал. Впервые за эти часы общения на лице Чжунли заметны более серьёзные нотки. Даже не так. Черты лица словно обострились. Хищник медленно, но уверенно выходил на свободу, желая показать зубы и впиться ими в глотку юноши. Кажется, даже клыки вампира стали куда более заметны. Небольшая дрожь пробежалась вдоль позвоночника. Тут же Архонт прижал руку в лопаткам и провел ниже, остановившись на талии.        — Д-да, — нервно просипел и спрятал свой взгляд в собственных коленях. Даже как-то возражать не хотелось.        — Вот и славно, — удовлетворенно отозвался Чжунли. — А теперь продолжай.       Аяксу было что сказать. Во-первых, что с некоторым он согласен. Во-вторых, что их битва нелегитимная (да, он знает такое слово). И в-третьих, что чёрт дери здесь происходит? Как он оказался здесь, сидя на коленях вампира, который более чем в триста раз его старше?! Этому театру абсурда хотелось потакать, ведь это — что-то новое. То, чего юноше всегда хотелось, было здесь, вот. Зоркий взгляд матери не давал сделать шаг влево-вправо от обычных, привычных и так надоевших установок. Его потаённые желания нашли свой выход сейчас, когда Аякс впервые испытал такую близость с другим мужчиной, пусть это только начало.        — Мне пришлось на протяжении нескольких дней бродить по лесу в поисках еды, ведь моры тогда у меня не было, — видно, что ему трудно связывать слова друг с другом. — На меня напала стая волков. Пришлось драться. Меня ранили, но я смог отбиться. Тогда и мне был дарован Глаз Бога. Я нашёл его в кармане.       Наконец-то он закончил свою речь. Признаться честно, Аяксу всегда хотелось с кем-то поделиться своей трудной судьбой, но никогда не было подходящего момента. Из-за того, что они вечно путешествовали, то юноша даже не успевал заводить друзей. Такая вот судьба. Ему ничего не оставалось, кроме как держать в душе свои переживания.        — Ты сильный парень. Меня несколько расстраивает, что Скирка не позволяет тебе полностью раскрыть свой потенциал. Я вижу, что ты можешь стать прекрасным воином. Не хотелось бы тебе немного попрактиковаться в поединке со мной?        — Конечно хотелось бы, Господин Чжунли! — тут же оживился. В ответ вампир довольно улыбнулся, ведь в этот раз его не ослушались.        — Даже если этот спарринг будет несколько в другой плоскости? — игриво ухмыльнулся вампир, сияя хищными клыками.        — В каком смысле? — неподдельное удивление отразилось солнечной коже Аякса, в роскошных голубых сапфирах глаз.        — Просто расслабься. Если что-то потребуется, то я тебе скажу.        Под сенью широкого дерева, купаясь в прохладной тени, сидели двое. Один у другого на коленях. Чжунли увлечённо рассматривал задумчивое лицо Аякса, а тот даже не знал куда себя деть. Вампир сделал глубокую тягу, выжигая остатки табака и пустил дым в юношу, заставляя того зажать нос и рот рукой.        Наконец-то перформанс окончен. Вампир высыпал пепел в пустую тарелку и отложил трубку в сторону. Это стало предзнаменованием начала того, о чем грезил Чжунли целый день. Благодаря перекуру по расслабленному доселе телу хлынула раскаленная бодрость.        Вампир спускает руку с талии Аякса тому чуть ниже, хватаясь за ягодицу. Мягкие, такие приятно сжимать, особенно наблюдая, как стираются с лица юноши лишние эмоции — расстеряность, мнимая задумчивость, призрачный страх.        Чжунли с наслаждением сжимает чужую задницу у себя в руках. Приятное чувство осознавать, что до этого никто никогда не прикасался к этому телу. Юноша кажется совсем невинным в тот момент, когда к нему прикасается и вторая рука.        — Скажи мне, — мурчит вампир, словно большой кот, укравший цзинь сливок. Аякс вот-вот бы поддался этому ласковому тону, но тут же был застан в расплох — в один рывок они переворачиваются.       Теперь они меняются положением. Смятенный юноша смотрит широко раскрытыми глазами вверх на напыщенную физиономию Чжунли, сияющего белоснежными клыками, которые слабо блестят, словно напоминают о том, что он никак не безобидный мужчина лет тридцати. В нём таится хищная натура охотника.        — О чем ты думал, когда мастурбировал сегодня? — лепетал Архонт, пока ставил тело Аякса, как хотел сам.        Сейчас он лежал на траве, расслабленный в сильных руках Чжунли. Рыжевласый ослушался приказа его, ведь когда вампир стал прижиматься своим пахом к паху юноши, то ничего и говорить не стал. Лишь протяжно застонал, ощутив приятное давление чужого тела. Плоть наливается кровью, ткань ужасно давит, не даёт покоя. Аяксу хочется унять это ноющее чувство, потереться о что-нибудь ради того, чтобы удовлетворить отчаянное желание тела — получить долю грубой ласки. Вампир лишь недовольно хмыкнул, завидев, как своевольничает его «добыча».       Он поставил одну руку на талию, вынуждая не двигаться, послушно принимая своё положение, а другой собрал обе руки Аякса, что валялись безвольно, и прижал их к земле над головой юноши. Так гораздо лучше.        Юноша выглядит открытым, сейчас он максимально беззащитен. Ему нечего противопоставить вампиру, который выбрал его жертвой. Чем-то напоминает несчастную лягушку, которую будет препарировать практикант-хирург. Да, Чжунли собирается его «препарировать», но в совсем ином смысле этого слова, откровенно пошлом.        В руках Архонта скопилась янтарная Гео Энергия. Запястья, тонкие и хрупкие, сковали наручники, которые были сцеплены с самой землёй. Какая же радость, что именно сейчас появилась возможность выпустить дрянного зверя наружу. Приятно иногда давать волю внутреннему охотнику, позволяя не следовать чётким пунктам плана, а, наоборот, дать волю желаниям. В такие моменты не хотелось преследовать рациональность. В игре находилась отрада, она приносила эстетическое, моральное и физическое удовольствие. Кому может не понравиться вид уязвимого перед решениями вампира рыжевласого, сильного всегда, но такого хрупкого в этот момент Аякса? Точно не Чжунли, ведь, стоило лишь на мгновение представить это несколькими часами ранее, как внутри зарождался жар возбуждения. Сейчас это пламя пылало и ничто не могло утешить его, пока «топливо не закончится».        — Когда я принялся вылизывать твои раны этой ночью, наслаждаясь твоей кровью, ты не стал звать на помощь, — чётко говорит, констатируя факт. В янтарных глазах зарождался опасный блеск.        — Я испугался.        — Не ври своему господину, Аякс. Это не единственная причина, по которой ты не стал искать себе спасение. Давай же, признайся.        Юноша лишь смущённо отвёл взгляд. Чужая напористость вызывала дрожь в бёдрах. Ощущая, как что-то очень большое упирается в таз, Аякс сжимался, представляя в голове, что же будет с ним дальше. Очевидно, что предугадать действия вампира было нереально, однако можно точно заявить, что это будет боль на грани с порочным удовольствием.        — Не хочешь — как хочешь. Я хотел быть с тобой понежнее, спрашивать разрешение на ту или иную ласку, но твоё молчание сейчас я восприму за полнейшее согласие на любое решение. Теперь ты в моей власти, Аякс, — только от голоса Чжунли, пробирающего до дрожи и ужасающего давления внизу, хотелось излиться, позорно пачкая белесым семенем живот.       Вампир наклоняется ближе к шее. Нежная кожа розовеет, стоило горячему дыханию опалить её. Чжунли остался доволен отзывчивой реакцией. Следом — берёт сзади столовый нож. Видно невооруженным взглядом, как в голубых глазах скользнул страх, медленно перерастающий в панику.        Архонт приставил столовый прибор к шее острым краем, вынуждая вытянуться, лишь бы избежать контакта с металлом. С губ срывается напуганный писк, в глазах собираются капельки хрустальных слёз. А может ли Чжунли просто так взять и убить его?        Вампир самодовольно хмыкнул и убрал прибор от шеи. Он просовывает острый край ножа под одежду и разрезает легкую футболку, в которой был сейчас Аякс. Тот лишь изумлённо вздыхает, замечая такой поступок Чжунли.       — Держи шею так.        Открылся вид на белоснежную кожу. Свежие ранки заклеены пластырями. Как же Архонту хотелось их нагло содрать и посмотреть на последствия его прошлой игры с Аяксом! Но нет, всё-таки труд Байчжу вампир уважает, поэтому не станет отдирать их. Вместо этого Чжунли оставит новые укусы.       Стоит пометить тело немедленно. Собственническая натура не может стерпеть вида кожи, которая не исписана синяками-засосами, не усыпана точками от укусов, не испачкана в собственной крови, текущей из ранок.        Чжунли опускается, его зубы в опасной близости к шее Аякса. От малейшего вздоха, опаляющего жаром возбуждения, юноша сжимался, выпуская изо рта натужный писк.        — Тебе понравилось, ведь так? — утверждает вампир. Он не потерпит возражения, ведь железным аргументом возбуждения в тот момент, пугающим своей реалистичностью и безысходностью, стал стоящий колом член юноши. — Ты хочешь, чтобы я вкусил твою кровь снова.        Этот глубокий голос словно гипнотизирует. Даже если бы это было клеветой, то Аякс ничего бы не стал говорить, а лишь поверил в слова Чжунли, который стал подобен змею-искусителю.        Архонт может побаловать себя. Это тело, как-никак принадлежит нынче ему, поэтому тот в праве решать, как поступать в этой ситуации. И он предпочел окончательно пометить территорию.        Клыки вампира неожиданно вонзаются в тонкую кожу шеи. Аякс вскрикнул от неожиданности, застонал от боли через несколько мгновений. Чжунли было абсолютно всё равно. Внутренний хищник напал на нерадивую антилопу и впился зубами в глотку. Однако если тот желал убить жертву, то у вампира были совсем иные цели.        Из свежих проколов хлынула алая, насыщенная краской кровь. Янтарь глаз сменился на алый рубин, стоило лишь капельке попасться на язык. Это чистый вкус, словно у роскошного вина, Чжунли никогда не сможет его забыть или заменить чем-то. Удовольствие духовное наводняет постепенно пустеющий разум.        Прижимается губами и начинает тянуть кровь. Та неохотно покидает тело хозяина, зато какое же наслаждение её пить. Несколько мгновений и вампир отстраняется, наблюдая с упоением, как крупные капельки собираются, возвышаясь алыми склонами над алебастровой кожей. Как же хочется их слизать.        Вампир не голоден. Он лишь балует себя десертом, после скучной трапезы сегодня утром. Удивительно, как сладость смогла затмить полноценный прием пищи, хотя она — это лишь начало.        Большим пальцем касается свежего укуса и ведёт вниз, оставляя кровавый след на шее. Наслажденно улыбается, лицезрея едва не божественную красоту хныкающего от боли и возбуждения Аякса.        — Ты безумно красив, — мечтательно лепечет, любуясь беззащитной красотой. — Ты прекрасно знаешь, что я без ума от драгоценностей. Не зря меня величают Драконом Лиюэ, — Аякс лишь слушал, вопросительно поглядывая. Боль и острое возбуждение отошло на второй план. — Ни один камень, ни одна драгоценность, ни одно украшение не сможет сравниться с твоим великолепием.        Юноша выбит из колеи. Эти слова настолько мягки, нежны и добродушны, что даже улыбку, такую искреннюю и солнечную, невозможно держать при себе. Аякс восторженно вздыхает, желая что-то промямлить в ответ, но Чжунли лишь глубоко смеется, ласкает нежным баритоном слух.        — Ты сравним с опалом. В тебе переливаются оттенки разных цветов, стоит тебе выйти на солнце, искупаться под его нежными лучами. Для меня они подобны яду, но для тебя они панацея, которая позволяет тебе расцветать, подобно цветку в жаркий летний день.       — Вас так пробрало на нежности, Господин.        — Ничего, это было последней каплей, прежде чем я смогу без зазрения совести лишить тебя девственности.        Аякс не смог связать двух слов. Всё, что он выдавил — тихий стон. Чжунли грубо толкнулся, прижимаясь своим пахом в выемку между ягодиц юноши. Капли былой мечтательности смыла волна похоти, такой грязной и порочной, что даже захотелось прикоснуться к ней, позабыв о тех словах, которые ему из разу в раз толковала мама. О каком приличии идёт речь, если от любого касания Архонта по телу проходит электрический ток?        Чжунли не стал церемониться. Он словно срывается с цепи, припадания губами к оголенной груди. Мгновение и он хватает губами сосок, грубо оттягивает чувствительную бусинку, сжимает зубами.        Тело юноши прострелила порочная боль. Он вскрикивает, откидывая голову назад. Резь не прекращается, а лишь усиливается, когда другая рука ложится на второй сосок. Здесь тактика Чжунли иная. Поглаживает, чтобы затем зажать между пальцев, потирая нежную точку на груди.        — Ах! — несдержанно стонет в ответ. Контраст ощущений вызывает доселе неизвестное чувство. С ним играют, меняя силу укуса или скорость, с которой протирают бусинку.       Тяжело держать себя в руках. Стоит лишь бросить взгляд на вампира, который припал к усыпанной старыми ранами и укусами груди, как внутри всё органы сжимаются от сладострастного желания. Взгляд Чжунли жадный, всё его внимание захвачено двумя точками, чувствительными, привычно требующими ласки. Сейчас острая боль смешивается с наслаждением один к одному.       Чжунли нетерпелив в своём желании. Покачивается бедрами, несдержанно толкается, словно это как-то сможет унять зудящий от отчаянного желания член, но это лишь подогревает возбуждение. Вот-вот да это сладкое, почти что ядовитое чувство хлынет через край.        — Снимите, пожалуйста, штаны, — не просит, а умоляет Аякс, не отводя цепкого взгляда от захваченного грудью Чжунли.        Тот словно не услышал, продолжая грубо ласкать грудь. Часто менял ритм, сбавляя темп или ускоряясь до предела, выбивал из груди дрожащий стон.        В штанах стало влажно. Член изнывает от желания. Вязкая жидкость, предэякулят, впитывается в ткань нижнего белья. Ещё немного и мокрое пятно будет виднеться на ткани свободных штанов.        Вампир отстраняется от груди лишь чтобы утереть слюну, которая стекала тоненькой струйкой по подбородку. Он припадает к шее лишь на одно мгновение, чтобы слизать выступившую кровь с места укуса, и впивается в губы Аякса остервенелым поцелуем.        Металлический привкус крови вызывает восторг. Как же этого не хватало все эти года! Юноша грезил о страстных боях на мечах, тяжёлых битвах, адреналине, который будет разгонять кровь по жилам. Он и подумать не мог, что сможет испытать те же волнение, тягучую, словно патока, страсть, занимаясь сексом с мужчиной, вампиром, до ужаса грубым и настырным в своём истинном лице.        Он загнанно дышит носом, стараясь не поддаваться напору. Язык Чжунли прыткий, чертовски длинный, обплетает его собственный. Дышать трудно, слюна стекает по подбородку. Вампир задевает губу острым клыком, рассекая её, словно горячий нож масло.        Архонт слизывает кровь, довольно мычит и вновь вжимается в чужой рот, схватывает в страстный, пошлый до ужаса поцелуй. Сердце так отчаянно стучит в груди, желая выбить ребра и выскочить наружу.        Руки вампира тянутся к штанам и срывают их к чертям собачьим. Пуговичка на поясе отрывается и улетает куда-то в траву, шляпа Чжунли давным-давно лежит где-то на тарелках с едой. Одежда — тюрьма. Сковывает, мешает пробраться к самым нежным, самым чувствительным местам тела, которые отчаянно требуют грубой ласки.        Архонт ловко обводит член Аякса, собирая с головки вязкий предэякулят. Не думая ни секунды, он вставляет палец внутрь тела. Юноша заходится новой дрожью, чувствуя для себя что-то новое. Наполненность для него в новинку. Он никогда не думал, что кто-то в него будет вставлять пальцы и ему это будет так нравиться! Это ведь ещё цветочки — ягодки будут впереди.        В какой момент ему стало чертовски плевать на всё? На то, что их может кто-нибудь увидеть, что Скирка может появиться в самый неожиданный момент, что, чёрт подери, в конце процесса его могут выпить досуха. Ах, эта мысль лишь сильнее заводит, заставляя сладко простонать в поцелуй. Чжунли тут же ловит его страсть губами и возвращает назад вместе с новым мокрым поцелуем.        Со временем добавляется и второй палец. Растяжение, лёгкая боль вызывает прилив кайфа, кружащий голову. Чжунли разрывает поцелуй. Кровавая ниточка слюны опадает на подбородок, вампир слизывает сладкую капельку, сверкая рубиновыми глазами.        Припадает к шее, впивается губами в нежную кожицу. Вслед за каждым поцелуем остается алый отпечаток, который через время начнёт темнеть. Аякс даже не замечает того, как внутри него двигаются пальцы, ведь всё ещё внимание сосредоточено на остервенелых поцелуях.        Засосы быстро темнеют. Лиловые пятна покрывают шею, спускаются по плечам, пока Чжунли опускается всё ниже и ниже, намереваясь покрыть всё тело своими метками. Он будет оставлять их, пока на Аяксе не останется и живого следа, лишь бы в который раз доказать юноше, да и любому, кто глянет на него, что он занят, что никто и никогда не смеет даже пытаться занять его место рядом с этим юношей.        Когда Архонт вставляет третий палец, то рыжевласый пускает плаксивый стон. Он находит внутри него чувствительную точку, от прикосновения к которой внутри опустевшей головы разрывается фейерверк наслаждения. Двигает бёдрами, в надежде вновь ощутить то сладкое чувство, но вместо этого осязает, как в нежную кожу торса впиваются острые зубы. Резь отрезвляет, заставляет вести себя покорно, как никогда ранее.        — Господин! — роняет Аякс, заходясь плаксивым стоном. Длинные пальцы вновь нашли желанную точку наслаждения ровно в тот момент, когда Чжунли отстраняется от подтянутых мышц живота.        — Будь хорошим мальчиком и не двигайся, пока я не скажу, — хриплый от возбуждения голос выбивает последние искры непослушания, которые оставались внутри.        Не поддаваться этой ярой силе невозможно. Перекат твердых, словно сталь мышц виден даже сквозь ткань плотных одежд. От этого вида уже хочется кончить. Аякс спускает затуманенный взгляд ниже и видит, как одной рукой Чжунли справляется с пряжкой ремня на своих брюках и в одно движение высвобождает член.        Большой. Покрытый венками, истекающий естественной смазкой. Ох, Архонты, если он сейчас не окажется внутри, то Аякс сейчас разрыдается от того возбуждения, которое вынуждает его собственный член изнывать от боли.        — Дыши ровно, потерпи, — сурово отозвался величественный вампир, впиваясь затуманенным взглядом в загоревшиеся глаза Аякса.        Юноша смотрит, как Чжунли подставляет член ко входу. Руки его крепко сжали бедра Аякса. Синяки точно останутся. А он только рад тому, что останутся следы — чем больше, тем лучше. Это будет знаком того, что он теперь не невинный. Сам Гео Архонт забрал его девственность, одарив взамен диким сексом, который Аякс будет помнить всю свою жизнь.        Он с неприкрытым восторгом смотрит, как член пытается ворваться внутрь. Ощущает чужой жар, чувствует, как внутри раздвигаются тугие стенки, пропуская его. В один толчок Чжунли входит полностью, роняя утробный стон. Аякс вскрикнул, ощущая, как в его тело ворвалось что-то такое большое, горячее, дарящее такое необходимое чувство наполненности.        Вот добыча в зубах хищника. Ей больше не остается ничего, кроме как принять свою судьбу. Ей суждено быть отрадой для охотника, наслаждением в чистом виде. Самой судьбой предрешено Аяксу принимать член самого Гео Архонта.        — Господин! — вскрикивает юноша, откидывая голову назад. Ему даже не дают вздохнуть полной грудью, как тут же начинают двигаться.        Член словно разрывает тело пополам. Двигается пусть и не так уж быстро, но девственному нутру этого достаточно, чтобы потеряться в невиданном доселе чувстве. Наполненность, кристально чистая страсть, пустота сознания. Все мысли вертелись лишь о том, что внутри находится Чжунли.       Тот, кто впервые заставил его сердце ёкнуть от страха, смешанного с желанием чего-то большего. Тот, кто испил его кровь. Тот, кто забрал его девственность, унеся в просторы похоти. Тот, кто сейчас трахает его прямо в задницу, растягивая невинные стенки.        Это чувство Аякс запомнит надолго. Этот вид захваченного его телом Архонта отпечатается на подкорке сознания. Он будет вспоминать эти мгновения каждый раз, когда ему понадобится сбросить пыл и помастурбировать. Но нет, больше рыжевласый никогда не будет дрочить. Стоит ему попросить, да даже подумать о сексе, как Чжунли тут же проявит свою благосклонность и подарит незабываемые ощущение.        Вампир наращивает темп. Влажные шлепки заполняют округу, отдаются эхом вдали. Для Аякса они кажутся оглушительными. Весь мир сосредоточился в одной точке, готовясь с минуты на минуту разорваться сверхновой.        — Господин, я кончаю! — плаксиво застонал юноша, сжимаясь, ощущая, как постепенно накатывает сладкая дымка оргазма. Следы от укусов ныли, засосы на шее, плечах и груди расцветали словно крокусы ранней весной.       Всё в один миг заканчивается. Пик отходит куда-то назад. Чжунли сбавляет темп, хищно улыбаясь, сверкая хищными глазами в тени широкой кроны дерева. Аякс разочарованно стонет. Из уголков глаз выходят хрустальные слезы, тут же стекая по щекам и оседая солью на шее.        Вампир двигался медленно, но резко. Влага внутри хлюпала, заставляя бабочки в животе отчаянно биться о внутренние ткани туловища. Чжунли припадает губами к покрытой засосами коже, собирая языком слезы. Проводит чуть выше, слизывая испарину с шеи, довольно мычит под нос.        Чжунли входит полностью, заполняя более не девственное нутро. Вампир нависает над Аяксом, смотря тому в душу. Такую порочную, испорченную грехом похоти, но такую желанную, прекрасную в моменте единения двух противоположностей.        — Ты кончишь тогда, когда я скажу, милый мой. До этого ты даже не смей думать об оргазме. Если ты считаешь себя хорошим мальчиком, Аякс, то должен слушаться своего господина. Так ведь? — каждый ярый акцент на «ты» вызывает дрожь изнутри. Строгий взгляд не оставляет ничего, кроме как согласиться и смириться, подавляя рваный вздох.        Рукой Чжунли хватает Аякса за подбородок, вынуждая смотреть только ему в глаза, более никуда. Весь мир юноши обязан быть сконцентрирован лишь на пылком вампире, который стал постепенно наращивать темп. Однако, даже несмотря на это, он двигался слишком медленно, смакуя каждый толчок, пропитанный ядовитой похотью.       Нет, рыжевласому уже нечего бояться. Он отравлен этим грехом давно, стоило Чжунли лишь раз коснуться к его телу, не знающему страстной ласки.        Мгновения пылкого секса тянутся целую вечность. Один за другим тянется третий. Внутри ужасно мокро, смазка стекает на траву, влажно, безумно влажно. От земли веет холодом, опаляющим потную спину. Тело горит, желая достичь апогея наслаждения и наконец-то кончить.        Стоны, до этого тихие и почти незаметные, становятся всё громче и громче. Щеки Чжунли начинают гореть. На фоне бледной кожи нежный розовый цвет сияет не хуже закатного солнца. Затуманенные удовольствием глаза смотрят лишь на Аякса. Этим можно любоваться вечно.        Вампир впивается зубами в плечо и начинает двигаться так быстро, как только может (в человеческих пределах, разумеется, чтобы не навредить Аяксу более того, что он может пережить). Влажные звуки обнимают сознание, оно туманно, ведь дымка оргазма тотчас грозится пробраться внутрь, отобрать те крупицы осознаности, которые оставались на дне.       Пик вот-вот да будет! Аякс это чувствует. Стонет во все горло, дрожа, как последняя портовая куртизанка под сильным телом Чжунли. С губ срывается последний стон, но его тут же ловит устами Архонт, заключая в отчаянный поцелуй.        Перед глазами потемнело. Среди тьмы возникли целые мириады звезд, которые слабым, нежным светом освещали тот маленький мир, где были только Аякс, утративший свою девственность, и Чжунли, нагло отобравший её.        Жар наполняет нутро. Горячее семя струится внутрь, заполняя до отказа рыжеволосого. Тот излился себе на живот, пачкая одежду белесыми каплями жидкости.        Спустя мгновения фейерверк перед глазами принялся рассеиваться. Возвращается привычное зрение, но то всё ещё затуманено недавним оргазмом. Однако этого с головой хватает, чтобы разглядеть Чжунли, нависающего над ним. Он сияет, словно луна в ночи на небосводе. Слабая клыкастая улыбка озаряет уставшее лицо. На губах вампира всё ещё алеет кровь Аякса, но никого это не смущает.        Архонт наклоняется и мягко целует парня в губы. Жгучая страсть сменилась на нежность. Голубоглазого осыпают мягкими касаниями губ, оставляя их на щеках, на лбу, в уголке рта, на скулах, куда только дотянется Чжунли, охваченный послеоргазменной негой.        Через несколько мгновений вампир ложится на грудь Аякса, не говоря ни слова. Их и не нужно! Всё, в чем и вправду нуждается он, так это в хорошем сне. Разнеженный грубыми ласками юноша готов вот-вот да ринуться в царство снов, чтобы вновь прожить эти остервенелые моменты жизни.        Последнее, что слышит Аякс, прежде чем с головой нырнуть в Царство Морфея, это короткое, полное нежности, едва ли не чистой непорочной любви:        — Мой.        Дыхание Чжунли, гулкое, успокаивается. В их одном на двоих молчании было куда больше смысла, чем в сотнях душевных разговоров. Рядом с таким не страшно спать, ведь вампир доказал, что не станет ни убивать Аякса, ни причинять ту боль, которая выйдет за их негласные границы.        Лишь после этой брошенной в его сторону фразы Аякс провалился в дымку спокойного сна.        — Почему именно я? Разве я такой особенный? Я ведь по сути жертва обстоятельств. Чем же я мог зацепить внимание самого Гео Архонта?— роились в сонной голове вопросы, заслоняя один другой.        — Лишь раз вкусив твою кровь, я позабыл о том, что могу утолять жажду чужой. Порой такое случается, что алая одной персоны затмевает его взор, вынуждает вновь и вновь примыкать губами к шее жертвы, наслаждаясь роскошью вкуса. Да и чего греха таить, я просто падок на таких, как ты, бледных и стройных парней. Знаешь ли, у каждого есть свои слабости.

***

       Две недели прошли слишком быстро. Их совместные прогулки по городу становились лучшими в жизни Аякса из разу в раз. Эти воспоминания будут сиять словно золото в его памяти.        Едва ли не каждый вечер Чжунли приходит домой и просится, чтобы Скирка отпустила своего нерадивого сына погулять. Да, она не очень любила такие моменты, когда, открывая дверь, видела Гео Архонта, который стоял едва ли не с умоляющим взглядом и держал в руке иногда коробку конфет, а порой и целый букет цветов. Это для суровой и настойчивой женщины, которая нет-нет да отказывалась отпускать гулять своего сына, было не то чтобы в радость.        В памяти всё ещё сияет тот момент, когда Аякс вернулся домой спустя целую ночь. Стоило юноше войти в дом, как он сразу вылетел пулей из двери, а за ним Скирка, сжимающая в руках тяжёлый двуручный меч. Чжунли думал, что Аякс умрёт.        Да, он может понять Скирку. Вряд-ли бы он сам отпускал своего ребёнка гулять допоздна с мужчиной, пусть и очень уважаемым и галантным. Однако как же это его раздражает!        Почему же именно Аякс? В чем же причина того ярого влечения, которое разгорается внутри, стоит лишь открыть глаза с вечера? Возможно, дело в том, что внутри Чжунли этот пылкий характером юноша пробуждает целый ворох позабытых чувств, и одно из них — азарт. Каждая их встреча это целое приключение, которое можно с чистым упоением проживать снова и снова, лишь меняя время суток и декорации. Вампиру хочется дарить пылкость и страсть юноше, знакомить со своим сокровищем — Гаванью Лиюэ. Хотя, кажется, Аякс постепенно замещает её. Пожалуй, совсем скоро Чжунли сможет без зазрения совести позволить себе забыться в нежном чувстве влюбленности. А пока что ему стоит держать образ.        Вампир не может не испытывать трепета, лицезрея, как из холодного металла и драгоценных полуночных нефритов постепенно рождается чудесное кольцо. Первые несколько этапов он лично видел: как Аякс рисовал набросок на бумаге, как выпиливал лобзиком в ювелирном воске простую форму, а после — детали. Дальше юноша не позволил Чжунли вникать в процесс, ибо хотел, чтобы конечный результат стал сюрпризом.        Параллельно Архонт общался со Скиркой на счёт её болезни. Без сомнений, проклятие бездны коснулось её порочной души. Чжунли ведом в делах врачебных, однако даже его безграничные знания не имеют никакого значения перед приговором Небес.        Лечебные травы из Хижины Бубу должны были унять боль и вернуть былую прыть, но этому требовалось время и огромная куча моры. Такие лекарства, понятное дело, стояли огромную сумму, из-за чего Скирке приходилось работать вдвое больше, лишь бы зарабатывать себе на лечение.        Аякс бы с радостью ей помогал, да вот только был охвачен изготовлением кольца для Чжунли.        Вампир всё ещё помнит один из последних разговоров со Скиркой. Та вскользь упоминала, что рано или поздно им придётся уходить. Говорила она это с целью, чтобы поведать о том гигантском количестве моры, которое нужно будет зарабатывать. Она устало вздохнула тогда и покачала головой. Всё же цена её здоровья и чистого ума высока, как и наказание за её былые грехи.        Чжунли не хотел, чтобы их стройный семейный дуэт покидал земли Лиюэ. Ему уже привычны прогулки с неугомонным на людях и таким покорным в постели Аяксом. К душе прилегли милые разговоры с суровой на первый взгляд, но такой доброй и чистосердечной Скиркой. Пожалуй, эти дни стали куда ярче, живее, чем прежняя жизнь Гео Архонта.       — Мы же можем остаться подольше? — в их разговор ворвался юноша. На нем была рабочая одежда, а тело обрамлял серый фартук. Идеально вытягивает стройную фигуру. — Мам, здесь мы получим больше денег, чем где-либо ещё. Да и к тому же, Господин Чжунли в случае чего нам сможет помочь!        — Но у нас есть дела в Сумеру, — возразила она, озарив Аякса строгим взглядом.        — Дела могут подождать, — хмыкнул Чжунли и принял в руки кружку горячего чая, которую ему протянула женщина.        — Кстати об этом! Господин Чжунли, мне есть, что Вам показать. У Вас будет сегодня вечером времечко? Есть одно дельце, которое не будет ждать! Мам, отпусти погулять, пожалуйста, — сложил руки в умоляющем жесте, излучая жалостливый ореол надежды юноша.        — Ты гулял вчера. Сегодня займись делами.        — Но мама! Я вообще-то закончил с кое-чем, о чем тебе уже говорил, — подмигивает, намекая, что это реально важно.        Будто Чжунли не понимает, о каком деле идёт речь. Да-да. Ну ладно, всё равно, не хотелось разочаровывать Аякса. Хотя, чёрт его дери, он сам-то раскрыл свой проект, показывая заготовку на воске ещё несколько дней назад.        — Ладно, но у тебя не так много времени. Дела по дому не ждут, — сжалилась Скирка, закатив глаза.       — Работа — не волк, в лес не убежит. А Вы, Господин Чжунли, сегодня приходите к «Трём чашкам в порту». Встречаемся в семь!        Аякс тут же ушмыгнул в свою комнату, напоследок пожелав им приятного чаепития. Его сияющая аура освещала комнату. Даже на душе становилось теплее, стоило вспомнить эту улыбку.        — «Господин Чжунли»? — вопросительно выгнула бровь.        — Да.

***

       После короткого чаепития вампир отправился домой, скрываясь в тени домов и сени редких деревьев. Сегодня было несколько ветрено. Прыткая стихия так и норовила сорвать шляпу с головы и унести её вдаль. Чжунли сам себе улыбался, вспоминая тот самый день, когда впервые встретил Скирку на наводненных народом улицах Лиюэ.        Уже тем вечером вампир сидел за столиком, наслаждаясь слабым ветерком, который слабо развевал пряди волос. Солнце скрылось за небосводом, освобождая Чжунли от сковывающих перчаток и соломенной шляпы. Всё же иногда приятно подставить бледную кожу слабому лунному свету.        — Господин! — послышался звонкий голос. Архонт не успел разглядеть взглядом знакомый силуэт, как тут же ощутил, что на плечо легла знакомая рука. — Здравствуйте! Рад, что Вы пришли.        Аякс обвивает объятием плечи вампира на несколько мгновений. Чжунли, не долго думая, встаёт с места и, солнечно улыбаясь, оставляет беглый поцелуй на уголке губ юноши. В ответ тот лишь хихикает самому себе и быстро-быстро начинает рыться в карманах своих брюк.        Архонт подметил идеально выглаженную красную рубашку, деловитые штаны и Глаз Бога, неизменно висящий на поясе. Приятно видеть, что Аякс ради этой встречи и вправду постарался выглядеть бесподобно. Честно, хотелось выколоть глаза каждому, чей взгляд падал на идеального в своей красоте юношу, но, увы, нельзя.        — Не будем медлить, я хочу сразу показать то, ради чего я Вас позвал, — находит в кармане маленькую шкатулочку, оббитую бархатом. — Я без устали работал над этим кольцом две недели, лишь бы оно Вам понравилось. Все три нефрита я использовал, чтобы создать уникальный дизайн украшения.        Вампир принимает коробочку в свои руки, бросая на самодовольного Аякса короткий взгляд. Через мгновение он открывает её, затаив дыхание, и восхищённо вздыхает.        — Я выбрал тёмный металл, чтобы подчеркнуть чистый, глубокий цвет нефрита. Когда я обрамлял камни, я думал о вас, поэтому и получилась такая красота. Видите, как он переливается под светом? — Аякс берет руки Чжунли в свои и приподнимает их, чтобы на кольцо упали лучи лампы. От нефритов словно отходило слабое сияние, а сами глаза рыжевласого чем-то напоминали драгоценные камни.        Оправа цвета ночного небосвода крепко держит камни. Их ровный ряд драгоценного нефрита светится, подобно звёзды в сумерках. Роскошное украшение, которое достойно самого Архонта. Чжунли впервые видит настолько кропотливую, трудную и до ужаса красивую работу.        Аякс что-то увлечённо лепетал, рассказывая о том, как трудно было отлить кольцо нужной формы, как металл всё не хотел поддаваться инструментам и оставался непреклонным даже под напором Пиро Стихии, заключённой в жар горелки, как был прерван внезапным приказом:        — Дай свою руку.        — А? Хорошо, — прервавшись, юноша выставляет руку вперед. Чжунли бережно берет ладонь в свою, достаёт из шкатулки кольцо и надевает на чужой безымянный палец. С уст Аякса срывается смущённый вздох, на щеках растекается алая краска.        — Пусть это кольцо изготовлено для меня, но я бы хотел видеть, как именно ты будешь носить его, мой милый Аякс. Видел бы ты, как сейчас сияют твои глаза, — нежно лепечет вампир, любуясь едва не божественной красотой.        Чжунли склоняется к руке, осматривает мелкие шрамы на пальцах, поражаясь тому, какой талант скрыт внутри этого милого юноши. Прижимается губами к каждому пальцу, осыпая мелкими поцелуями торчащие косточки.        — Это из-за Вас, — лишь смог выдавить Аякс, борясь с противоречивым чувством счастья, растекающегося в душе нежным потоком.