Зависимые.

      Хуа Чен не знал, когда это началось. Он встретил человека, в которого безумно влюбился. Этот человек был красивым, добрым и несравненно… особенным. Но было кое что ещё — этот человек был ужасно… сломанным, искалеченным. Но он всё равно оставался рядом. Имя этому человеку — Се Лянь. Се Лянь пережил в свои двадцать четыре слишком многое — потеря родных, токсичные отношения, что привели его к наркотикам, клевета, давление общества. Именно таким его и обнаружил Хуа Чен. Се Лянь был зависимым от наркотиков. Как бы Хуа не старался, он не мог отучить Се Ляня от этого, он мог только контролировать дозы, если прятал, Се Лянь находил новые и Хуа Чен уже не мог контролировать сколько и чего Се Лянь принял. Увы, Хуа Чен тоже не был железным. Он начал пить. Однако это не значит, что они жили плохо. Он владел казино и сетями магазинов, специализирующихся на необычных товарах, включая сексшоп.              Они вместе уже три года. Он никогда не видел нескольких вещей — ясного взгляда своего любимого и счастливой улыбки. Вот и сегодня он пришёл домой довольно поздно. Его поместье — дом блаженства… мог ли он назвать его домом? Се Лянь, ждал ли его любимый? Да и вообще, осознавал ли до конца то, что между ними происходит? Он не был уверен. Порой он спрашивал себя — как он мог так беззаветно влюбится в наркомана? Но ответа не находил, понимал только одно — у него не хватит сил бросить этого сломленного человека. Порой, в горячие ночи, когда они посвящают себя только друг другу, взгляд Се Ляня прояснялся, пусть и на мгновения. И по этой причине он временами не хотел даже выпускать Ляня из постели, но не смел. Ведь это могло ему навредить. Постоянные походы по врачам не давали результата.       — Я вернулся. — произнёс устало Хуа Чен, проходя в особняк. Но тут было тихо. Слишком тихо. Он встревожено обошёл комнаты, но нигде не было Се Ляня. В какой-то момент его сердце начало сжиматься в тревоге и он направился в ванную. Увиденное там заставило его чуть не поседеть от страха. Посреди ванной валялся его любимый. Шприци, ножи и кровь. Всё это было рядом с ним. Не долго думая, он подхватил едва тёплое тело и направился к комнате, на ходу пытаясь вызвать Инь Юя и Ичиженя — врачей, что работали на него. Их приход не заставил себя долго ждать.       — Вы вызывали, господин… Хуа? — он он воззрился на худого юношу, который, скорее всего, сейчас был под передозировкой. — Ичжень, немедленно принеси сюда всё! — с этими словами Инь Юй подбежал к кровати, проверяя состояние господина Се и вообще, жив ли он? — Пульс едва прощупывается. — произнёс он скрывая тревогу. Он не предлагал Хуа Чену Выйти, так как знал — бесполезно. Тот всегда сидит рядом.              Время текло так медленно, словно и вовсе остановилось. Хуа Чен пил. Он смотрел как откачивают Се Ляня и наливал себе скотч. Стакан за стаканом, пока в какой-то момент не отключился.              ***              Он проснулся на том же стуле, где и уснул. В помещении было тихо и пахло медикаментами.       — Ох, гэгэ… — он вскочил на ноги, но заметив любимого в постели, живого, пусть и бледного, изнемождённого, но живого, выдохнул и только тогда почувствовал жуткую головную боль. В этот момент в помещение вошёл Инь Юй.       — Проснулись? — Хуа кивнул и нахмурился.       — Как он? — осторожно спросил Хуа Чен. Инь Юй только выдохнул.       — У него тяжёлое состояние. Ещё бы немного и мы бы ничего не смогли сделать. Следующая доза такого же размера может лишить его жизни. — слова прозвучали как гром среди ясного неба. Без слов Хуа вышел из помещения, направляясь в кухню. Его тошнило. От всего — своей беспомощности, душевной болезни Се Ляня и того, кто довёл его любимого до такого состояния.              Часы текли как песок, на этот раз и он не заметил, как провёл пол дня на кухне со стаканом воды и пол дня в кабинете, разбираясь с бумагами. Часть работы на себя взял его товарищ и безнес партнёр, а так же вечный должник — Хэ Сюань. Но даже так, у Хуа Чена оставалось прилично работы.              ***              Се Лянь не знал, сколько это с ним продолжалось — год? Три? Пять? Его жизнь была словно калейдоскоп и единственным светлым пятном было его детство. Тогда родители были живы и одаривали его теплом и лаской, а сам он стремился к высшему и лучшему. Но в какой-то момент всё разрушилось. Его жизнь представляла из себя самый настоящий кошмар. А приход Бай Усяня в конец его сломал. Он был брошен этим миром, словно ненужная вещь. Каждый день как день сурка. Он едва соображал, что вообще делает и как живёт. День за днём. Но в какой момент всё изменилось? Кошмары сменились другими, но вскоре перед внутренним взором начал всплывать красивый мужчина — темноволосый, с глазом, что чернее самой ночи и вторым, красным, словно кровь или пожарище. И с его приходом пришёл спокойный сон. Точно, Хуа Чен? В какой-то момент он появился в его жизни. Забрал из этого ада и даже пытался помочь, но Се Лянь… отвергал. Всё отвергал — помощь и беспокойство, всё это ему было не нужно и чуждо. И в какой-то момент он сломался. Мысли о том, что рано или поздно Хуа Чено оставит его, как Фэнь Синь и Му Цин буквально разъедала изнутри. Он не пытался узнать больше о том, с кем сейчас жил и спал. Он вспоминал, как перед встречей с Хуа Ченом, встретил Фэнь Синя и Му Цина. Вспоминал… как они отводили взгляд от сидящего в переулке и делали вид, что не знакомы. И от этого становилось больно. Он не понял, в какой момент в руках оказался нож. Всё равно его снова бросят.              Но, так ли это?              Он очнулся от затянувшегося сна в позднее время. Возможно, это была ночь. У него ломило всё тело и единственное, о чём он мог думать — это наркотики. Но только он хотел встать, чтобы достать заначку, как тут в голове всплыли воспоминания. Чужое-родное лицо, полное горя и боли. Ему снилась матушка и отец, ему снилось детство и Бай Усянь. Казалось, он провёл во сне целую жизнь. И Лянь замер. Он на время забыл о ломке, сосредоточившись на чужом лице.       — Хуа… Чен? — голос был хриплым. То ли от того, что он долго спал и вообще был на грани смерти, то ли от того, что он… вообще редко говорил. За три года… он называл хоть раз этого человека по имени? А перед глазами его горький взгляд и слёзы. Се Лянь не понял, в какой момент начал плакать. Поднявшись на ватных ногах он пошёл в угол комнаты и достал из-под тёплого, пушистого ковра заначку. Он знал, что если примет сейчас, то это будет конец.       «Гэгэ… прошу, остановись. Ты же слышишь меня…?»       И голос эхом раздавался в голове. Словно он впервые слышит этот голос. Он был на грани жизни и смерти и в какой-то момент у него в голове словно перемкнуло. Он чувствовал твёрдую уверенность, что все эти года был во сне. Сколько же лет он спал? Пять? Восемь? В душе вдруг стало так легко. А в голове чужой-родной голос.       «Гэгэ, позволь тебе помочь….»       Он был на грани смерти, видел лицо давно погибшей матушки и отца и чувствовал уже забытое, жгучее чувство — стыд.              Не долго думая, он поднялся на не гнущиеся ноги и прошёлся по комнате. Он собрал все свои заначки. Признаться, наркотиков у него было… слишком много. Он шёл в ванную. Ему надо было закончить эту непутёвую историю раз и навсегда.       ***              Хуа Чен выдохнул. Голова кружилась и клонило в сон. Ему надо было поспать, но он боролся с противоречивым желанием — увидеть и не видеть гэгэ одновременно. Но взяв себя в руки он пошёл. Коридоры и двери были одинаковыми, он даже не обращал внимания, застыл лишь перед Их комнатой. Выдохнул и открыл дверь. Но в душе что-то упало. В комнате был Хаос, а Се Ляня не было. Ноги рванули быстрее, чем мозг успел понять. Он прибежал… к той самой ванной и ворвался в неё. На коленях, перед унитазом стоял Се Лянь.       — Гэгэ! — испуганно воскликнул Хуа Чен и схватил того за руку, посчитав, что тот снова решил принять дозу. Уже смертельную. Но какого же было его удивление, когда он увидел пакетики и порошок, что. плавал в унитазе?       — Как думаешь, не засорится? — внезапно произнёс Се Лянь, заставив Хуа вздрогнуть.       — Ч-что? — он так привык, что Се Лянь молчит или говорит лишь бред под наркотическим опьянением, что не сразу понял, что это произнёс именно его любимый.       — Туалет… засорится, если я выкину туда всё это? — произнёс снова Се Лянь, медленно, хрипло, чуть заплетающимся языком, но… произнёс. Но Хуа Молчал, не в силах поверить в увиденное. Его любимый… смывал наркотики в унитаз? У них и правда было столько порошка? Где он это прятал? Спустя время он таки ответил.       — Даже если засорится, не проблема, я быстро это исправлю. — голос Хуа дрожал. Он не мог поверить в реальность происходящего. Он уснул в кабинете?       — Хорошо… — только и произнёс Се Лянь и продолжил разрывать пакетики и высыпать отраву. — Нажми слив… — произнёс Се Лянь и Хуа Чен, дрожащей рукой нажал на слив. Что произошло, пока он возился в кабинете?       — Можно ли… помочь гэгэ? — произнёс Хуа Чен осторожно и поймал ещё мутный взгляд Се Ляня. Се Лянь никогда не принимал помощь, утопая в своём безумии. Но вдруг тот кивнул.       — Тут много. Я уже устал. Помощь не помещает. — с этими словами Хуа Чен стал помогать любимому высыпать отраву. Он даже не заметил, что в этот момент по его щекам катились слёзы.              ***              Прошло всего пара дней. Хуа Чен сидел за столом, рядом с Се Лянем, который эти пару дней не принимал наркотики. Он упорно, дрожащими руками, пытался подцепить фрикадельку. И Хуа не мог отказать себе в помощи. Взяв в руки вилку и подцепив заветный кусочек фрикадельки, он протянул его ко рту своего любимого.       — Я помогу, — с тёплой улыбкой произнёс Хуа Чен. Он видел, как всё яснее становятся глаза Се Ляня. Они всегда отливали янтарём?       — Прости… руки… не слушаются. — пробормотал его маленький принц.       — Нечего страшного. Я всегда буду рядом, чтобы помочь. — и правда, эти дни он не отходил от Се Ляня, помогал пить, есть, мыться. Он знал — скоро настанет ломка. Но он не знал, справится ли Се Лянь. Сможет ли не сорваться?       — … разве… ты не устал? Не хочешь… избавиться от такого бремени…? — невнятно пробормотал Се Лянь, понурив голову и поджав губы.       — Гэгэ, — произнёс Хуа Чен вполне серьёзно и нежно погладил любимого по щеке. — Мы живём вместе уже три года и за года у меня никогда не было такой мысли. — нахмурился Хуа. В какой-то момент в мутноватых глазах блеснул неуловимый, такой незнакомый огонёк.       — … до того, как ты привёл меня к себе… я встретил друзей. Они… они сделали вид, что не знают меня… хотя мы были вместе с детства… почему же ты не…? — он поджал губы. Хуа Чен трепетал от понимания, что вот он — его любимый, говорит с НИМ, обращается к НЕМУ и спрашивает. Пусть такие горькие и больные вещи.       — Я никогда так не поступлю. Будь ты в ужасном состоянии или в хорошем, я всегда буду рядом. Я рядом с тобой был эти три года и буду в остальное время, даже если ты вновь примешь дозу, не узнаешь меня, я останусь рядом. Ничто не заставит меня оставить тебя. Я люблю тебя и это не просто слова. — произнёс Хуа спокойно, нежно поглаживая чужую щёку. Се Лянь какое-то время молчал, но в следующий момент… тепло улыбнулся.       — Хорошо. Я запомню эти слова. Но если ты их нарушишь… я больше не найду в себе силы жить дальше. — произнеся это, Се Лянь улыбнулся — едва уловимо, но тепло и искренне.       — Отныне и вовек… — выдохнул обескураженный Хуа Чен.              ***              Боль и ломка. Это была безлунная, тёмная ночь, когда Се Лянь изнывал от ломки и агонии. Ему было больно и плохо. Он плакал и прижимался к единственному теплу — Хуа Чену. Тот обнимал любимого, сам едва ли в силах сдерживать собственную дрожь. Это время настало. Ломка пронзала это хрупкое тело, словно иглы — сотни, тысячи. Он кричал и плакал, звал и молил о прощении кого-то. Он спрашивал, почему его оставили одного? Но он не просил наркотиков. Это стало ударом.              В эту ночь и последующий день Хуа Чен не прикоснулся к алкоголю.              Он сидел около любимого, что изо всех своих сил сражался с самим собой. Ему было плохо, но он старался. Он прижимался к нему, искал тепла, поддержки, но не просил облегчения. Он принимал всю боль и с отчаянием боролся — с ней и собой.              Как и Хуа Чен боролся со своими демонами.              ***              Две недели прошли что для Се Ляня, что для Хуа Чена как в тумане. Он даже брал бумаги в комнату, чтобы не отходить от любимого. Инь Юй стабильно проверял состояние Се Ляня. Если тот просыпался, то его тут же пичкали едой и медикаментами, а засыпая, он прижимался к чужому телу. Хуа Чен размышлял над всем происходящим и всё ещё не мог поверить в то, что происходит. Ни с того, ни с сего Се Лянь отказался от наркотиков и стойко переживал ломки. Его внезапная сила воли поражала. Неужели, он всегда был таким, до того, как всё… плохое случилось с ним? Сколько же понадобилось давления, чтобы сломать такого сильного человека? И откуда Се Лянь нашёл в себе силы встать на ноги? Хотелось верить, что это было и ради него, Хуа Чена, тоже. Нежно потрепав по голове, он отстранённо посмотрел на бутылку бренди на столике.       — Инь Юй, — произнёс Хуа Чен, посмотрев на верного врача. — Алкоголь, надо избавится от него. — с этими словами он отложил бумаги и удобнее устроился рядом с любимым.              Инь Юй всё понял без лишних слов. Хуа Чен уже не видел его слабую улыбку.              ***              Дни летели так быстро, словно песок утекал сквозь пальцы. Се Лянь пошёл на поправку. Он стал больше есть, пусть и не на много, пусть понадобилось время, но он стал есть немного больше и врач говорил, что такими темпами его любимый скоро начнёт поправляться и возможно, за год другой они вернут Се Ляню его нормальный вес.       — Гэгэ, кушай хорошо, тебе надо поправляться. — промурлыкал Хуа Чен с тёплой улыбкой. Се Лянь стал меняться. После ломки, когда он пришёл в себя, он становился более «живым» изо дня в день. Стал больше говорить и больше улыбаться, пусть слабо, но искренне. Иногда, о боги! Он смущался! Хуа Чен, увидев, что его возлюбленный умеет испытывать такую умилительную эмоцию, не мог остановиться, чтобы хотя бы раз в день не посмущать Се Ляня. С тех пор, как Се Лянь отказался от наркотиков, с тех пор, как у него прошла ломка, Хуа Чен ни разу не думал о… сексе? Сейчас, когда Се Лянь внезапно начал поправляться, выходить из этого состояния, он не мог даже допустить мысли о том, чтобы заняться с ним сексом. Не сейчас. Не тогда, когда его любимый только начал приходить в себя и напоминать человека.              Но кое что пугало Хуа Чена — как он вообще мог заниматься сексом с Се Лянем ранее, учитывая, что тот всегда был или под кайфом или обессилен? Как он мог себе позволить такое по отношению к тому, кого он так любит? Можно ли сравнить это с насилием? Эти мысли тяготили его настолько, что ему хотелось выпить. Но смотря на любимого, что находил в себе силы не думать о наркотиках, он выбрасывал мысли о спиртном.       — Сань Лан, смотри! — он перевёл взгляд на любимого и улыбнулся. Се Лянь держал в руках какую-то ветку и слабо улыбался. — Когда-то, ещё в подростковом возрасте, я занимался фехтованием. Кажется, я ещё немного помню некоторое. — произнёс он задумчиво.       — О? Гэгэ, так ты рыцарь? — игриво произнёс Хуа.       — Сань Лаан! — смущённо протянул Се Лянь.       — Ох, прости. Как я посмел? Ты не рыцарь, гэгэ Его Высочество. Мой дорогой принц. — и это в конец засмущало несчастного Се Ляня, который каждый раз от прилива новых чувств начинал теряться и просто… прятался в груди Хуа Чена, пока тот смеялся, прижимая к себе своего хрупкого принца.              Хуа Чен был уверен, теперь всё будет хорошо.              ***              Время рядом с Се Лянем становилось едва ли ощутимым и заметным. Месяцы перетекли в год. Се Лянь стал поправляться. Во всех смыслах слова. Каждый новый килограмм в весе праздновался Хуа Ченом как будто день рождение. Каждый раз его любимый принц смущался. С каждой неделей взгляд Се Ляня становился всё более живым и Хуа Чен каждый день узнавал о нём что-то новое. Се Ляню нравились все времена года, даже зима! Хотя Хуа Чен не очень любил зиму. Ему нравились мягкие вещи и много подушек, так что вскоре из кровать была буквально завалена подушками лучшего качества и парой мягких игрушек. Он любит готовить, но готовка не выходит у него от слова совсем. Он не любит очень сладкое и обожает прогулки. Ему очень нравились животные и Хуа Чен подарил ему собаку, которую Се Лянь назвал Жоэ. Его принц души не чаял в собаке, а собака в нём. Однажды Хуа Чен и Се Лянь прогуливались в дождливый день, когда Лянь нашёл брошенного, одноглазого щенка добермана. Конечно, Хуа Чен разрешил им взять малыша домой.              Он заставлял Се Ляня есть много овощей и мяса, он буквально баловал принца, что с каждым днём становился прежним собой, кого Хуа Чен не знал. И каждый день Хуа любил его всё сильнее и, что самое прекрасное — ему отвечали взаимностью.              В один из прекрасных осенних дней они прогуливались по парку.       — А потом я подумал, что этот урок многому меня научил. Я никогда не работал с рисовой мукой и по этому… — он рассказывал о том, как пытался сделать что-то из рисовой муки. Хуа Чен едва что-то в этом понимал, но с упоением слушал.       — Се Лянь! — этот голос, оборвавший речь его прекрасного принца, заставил Се Ляня вздрогнуть и заозираться. Взгляд остановился на двух мужчинах. Они были его возраста, с волосами чуть выше плеч. Ранее Хуа не встречал их, но его возлюбленный нахмурился.       — Му Цин, Фэнь Син, какая неожиданная встреча. — произнёс Се Лянь непривычно холодным голосом. К ним подошла пара мужчин, что смотрели на Се Ляня с долей вины и удивления. А так же неверия.       — Действительно. Мы давно тебя не видели. Где ты был всё это время? И… кто это с тобой? — нахмурился Фэнь Синь. Се Ляня внезапно перекосило. Он никогда не видел на лице принца такую смесь злости, грусти и обиды.       — Не знаю, возможно, в том переулке, в котором вы меня видели в последний раз, сделав вид, что не узнали? — произнёс Се Лянь, мрачно, хмуро. Эти двое вздрогнули и уставились на Се Ляня как на привидение.       — Се Лянь. мы не. — Фэнь Синь потёр шею, желая что-то сказать, но так и не нашёл слов.       — Этот человек, рядом со мной, мой… супруг. Тот, кто не прошёл мимо. И кто спас меня, не смотря на то, каким жалким и слабым я был. — произнёс он внезапно, сменив злость на спокойствие и облегчение. Хуа Чен застыл. Спас? Он? Но разве Се Лянь не сам себя спас? Он сам отказался от наркотиков и сам вернулся к тому состоянию, в котором сейчас прибывает. Но ещё больше его удивил и озадачил факт того, что он назвал его… супругом? Если бы ситуация была другой, Хуа Чен бы смутился, но сейчас перед ним стояли люди, что бросили его любимого, даже не попытавшись протянуть руку помощи. Он не знал всей истории, но ему было достаточно понимания того, что двое некогда друзей даже не попытались помочь Се Ляню.       — Гэгэ, не стоит тут на долго оставаться, скоро будет холоднее, идём дальше. Нам надо домой. — произнёс мягко Хуа Чен и ненавязчиво потянул несопротивляющегося Се Ляня.              Принц, как Се Ляня уже называл не только Хуа, но даже некоторые слуги и, бог ты мой, Инь Юй, злился. Он испытывал смесь обиды, грусти, злости и жалости. Он всё ещё помнил приятные, светлые имена с ними двумя, но не мог простить того, что в тот день, они проигнорировали его существование в том переулке.       — Стой! — воскликнул Му Цин. — Мы не… позволь объясниться! В тот день мы были не одни и… мы вернулись, но тебя уже не было, — произнёс Му Цин. В тот день у них была важная встреча, что решала их будущее и карьеру. И они и правда были не одни. Если бы они остановились и оказали помощь Се Ляню… как бы всё для них обернулось? Они годы ждали повышения карьерной лестницы. Всего пол часа, а Се Ляня и след простыл.       — Да, я понимаю. Но простить не могу. — произнёс Се Лянь тихо и устало. Он даже не повернулся. — Возможно, так даже лучше. — усмехнулся Лянь. — Я думаю, нам не стоит больше видеться. Я… уже как год не принимаю наркотики. Я живу хорошо, счастлив, сыт и в тепле. И я больше не хочу связываться с кем-то из прошлого. Возможно, не пройди вы тогда мимо… — но продолжить свои слова он не мог и сам потянул Хуа Чена в сторону дома.              Они прошли какое-то время вперёд, пока не дошли до ворот особняка. Се Лянь был расстроен и обессилен.       — Сан Лан, спасибо… что ты рядом. — произнёс он внезапно прижавшись к Хуа Чену. Тот обнял его в ответ, грустно улыбаясь.       — Я всегда буду рядом. Как и подобает истинному верному супругу. Так, когда у нас свадьба? — мило улыбнувшись, произнёс Хуа вполне без шуток.       — Сань Лаан! — смушённо протянул Се Лянь только крепче прижимаясь к Хуа Чену. И после недолгого молчания ответил. — Весной, когда зацветут цветы. Будут самые близкие. — после этого воцарилась такая приятная тишина. Знак немого согласия.