POV: КЁНИФАН
Всё опять совершенно точно повторится.
Следуя судьбе, мы идём на свет.
Что предначертано, то и случится,
Ведь за любым вопросом следует ответ.
Холодный ветер обдувал со всех сторон, заставляя вздрагивать от каждого нового порыва. Странно, но я даже и не заметил, когда мы вышли в сад. Всё вокруг было пастельных тонов, а множественные папирусы образовывали цветы необычных форм. Резко кому позволяют увидеть Папирусный Сад сестёр Судьбы, и я был горд тем, что меня впустили сюда. Едва ли это сейчас имело какую-то значимость, ведь воспоминания о коронации настолько взбудоражили сознание, что я напоминал наркомана. Клянусь, я чувствовал, как мои зрачки расширились, а сердце вырывалось, словно ему было тесно в грудной клетке. Это было пугающим чувством. — Ты вспомнил клятвы, что были даны каждым из вас? — Далтас хорошо понимала моё состояние и выглядела обеспокоенной. — Теперь ты понимаешь, насколько сильно то единство, что вы по непониманию тогда создали? Стоит одному из вас пробудиться, все остальные мгновенно притягиваются и начинают ощущать знакомые вибрации Силы. Именно это и произошло с вами, в момент создания группы. — я уже смог догадаться о способах и условиях нашего пробуждения, но не думал, что хотел их принимать. — Если честно, — слова с болью скользят по горлу, словно несколько лезвий прокладывают тонкие дорожки. — Сейчас мне многое стало понятно. — Я хотел сказать совершенно другое. Я хотел кричать от собственной беспомощности. Мне хотелось разорвать своё лицо, чтобы никогда более не видеть в отражении того, кто уже тогда отказался от всего, что так сильно любил. — Мне знакома твоя боль. — Я не понимаю… Почему я вспомнил все перерождения и, собственно, все события жизни Принца Времени, но клятва возродилась в воспоминаниях лишь сейчас? — Разве ты забыл? — Забыл что? — Анадж исполнилось 33 года и началось её восхождение. Принц Воды уже рядом. — эта фраза, подобно серебряному кинжалу протыкает сердце, застревая в нём и отравляя холодным металлом. Я совершенно забыл, что не один я в этом воплощении мог всё вспомнить. Пусть мы никогда и не говорили друг с другом о воспоминаниях, возможно, опасаясь реакции, мы писали тексты о ней. Мы уже несколько лет поём о ней и для неё, но скрываем это, прикрываясь любовью к фандому. Идиот! Как я мог упустить такой важный момент. Чонгук уже месяца два ведёт себя как совершенно другой человек. Значит, он смог её найти раньше меня. Ему удалось понять, в ком сокрыта душа Новолуния… Усмехаюсь, едва сдерживая слёзы. Это знание способно лишь усиливать душевную рану, и я не могу представить, что способно уменьшить эту боль. — Ты в порядке? — думаю, я не ожидал от Далтас проявления заботы и такого открытого проявления эмоций. Мы так привыкли видеть сестёр суровыми и отстранёнными, что и забыли о том, что и они были матерями… Ну, в доступном для них понимании данного определения. — Я… — только было я собрался ответить, как мне схватили за ворот и потянули на себя, едва позволив мне, устоять на ногах. — Какого чёрта ты припёрся сюда! — разъярённый Джун буквально искрил яростью и дышал так часто, что, казалось, он в любой момент ударит меня. — Прости, — рядом в синем свечении материализовался Кёомэ — я не смог его остановить. — парень растерянно искал в моём удивлённом взгляде прощения, но я не был зол. Напротив, думаю, именно появление Джуна было ожидаемо. Он запретил мне вмешиваться в её жизнь, полагая, что я послушаю эти наставления лишь из-за того, что он являлся старшим в нынешнем рождении, что, конечно же, являлось не имеющей значения условностью. — Ты думал, что я ещё не понял твоей фишки со сном? Надо идиотом быть, чтобы не догадаться о твоих путешествиях. — таким злым я не видел его очень давно, но, как ни странно, я хорошо понимал причину такой реакции. Он переживал, что, будучи непробуждённым, я могу застрять в одном из состояний, так и не вернувшись в тело. — Я не думал об этом вообще. — зачем-то пытаюсь дерзить. Это защитная реакция и привычная манера поведения, позволившая мне стать тем человеком, которого в Праносталь знали многие и практически никем в Тримирии, превратившись для нынешнего поколения Сагнитов в историю. — Да как можно быть таким иррациональным идиотом! Как ты мог поступить так опрометчиво? — Джун сомкнул руки на груди, словно успокаиваясь. — Ребят, не надо ругаться, — Хося выглядел растерянным. Меня всегда смущало, когда этот высоченный парень с тонкими чертами лица, превращался в неуверенного в себе ребёнка. — Не выгораживай его, — наш лидер явно не хотел идти на поводу нашей опрометчивости, всем своим видом показывая, как сильно был разочарован всем происходящим. Интересно, он будет припоминать моё непослушание теперь при каждом удобном случае? — Хоуп, ты пришёл… — на Далтас было невыносимо смотреть. Я не думал, что когда-то смогу лично увидеть трясущегося Высшего и чувствовать на собственной коже вибрации от этого волнения. — Как ты? — Я? Думаю, хорошо. Сейчас уже всё хорошо, — Хося так сильно растерялся, что едва выговаривал слова. Бонтеланас были создателями надежды, но никто из них, так и не смогли, или не захотели, стать родителями. — У нас с парнями успешная группа, но, думаю, эту часть моей судьбы ты хорошо знаешь. — Знаю и искренне горжусь тобой. — Не думал, что гордость за кого-то имеет место быть в нашей семейке. — Ты настолько считаешь всех нас эгоистичными и безразличными? — Да, считаю. — Мне жаль, что у тебя сложилось такое мнение. — Мы оставим вас, — мне становилось неловко быть свидетелем подобного разговора, ведь этим двоим многое предстояло обсудить. Я коснулся плеча Джуна и на удивление не испытал никакой неприязни или агрессии. — Мы подождём тебя у озера мудрости, — он понимающе посмотрел на Хосока и перевёл взгляд на меня, едва заметно кивнув. Думаю, Хосок не ожидал, что ему придётся разговаривать с Далтас, и даже не думал, куда именно перемешается, ведь первостепенной задачей была попытка остановить Джуна. Мы аккуратно ступали по хрупкой земле Папирусного сада, словно опасаясь помять бумажную брусчатку. Смешно, как человеческое восприятие жизни уже одерживали верх над хорошо известными нами правилами миров, через которые мы привыкли перемещаться и которые сами же когда-то и отстроили. Это ведь никогда не было даже подобием бумаги. Когда создавался сад Бонтеланас, были использованы магические неподдающиеся никакому воздействию листы вечного древа жизни Хаоса и, естественно, им невозможно навредить ни один известным нам способом. — Осторожно ступай по кромке воспоминаний, не торопи того, что и так вскоре собьёт тебя с ног, уничтожив почву под ногами. — Джун замедлил шаг, наслаждаясь закатом трёх лун, окрасивший небо в трицветие когда-то родных нам миров. — Мы привыкли жить в незначительном проценте от нашего максимума, брат, вдыхая еле уловимый запах чувств, мы совершенно забыли всю гамму отвоёванных когда-то в боях эмоций. — думаю, мы просто устали истощать свою истинную сущность, не понимая, в каком направлении двигаться, чтобы обезопасить пробуждение и возрождение Верховной Луны. — Давно мы не говорили друг с другом и не погружались в мысли о счастливых мгновениях той нашей жизни, которые окутывают мягким облаком ностальгии… — Джун усмехается и поворачивается ко мне. Его глаза передают все оттенки неба, и это делает его таким мистическим, что я невольно вздрагиваю, вспоминая наше прошлое в королевстве Стихий. — Только в такие мгновения мы особо остро способны понять, что ничто не уходит бесследно… Я ни о чём не жалею, ведь всё осталось сохранено в сокровенных уголках души. Мы не забыли ничего по-настоящему. Мы лишь позволили памяти тихонько затаиться, чтобы выждать необходимое время и обезопасить неокрепший разум. — какое-то время пытаюсь понять, является эта речь попыткой обмануться, но понимаю, что я уверен во всём сказанном. Я помню Новолуние и помню всё события, связанные с Верховной Луной, все принятые решения и все сделанные выводы. Нет, это было всё было правдой. Я не сумасшедший, который создал фантастический мир, чтобы избежать суровой реальности. — Прости, что был так резок с тобой. — Джун внимательно изучал узоры, создаваемые на небе вспышками Тёмной Луны. — Мы ни так-то и давно смогли понять, что с нами происходит. Признаться, меня до сих пор пугает вся эта масштабность. С самого детства я видел прекрасные красочные сны о мире, оказавшимся нашим домой. Эти воспоминания иногда возвращались стайкой мыслей, окутывая лёгкой грустью, а иногда парализовали, не позволяя шевелиться. Я до сих пор помню тот случай на концерте, когда думал, что уже никогда не смогу встать. Это страшно. Это опасно. Это способно уничтожить нынешних нас, но по иронии судьбы эти мы существуем лишь для того, чтобы быть уничтоженными во имя высшей цели. — Я хорошо тебя понимаю. Не один ты испытываешь столь смешанные чувства. Мы с головой погрязли в том, что всё ещё не до конца способны понять. Я был рад проснуться однажды с щемящей в сердце радостью и пониманием того, что мы всё помним. Но тогда же я и осознал, что всё, созданное нами в этой жизни не имеет значения. Вся эта жизнь, всё пережитые трудности и вся та адская боль — ничто. Мы просто сделали необходимое для того, чтобы иметь возможность вспомнить то, что и так живёт в нас навсегда. — Думаю, нам пора всем открыто поговорить о том, что каждый из нас вспомнил. — Это не имеет смысла. — всё ещё не хочу признавать этот факт, а ещё меньше желаю проговаривать вслух. — Чонгук уже нашёл её. — Что? — Увидеть за день разъярённого и испуганного Джуна было пугающей роскошью. — Я не понимаю. — Глупо было забыть о том, что эти двое всегда находили путь друг к другу. — Да, ты прав. Это было настоящей глупостью. Очередное молчание. Очередная пугающая тишина перед бурей, которая совсем скоро уничтожит нашу прочную дружескую связь этого рождения, вернув братское единение тех, кто не умел ценить подобный дар. Эта жизнь сделала нас братьями, собрав с разных уголков страны, которая когда-то появилась в мире людей, созданном нашим кровным братским единением прошлого воплощения. Всё так просто и так сильно запутано, что хочется с психу разорвать кожу и оголить нутро, которое не должно показывать смертному миру. Вся наша смертная жизнь этого рождения была гонкой на вершину, с которой мы с трудом научились смотреть на не принимающий нас мир, а теперь нам предстояло самое страшное — научиться смотреть вверх, всё ещё оставаясь недостойными, но уже более значимого, мира. Вечно всеми отвергнутая семёрка, создавшая такие же никому не нужные творения. Смешно от всей абсурдности данной ситуации. — Нам нельзя говорить Чимми. — Джун резко поворачивается ко мне, и я замечаю, как мелкие хрусталики катятся с его щёк. — Ему пришлось пережить так много всего в этой жизни, что он может не выдержать ложной надежды на воссоединение. — Знаю, и полностью согласен с этим. Пока мы во всём не разберёмся и не поймём, как правильнее будет поступать, оставим всё происходящее между нами. Закат Тримирия практически утратил свои краски и лишь Тёмная Луна продолжала пускать изумрудные волны, по всей видимости, создавая очередных бездушных существ.