POV: КЁННЕСЕПАН.
Я не позволю тебе познать слабость
И не дам шанса свой путь изменить.
Расправив крылья со мной, впитаешь жизни ты важность, И наш тандем никому в мире этом не дам умертвить. Все наши боли ушли в недра ада И там горят на кострах, но не мы.
Ты для меня в мире этом награда И это больше, чем фразы любви.
Я потерялся в проявлении собственной самоидентификации, превратившись в тень прошлого, не воспринимая себя более настоящим, считая свою жизнь неуместной. Забавно, а ведь ты и сама не понимаешь, насколько заблуждаешься в собственной бесполезности. Являясь самым ценным приобретением этого мира, ты всё ещё пытаешься скрыться в тени безызвестности. Глупенькая ничего не понимающая девчонка с душой ещё не пробудившейся королевы. Умная и расчётливая смертная, погруженная в мир саморазрушения. Думая о тебе постоянно, я погружаюсь в мечты, не понимая, как справляться с этими мыслями, ведь понимаю, что они разрушают настоящее до основания, даже не оставляя фундамента, на котором можно было бы попытаться восстановить конструкцию, но у меня нет ни сил, ни желания отказаться от тебя. Ты — единственное наполнение, позволяющее мне всё ещё находить причину дышать воздухом этого мира. Ты — моя самобытность, которую уже много лет приходится прятать за маской покорного и милого вечного улыбающегося парня. Я буквально существую только из-за того, что знаю о том, что в этом мире и по этой земле ходишь и ты. Я хорошо помню все мгновения, что мы провели с тобой, как в нашу первую жизнь, так и во всех перерождениях, что тогда казались проклятием. Уверен, сейчас ты так же, как и я отдала бы всё, чтобы просто быть рядом и разнились все невзгоды и испытания на двоих. Лично я готов отказаться от всего, что имею ради обычного банального смертного счастья рядом с той, кого вижу и во мне и наяву. Каждый раз, когда я пишу песни, мне с трудом удаётся подобрать слова, чтобы выразить свои чувства, ведь словарный запас не способен передать тот масштаб эмоций и привязанности, что я испытываю к тебе. Слово «любовь» неуместно, ведь мы сотворили это прекрасное дитя, наполнившее вселенную. Слово «верность» смешно, ведь мы неспособны испытать душевной привязанности ни к кому другому, а любая физическая связь становится разрушительной для нашего сердца. Ни один партнёр никогда не способен наполнить нас, ведь мы высасываем его без остатка. Ни одного партнёра мы не в силах приблизить к своему уровню, не упав на несколько ступеней энергий до него. Мы переплетены так плотно, что только в объятиях друг друга способны чувствовать себя полноценными. Странная жизнь, которую мы собственноручно когда-то сотворили, желая спасти всех своих близких. Странные правила, которые были придуманы для сохранения равновесия, но уничтожившие в итоге любое упоминание баланса. Забавно… Когда же мы стали таким запущенным случаем зависимости друг от друга, что утратили вкус к тому, что имеем? Дикая боль между лопатками и в запястьях. Снова. Я схожу с ума? Не понимаю, что со мной происходит и чем может быть вызвано подобное состояние. Кажется, вся моя жизнь была лишь какой-то дрессировкой, а я сам просто нахожусь в состоянии помешательства где-то за границей, созданной для глаз реальности. Я не могу ничего сделать для того, чтобы быть с ней, но и не могу отойти в сторону. Во мне нет столько сил, чтобы уйти с тонких линий её судьбы. Боль в запястьях становится настолько сильной, что, задрав рукава, я в ужасе вижу разрезы, покрывающие обе руки с внутренней стороны от пальцев, до локтей. С ней случилось то, что никак не могло произойти по установленным нам срокам. Она не вскрыла нарывы памяти, иначе бы я почувствовал. Резко срываюсь с места в поисках бинтов, обеззараживающего, да чего угодно! Кровь течёт слишком сильно, чтобы не придать значения данному моменту. Это уже не те наши обмороки и астматические припадки, не позволяющие дышать. Это не головная боль, сводящая с ума и прибивающая к полу, заставляя кричать в истерике, от собственной неспособности излечиться. Это не самоистязания, приводящие к алкогольному марафону и пролитым рекам слёз. Данный уровень синхронизации способен испугать настолько, что я не понимаю, что могу сделать в данной ситуации. Твою мать, я даже не могу вызвать скорую, ведь СМИ раструбят о попытке самоубийства… Слово застревает в мозгу и мне не удаётся от него освободиться. Нет. Ты не могла! Смотрю на раны… Правильные, ровные, глубоки… Твою ж мать, Анадж! Ты не могла! Нахожу маленькие полотенца. Похуй. Заражение крови сейчас не имеет никакого значения. Ты не имеешь права умереть. Не имеешь права сдаваться и оставлять меня в этой битве, сбежав в пустоту. Не имеешь права, моя Луна. Тьма давно стала моим единственным другом, и я устал прятаться в углах пустого дома, ведь лишь тень была моим товарищем в этом воплощении, вопреки свету софитов, ослепляющим глаза. Не смей умирать и оставлять наедине с тем безумием, что звучит в моей голове, ведь я только недавно научился принимать голоса, что звучат повсюду, стоит мне только проснуться.Чтобы в один прекрасный момент расправить крылья,
необходимо пахать каждый день, взращивая их.
Я дал обещание, что не попрошу помощи… Я клялся, что не нарушу запреты. Но имеет ли всё это хоть какой-то смысл, если я могу потерять самое ценное? Символы выводятся настолько легко, что даже не успею удивиться факту их сохранности в моём сознании. Адские сигиллы никогда не были козырем моих способностей, но, тем не менее, окровавленные пальцы, ловко вырисовывают хитросплетённые линии и золотое свечение от знака ослепляет. — Ты? — на меня смотрят изумрудные глаза ошарашенного демона. — Ты переродился? — Мне нужна твоя помощь, — я обессиленно распрямляю руки, и он видит, насквозь пропитанные кровью полотенца. — Йениус, прошу. — Если я помогу… — Я знаю. Просто сделай это. — Как знаешь, — он касается меня и раны стягиваются, образуя шрамы — но я не могу излечить тебя полностью. Это же не твои ранения? — Нет. — Значит, она переродилась тоже. — демон психует и ударяет себя по бёдрам. — Блядь, два мазохиста в один век слишком сложно. — неожиданно его выражение лица меняется, и он испуганно всматривается в мои глаза настолько внимательно, что я чувствую его энергии внутри. — Эта та девчонка, что… Твою мать, Кённесепан! — У меня другое имя в этом рождении… — я как будто пытаюсь отмахнуться от болезненного прошлого. — Да насрать мне на твоё имя в этом злосчастном перерождении. Ты хоть понимаешь, что Анадж рождена с лицом Нэйи?! — Твоей Нэйи? — я не сразу понимаю, к чему он клонит, но осознав новую информацию, мне становится страшно. — Нет, блядь, — он всегда выходил из себя, стоило лишь упомянуть имя этой души — Вселенской Нэйи Шэдов! — Подожди… Я не понимаю, как такое возможно, ведь душа Анаджамун - это другая ветка и они не могут быть родственниками. — Ебать. Я только разгрёб всё дерьмо замороченных перерождений и подселений Нэйи, а теперь и ты свалился на мою голову. Думаю, этот клубок, мы будем разматывать долго. — Нет времени на долго. — я устало откидываюсь на диван, понимая, что кровопотеря оказалась намного сильнее, чем мне показалось. — У нас едва есть год. — Не понял. — но по его взгляду сразу ясно, что он уже просмотрел судьбу Анадж. — Всегда можно что-то придумать. — Не в этот раз, — я вырисовываю очередные символы и отправляю их тому, кто сейчас может повлиять на происходящее с моей Луной. — Я отправил информацию этому оболтусу, и он явится к тебе, умоляя её спасти. Ты ведь ещё играешь роль восседающего на троне? — Пока играю. — Йен садится рядом, и в его глазах сейчас легко считывается боль и огорчение. — Почему ты сам не явишься к ней и не сделаешь всё необходимое для спасения? — Ты же знаешь, что на нас наложено множество запретов и нарушь мы хоть один из них, никогда не сможем соединиться. На вас с Нэйей всегда воздействовали внешние обстоятельства, их трудно, но возможно решить. Над нами висит проклятье длиною в несколько десятков тысяч лет. Я лишь по меркам смертного мира помню, что прошло две тысячи лет, а сколько тысячелетий пролетело в иных пространствах Димисар, известно лишь одному Агрону. — Что я должен сделать? — Йен уверенно выпрямился, и я узнал в нём того, кто был моим истинным братом, вопреки отсутствию кровного родства. Именно он спасал меня при жизни, и только он был пособником любви Кённесепан и Анаджамун. — Прошу, стань нашим ангелом-хранителем в этом рождении, — я понимаю весь груз моей просьбы и знаю, чем это чревато для него, но у меня больше нет никого, кто способен оказать такого рода поддержку. — Пока я могу лишь наблюдать и взаимодействовать с ней через других, у меня нет возможности вытащить Анадж из подобных ситуаций. — Пернатый просит демона стать ангелом-хранителем, — Йен усмехается — а ты не растерял чувство юмора. — Мы оба знаем, что ты самоназванный демон и к этой крови имеешь лишь прародительское отношение. — Я сделаю всё, Кённе. — Мне нужно немного времени восстановиться, и я приду в Замок Огня, чтобы мы могли обсудить сложившуюся ситуацию. — Я пришлю к тебе стилину с зельем, чтобы она излечила последствия моей тебе помощи, Пернатик.— Йен прикладывает ладони к ранам и меня поглощает огонь как изнутри, так и снаружи. Я уже отвык от подобных способов излечивания. — Спасибо большое. — я пытаюсь натянуть улыбку. — Тебе пора в свой мир. Насколько я помню, ты коронуешь дочь. — Да, выросла чертовка. — Надеюсь, что когда-то мы разделим с тобой подобное торжество и насладимся совместно моментами счастья. — Разберёмся с новой загадкой, что подкинули нам Высшие и обязательно насладимся временем, что сможем провести за распитием джина. — Иди же, — я усмехаюсь — и запасись терпением на этого смертного, что явится спасать моё всё. — Твоё всё и сама может постоять за себя, а с тем, что произошло, я разберусь, не переживай. — Йен подмигнул мне и бесследно растворился, оставив меня с зудящими ранами, которые теперь могла излечить лишь Анадж.За каждое твоё неповиновение и попытку
ослушаться собственного зова сердца, мы шрамировали души
и приобретали неизлечимые отметины на сердце.
Не уходи от меня и даже не думай покидать этот мир. Это не позволит мне продолжить жить и сражаться за всё то, что потеряет всякий смысл в этой Вселенной без тебя. Не исчезай. Это равносильно самосожжению, которое прописано нам судьбой и которого нам, пока что, удавалось избежать, затерявшись в череде одиночных перерождений. Не говори мне снова это проклятое слово «прощай». Ты не имеешь права погаснуть раньше меня, ведь только я поддерживаю пламя твоей свечи. Анадж, как ты могла повернуться ко мне спиной? Как ты могла сдаться? Я не могу поверить, что ты опустила руки. Я готов бороться за нас, а ты отказываешься дать шанс нашему счастью. Не смей принимать таких решений в будущем, ведь на кону наши жизни и последняя возможность обрести друг друга. Ты — моя сила. Ты — моя слабость. Ты — моё сердце. Ты — моя душа. Ты — моё всё и помни об этом всегда. Я не могу смириться с тем, что ты настолько легко решила за нас двоих. Ты пошла по опасному пути, который я никогда не смогу принять. Я не смогу отпустить тебя, слышишь? Что-то изменилось между нами. Я знаю. Я чувствую это. Изменилось что-то в тебе. Это «что-то» не твои чувства ко мне, а значит, я не перестану сражаться за нас. Моё тело уже ощущает ломку. Самую настоящую ломку, от которой немеет всё тело, а сердце и вовсе не может биться в привычном для него темпе. Пульс замедлился, и я чувствую, что нахожусь на грани… в шаге от комы, в которую искренне хотел бы впасть, чтобы ты продолжила жить, а я смог пережить все эти часы без тебя.