Home grounds

«Уверен, что справляешься, Заг?» Гипнос бросает взгляд на чек и хмурится. «Ты сам не свой.» Загрей фыркает и выхватывает стакан из рук коллеги. «Да, приятель. Думаю, все в порядке.» Он смотрит на то, сколько добавил шоколадного сиропа и добавляет еще чуть-чуть, чтобы чувствовалась любовь, потом ложку сахара и немного миндального молока, одно нажатие орехового сиропа. Загрей разворачивается, набирает лед, он готовил холодный ореховый кофе больше раз, чем мог бы сосчитать, и поэтому переходит на автопилот, когда тянется за крышечкой. Гипнос что-то радостно напевает на фоне и, кажется, он единственный человек во всех их кафе, у которого в самом деле хорошее настроение. Отец нанял его брата на место менеджера, и он выходит на работу сегодня. Это просто нелепо. Мег не просила о переводе и уж точно не хотела управлять новым папиным филиалом в центре города. Даже если бы она согласилась на переход, не обязательно было нанимать кого- то нового. Загрей вполне справился бы со всем сам. Он опытный и у него много навыков и— Он промахивается и вместо того, чтобы закрыть кофе крышкой, опрокидывает его. После многозначительной паузы голос Гипноса звучит из-за его плеча: «Возможно», он начинает, совершенно искренне. «тебе не стоит обливаться кофе в следующий раз». «Я и не думал об этом», сухо бормочет Загрей, прежде чем одарить их клиента своей самой очаровательной улыбкой. «Мне так жаль, позвольте мне п-» «Не парься, » мужчина тяжело вздыхает и смотрит на часы. «Я уже опаздываю.» Заг хмурится. «Хорошего дня!» кричит в спину мужчине. Входная дверь хлопает чуть громче, чем обычно. «Вау, еще один клиент убежал, но в этот раз он хотя бы не попросил деньги назад, правда, Заг?» Гипнос услужливо подмечает. «Ты много косячишь сегодня, хорошо, что Танатос будет помогать». Загрей прищуривается, а Гипнос, не обращая внимания, радостно протягивает ему чистую тряпку из-под прилавка. «Спасибо», бормочет Загрей, раздражение утихает, потому что Гипнос протягивает тряпку со своей фирменной кривоватой ухмылкой, и Заг не может больше злиться на него. Он вытирает руки и вздыхает, сдается совсем, вспоминая, что Гипнос до жути прямолинеен. У пса Загрея больше такта, чем у его коллеги, но самоотверженная искренность Гипноса всегда его трогала. Мэг дразнила бы его за подобную сентиментальность, отругала бы за то, что он спустил все Гипносу с рук, в течение дня сотню раз как-нибудь помогла бы ему. Орфей был бы как всегда драматичен. Скорее всего, сочинил бы песню — блестяще остроумную, идеально подходящую холодному зимнему утру, она точно только еще сильнее унизила бы его. Вспоминать их, понимать, что их больше нет, все равно, что раздирать ранку. Его друзья в центре города, всего в сорока минутах езды на автобусе, их переезд был необходим для расширения бизнеса отца, но… Загрей по ним скучает. В кофейне слишком тихо без гитары Орфея, слишком просторно без Мег, полностью занимающей дальний угол. Он почти хочет врезаться в кого-нибудь по дороге к раковине, как обычно. Ощущение пустоты за прилавком вгоняет в смятение, сродни пропуску ступеньки или поиску выключателя в темноте в том месте на стене, где его нет и никогда не было. Даже присутствие отца было бы лучше. Загрей закрывает глаза и представляет, что Аид сейчас здесь, почти чувствует его дыхание за своей спиной, слышит явные нотки раздражения в его баритоне. «Опять, мальчик? Твои ошибки нелепы, как будто ты забыл основы пока куксился. Мы обанкротимся, если ты не придешь в себя. Напомни-ка еще раз, почему я разрешил тебе работать здесь». Отдаленно он замечает, что Гипнос сбежал на кухню, бормоча что-то об инвентаризации. «Хорошо», говорит, не оборачиваясь. Загрей знает себя и понимает, как тяжело с ним справляться в настолько разбитом состоянии. Это не вина Гипноса, что отец перевел половину работников для открытия новой точки. Он не мог винить Гипноса и за то, что тот порекомендовал своего брата, когда открылась вакансия. Гипнос не сделал ничего плохого, чтобы ему приходилось мириться с угрюмостью коллеги. Движимый чувством вины и эгоистичным желанием избежать жизнерадостности Гипноса, Загрей подходит к дверям кухни и кричит: «Возьми перерыв, когда закончишь, приятель. Я позову, если будет много клиентов». Не будет. Прошло два часа после открытия и Загрей уверен, что утро будет спокойным. Большинство местных остается дома во время снегопадов. В кафе тепло несмотря на то, что за окном завывает ветер. Снег скапливается на подоконниках, скапливается в откосах и ползет по ним вверх, как плющ. У дальней стены потрескивает камин, заливает мебель мягким оранжевым светом, тишину нарушает только он и гул прилавка с выпечкой. Загрей вздыхает. Он скучает по Орфею. Загрей задается вопросом, получится ли убедить отца раскошелиться на проигрыватель, когда входная дверь со скрипом открывается. Из-за резкого потока холодного воздуха, по коже бегут мурашки. Загрей и так в плохом настроении, он изо всех сил старается не хмуриться, наблюдая, как покупатель стряхивает снег с ботинок. Не закрывая дверь. «Эй, не мог бы ты прикрыть дверь?» Мужчина, закутанный в серый шарф по глаза, моргает. Словно назло, медленно стряхивает снег с плеч пальто, и только потом закрывает дверь. «Серый с головы до ног», подмечает про себя. Мужчина входит и одним плавным движением стягивает шарф. Загрей замечает его усталое выражение и видит, как оно смягчается, когда он видит камин, чувствует его тепло. «Дерьмо», думает Загрей. Он знает этот взгляд. Многие приходят в кофейню чем-то потревоженными, и Загрей, как правило, хорошо понимает, что человек в подобном состоянии. Как правило, без труда отвлекает его и вместе с кофе вливает ему в чашку немного заботы. Как правило, легко очаровывает и заставить расслабиться. Загрею всегда нравилась романтика их кафе, и ему нравилось, что оно может быть убежищем для усталых и подавленных, даже на совсем незначительное количество времени. Он мысленно ругает себя за то, что позволил своим личным проблемам просочиться в работу. «Извини», через мгновение говорит Загрей. Он растирает руки, чтобы немного согреться и откладывает свою печаль на потом, призывает лучшую рабочую улыбку, что есть в его арсенале. «Надеюсь, у тебя доброе утро. Чем могу помочь?» «Доброе утро», сухо отвечает мужчина. Загрей не может сказать, зол ли он или его голос просто звучит так всегда, но он продолжает точно так же улыбаться, пока мужчина щурится на меню. «Что… какие-нибудь из сезонных напитков вкусные?» Загрей морщится. Напитки отца –жуткий кошмар диабетика и самый верный способ избавиться от постоянных клиентов, и они-то уж точно окончательно испортят этому человеку день. «У нас есть секретное меню», — говорит ему Загрей. У них его нет, но он чувствует себя обязанным спасти парня, особенно после ужаснейшего первого впечатления. «Один из напитков оттуда— латте с зеленым чаем на миндальном молоке и с лавандовым сиропом. Я настоятельно рекомендую тебе его, если не хочешь брать классический напиток». Клиент хмурится. «Секретное меню?» «Хочешь попробовать?» — спрашивает Загрей и приступает к работе даже до того, как незнакомец успевает ответить. В конце концов, когда он уже начинает взбивать матчу, барный стул скрипит о деревянный пол, и посетитель садится. Загрей осторожно наливает чай в чашку, поворачивается, берет с полки пакет миндального молока и ловит на себе взгляд мужчины. Не то чтобы он когда-нибудь возражал против них, но как бариста, Загрей привык ощущать на себе чужие взгляды. Его отношение уж точно не меняет то, что парень до жути привлекательный. Еще у двери Заг заметил, как отблески огня ласкают его скулы, к тому же он высок, с широкими плечами, которые выделяются теперь, когда он снял шарф и пальто. Взгляд незнакомца метнулся вверх, поймал глаза Загрея и задержались на них, когда он подтолкнут блюдце с кружкой по прилавку. «За мой счет», решает бариста. Пальцы скользят по чашке, а золотые глаза опускаются на латте, разглядывают сердце, нарисованное на пенке. «Это… кажется дорого. Я должен заплатить». «Можешь заплатить, если тебе не понравится», предлагает взамен. «Что насчет того, что я заплачу в любом случае?» Мужчина делает неуверенный глоток. После небольшой паузы выражение его лица меняется. «Вкусно — вы правда держите это в секретном меню?» Загрей усмехается. «Возможно. Возможно, это место сгорело бы дотла без меня. Я только что спас тебя от худшего кофе в твоей жизни. Наши сезонные напитки ужасны». Незнакомец слегка наклоняет голову. «Сгорело дотла? Правда?» Он улыбается, снова поднося чашку к губам. Улыбка осветляет его лицо, заставляет золотые глаза сиять немного ярче, и Загрей не должен смотреть так пристально, как сейчас, но… Он всегда был импульсивен. Был смелым тогда, когда большинство оставалось в стороне, был дружелюбным, когда другие опускали голову и продолжали работать. Именно это делало его хорошим бариста. Он не собирается меняться только потому, что разговаривает с симпатичным мальчиком. «Я рад, что тебе нравится. Кстати, я Загрей.» То, что немного пены остается на верхней губе незнакомца, когда тот опускает чашку — очаровательно. Загрей хихикает, указывая на это, наблюдая, как незнакомец щурится и неуверенно слизывает ее. «Точно», решает Загрей, «он милый». «Я знаю, кто ты», говорит мужчина, глядя на него сквозь челку. «Я-» Кухонная дверь с грохотом распахивается: «…поддон с чашками, три коробки с молоком и хм… Я думаю, что в магазине довольно много товаров, Заг. Но… Эй, брат, ты здесь!» «Брат?». Серые волосы. Золотые глаза. Все встает на свои места. «Танатос?», Загрей задыхается. Он мечется взглядом между ними, сбитый с толку, потому что не ожидал, что у тупого, милого Гипноса будет такой… горячий брат. «Ты Танатос? Ты мой босс?» «Ты сын моего босса, так что технически ты тоже мой босс», возражает Танатос. Их новый менеджер с усмешкой скрещивает руки на груди, и Загрею приходится проглотить комок, взявшийся откуда-то в горле, потому что он только что заметил, насколько рельефны руки Танатоса. «Я извиняюсь, что не представился сразу. Как можешь понять, я отвлекся на меню. Мы действительно предлагаем…», Танатос склоняет голову набок, с явным сомнением на лице осматривает меню, «… латте с белым шоколадом, гибискусом и мятой»? — Оно отвратительное, — хором говорят Гипнос и Загрей. «А вы часто предлагаете что-то свое? Может быть, нам стоит предложить новое меню твоему отцу?», Танатос расстроено вздыхает, глядя на остальные напитки. «То, что ты приготовил, было на вкус намного лучше, чем то… как звучит все из этого. Что такое «тирамису-мокко на козьем молоке»?» Загрей фыркает. «Это именно то-» «Это замечательная идея, брат», неожиданно подхватывает Гипнос. «У Зага лучшие творения — я уже несколько месяцев говорю Аиду, чтобы он попробовал кое-что из того, что раздает всем Заг. О, может, и ты покажешь ему что уже придумал?» «Ты придумываешь напитки? — спрашивает Загрей, потому что Танатос и так симпатичный, а если он еще и способный бариста, то у Загрея большие проблемы. «Но они точно не так хороши, как мои, верно, Гипнос? Давай, приятель, я открыл для тебя молочный улун, это все еще твой любимый чай». «Как насчет небольшого соревнования? Давай посмотрим, кто делает лучший кофе. Я уверен, что это поможет нам быстро составить новое меню», предлагает Танатос. Эти красивые глаза снова смотрят на него, и чувствуется, что есть что-то еще, о чем он не сказал. Как будто предложение, от которого легко отмахнуться, если оно окажется не к месту. Оно точно к месту. Загрей наклоняется, заинтригованный. На мгновение взгляд Танатоса падает на его обнаженную ключицу, участок кожи, который бросается в глаза, потому что Загрей категорически отказывается застегивать рубашку. Заг втягивает в легкие воздух, идет на риск. «Проигравший покупает обед?» «Звучит честно», ровным голосом отвечает Танатос. И Загрей подумал бы, что это дружеский ужин, если бы не румянец, едва заметный на смуглой коже. «Мило», снова приходит на ум. Загрей смирился с тем, что эта мысль не покинет его рядом с мужчиной. «Это свидание», смело утверждает Заг, ухмыляется, чувствуя, как в груди разливается тепло, когда его слова вызывают у Танатоса еще одну мягкую улыбку. «Я буду судьей», — выпаливает Гипнос. Он почти ложится на стойку, походя на расслабленного принца, которого вот-вот побалуют. «Вы оба отлично умеете готовить напитки, так что настоящий победитель здесь—я». Загрей фыркает, а Танатос закатывает глаза. «Как тебе угодно, Гипнос», вздыхает Танатос. В его словах нет остроты: это обычное раздражение, которое вызвано их родством, но оно застает Загрея врасплох, как удар под дых, напоминает ему Мэг, когда она разговаривает по телефону со своими сестрами. «Отец уже устроил тебе экскурсию?», спрашивает Загрей, прежде чем вновь начнет страдать. Он хорошо умеет отвлекаться, и больше не позволит дурному настроению влиять на отношения с другими людьми. «Посмотри какие продукты у нас есть, прежде чем я полностью тебя уничтожу. У меня были годы практики, чтобы сделать отцовские напитки более вкусными». «Еще посмотрим, Загрей», возражает Танатос. Голос их нового менеджера все еще слишком спокойный, слишком новый для Загрея, чтобы уловить интонацию, но Заг замечает, как уголки губ Танатоса приподнимаются, когда он заходит за прилавок. Ну и что, что Танатос не похож на Мэг или Орфея? В любом случае, Загрей не должен искать им замену. Его друзья— все еще с ним, все еще всего в сорока минутах езды на автобусе. Кроме того, думает Загрей, раз уж его жизнь рушится из-за расширения, он мог бы смириться с этим и освободить место в своем сердце, особенно для такого очаровательного парня.