Попытки не забыть.

Разбросанные по комнате бумаги, испачканные графитом в безуспешных попытках рисовать, были безжалостно растоптаны той, кто даже не замечала их под собственными же ногами. Не желая больше отвлекаться, королева Долины села на пол и продолжила заниматься своими делами. Прошли уже три тяжёлых дня и две бессонные ночи в попытках творить. Казалось бы, совсем не дело, что королева так себя губит и совсем не занимается государством. Но пока в Долине было тихо, все мелкие дела она поручала Мэри, а сама сутками занимала себя рисованием. Пускай архитектура и дала свои плоды в том, что Селена могла нарисовать нечто хорошее и реалистичное, но всё это «нечто» было лишь обыкновенными зарисовками зданий, архитектурными чертежами или макетами мостов. Люди же, как она поняла совсем недавно, у неё абсолютно не удавались. И она ненавидела это. Ненавидела то, что никогда не думала о том, чтобы заняться чем-то иным, нежели бесконечной работой. Рисованием, например. Если бы она удосужилась подумать об этом раньше, она бы не изводила себя в непрекращающихся попытках изобразить то, о чём она грезила столь долгое время. И уже который час пребывая в пустой комнате, где находились разве что разбросанные повсюду листки бумаги, пара карандашей и одна только подушка, Селена всё ещё рисовала. Сейчас, несмотря на усталость и изнеможение, которых из-за своего запала девушка попросту не замечала, она с горящими, еле открывающимися после бессонных ночей глазами, легонько чиркала на, кажется, уже сотом листке за сегодня так крепко державшиеся в её голове очертания. Очертания того, чего, казалось бы, она уже никогда не забудет. Одно лишнее движение. Всё пошло крахом из-за одного, мать его, неверного движения. На мгновение Селена замерла, её брови жалобно поползли вверх, но спустя время, в ярости сдвинулись ниже, к переносице. Немного отдалившись от работы, Селена заметила, как её руки била достаточно крупная дрожь. Мотнув головой и злобно отшвырнув от себя лист с новой неудачной работой, девушка завалилась на бок и перекатилась на спину, удачно приземлившись головой прямо на небольшую подушку, которую ей для удобства вручила Мэри. Конечно, брюнетка рассчитывала на то, что королева будет использовать её по назначению и хотя бы немного, но вздремнёт. Однако подушка исполняла разные функции, драядка клала её под живот или под грудь, пока лежала на полу и рисовала. Когда сидела, она могла положить её себе на колени или под локти, на которые она опиралась, пока сгорбившись чуть ли не механически вычерчивала линии. Кажется, это первый раз, когда та самая подушка была использована так, как и задумывалось. Слезы разочарования медленно потекли по вискам, то попадая в уши, то стекая сразу на волосы. Абсолютную тишину прервали тихие жалобные всхлипы. Правительница тихо и беспомощно зарыдала. Её грудь сдавливало чувство никчёмности и, давно поселившееся в её голове, сердце, да и во всей жизни, чувство полного отчаяния. Вдруг хриплым, не похожим на прежний звучный и живой голос, девушка негромко заговорила: -- Ты обещал меня не бросать. Ты обещал, что никто и ничто больше не отберёт тебя у меня… Так почему? Почему сейчас я одна? Почему ты сейчас не со мной? – всхлипы стали более частыми, а голос становился всё громче – Я скучаю, Лиам… Кто ж мог подумать, что я настолько бездарна. Я помню всё до мелочей, каждый изгиб, каждую линию – всё. Я в точности помню их вид, но тогда почему, черт возьми, я не способна нарисовать твои прекрасные руки?! Резко Селена перешла на крик. Закрыв глаза руками, она кричала в пустоту комнаты, будто ожидая услышать ответ или… Нет, дороже всего на свете ей были его прикосновения. Столь превосходные руки Лиама нередко касались круглого лица его королевы, нередко ласково поглаживали её руки и так часто прижимали к себе, каждый раз успокаивая и давая знать, что он рядом и что всё обязательно будет хорошо. Вот чего она ожидала. Но Лиам её покинул, вместе с тем её покинули и надежда, умиротворение, которые вселяли в девушку его слова, взгляд, прикосновения… Она мечтала снова коснуться его. Снова ощутить тепло его тела, мягкость его кожи и ласку, незаменимую ничем больше ласку, с которой блондин обращался со своей девушкой. Селена бы всё отдала, лишь бы снова он взял её за руку, лишь бы снова нежно погладил костяшки её тонких пальцев, лишь бы заглянул в её глаза и сказал, что он тут, он рядом и впредь всегда будет с ней. Однако увы, Лиама нет и единственное, что ей остаётся, мечтать о несбыточных вещах и рисовать его нежные изящные руки в мольбах о том, чтобы время не двигалось, и не подходил ближе тот момент, когда она не сможет их даже вспомнить.