Сигарета на двоих

Дима обновляет ленту и видит новый пост Квашонкина. Фотография с Малым. В обнимку, где-то у океана. Читает подпись. "С Саньком (не геи)." Коваль улыбается. Только вчера скинул Леше этот мем, а тот уже успел придумать, как его использовать. Предприимчивый. И очень кстати рядом сидит Саша, потому что съёмки "Самого умного комика" закончились минут десять назад. Дима показывает ему публикацию. - Вот мудак. А я думал, у нас все серьёзно, - наигранно расстраивается Малой, но уже через секунду лучезарно улыбается Пушкину, рассказывает об увиденном. И Костя тоже улыбается. Просто не может не улыбаться, когда рядом такой искренний и светящийся Саша. Коваль отвечает кому-то в телеграмме, записывает кружок в канал. Сидит ещё минут двадцать с друзьями, пьет Сашино пиво и участвует в разговоре. Но чем дольше сидит, тем больше хочет поскорее уехать домой, в свою разодранную кошачьими когтями квартиру. Наконец он прощается со всеми, натягивает ветровку и выходит из Клуба. Покупает сигареты, какой-то шоколадный батончик и садится в такси. Домой, поскорее домой. Улицы, светофоры и вывески сменяются за окном, а у Димы в наушниках сменяются композиции. И водитель даже какой-то адекватный, не доебывается. Приятно. Родная многоэтажка. Последние секунды трека, пока лифт поднимается на нужный этаж. Но дверь его квартиры не запрета. Дима заходит, стягивает кроссовки и ветровку. Шмыгает носом. Луна в этот раз не выбегает его встречать, чтобы потереться о ногу и получить порцию любви. "Предательница" - думает Коваль, усмехается и проходит на кухню. Оставляет на столе батончик, а сам в убитых, протертых до дыр тапочках выходит на балкон. Открывает пачку, достаёт сигарету. Делает первую затяжку. За спиной скрипят кухонные половицы. Дима слышит тихое "А ты в квартире сиди, тебе на балкон нельзя", обращенное к кошке, и звук закрывающейся двери. С минуту на балконе царит молчание. Только иногда из рук в руки передаётся сигарета, стремительно уменьшающаяся в размерах. - Не геи, значит, - наконец произносит Дима, выдыхая дым в серое небо. - Если двое мужчин стоят в обнимку у океана - это душевность, а не гейство, - отвечает Квашонкин и прячет улыбку в очередной затяжке. Коваль поворачивается к нему, забирает сигарету. - А если двое мужчин целуются на балконе? - спрашивает, смотрит прямо в глаза Квашонкину. Тот театрально склоняет голову на бок, пару секунд размышляет. Потом подходит вплотную к Диме, проводит пальцами по чужим, холодным ладоням. Смотрит своими ясными голубыми глазами в чужие, серые. - А вот это уже претензия на самое настоящее гейство, - отвечает наконец Лёша и показывает свой фирменный оскал. Но тут же прячет его в поцелуе. Дима тушит бычок и выкидывает куда-то в сторону, не отрываясь от Квашонкина. Но спустя пару секунд вся эта ситуация становится какой-то слишком комичной, и он не может сдержать ухмылку. - Это было слишком по-гейски, да? - спрашивает его Леша, отстранившись, и в глазах его пляшут довольные чертики. - Это было пиздец как по-гейски, - отвечает Коваль, убирает за ухо волосы, - Пора пойти по-гейски выпить кофе и по-гейски полежать на кровати. Квашонкин охотно соглашается. На кухне их ждёт недовольная отсутствием внимания Луна, но Дима берет ее на руки и быстро исправляет ситуацию. Леша ставит чайник. На столе рядом с батончиком появляются две кружки. И в воздухе витает что-то непонятное. То ли душевность, то ли гейство.